Творение

– Скажи, а ты веришь в чудо?

– М-м…

– Красноречиво.

Рет лениво поёрзал, стараясь удобнее устроить голову на скрещенных руках. С вершины их закрытого шатра бил солнечный свет, мешающий ему заслуженно подремать за столом.

Шатёр был просторным и вмещал в себя несколько книжных полок, три кровати и столы со стульями в аналогичном количестве. При его создании Питер явно нарушил пару собственных правил, но всё равно упорно называл свою технику «наукой». Вот только местные упорно называли самого Питера магом и волшебником, побуждая Творца устраивать часовые лекции на тему того, почему магии не существует и не может существовать в природе. Рет ему не перечил, но и не помогал, оставляя брата самого разбираться с реальностью вообще и в чужих сознаниях.

Несмотря на склонность оперировать фактами, Питер был преисполнен относительной в своей природе энергией. Сейчас он спрятался за ширмой, полируя и дополняя то, что Реттилиан готовил в течение двух последних месяцев. Хотя Творение Рета было идеальным, никто из Братьев не хотел, чтобы заказчик обнаружил в нём изъян.

(Заказчик – громко сказано, учитывая, что готовили они сюрприз.)

Рет сдвинулся на миллиметр вправо и полностью испортил своё казавшееся удобным положение на руках. Ему пришлось оторвать голову от импровизированной подушки и выпрямиться, откладывая только начавшую подкрадываться дрёму.

– Ты, – заметил его движение Питер, – веришь в чудо?

Сначала Рет хорошенько потянулся, поднимая руки над головой, размял шею и сладко зевнул. Потом уже ответил:

– Ага.

Из-за ширмы высунулось недовольное лицо Питера, вызывая у Реттилиана улыбку.

«Маг», любивший чёрные одежды и пафосные речи, страшно не любил неопределённость.

– Тогда дай ему определение, – предсказуемо попросил он, вновь скрываясь за ширмой.

Рет довольно прикрыл глаза. Многие стремились уйти от предсказуемости, но в их маленькой семье это было привычно и приятно. Реттилиану нравилось знать своего брата, а Питеру нравилось знать его. Это было просто, для близнецов-то.

Можно было ещё немного подшутить над братом, но вместо этого Рет ответил:

– Это осуществившийся наименее вероятный исход событий.

Питер вновь показался из-за ширмы. Видеть его довольным Рету нравилось больше.

– Текущее наше Творение – не чудо по природе своей, но чудо с точки зрения непривычных к этому разумных, – привёл пример Реттилиан.

– Чудом можно назвать то, что ты решил сделать его для немёртвого, – продолжил за него Питер.

– Это не значит, что я изменил своё мнение обо всех упырях, зомби, лазарях и им подобных, – мотнул головой Рет. – Этого никогда не будет. Что мертво, должно оставаться мёртвым.

– Тогда что побудило тебя изменить своё мнение касательно Лигуса?

Питер подошёл к бадье с водой и умылся, расплёскивая воду вокруг себя. Разумеется, ни капли не попало на его одежду.

Питер с трепетом относился к вещам материальным. Кажется, этот плащ ему подарил Рет, но совсем в другой жизни. Сам Реттилиан носил рубашку, которую не помнил, откуда взял.

– Эмоции, – пожал плечами белый Творец, отвечая на вопрос. – Его эмоции. Он не хотел таким становиться, ему одиноко в своей вечности. И, пожалуйста, давай сменим тему, пока я не стал думать, как это исправить.

Устранять ошибки другого мира Рет не планировал.

Питер усмехнулся, одаряя брата красноречивым взглядом – мол, ты уже исправляешь, разве нет? – но тему продолжать не стал. Вместо этого вновь прошёл к ширме, заглянул за неё и жестом подозвал к себе Рета.

Рет неохотно поднялся, вновь потянулся и прошёл-таки к Питеру. Вопросительно перевёл взгляд с Творения на него.

– Идеально, как и всегда?

Рет позавидовал Питеру лишь раз за всю вечность и горько пожалел об этом. Он не винил его – сам был достаточно близорук и скудоумен, раз не увидел очевидного, – но Питер винил себя сам. Сейчас между ними не было недомолвок, и они горячо любили друг друга, как в самый первый их день на Земле, вот только у Рета нет-нет и проскальзывала мысль: «Однажды он может лишить меня и этого».

– Я рад, что ты здесь, Свет, – тихо, положив ладонь в чёрной перчатке ему на плечо, сказал Питер.

– А вот ты пока мою радость не заслужил, Тьма, – задрав голову, ответил Рет, чем вызвал звонкий смех брата. – Да. Я тоже рад, что ты здесь.

Какие бы там дурные мысли ни окружали Рета, они пропадали так же быстро, как появлялись.

Питер хлопнул его по плечу и вышел из шатра. Реттилиан свистнул Творению, а затем присел на корточки, чеша его за ухом. Животные всегда его любили, даже артефакты.

– Чего так долго?! – нетерпеливо донеслось с улицы.

– Ещё пару минут, – ответил Питер с улыбкой в голосе. – Дай им потискаться.

– Им?..

Реттилиан закатил глаза и тоже направился к выходу. Животное семенило за ним, подметая длинным хвостом пол.

Глаза Лигуса, когда он увидел огромную крысу-альбиноса, оказались размером с саму эту крысу. Животное, узнав обозначенного хозяина, быстро подбежало к нему и встало на задние лапы, оказываясь едва ли не в рост самого Лигуса.

Дальше Лигус обнял крысу. Дальше крыса навалилась на него, опрокидывая на землю и вызывая целый вал счастливых эмоций.

Реттилиан устало привалился к плечу твёрдо стоящего на земле брата.

– Чудо! – проверещал возившийся с крысой Лигус, и его голос потонул в восхищённых воскликах.

– Пусть только посмеет так назвать крысу, я…

– Делай, что хочешь, – зная, что Питер не сделает ничего, усмехнулся Рет. – А я заслужил крепкий семидневный сон.