Тата

Ты огненная, яркая и невероятно амбициозная. Ты не признаешь полумер и любишь быть в центре внимания. Каждый твой образ — вызов обществу, и тебе плевать на реакцию, которую ты вызываешь своим видом и поведением. Ты громко смеешься, скорее хохочешь, и безжалостно уничтожаешь словами своих недругов и тех, кто впадает в немилость.

Ты жалишь, кусаешь и не даешь врагу опомниться, как тот оказывается повержен. Но при этом ты не можешь не вызывать восхищения своей безрассудностью и неосторожностью, своей неподражаемой манерой речи и отточенностью жестов. Для кого-то ты хуже змеи, а для кого-то богиня.

Будучи, пусть и недолго, твоим другом, я успела попасть под твое очарование и твои выходки наблюдала с каким-то снисхождением: чем-то они были похожи на игры представителя семейства кошачьих, который пытается всем показать, а в первую очередь себе, какое место занимает в прайде. 

Я с удовольствием принимала участие в твоих вылазках в город: яркий макияж, высокие каблуки, корсет — ты метила меня, пыталась показать, что я твоя. Зачем? Я до сих пор не могу дать точный ответ на этот вопрос. Своими прикосновениями ты упорно, раз за разом и каждый неудачно, клеймила. Но мне с легкостью удавалась сбросить эту навязанную метку и не поддаться твоему напору. Может это и послужило причиной? Не уверена.

В какой-то момент ты устала от заигрываний и решила пойти другим путем — ревность. Но тогда ты не знала о том, что мне это совершенно безразлично — банально, если хочешь. Ведь я не была настолько увлечена, мне было интересно наблюдать твои выходки и тем самым скрашивать свое одиночество — временное явление. И оно вскоре закончилось, когда я встретила подходящего человека. Рациональный подход, как не смешно. Но так надежнее.

О, ты была бесподобна — показала мне свою пассию, ожидая взрыва, но получила легкий смешок в ответ и вопрос: что дальше? Ты ярилась и била бы хвостом, скаля клыки, если бы они у тебя были. Я же спокойно наблюдала твои метания и все с меньшим интересом вникала в проделки, которые не так увлекали и блекли в сравнении с собственной налаживающейся жизнью: я создавала семью. А ты? Ты желала еще больше внимания, обожания и восторгов. Прости, что не оправдала твоих чаяний.

Лишь однажды тебе удалось выбить меня из колеи, когда ты доказывала, что выбранный мной путь в корне не верен и я себя связываю, осознанно лишая важной вещи — свободы. Вот только в этот раз мы были по разную сторону баррикад, как и дальше, увы. Твое понятие свободы отлично от моего, и это такая же обыденность, как и другие стороны жизни. Мы просто разные, признай. Уют и размеренное течение — ничем не хуже бурных и стремительных порогов горной реки.

Ты ушла молча, не попрощавшись, перед этим вызвонив меня среди ночи, сорвала на помощь твоим близким. Это был последний рубеж — дальше глухая тишина. Такое только навсегда. Но не для тебя, не так ли?

Я не отказала в помощи, но понимала, что подобное отношение не спущу и не дам ему повторится. Поняла ли ты это по моему голосу я не знаю, но услышала отголоском страх в дрожащем меццо-сопрано. Обожаю его звучание до сих пор.

Спустя столько лет ты удивила меня своим звонком. Я и не надеялась на это, но ты как всегда – непредсказуема и себе на уме. Логику твоих поступков мне никогда не удавалось отследить.

— Злишься?

— Нет.

— Я поняла тебя. Прости.

— Давно.

— Для меня твое прощение сродни…

Закончить я тебе не дала. Сентиментальность не мое. На мой едкий сарказм ты зашипела взбешенной кошкой и выдала то, что копилось внутри все эти годы. Музыка для моих ушей. Ты всегда умела ругаться: с чувством, с толком, с расстановкой. Лишь последний вопрос выбил меня из колеи:

— Как ты ее назвала?

— Тахмина… Тата…