Две недели, в течение которых Финес часто куда-то пропадал(но я решил не спрашивать его об этом), пролетели довольно быстро. Сегодня был первый день в Оксфорде. Наступило утро. Облака затянули небо, листва начинала желтеть и опадать, придавая миру багрово-золотой оттенок, всё вокруг с замиранием ожидало наступления холодной поры, когда солнце уже не греет, а ветер становится холодным. В тишине прозвучало сонное «доброе утро, Ферб!», оставшееся как всегда без ответа. Завтрак, за которым не раздалось привычного «доброе утро, мальчики!» и «есть планы на сегодня?». Пока мы шли в университет, Финес внезапно встрепенулся и, повернувшись ко мне, произнёс:

— Ферб! Я ведь совсем не знаю традиций этого универа.. А ты, наверное, досконально всё изучил, я в этом даже не сомневаюсь! Там в начале что-то вроде посвящения в студенты.. — по нему было видно, что он слышал что-то о традиции, но и понятия не имел, как она проходит, — Расскажешь?

      Я утвердительно кивнул.

— Каждый, кто поступает в Оксфорд, обязан принести клятву на латинском в самом начале первого года. Это одна из неизменных традиций университета, — изрёк я. Выждав паузу, я продолжил, — Она появилась, когда однажды выпившие студенты подрались с местными жителями. С тех пор эта клятва обязует всех уважительно относиться к университету и его имуществу.

— Ого.. Это реально интересно. Расскажешь потом ещё что-нибудь?

      Я поднял большой палец вверх, в знак согласия. Финес улыбнулся.

***

      Посвящение прошло успешно, разве только Финес немного нервничал. И вот, первый день прошёл. Нам провели экскурсию по университету, но мне, в отличие от Финеса, в ней не было особой необходимости, я уже знал всё про это учебное заведение и расположенные на его территории объекты. Когда мы возвращались, Финес отправил меня вперёд, а сам задержался среди магазинчиков. Не знаю, что ему было нужно, но я был дома раньше него. Так как никого, кроме меня, не было, я взял в руки гитару и, привычно переставляя пальцы на грифе, стал играть медленный мотив. Сейчас мне не хотелось тишины, я хотел заполнить её от начала и до конца. Сосредоточив всё внимание на игре, я окунулся в мелодию с головой, совсем позабыв о времени и пространстве. Звуки, такие спокойные и плавные, сливались воедино. Вдалеке хлопнула входная дверь, но я не обратил на это внимания, даже не вздрогнул, я всё перебирал и перебирал струны, одну за другой. Скрип лестницы нисколько не нарушал мой покой, тихо отворилась дверь, и Финес замер в дверях, заворожённо слушая. Последние ноты, казалось бы, бесконечной мелодии звучат гораздо тише и медленнее, и вот завершающее Ми первой открытой струны утихает, погружая комнату в безмолвие, которое кажется вечностью. Финес проходит в комнату, улыбаясь.

— Иногда ты меня просто поражаешь, — он садится на край кровати, — Знаешь, мне так не хватает наших изобретений, чертежей.. Начался учебный год, и сейчас у нас совершенно не будет на всё это времени! — восклицает он, всплёскивая руками.

      Я пожал плечами и отложил гитару в сторону. В этом и вся прелесть, Финес. Лето не может длиться вечно, и поэтому приходится с нетерпением ждать его снова и снова. Воспоминания, которые остаются у нас после трёх месяцев жары и свободы, дают нам силы ждать из года в год. Все те удивительные, невообразимые вещи, которые сначала были лишь идеями в наших головах, лишь доказывают, что если захотеть, можно провести каждый миг своей жизни незабываемо. Каждый сам решает, насколько безумной будет его жизнь.

      Я поднялся и ушёл на кухню. Наш механический дом предусматривал множество функций, одна из которых значительно упрощала готовку. Хотя, порой, мне кажется, я бы с радостью приготовил что-нибудь сам. Стоило потянуть за нужный рычаг, как начиналось «волшебство». От холодильника ингредиенты поехали на маленьких тележках: овощи к раковине, остальное сразу к доскам и плите. Обязательным условием для правильной работы этой части дома было то, что все приборы и продукты должны были лежать чётко на своих местах, иначе машина просто сделает что-то не так, к сожалению, роботы ещё не настолько продуманны, чтобы выходить за пределы обычного программного кода. Уже через минут двадцать на столе стояли две тарелки с гороховым супом, а Финес спускался по скрипучей лестнице. Заметив, какое именно блюдо у нас на ужин в этот раз, он улыбнулся.

— Ты как всегда думаешь о том же, о чём и я! Я только хотел сказать, что было бы неплохо съесть горохового супа..

      Мы сели за стол. Ужин прошёл сравнительно спокойно, если не брать во внимание без умолку болтающего Финеса. Оставив на дом и посуду, мы пошли в комнату. Сегодня я первым должен был принимать душ, поэтому, тут же взяв полотенце и одежду, я направился в ванную. Финес так восхищённо говорил об архитектуре Оксфорда, о том, как мы в считанные дни превратили бы это место в высокотехнологичный многофункциональный университет, что знатно облегчило бы обучение студентов, работу учителей и всех служащих. Идея была хорошей, только вот явно неприменимой к данному учебному заведению, поэтому я покачал головой, дав понять, что мысль нужно приберечь для чего-то другого. Сейчас, когда я вспоминаю об этом совершенно недавнем событии, я точно могу сказать, что остановил Финеса в нужный момент. Не думаю, что обновление пошло бы Оксфорду на пользу, ведь он и сам по себе достаточно хорош, и улучшения с помощью металла и программного кода лишь испортят его красоту, изящность и ту особенную старину, которую он олицетворяет.

      Пора было выходить из горячей воды, согревавшей кожу, поэтому уже через две минуты я был в комнате. Финес подхватил вещи и полотенце, вскакивая из-за стола, и выскользнул за дверь. Я пошёл к шкафу, чтобы разложить одежду, которую держал в руках, когда увидел на столе раскрытую книжицу. Положив всё на свои полки, я задержался возле рабочего места. Ничего страшного, если я посмотрю. Наверное, он просто купил себе книгу почитать, когда сегодня остановился у магазинов. Пробежав глазами по страницам я зацепился за две вещи; во-первых, это была не книга, буквы были не печатными, а написанными от руки, и я даже знаю, чьей. Во-вторых, среди строк мелькнуло до боли знакомое имя.

"Изабелла"

      Я посмотрел на обложку блокнота. Финес уже написал там «Дневник». Я решил, что если я прочитаю, хуже всё равно не будет. Не стоило оставлять такую вещь на виду, Финес, да и с каких пор ты ведёшь дневники?

3 октября.

Даже не знаю, зачем я это пишу. Наверное потому, что психолог посоветовал. Почему я пошёл к психологу? Да, знаю, совсем на меня не похоже, это мне Балджит предложил. Сказал, что мне было бы полезно научиться разбираться в чувствах других, лучше обо всём этом узнать, да и понять, как устроен я сам. И вот, я здесь, сижу и пишу. Психолог посоветовал записывать свои эмоции и мысли, пытаться понять, что испытывают и люди вокруг. Лишь теперь я в полной мере понимаю, что совершенно не умею этого. Мне сказали, что это поправимо, но я не особо верю. Я настолько безнадёжен, что не мог заметить то, что лучшая подруга детства любит меня. Изабелла.. Если честно, то только в этом году я почувствовал, что начал влюбляться в неё. Но, видимо, уже слишком поздно.. В тот летний день я узнал всё, и был действительно потрясён. Каждое лето она приходила, и только сейчас она стала заглядывать реже. И я понял, что мне её не хватает. Но теперь уже ничего не вернуть, мне остаётся только пытаться сделать себя лучше, чтобы не повторить ошибок в будущем. После того, как Из уехала, мне было очень плохо. Ещё немного, и я бы сошёл с ума. К счастью, мой брат, Ферб, выслушал меня, когда мы сидели в нашей крепости одиночества, но и после этого камень не спал с плеч. Именно тогда я решил пойти к психологу. Я рассказал всё про Изабеллу, про то, как узнал о её любви ко мне. Именно тогда мне посоветовали записывать всё в дневник. Обычно такая чепуха не в моём стиле, но всё же через две недели походов я решил попробовать, хуже это в любом случае не сделает. Сегодня был первый день в Оксфорде, меня поразила архитектура. Я подумал, что модифицировать здание было бы неплохой идеей, но Ферб не одобрил мою мысль. Но я ничего не могу с собой поделать, в моей голове всегда столько идей, что я даже никогда не задумывался, что они могут быть неуместны. Сегодня мы принесли эту клятву на посвящении, но я не очень понимаю смысл. Нет, серьёзно, зачем делать что-то, что не меняет абсолютно ничего? Ферб утром рассказал мне об этом побольше, но ведь это единичный случай, да и сейчас люди понимают, чего делать не нужно, зачем тогда клятва.

      Традиции, Финес, традиции. Вещь, которая является неоспоримой, если только не выходит за рамки законов нового общества. Вещь, которая имеет свою историю, и которую надо просто принять, как должное, и относиться с уважением.

Я не знаю, как сейчас Изабелла. Может, у неё тоже есть какая-то дурацкая клятва в универе? Психолог сказал, что ей сейчас скорее всего очень трудно. Наверное, раз она решила уехать из города. Я никогда не был влюблён в человека так долго, как она, и предположить не могу, поэтому не имею представления, каково это. Скорее всего, поначалу это больно, а потом проходит.. Я всё ещё в замешательстве, мысли путаются, всё обрывками. Вспоминая летние дни, я понимаю, что она пыталась сказать мне тысячи раз, только я не слушал. Был слишком занят, увлечён, не замечал абсолютно ничего. Я подумал, что, может быть, не только я всё это время был слеп и глух, однако когда о чувствах Изабеллы мне сказали абсолютно все, стало ещё хуже. Сейчас я сижу и пишу это, пока Ферба нет в комнате. Вести дневники для меня — что-то неожиданное и новое, поэтому пока что я не хочу ему говорить. Да, мы братья, и очень близки, но это я хочу оставить при себе до поры до времени. Возможно, расскажу ему однажды, но пока что пусть не знает.

      На этом запись заканчивалась. Я положил блокнот, как было, и сел на кровать. Минут через пять послышались шаги, и Финес вошёл в комнату. Я откинул одеяло, но ложиться не торопился. Финес тоже опустился на краешек, и, тяжело вздохнув, посмотрел на меня. Я молчал.

— Знаешь, Ферб, а ведь мы пропустим целый месяц лета. В Оксфорде же летние каникулы сдвинуты на месяц.. Получается, наш последний день лета будет уже осенью? — он грустно улыбнулся, — Я всегда считал, что лето — самая прекрасная пора, — и до сих пор так считаю, но я не знаю, сколько времени мне понадобится, чтобы отойти от всего, что я узнал. Полгода? Год? Пять? Я не знаю, и это меня пугает. Сколько раз мне нужно будет оставаться наедине с собой и своими мыслями? Впервые все те машины, которыми мы славимся, не могут мне помочь. Ни одна машина не сможет ответить на мои вопросы.

      Я кивнул в сторону часов, которые показывали без пятнадцати одиннадцать вечера.

— Да, ты прав, пора ложиться.. Ночи, Ферб.

      Ничего не ответив, я забрался на кровать и совсем скоро заснул. Сквозь сон я услышал, как на соседней кровати тихо проурчал Перри, уже представляя, как он устраивается поудобнее на одеяле у ног Финеса, я улыбнулся. Сон я видел лишь обрывками, неясными, размытыми кусками, вырванными из общей картины. Какие-то приглушённые голоса, звуки, мимолётные пейзажи, и не покидающее меня ни на мгновение напряжение, плохое предчувствие, словно вот-вот что-то произойдёт, но никто не знает, что именно.

***

      Осенний триместр пролетел очень быстро, мы с Финесом мгновенно освоились в университете. Наступили Рождественские каникулы, всеми любимое время, когда повсюду царят счастье и предновогодняя суета. Мы уже позавтракали, и теперь собирались проверить почту, сегодня была очередь Финеса. Свои письма с поздравлениями мы отправили ещё неделю назад. Отворилась дверь, пропуская холодный свистящий ветер. А вот и он. Но, вопреки обычному, выглядит поникшим. Я поспешил подойти к нему, в руке он держал несколько писем. Он протянул их мне, выдавливая из себя что-то наподобие улыбки. Письмо от родителей, от Кендэс, от Балджита.. И от Изабеллы. Теперь понятно, почему он в таком состоянии. Тихо вздохнув, я пошёл за Финесом, положив письма на кухонный стол, потом вместе прочитаем. Все, кроме одного. Догнав его, я отдал ему конверт. Он долго смотрел мне в глаза, и всё же медленно взял его и, развернувшись, пошёл в комнату. Думаю, надо оставить его одного на какое-то время. Поэтому я решил прогуляться по заснеженным улочкам Оксфорда. Белизна окутывала город и всё вокруг, она слепила, и одновременно с тем была по-своему чудесна. Этот небольшой городок, населением даже меньше, чем двести тысяч человек, с невысокими старинными домами, завораживал своим изяществом и великолепием. Молчаливые каменные стены не казались холодными, наоборот, они словно со всем радушием, на которое были способны, встречали людей, которые проходили мимо. Влажный зимний воздух было легко вдыхать, можно было с полной уверенностью сказать, что зима окончательно украсила всё своими узорами, и теперь любовалась на проделанную работу и на людей, которые восхищались ею. Я и не заметил, как время перевалило за полдень. Я решил, что пора вернуться и проверить, как там Финес. Когда я вошёл, в доме было очень тихо. Перед тем, как подняться, я дёрнул за веревочку колокольчика, чтобы он услышал, что я пришёл. Войдя в комнату, я обнаружил его там. Скользнув взглядом по всему помещению, я нигде не заметил письма. Финес поднял на меня глаза, мы молчали и смотрели друг на друга несколько минут. Потом Финес вдруг поднялся, и, мотнув головой, улыбнулся и схватил меня за руку, ведя прочь из комнаты.

— Что же, пойдём читать остальные письма! Уверен, каждый написал много приятного.

      Конверты лежали там же, где я их оставил, на столе. Мы развернули письмо от родителей. Они рассказывали о том, как отдыхают на море, что у них всё хорошо.

Мы недавно побывали на чудеснейшей выставке старинной мозаики! Вы не знаете, что пропускаете, но мы сделали фотографии, ждём, когда сможем вас снова увидеть! Счастливого Рождества, мальчики!

      Казалось бы, ничего необычного, но это заставило улыбнуться. Такие обычные для них вещи, но с какой теплотой они рассказывают о таких мелочах.. Следующее письмо было от Кендэс. В принципе, ничего нового она не написала. Пожелала хорошо провести время и сказала, что следит за нами, и в любой момент готова к «прижучиванию». Балджит писал о том, как ему нравится быть преподавателем. Он также сказал, что Бьюфорд отказался писать нам письмо, однако..

Он передаёт вам привет, простите, он совершенно не хочет писать своё письмо. Но, уверяю, он тоже желает вам хорошо провести время!

      Я не удивлён, что Бьюфорд отказался от этой затеи, он никогда не был сторонником сантиментов, так что это было очевидно.

— Слушай, может сделать оладьи с джемом? — я пожал плечами, — Значит, решено.

      Финес не запустил машину, как обычно, а сам встал у плиты. На мою приподнятую в непонимании бровь он бросил:

— Ну а что? Нужно же иногда разнообразие! — он ненадолго замолчал, призадумавшись, — О, и можешь помыть мне яблоко?

      В этот момент телефон издал тихий короткий звук, я достал его из кармана и, параллельно включив воду, посмотрел на экран; это был кто-то из одногруппников. Взяв яблоко, я не глядя протянул руку к воде, и в то же мгновение уронил телефон, который держал над раковиной. Финес обернулся и, быстро подбежав, вынул его и стал вытирать его полотенцем.

— Ферб? Что произошло?

      Я указал на воду. Видимо, я не заметил, что включил чуть ли не кипяток. Финес выключил кран и на протяжении минуты смотрел на устройство.

— Починить ещё явно можно. Но это ты уже сам, это ведь не обычный телефон..

      Мы оба знали, что он имел в виду. Я собрал его себе сам, поэтому и знаю, как он устроен, соответственно, только я. Финес ободряюще улыбнулся и вернулся к плите. Лишь копаясь среди своих инструментов, я вспомнил, что использовал не обычную отвёртку, а шестигранную, которая лежит у Финеса в первом ящике стола. Думаю, он знает, что она мне понадобится. Поэтому я открыл нужный ящик. Сверху лежала наша с ним фотография из детства в красивой рамке. Помнится, он хотел поставить её на стол, но никак руки не доходили. Так что это сделал я. Рамка заняла уютное место рядом с дистанционно управляемым мячом для бейсбола, в который мы играли очень давно. Как только я поднял фотографию, бумажка, лежащая под ней, раскрылась. Невольно я успел заметить всё то же имя. Изабелла. Взяв письмо в руки, я стал внимательно вчитываться в каждую строчку, выведенную аккуратным почерком.

Привет, Финес!

Я пишу тебе, потому что хочу пожелать счастливого Рождества. Надеюсь, письмо пришло вовремя!

К слову, у меня всё просто отлично, хочу верить, что и у тебя тоже. Зная вас, могу с уверенностью сказать, что вы с Фербом успели придумать, как вам быстро добираться до Оксфорда, я в этом даже не сомневаюсь.

У меня отличная погода, снежинки так изящно кружатся в воздухе, ты бы только видел! Самое время для влюблённых парочек прогулок. Весь город с трепетом в сердце ждёт праздник, повсюду смех и улыбки..

Жаль, что ты не с нами, я, Балджит и Бьюфорд(Балджит очень долго его уговаривал! Бьюфорд в конце концов сказал, что пойдёт с нами только потому, что родители уезжают, но мы-то все знаем, что он просто никогда не признается, что мы его друзья)собрались вместе на эти каникулы и празднуем. Если бы вы были с нами, всё было бы как в старые добрые времена..

Что же, мне пора идти! Нам ещё столько нужно украсить, а времени какие-то жалкие пару дней.. Надеюсь, что ещё увидимся.

Счастливого Рождества, Финес.

Твоя Изабелла.

      Мило. Несмотря на попытки, она всё же не удержалась от своеобразного намёка, который в последствии попыталась зачеркнуть как можно сильнее. Несмотря на это, слова всё равно можно было разглядеть. Впрочем, другого я и не ожидал. Бедная, ей понадобится много времени, чтобы действительно относиться к нему, как к другу. В углу письма пара незаметных, почти прозрачных пятен. Плакала.. В конце почерк стал более неровным.

      Рядом, в углу ящика, лежало то, что было мне нужно — отвёртка. Прекрасно. Взяв инструмент и закрыв ящик, я со вздохом пошёл чинить свой телефон.