Джон как раз вернулся с обеда, где в столовой успел урвать пару бутербродных треугольничков. С самого утра в клинике творился абсолютный кошмар: пациенты шли один за другим, Джон едва успевал сменить перчатки и одноразовую простынь на кушетке для осмотра. Кто-то из коллег выпихнул его из кабинета, демонстративно закрыв перед носом дверь, повернул ключ в замочной скважине и выразительно кивнул в сторону столовой: сам бы Джон не осознал, что настало время обеда.
Вернувшись в кабинет, сидя за столом и потягивая чай из картонного стаканчика, он задумчиво поглядывал в окно. Пакетик все еще плавал в чае, прижатый к боку стаканчика ложкой, ниточка с биркой свисали наружу, норовя зацепиться за что-нибудь на столе или, на худой конец, за одежду Джона. В этом году октябрь своими туманами превзошел сам себя. Они держались на улицах вплоть до позднего обеда — плотные, темные и тяжелые. Джон не смог припомнить, чтобы в прошлом году было так же. Нахмурившись и отхлебнув горячего напитка — единственное преимущество которого было именно в температуре, — он полез в карман халата, выуживая телефон, чтобы проверить, были ли сообщения от Шерлока.
Приходя на дежурство, он всегда выключал звук, оставляя телефон на виброзвонке, потому как неугомонный детектив имел привычку забрасывать сообщениями с самого раннего утра. Вытащив аппарат левой рукой, Джон услышал уже ставший привычным характерный звук металла о пластик и улыбнулся. Да, они с Шерлоком состояли в браке, и уже достаточно давно.
***
Примерно через год после того, как Джон переехал на Бейкер-стрит, они, возвращаясь с одного расследования («Восьмерка, Джон!»), посмеиваясь и вспоминая вытянувшееся мышиное лицо Андерсона и распахнувшую от шока рот Донован, когда Шерлок в своей дедуктивной манере пулеметной очередью выстреливал факты, которые упустили криминалисты и полицейские, походя поминая их некомпетентность, при всем при этом умудряясь сидеть верхом на преступнике, на которого буквально свалился с крыши во время погони, — практически залетели в холл дома 221 по Бейкер-стрит и, даже не поднявшись к себе в квартиру, прислонились к стене, пытаясь отдышаться, задевая друг друга плечами и соприкасаясь ладонями.
Адреналин еще бушевал у обоих в крови. Они по очереди вспоминали ту или иную подробность, которая вызвала новый всплеск веселья, заставляя хихикать и посмеиваться, когда Джон вдруг замолчал, выпрямился и повернул голову в сторону Шерлока. Тот, увидев что-то во взгляде Джона, подавился очередной, готовой сорваться с губ репликой и замер, распахнув глаза и совершенно очаровательно приоткрыв рот. Нет, не было никаких искр, ничего подобного, просто Шерлок увидел, как потемнели глаза Джона, как быстрее забился на шее пульс, как инстинктивно Джон облизнул губы и перевел взгляд на Шерлоковы. Тяжело сглотнув, Шерлок залип на них взглядом, проследив за подвижным, юрким языком. Кто из них сделал первый шаг, не вспомнит теперь ни один, но в следующий момент их словно охватило безумие и они целовались, яростно сминая губы друг друга, сталкиваясь зубами и носами, пытаясь содрать друг с друга одежду.
Как они поднялись наверх и как умудрились закрыть дверь на ключ — до сих пор остается загадкой. До спальни они, судя по всему, не дошли, потому как утром обнаружили себя на диване. Одежда разноцветными островками усеяла пол вокруг. Смущенно посмотрев друг на друга и слегка порозовев — Джон щеками и ушами, Шерлок — своими потрясающими скулами, великолепной длинной шеей и грудью, — они выпутались из тесных объятий и по очереди приняли душ.
Слава богу, домовладелица гостила у сестры, потому неудобных вопросов они покамест избежали. Шерлок, пошедший в душ последним, попытался прямо из ванной комнаты сбежать к себе, проскользнув во вторую дверь, но Джон, предполагая, что Шерлок попытается избежать разговора, что его совершенно не устраивало, перекрыл все пути отхода — просто зайдя в спальню Шерлока и поджидая его у двери.
Вывести смущенного детектива на разговор оказалось непросто, но Джон справился. Они уселись на кровать, хозяин которой отполз в изголовье, подтянул колени к груди, обхватил их руками и опустил подбородок, постреливая глазами из-под мокрой челки, а Джон присел рядом, подвернув под себя ногу и развернувшись в сторону Шерлока.
Помолчав мгновение и собравшись с мыслями, он выложил ошарашенному детективу все как на духу — и про то, что влюбился практически с первого взгляда, ну ладно, со второго, что такого с ним никогда не было, чтобы вот так сразу и глубоко, и что уверен в своем чувстве, потому как испытывает его уже давно и это точно не влюбленность, а именно любовь. Что хочет всегда быть рядом с Шерлоком — защищать, оберегать и любить. И что теперь решение за Шерлоком: скажет уехать, ибо ему этого не надо, скажет, что ничего не испытывает к Джону и эти чувства только мешают Работе — что ж, Джон постарается понять и уедет, чтобы своим присутствием не напоминать Шерлоку о случившемся.
Но Шерлок… О, милый Шерлок! Он удивил и обрадовал Джона, когда, запинаясь, злясь на себя за то, что не может подобрать правильных слов, признался Джону, что испытывает то же самое, только он не знал, что это за чувство, не мог дать ему определение, но все, что сказал Джон, — он хочет всего того же с ним.
Сказать, что Джон слегка ошалел — ничего не сказать. Джон остолбенел. Он широко распахнул глаза, очень неинтеллигентно уронил челюсть — впрочем, ему было плевать, — и уставился в никуда. Если бы у него были такие же Чертоги, как у Шерлока, их бы, наверное, сейчас разметало по камешку от обрушившейся бури чувств, но, поскольку Джон был обыкновенным человеком, у которого в голове даже не имелось пыльного чердака, то он просто завис. На выручку пришел Шерлок, кто бы мог подумать, который уложил несопротивляющегося Джона на кровать, сам лег рядом и накрыл их обоих одеялом.
Так они и пролежали в молчании до обеда. Джон постепенно пришел в себя, притянул Шерлока поближе в объятия, и они просто смотрели друг на друга, ведя разговор без слов. С тех пор все изменилось. Нет, Шерлок не стал в одночасье внимательным и заботливым, но он учился. И очень быстро. Учился состоять в отношениях, учился думать о нуждах и потребностях Джона, хотя тот и просил его много раз не менять в себе ничего, но по-другому Шерлок уже не мог. Ему необходим был Джон. Он сам принял решение стать лучше. Ради Джона. И, конечно, они оба постигали пока неизвестную им обоим сексуальную сторону однополых отношений. Из них получились на удивление прилежные ученики.
А через год Шерлок сделал Джону предложение, слегка того шокировав и опередив буквально на несколько дней. И конечно же, Джон согласился. Свадьбы как таковой не было, им обоим это оказалось не нужно. Они съездили в мэрию, поставили подписи на документах, взяли двойную фамилию, да, собственно, на этом все и закончилось. Свидетели — Майкрофт и Майк Стэмфорд, — заставили их постоять спокойно и отлипнуть друг от друга, чтобы можно было сделать несколько фотографий.
По возвращении домой их с распростертыми объятиями встретила миссис Хадсон, расцеловав милых мальчиков в обе щеки и, заговорщицки подмигнув, сообщила, что напекла им любимых булочек и уезжает на неделю к сестре — «чтобы вы тут смогли насладиться новым статусом, дорогие». Чем они тут же и воспользовались, едва за домовладелицей закрылась дверь.
Однако, долго наслаждаться им не дали.
Лестрейд, не дозвонившись ни до одного из них, через три дня начал ломиться в парадную дверь. Хихикая как подростки, Шерлок с Джоном кое-как оделись, перепутав вещи, а после Джон, сияя ярче солнца, потянул надувшегося и не желающего спускаться вниз Шерлока к двери.
У инспектора натурально отвисла челюсть, когда он увидел эту парочку слегка взъерошенными, но счастливыми. Заготовленная речь застряла в горле после того, как Шерлок, в своей высокомерной манере, сообщил детективу-инспектору, что у них сейчас медовая неделя, потому как месяц они себе позволить не могут, и в оставшиеся четыре дня столичной полиции придется обходиться без них — Холмсов-Ватсонов. Джон, хихикнув, легонько пнул его по лодыжке, тут же ослепительно улыбнувшись и пояснив Грегу, что они три дня назад расписались, ну и… сейчас немного заняты.
Ошеломленный Лестрейд, стоя на ступеньках, то открывал, то закрывал рот, не зная, что и сказать, слегка порозовел от смущения, однако, все же быстро пришел в себя, умудрившись промямлить поздравление и пожаловался на то, что эти Холмсы-Ватсоны могли бы в будущем хоть как-то предупреждать, а то ведь он мог сюда и наряд вызвать. С вертолетом.
Эта реплика вызвала у Джона лишь очередной приступ хихиканья, когда он представил, в каком из телоположений мог бы обнаружить их прибывший наряд, а Шерлок лишь фыркнул, крепче сжав руку Джона, вероятно, подумав о том же самом. Лестрейд, посмотрев на них обоих, лишь махнул рукой, пожелав еще раз всего-всего и много-много, и, качая головой, развернулся к припаркованной на обочине машине.
***
Джон вынырнул из воспоминаний, помотал головой и глянул на экран телефона — не закончился ли обед. Нет, слава богу, еще десять минут в запасе было. Быстро проведя пальцем по экрану, он зашел в мессенджер проверить сообщения. Рядом с именем мужа горела цифра «10».
«Хм… Что-то маловато», — подумал Джон.
«Джон. ШХ» — гласило первое сообщение, и почему-то в голове Джона оно прозвучало осуждающим голосом Шерлока.
«Почему ты не разбудил меня? ШХ»
«Я специально лег на диване, чтобы не пропустить утро… ШХ»
«Ага, — подумал Джон, — а лег ты как раз под утро…»
«Опять твои престарелые пациенты отнимают все время и внимание. ШХ»
«Скучно, Джон. ШХ»
«Скучно!!! ШХ»
«Ты опять выкинул мой эксперимент?! Тот, с выращиванием плесени на крысе! Джон, я же все переместил в 221С! ШХ»
Сколько возмущения скрывалось в этом коротком сообщении! И какой-то слегка детской обиды, по мнению Джона.
«О! Уже не скучно! ШХ»
Джон напрягся.
«В Британском музее открывается выставка, посвященная астрономии. Скучно, но сегодня мой день просвещать Хэмиша, заодно ты перестанешь мне напоминать, кто вокруг чего вращается. ШХ»
«Заберу его из садика. Жди нас к своему возвращению. ШХ»
Джон с улыбкой покачал головой. Шерлок. Муж не менялся, в плане драматизма, и это было прекрасно, ведь именно такого он его и любил. И да, у них появился новый член семьи — Хэмиш. Любимый сын, появление на свет которого сопровождалось полномасштабными баталиями по всем правилам ведения боя и без таковых. Стратегия и тактика, и полное отсутствие оных, когда обе стороны прибегали к любым средствам, дабы настоять на своем.
Как-то Джон обмолвился, что очень любит детей. Шерлок надулся и не разговаривал три дня. С большим трудом Джону удалось вытащить из него причину, по которой тот обиделся — муж подумал, что Джон его больше не любит и хочет завести ребенка с женщиной. «Ну и кто из нас идиот?» — спросил тогда Джон, популярно объяснив, что никто ему не нужен, кроме Шерлока. И никогда не будет нужен. Есть только он. И вообще, Джон ни на что не намекал, а просто сообщил факт. Шерлок задумался. Всерьез и надолго. Практически целую неделю он лежал на диване в своей излюбленной позе, не реагируя ни на Лестрейда, ни на Майкрофта. Лишь в ответ на любые вопросы Джона он однообразно хмыкал, не отрывая пальцев от подбородка, продолжая блуждать в Чертогах, изредка вскакивая и хватая ноутбук.
Джон уже было совсем отчаялся, но тут Шерлок вывалил на него результат своих умозаключений. Он все обдумал и решил, что не против ребенка, но тот должен быть копией Джона. И никак иначе. Точка.
Джон уронил челюсть и впал в ступор. По-глупому хлопал глазами, открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать, но безуспешно. Он пытался понять логику Шерлока, быстро прокручивая в голове его слова, гоняя их по кругу, как заезженную пластинку, сопровождая вопросами: «как тот смог дойти до таких рассуждений? Как пришел к таким выводам? И почему копия его, Джона?» Мозг заклинило. Нить рассуждений Шерлока не поддавалась анализу и пониманию. В итоге он решил просто спросить, получив в ответ, как обычно, выпущенный со скоростью пулеметной очереди монолог, насыщенный фактами и доводами.
Если вкратце — вся речь растянулась, как минимум, на десять минут, — то идея была такова: во-первых, Джон — защитник по сути и врач по призванию; во-вторых, у Джона сильный моральный компас и чувство ответственности — эти качества он сможет привить ребенку; в-третьих, Джон прекрасно мимикрирует, скрываясь под ужасными свитерами («Не спорь, Джон, они и правда ужасны! Лишь из уважения, да-да, и любви к тебе, не надо так вскидывать бровь, они все еще существуют в твоем гардеробе. Ох, Джон, да, и я не хочу, чтобы кто-то разглядел в тебе все то, что вижу я»); и в-четвертых, Шерлоку будет приятно видеть маленького Джона, ведь он пропустил время, когда его муж был ребенком.
На последнем доводе, произнесенном Шерлоком еле слышным шепотом, Джон в очередной раз за последний час завис. Он не мог поверить, что такая заурядная личность, со стандартными чертами лица — не очень-то и красивыми, — может настолько впечатлить Шерлока, что он захочет (уже невероятно!) его маленькую копию! Выйдя из ступора — на этот раз обошлось всего парой минут, — Джон начал отвергать наличие второго себя, приводя сильные контраргументы.
«Семейный анамнез, — кричал Джон. — Посмотри на Гарри! Да она вся в отца! Да, она уже пару лет не пьет! Я сам почти пошел по той же дорожке, если бы не армия и медицина! Шерлок, очнись! Если уж ты всерьез рассматриваешь возможность принести в этот мир ребенка, то он должен иметь твои черты лица и ум!»
«Мой брат — политик, моя мать — математик, мой отец — физик, я — химик и бывший наркоман! Ты хочешь, чтобы ребенок унаследовал что-то от этих людей и, не дай бог, от меня?! Миру хватит Холмсов! Еще одного он не выдержит!»
***
Это была первая и последняя адекватная беседа, когда стороны пытались услышать друг друга. После этого началась война, состоящая из доказательств, почему Джон или Шерлок, в зависимости от того, кто вел в данный момент, являются лучшим примером для будущего малыша. По счастливой случайности, громкие споры, грохот мебели, крики и молчания по нескольку дней не задели практически никого, если не считать миссис Хадсон, каждый раз подпрыгивавшую от громких голосов, звуков падения чего угодно на пол и хлопков дверями. Она лишь качала головой и улыбалась про себя, зная, что ее любимые мальчики выпустят пар и до чего-нибудь, но обязательно договорятся.
Через пару-тройку недель, когда оба изрядно подустали и выдохлись в попытках найти новые доводы, они решили сесть и обсудить ситуацию, как взрослые люди.
Заказав еды на вынос («Китайская, Джон!»), договорившись не сыпать фактами и не прибегать к подлым уловкам, они сели за условный стол переговоров. Несколько раз каждый из них порывался вскочить со своего кресла и начать нервно наматывать круги, пытаясь донести свою точку зрения. Невероятным усилием воли — Шерлок, вцепившийся руками в железную раму подлокотника так, что побелели костяшки, и Джон — сжавший ладони в кулаки и игравший желваками, они заставляли себя остаться на месте и продолжать. Еда давно остыла — оказалось, что немного не до нее, настолько нервной и наэлектризованной получилась метафорическая трубка мира. Шел третий час переговоров, а они так ни до чего и не договорились.
Они старались не повышать голоса, не переходить на крик — «В самом деле, Джон, ты же не Андерсон, не надо орать, я и так прекрасно слышу! И вообще, ты разбудишь Хаддерс». И Джон, в очередной раз сжимая кулаки и краснея от усилий, пытался понизить громкость разговора. «Шерлок, прекращай швырять телефон в стену, ты разбудишь миссис Хадсон», — язвительно вставлял Джон, комментируя очередную попытку Шерлока попасть телефоном в правый «глаз» смайлика. Когда в окно гостиной робко заглянул туманный серый рассвет, то он увидел двоих мужчин, молча сидевших и сверливших друг друга взглядом. Все слова были сказаны, все доводы и резоны приведены и озвучены — сил и аргументов в пользу Джона или Шерлока не осталось.
С первыми, уже утренними солнечными лучами, к ним в квартиру заглянула миссис Хадсон, обеспокоенная странной тишиной наверху. Увидев сидящих неподвижно своих любимых мальчиков и их направленные друг на друга взгляды, она не на шутку заволновалась и решила все-таки узнать, что тут у них происходит в последнее время. Узнав причину спора, она долго и заливисто хохотала, утирая платочком уголки глаз, безуспешно пытаясь отдышаться и успокоиться. И лишь увидев, как насупились мальчики, она смогла взять себя в руки, популярно объяснив всю глубину их заблуждения и предложив единственный выход — взять генетический материал Гарри (за неимением женщин детородного возраста со стороны Холмсов) и Шерлока и подобрать подходящую суррогатную мать для вынашивания младенца.
Любимые мальчики миссис Хадсон дружно стукнули нижними челюстями по коленям и уставились в шоке друг на друга, осознав, какое простое и мудрое решение предложила им домовладелица. Практически выпрыгнув из кресла, Шерлок метнулся к своему ноутбуку и яростно застучал по клавишам. Джон недоуменно вскинул бровь, но от комментариев воздержался. Переглянувшись с миссис Хадсон, получив задорное подмигивание в ответ, убедившись, что Шерлока не оторвать от лэптопа, Джон ушел спать.
Проснувшись вечером и обнаружив под боком сладко сопящего мужа, а на прикроватной тумбочке несколько листов бумаги, выглядывающих из тонкой бумажной папки, Джон сладко потянулся в теплой постели и покосился сначала на Шерлока, а потом на папку. Что же там нарыл неугомонный исследователь? Взять и узнать самому или дождаться Шерлока и не отбирать возможность все объяснить в деталях? Но ведь он принес папку в спальню и положил на видное место — хотел, чтобы Джон сам прочел? И уже, потянувшись было за папкой, Джон одернул себя в последний момент — нет, каким бы великим не было любопытство, нужно дождаться, когда проснется Шерлок и сам все расскажет.
Выбираться из теплого одеяльного кокона и отстраняться от мужа совершенно не хотелось, так что взвесив все за и против (душ и завтрак vs тепло мужа и уют кровати), Джон придвинулся ближе к спине Шерлока, обнял его за талию, уткнулся носом в милую прядь, лежащую на шее, и закрыл глаза.
Проснулся он от холода и ощущения пристального взгляда. Попытавшись рукой нащупать столь необходимое сейчас одеяло, и почувствовав, как оно буквально выскользнуло из-под пальцев, Джон разлепил глаза и перевернулся на спину. В ногах кровати, подтянув колени к подбородку, бросая на супруга пристальный взгляд из-под упавшей челки, сидел Шерлок.
«Джон», — выдохнул он, и в одно лишь имя было вложено столько эмоций, что Джон задохнулся, пытаясь распознать все оттенки. Неуверенность, смятение, радость, нервное возбуждение и отчаяние. Пальцы Шерлока, стиснутые в замок вокруг голеней, побелели. Джон проморгался, пытаясь быстрее проснуться, и сел, подтянувшись повыше к изголовью кровати, прислонившись к нее спиной.
«Что случилось, Шерлок?» — озабоченно спросил Джон.
«Мне страшно».
В голове у Джона натужно, в низком регистре, но очень громко заверещали системы тревоги и замигали красные лампочки опасности — его муж, его единственный в мире консультирующий детектив, бесстрашно бросающийся навстречу опасности, признался, что ему страшно? У Джона сработали рефлексы военного, вброс адреналина в кровь разбудил его в мгновение ока, он напрягся и приготовился защищать Шерлока, себя и при необходимости миссис Хадсон.
«Шерлок?» — напряженно произнес Джон.
«Джон, я весь день думал. Я все просчитал. То, что предложила миссис Хадсон, — идеальный вариант, хотя я предпочел бы, чтобы сперма для плода была твоя, но, учитывая несправедливость природы, — мы оба не можем использовать лишь нашу сперму для оплодотворения, и для зачатия нужен кто-то из нас, я не вижу иного выхода. Все может получиться. Но, Джон. Я боюсь. — Только с ним Шерлок мог позволить себе быть настолько открытым. И Джон это очень ценил. — Боюсь, что мы не справимся. Ладно, я не справлюсь. Боюсь, что мы сделаем недоброе дело, приведя малыша в мир с двумя отцами, не очень нормальными отцами, будем откровенными».
Джон попытался возразить, даже открыл рот, но Шерлок прервал мужа взмахом руки. На лице были написаны все мучавшие его переживания и попытки выразить сомнения и неуверенность в правильности действий.
«Я в курсе, что за окном не викторианская эпоха, и на двух мужчин, состоящих в отношениях, уже не смотрят с таким ужасом и осуждением, но… Всегда найдутся те, кто будет против такого брака и ненормальных отношений. Что если ребенку, девочке или мальчику, нелегко придется именно из-за нас? — Шерлок нахмурился. — Почему-то я даже не подумал, что может быть девочка. Только сейчас пришло в голову. Девочке даже придется хуже. Ты же знаешь, какими могут быть жестокими дети. Что, если мы не справимся? Что, если ребенок унаследует наши плохие качества? Джон, я всерьез задумался о ребенке. О частичке нас в другом человеке, который получит лишь наши черты, станет нашим продолжением. Но мне страшно».
Все же под маской острого на язык социопата скрывался тонкий и ранимый человек с огромным любящим сердцем, переживающий за будущее малыша, существовавшего пока только в обсуждениях.
Джон глубоко вздохнул и выдохнул, пытаясь погасить разбушевавшийся адреналин и потушить в голове моргающие лампочки тревоги, утихомиривая орущую сирену. Оттолкнувшись от спинки кровати, он подтянул себя ближе к Шерлоку и взял его за руки, расплетая стиснутые и побелевшие пальцы.
«Любимый, мы справимся. Ты и я. Вместе. Мы воспитаем достойного человека — с твоим умом ему не будет равных! Да, ему или ей придется нелегко, как и всем детям. Мы все проходим через свои трудности. Но мы будем рядом! Мы поможем, поддержим, защитим, когда необходимо. Этот ребенок будет невероятно красив, как ты, и столь же умен! А я постараюсь заботиться о вас двоих и буду одинаково любить обоих. Ты справишься, Шерлок! Ты будешь великолепным отцом. Я вижу, как ты порой смотришь на детей, хоть и никогда не признаешься в этом, как в глазах мелькает нежность, не спорь, я не слепой! Как ты разговариваешь с ними, когда необходимо, как со взрослыми, как они реагируют на такое обращение, чувствуя свою значимость. Только ты, любимый, и сможешь вырастить достойного человека. Я буду рядом. Я всегда буду рядом и поддержу».
«Джон, да при чем тут я? Если ребенок унаследует мои черты, ему будет очень сложно по жизни, поверь. Я совершенно не хочу, чтобы он испытал все то же, что и я, — ненависть, отсутствие друзей, презрение! Нет, Джон, именно от тебя ребенок должен унаследовать внимание, заботу, стальной внутренний стержень и все остальное. У него должны быть твои черты лица, тогда ему будет легче в жизни!» — от этих слов у Джона сжалось сердце. Как же Шерлоку досталось в детстве за черты лица, скорее всего за его худобу, длинные конечности и острый язык. Конечно, последнее было самообороной, ведь никто в здравом уме не будет молча терпеть насмешки. Скорее всего, маленького Шерлока поколачивали, и не раз. В груди у Джона вспыхнула злость на всех недоумков, кто не разглядел, и даже не пытался этого сделать, в Шерлоке ранимого ребенка, кто видел в нем кого-то совершенно другого, завидуя его красоте. Джон был уверен, что в детстве Шерлок был очень красивым ребенком. И, к сожалению, таким детям достается больше всего.
«Майкрофт! Чертов Майкрофт, — подумал Джон. — Почему не защитил и не подбодрил? Почему бросил его одного со всеми проблемами? Нет, не позволю нашему ребенку пройти через такое! Всегда буду рядом, что бы ни случилось! Всегда помогу, как и Шерлок!»
«Шерлок, мы не знаем, какие черты характера и внешности унаследует ребенок. Генетика — штука не особо предсказуемая. Да, можно вычислить на основе ДНК, как и что будет, но кем в итоге, а главное, каким станет человек, зависит только от воспитания. Я лишь надеюсь, что он будет похож на нас двоих сразу. Но обещаю, родной, я буду любить его, каким бы он ни был. Мы вместе сделаем все возможное, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, он будет окружен заботой и любовью, и мы дадим ему то детство, которого были лишены сами».
Шерлок долго и пристально смотрел Джону в глаза, пытаясь что-то просчитать, и, по всей видимости, соединяя какие-то точки в Чертогах, заменяя свои тревоги уверенными словами Джона. Шерлок никому так не верил, как ему. Джон всегда был его опорой, его маяком, его заземлителем.
В итоге, тряхнув кудрями, Шерлок прикрыл глаза и сильно сжал пальцы Джона в знак согласия. Да, он готов. Он сделает все, что от него зависит. Да, будет трудно, но он уверен, что справится с поддержкой Джона. Он постарается приложить все усилия, чтобы ребенок не испытал того, что через что прошел сам. Ребенок не заслуживает такого. Никто не заслуживает.
Джон подполз по кровати еще ближе и, притянув к себе, обнял Шерлока. Тот положил голову мужу на плечо и длинно, судорожно выдохнув, прошептал:
«Во что мы ввязываемся, Джон?»
«Надеюсь, во что-то хорошее, любимый», — стало ему ответом.