Сегодня Фее действительно повезло. Ранним утром она успела притронуться к гребню едва державшейся на ногах хозяйки салона, чему была несказанно рада. Невесомо сидя на трюмо, Фея расчесывала свои длинные изумрудные волосы, выпутывая оттуда увядшие ромашки. Скукоженные нежные лепестки опадали на панель из красного дерева, изредка залетая в опустошённый бокал с липкими разводами. Фея осторожно вернула гребень на место, в последний раз улыбаясь своему полупрозрачному отражению в мутном зеркале.

Удивительно, что столь юные девушки пьют абсент не разбавляя, затем томно откидываясь на рекамье в своих покоях в полуобморочном состоянии. Фея любила скорее комнаты, нежели их обладательниц. Для удовлетворения девушкам хватает пейзажа розоватого луга, облачка причудливых бабочек и сияющих полос в небесах. Особо романтичных натур Фея снабжала безликим спутником, который был выряжен по последней моде и готов сопроводить не различающую контуров окружающих предметов от степени опьянения парижанку в чарующий закат. Фея могла обрисовать подобную фантазию за несколько мгновений, поэтому легкомысленные девушки с циррозом нагоняли на неё лишь зеленоватую тоску. Ради приличия поцеловав спящую в висок, нимфа откинула несколько прилипших к потному лбу прядей, заправляя за ухо парижанке завядший цветок ромашки. Оттолкнув стеклянным каблуком ночное судно, Фея распахнула пыльные шторы и выскользнула на улицу сквозь щель в раме.

День Феи, кажется, не имеет конца. Но всё же, несмотря на плачевное состояние улиц, ей нравится периодически выбираться в город из череды затхлых стен кабаков и танцевальных зал. В квартале Куртий Фею узнают почти все. Иногда во время променада держательницы стульев предлагают Фее присесть – непонятно, замечают они её от банального ли алкогольного психоза, или же у усталых женщин разыгралось очень богатое воображение. Беззубые пьяницы в лохмотьях тянули к ней сухие грязные руки, солдаты по старой дружбе кивали ей вслед, жадно ловя стойкий аромат полыни раздувающимися ноздрями.

Она осыпала каждого встречного воздушными поцелуями салатового цвета и спешила за чередой экипажей, цепляясь тонкими пальцами за спицы месящих вековую талую грязь колёс.

Толпы зевак, кажется, никогда не расступятся. Фея задевала их покрасневшие щеки развевающейся на ветру полупрозрачной шалью, и некоторые горожане неожиданно для соседей в толпе разворачивались, направляясь к ближайшей открытой двери кабака. Самые ловкие наблюдатели карабкались на фонари, заливисто смеясь вслед проезжающим экипажам и по возможности осыпая их мукой. Из окон карты в толпу летели конфеты и цветы, самые свежие и зелёные из которых Фея ловила свободной рукой, перекидывая толкающимся в среди людей детишкам не столь удовлетворяющую её добычу.

Юным аристократам ещё долго не надоедает поездка, но все же безумная погоня за мимолетной эмоцией останавливается, когда из-под слоя муки уже не видно чёрной лошадиной гривы, а предложение о попойке до рассвета становится весомее желания кинуть ещё несколько мешков конфет в восторженных и разгневанных горожан. Фея, мурча что-то в плечо "льву" с остатками лепестков на полях цилиндра, хитро рассматривала его причудливые глаза цвета виноградной лозы, конечно же, гораздо более блёклые, чем у неё самой.

В кабаке ритуал поклонения Фее уравнял всех присутсвующих – и она заливисто рассмеялась, утопая в каждом зелёном бокале. Пропахший жиром и алкоголем зал до потолка наполнился диковинными цветами, синевласыми русалками, разноцветными силуэтами зверей и миллионами искристых вспышек. Обнимая бокалы, люди плакали и смеялись, не в силах отвести глаз от ярко-зелёного мира.

Зелёная Фея, кутаясь в лёгкие ткани подола, свернулась переливающимся волнующимся клубочком на дне бутылки и погрузилась в звеняще-пустой сон. У неё есть несколько минут до того, как всё повторится вновь.

Пока она размеренно плыла в липком зелёном полумраке, о гнилые половицы кабака с отчаянным коротким вскриком разбился очередной бокал.