Дорогая Люмин. Надеюсь, ты получила это письмо.

Этой бумаги мне не хватит, чтобы выразить всё, что случилось за последнее время. Впрочем, ты сама не ожидала получить от меня весточку, но я верю, что ты помнишь своего друга Тому из Инадзумы. Адрес имения Камисато есть на конверте, думаю, ты его узнала. Теперь я живу тут не один, представляешь? Сейчас расскажу.

Я встретил его одним вечером в порту, когда приходил с документами за поставками товара на праздник у Бэй Доу, заодно подписали заказ у Ёимии. С корабля сошёл он. Как мне объяснила Бэй Доу, это её друг, Каэдэхара Казуха, отшельник из Инадзумы, катается по регионам, но решил вернуться обратно. Он подошёл к нам и просто стоял, ждал, пока мы договорим. Мне Казуха понравился сразу. Я уверен, ты знаешь его, как и многих других жителей Тейвата, и сама убедилась, как же мил этот мальчик! И безумно красивыйо говорит своим поэтичным языком.

Он решил со мной познакомиться. Бэй Доу мы отправили обратно в Ли Юэ, я отдал рабочим указы, и знаешь, что случилось? Он пожелал со мной познакомиться сам, ха-ха! Я не стал отказываться: мы прогулялись по Инадзуме, много говорили, зашли перекусить. Казуха — приятный человек, он милый и интересный. Да, его очень интересно слушать! Знаешь, сколько он стихов мне рассказал?

Мы встречались вновь и вновь. Позже он лишь один раз отлучился из города — пришлось съездить в Ли Юэ по делам с Бэй Доу. И вернулся ближе к Новому году. Кстати! Ты слышала про этот новый праздник? Наверняка слышала, где бы ты ни была, этот праздник последует за тобой. Последние недели я был весь в работе: нужно было собирать декорации, договариваться насчёт салюта и принимать иностранные заказы в Инадзуме. Не скажу, что мне одно несчастье от праздника, нет! Казуха оценил новое решение правительства. Новогодняя ночь близко. Было интересно собирать символический декор праздника: делали под стиль города, но заимствовали у Мондштадта. Конечный итог невероятный. Ты приезжай как-то в гости, не виделись с самой войны. Казуха будет тоже рад.

Он теперь живёт у меня. До этого он скитался по разным домам, не было определённого места для жизни, пока я не предложил жить в имении Камисато — у меня было свободное место в распоряжении. Казуха согласился! С ним нет проблем в бытовой жизни, ему лишь бы читать да писать, но… он мне нравится. Какие откровенности, прости меня за это. По правде говоря, я ему тоже нравлюсь. Тот вечер был так романтичен!

Я приготовил ужин сам, он помог накрыть на стол возле террасы. Вечер был тёплый, в море красиво блестела луна… я уже говорю, как он! Мы много выпили и много говорили. Потом и заснули вместе, признавшись друг другу. Он хорошо целуется… прости, тебе ни к чему эти подробности. Мы совсем скоро будем праздновать Новый год!

Люмин! Приезжай к нам как-нибудь в гости. Аяка будет рада тебя видеть, а ещё Сангономия Кокоми с Горо, уверен, ждут от тебя новостей! Мы с Казухой будем ждать тебя. Только, прошу тебя, перед выездом отправь письмо по этому адресу, мне нужно будет подготовиться!

*

— Казуха! Иди сюда, пожалуйста, — Тома прокричал в сторону закрытых сёдзи. Через мгновение чужая голова уже торчала в проёме: он заинтересованно смотрел и ждал продолжения. — А ты не помнишь, какой адрес у Люмин?

— Нет, она не говорила, она же всегда путешествует, — Казуха не стал останавливаться на пороге: он медленно зашёл в комнату и приблизился со спины к Томе. Ладони упали на его плечи, нежно массируя его нагруженную спину за весь день.

— А куда она дальше отправилась?

— Недавно я слышал от Горо, что она встретилась с Итто, предводителем банды Аратаки. После я не слышал про неё ничего. Может, она уже в Мондштадте?

— Лучшим вариантом будет отправить в Гильдию. Там они постоянно её находят со своей работой, — Тома стал запечатывать письмо.

— Покажи, что ты написал, — Казуха стал тянуться бледными руками к конверту.

— Ах ты, не трогай! Тебе читать не нужно.

Он ускорился, поспешно запихивая письмо в конверт, но Казуха решил не прекращать свои игры: больше не придираясь к записке, он пролез под столом и по-хозяйски уселся к Томе на колени, лицом к нему. Когда он так делал, было ощущение, что на руках оказывался огромный кот, непременно жаждущий внимания. Каэдэхара тепло прижался своим телом к его торсу и груди, которые он неустанно любил трогать руками. Тома удивился от такого проявления внимания, но виду не подал. Всё же он любил, когда его мальчик становился таким трогательным, во всех смыслах. Потому, прижав его к себе чуть сильнее, закончил с запечатыванием конверта и не удержался от желания немного потискать Казуху.

Эта ночь в имении Камисато особенная. Никто и не сомневался в этом, так как праздничная ночь всегда являлась исключением из всех обычных будней. Тома и Казуха остались лишь вдвоём: Аяка решила не тревожить их и направилась с друзьями посидеть в чайном домике, оставляя часть дома только на мальчиков. В их комнате, как и везде, уже стояла новогодняя ель, доверху набитая шариками, мишурой и прочим декором, чуждым их региону. Но всё новое стоит принимать! Их вечер чудесен даже сам по себе, без декораций.

Через какое-то время, когда Тома оставил Казуху за столом одного, он пошёл за всей подготовленной едой. Ещё с утра он решил устроить ужин при свечах, в самой домашней обстановке, когда на них обоих уже нет уличной одежды, а только мягкие халаты из шёлка. Именно такой он подарил Казухе утром — тёмно-зелёный и с вышивкой кленовых листов. Ему очень подходила расцветка, отметил Тома, рассматривая хвостик на голове парня, когда тот сидел в его объятиях. Нежная и тонкая ткань, сквозь неё чувствовались мышцы и каждое прикосновение. Их тела соприкасались почти полностью — шорты, единственное нижнее бельё под их халатами, тоже подаренные Томой, были очень кстати.

В руках Тома нёс два подноса с тарелками: ещё немного, и он сам на них накинется, как голодный хиличурл, но до Казухи оставался лишь один поворот. Тот сидел, обняв собственные коленки, около стола, дожидаясь Тому. Его задумчивый взгляд был уставлен на ёлочку… или в окно, разобраться было сложно. Поставив на стол всю еду, Тома продолжил пялиться на него: он бы это делал вечность.

Казуха снова снял бинты с руки, оголяя раны на кисти. Он делал так только дома, перед ним, со всей душой и искренне открывая перед Томой все внутренние двери. С каждым рассказом о том, что происходило в его жизни, Казуха обнажал все раны, наружные и внутренние. Тома знал историю его друга, чей Глаз Бога Каэдэхара хранил многие годы. Знал во всех подробностях, как погиб его друг, а также стал первым, кому Казуха рассказал, что давно погасший Глаз Бога ожил во время решающей битвы с Сёгун Райдэн.

Их вечер был похож на другие вечера, но именно сегодня всё отличалось присутствием праздника: Новый год близится! Под светом праздничных фонарей они расположились за столом, дожидаясь главной церемонии этого вечера — фейерверка. Тома, немного распахнув халат, уселся за столом перед их тарелками. Свечи, разноцветное свечение кристальных бабочек в шариках на ёлке, и свет луны с террасы.

— Это всё ты виноват, — Казуха, немного заигрывая, усмехнулся.

— В каком смысле? — Тома не понял наезда, но не расстроился: парень был слишком весел, чтобы обвинить его в чём-то грубом.

— Очаровал меня своей хозяйственностью и заботливостью, Тома. Ха-ха-ха, это всё ты виноват, что прямо сейчас мне хочется поцеловать тебя в твои мягкие губы, — он не решался просто сидеть дальше перед тарелками с угощениями, когда рядом был Тома — блюдо, которое горячее и вкуснее любых других. Он сразу же двинулся к нему, игриво подбираясь на четвереньках.

— Каков проказник! — Тома притянул его к себе, обхватывая за талию.

Сидя в позе лотоса, он потянул Казуху на себя, вынуждая сесть аккурат между ног Томы, заставляя скрестить ступни за его спиной. Словно они оба были созданы именно для того, чтобы сидеть вот так друг с другом.

Медлить, чтобы поцеловать его, Тома просто не мог себе позволить. Жадно отбирая каждый кусочек его свободны, но исключительно постепенно добавляя настойчивости в свои действия. Чересчур настойчивый, влажный и долгий поцелуй заставил Казуху оторопеть так сильно, что он не смог сделать вдох. Но сопротивляться сил не было: он, внезапно поняв, что совершенно новая манера будоражит всё внутри, отвечал ему с такой же нетерпимостью.

Руки бесцеремонно спустили халат с ключиц, язык так горячо соприкасался с кожей шеи, что Каэдэхара извивался и постанывал, забываясь в этих ощущениях. Тома, схватив его за запястья, властно прижимал к себе, не стесняясь оставлять едва заметные красные отметины от зубов над его ключицами. Чуть покачивая бёдрами, он снова и снова сокращал между ними расстояние, всеми действиями показывая, как сильно ему хочется всего и сейчас, прямо за столом. Но Тома всегда останавливался, тем самым распаляя желание ещё больше. Прямиком до того самого момента, когда Казуха был готов скулить и даже мог решиться спрыгнуть с крыши, лишь бы как можно скорее оказаться в постели.

В Томе куда больше было жадности в такие моменты, но он не мог не заметить, что Казуха ловко манипулировал им, отвечая на эту жадность полной самоотдачей. Каков же он проказник, его поэт!

Сильный грохот заставил их отстраниться друг от друга, и оба подскочили на ноги, бросившись в сторону балкона. Небо разрывалось в клочья мириадами цветов, яркий свет зарождался и тут же растворялся, сменяясь новым. Тома обнял Казуху со спины, не отрывая взгляда от звёздного неба, взрывающегося фейерверками.

— С Новым годом, мой милый мальчик, — нежно проговорил он.

— И тебя с Новым годом, — Казуха чуть повернулся, чтобы Тома как можно скорее поцеловал его.

Еда на столе ещё не успела остыть, хотя в комнату они вернулись значительно позже, чем салют закончился. Усевшись за стол, они наконец приступили к ужину, чтобы затем утолить уже совершенно другой голод.

Год уже наступил, но истинное его начало будет тогда, когда закончится эта ночь. И они оба будут делать всё, чтобы она заканчивалась как можно медленнее.

Следующий год будет незабываемым.