Ассилина все детство боялась темноты. Из-за этого никогда не любила спать одна — только под боком у сестры или матери. И с прогулок с друзьями всегда возвращалась засветло, даже если другие дети все еще играли в догонялки и смеялись над маленькой нагой, что она «так рано» спешит домой. Впрочем, не то чтобы Ассилину это смущало. Ее пугала темнота и образы, которые в ней мерещатся, и спрятаться от них ей всегда казалось более важным и правильным, чем потакать насмешкам и провокациям сверстников.

Однако уже тогда же, в детстве Ассилина узнала, что существует такая вещь, как закон подлости: если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет не так. В ту же ночь Ассилина поняла, что далеко не всегда этот самый закон подлости приводит к плохим последствиям.

Пожалуй, каждый ребенок, оказавшийся на природе, хоть раз умудрялся потеряться: оторваться от группы, далеко убежать от родителей, или брата, или сестры, засмотреться на красивую бабочку и повернуть не туда, куда все. И Ассилина не стала исключением в свое время.

Шестая в жизни Ассилины осень была в самом разгаре, когда мать отправила ее в лес по грибы вместе со старшей сестрой, Эстеллой. Ей тогда уже исполнилось семнадцать, и Эстелла, как и все прочие подростки любых народов, считала себя взрослой и не желала возиться с мелкой сестрой и ее глупыми детскими страхами. Так что, едва войдя в лес тем днем, Эстелла пихнула сестре в руки пустую корзинку и проворчала:

— Далеко отходить не смей, мухоморы руками не трогай, по сторонам не зевай, мы не на прогулке. Мать просила собрать две корзинки лисичек, а у меня на вечер еще планы были, так что если потеряешься — искать тебя не буду. Останешься ночевать в лесу.

Конечно, подобная угроза, небрежно брошенная старшей сестрой, знатно напугала маленькую нагу, и она весь день, что они провели в лесу, честно старалась не отходить от Эстеллы ни на шаг — что, впрочем, вызывало у Эс в основном раздражение. Старшая нага много ворчала сквозь зубы, недовольно смотрела на сестру, но ничего не говорила. Решила для себя, что так действительно проще, чем потом бегать по всему лесу и искать несносную малявку. 

Но все же догадаться, что так просто прогулка не закончится, Эстелла должна была.

Ближе к вечеру, когда корзинки наполнились грибами, а на лес постепенно стала опускаться ночь, сестры направлялись к выходу из леса. Эстелла шла впереди, желая скорее добраться до дома и упорхнуть по своим загадочным взрослым делам. Она даже толком не замечала, что уставшая сестра еле плетется, глядя под ноги, и не может найти достаточно сил, чтобы догнать Эстеллу. А в какой-то момент она вдруг и вовсе споткнулась и полетела на землю. Грибы из упавшей корзинки разлетелись вокруг, а Ассилина тихо несчастно захныкала.

— Эс!.. Эстелла! — позвала она, вскакивая и оглядываясь, но сестры нигде не увидела. Лес вокруг как будто потемнел и склонился над маленькой нагой, и Ассилина испуганно сжалась. Поспешила собрать обратно в корзину несколько лежащих поблизости грибов, прижать ее к себе и снова оглядеться, несмело поднимаясь на ноги. — Эстелла?.. Это не смешно. Эстелла…

Зов вышел отчаянным и слишком тихим для того, чтобы Ассилину услышал даже стоящий совсем рядом, не то что кто-то вдалеке. Сердце маленькой наги, кажется, кинулось в груди вприпрыжку, и она сделала несколько осторожных шагов в ту сторону, в которую, как ей казалось, спешила сестра.</i>

— Эстелла, если ты прячешься, то это не смешно. Эстелла! — голос Ассилины дрожал, она все больше сжималась, а из-за страха произношение слов вдруг стало шипящим. Девочка вжала голову в плечи и осторожно направилась вперед. — Эстелла, я хочу домой… мне страшно…

В конце концов она уже перешла на плаксивый шепот. Нервно облизнула губы и, вздрогнув от неожиданно громкого порыва ветра, затерявшегося в голых ветках деревьев, испуганно обернулась и попятилась.

По сторонам она старалась не смотреть. Солнце уже почти село, из-за этого в лесу стояла темень и вместо деревьев чудились страшные монстры, которыми старшая сестра ее то и дело пугала холодными вечерами перед сном. Коряги вдруг превратились в лапы огромных монстров и чудищ, дупла — в открытые пасти демонов, что вот-вот сожрут маленькую нагу, и больше ее никто никогда не найдет, а вон то скопление светлячков — как будто сотни горящих во тьме глаз множества адских созданий, которые обязательно растерзают маленькую девочку, как только она окажется ближе…

Стоп, скопление светлячков? В конце осени?

Ассилина крепче прижала тяжелую корзинку с грибами к себе и сделала один осторожный шаг назад. Среди огоньков она вдруг увидела едва различимый женский силуэт. Вот только женщин таких Ассилина никогда в жизни не видела: высокая, изящная, с тонким-тонким хвостом, каких ни у одной даже самой тощей наги не будет, огромные крылья за спиной, как у летучей мыши, а на голове — рога. Этот силуэт мог принадлежать кому угодно, но уж точно не наге. И это пугало до чертиков.

И еще больше пугало, что этот самый силуэт, сопровождаемый толпой ярких красивых светлячков, неумолимо приближался.

— Эстелла! — несчастно взвизгнула Ассилина.

Она уже чувствовала, как глаза наполняются слезами, а те затем катятся по щекам. Все, чего сейчас хотела маленькая нага, — это чтобы сестра оказалась рядом, чтобы взяла за руку и отвела домой, в тепло, безопасность, к свету и маме. Вот только Ассилина по-прежнему остается одна в лесу и понятия не имеет, где ее сестра и попадет ли она сама домой сегодня.

Ассилину до дрожи в коленях пугало, что эта женщина со светлячками — кем бы она ни была — все приближается и останавливаться, очевидно, не собирается. Очень хотелось спрятаться куда-нибудь — под теплое одеяло, например, — и не высовываться. Вот только одеяла в лесу не было, а потому, как показалось Ассилине, сейчас самый лучший вариант — бежать.

Это маленькая нага и сделала. Сделав несколько шагов спиной вперед, она вдруг испуганно взвизгнула — хотя визг ее оказался больше похожим на испуганный вскрик раненой птахи — развернулась сторону, где в последний раз, кажется, видела Эстеллу, и сорвалась с места, спотыкаясь по пути о коряги и то и дело вступая в лужи, которые не успели высохнуть после недавнего дождя.

Сколько она так бежала, Ассилина не может сказать. Ей было страшно, слезы катились по лицу сами по себе, всхлипы вырывались из груди, а сердце бешено колотилось, вот-вот грозясь выскочить наружу. За день Ассилина и так очень устала от ходьбы по лесу, ноги болели — все же маленькая нага еще не привыкла столько ходить. И эта безнадежная попытка побега, показавшаяся самой длинной в ее еще короткой жизни пробежка быстро и очень болезненно закончилась: Ассилина, споткнувшись о какую-то корягу, полетела носом прямо в землю, роняя корзинку, из которой вновь посыпались грибы.

Колени и ладони оказались разодраны в кровь и теперь неприятно саднили. Ассилина дрожала всем телом, ее захлестывали страх и паника, к которым теперь еще добавилась обида: она растеряла из корзинки все грибы, которые они с Эстеллой собирали весь день, и мать вряд ли будет в восторге, когда — или все же «если»? — дочь вернется с пустой корзинкой. Рыдания вырывались из груди, слезы вместе с землей перепачкали лицо, а сил подняться с земли Ассилина так и не нашла, свернувшись прямо на месте падения в клубок.

Поток слез душил девочку, она отчаянно жмурилась, словно это могло как-то помочь избавиться от образовавшейся внутри пустоты, которая жадно пожирала любые эмоции — даже страх и панику, которые подпитывали маленькую Ассилину во время бега.

Какое-то время она так и лежала, пока вдруг не услышала легкие-легкие, едва слышные шаги, а затем — не почувствовала на своих волосах ласковые прикосновения. Темень вокруг неожиданно озарилась светом, казалось, сотен маленьких светлячков: это были не насекомые, а мельчайшие искорки, окружившие ту, от которой Ассилина так отчаянно пыталась сбежать.

Она ласково погладила маленькую нагу по спутанным коротким волосам, очевидно, присев рядом, а потом вдруг спросила:

— Что ты делаешь в лесу одна в столь позднее время?

Голос ее оказался грудным, мягким и глубоким. Ассилина вдруг осознала, что дрожит уже не из-за страха, а из-за холода, и только — все же земля уже холодная, а нага еще и упала совсем рядом с лужей. А присутствие этой женщины как-то странно успокаивало и умиротворяло. Может, потому что она не гналась за Ассилиной, а теперь совсем не пытается ее съесть, как, кажется, должны делать все монстры из страшилок для детей?

Зажмурившись на мгновение, Ассилина прошептала:

— Я потерялась. Мы с сестрой ходили за грибами, она ушла вперед, а я…

— А ты потеряла ее из вида, — незнакомка тихо хмыкнула, осторожными движениями распутывая волосы Ассилины. Затем провела рукой по щекам наги, вытирая грязь и слезы — пальцы ее оказались теплыми и нежными. Ассилина вздрогнула и приподнялась на локте, чтобы посмотреть на ту, от которой бежала.

Это оказалась молодая женщина с длинными черными волосами и теплыми, пускай и серыми глазами. У нее на голове действительно были рога — большие и очень красивые, как решила Ассилина, — а за ее спиной и правда нашлась пара кожистых крыльев и хвост. Ассилина тихо хлюпнула носом, с интересом рассматривая женщину. Потом нервно облизала губы и обняла себя за плечи. Все же кивнула, подтверждая ее догадку.

— Да. А потом увидела вас, испугалась и… вот, — она сконфуженно опустила голову, увидев теплую улыбку на лице незнакомки.

Очевидно, женщину совсем не смутило, что ее испугались, и она только тихо засмеялась. Потом подалась в сторону, не вставая, и подняла корзинку, в которую тут же сложила грибы, оказавшиеся ближе всего к ним с Ассилиной. Та шмыгнула носом, с тоской наблюдая за действиями незнакомки, а потом испуганно вздрогнула, когда она заговорила.

— Идем, отведу тебя домой. А то потеряешься в лесу еще больше, а здесь до нажьего поселения совсем недалеко.

— Я… меня мама учила не ходить никуда с незнакомыми тетеньками. К тому же вы ведь не нага…

Ассилина насупилась и надула губы, а женщина в ответ на это только шире улыбнулась и взмахнула рукой. Все грибы, разбросанные по земле, вдруг сами собой поднялись в воздух и, плавно подплыв к корзине, опустились внутрь. Незнакомка тем временем легко тронула маленькую нагу за нос.

— Что ж, слушаться маму — это хорошо. И ты права, я не нага. Но и вреда тебе не желаю. Считай, что я… ну, просто добрая жительница леса, которая решила прогуляться, — она заговорщически подмигнула. — А заодно помочь маленькой потерявшейся наге… кстати, как тебя зовут?

— Ассилина. А… а вас?.. — Ассилину все происходящее почему-то больше не пугало. Вообще, женщина казалась заботливой, теплой и… знакомой? Маленькая нага словно знала, что зла эта женщина ей ни за что не причинит.

— А меня Шельма, — женщина помогла наге подняться, отряхнула ее платьице и протянула корзинку. — Держи добычу. И идем, отведу тебя к вашему поселению, а то ведь тебя наверняка обыскались уже.

Дождавшись, пока Ассилина обнимет большую и тяжелую для нее корзинку, Шельма подняла нагу на руки, отчего та шумно испуганно выдохнула. Но тут же восхищенно ахнула: светящиеся искорки перед ней собрались в кучку, а затем изобразили бабочку, которая несколько раз плавно взмахнула крыльями и опустилась на протянутую ладошку. Ассилина невольно засмеялась, почувствовав щекотку. А Шельма усмехнулась, удобнее перехватывая нагу на руках и действительно направляясь к выходу из леса.

***

Ассилина не любит Праздник урожая. Ее вгоняет в тоску все, что с ним связано: от ярких гирлянд из пожелтевших листьев до красочной ярмарки в центре их поселения Шаастлинга, которая длится три дня аккурат перед Первым Полнолунием осени. Восторженные крики, с которыми маленькие наги бегают от дома к дому, предлагая жителям оставить подношение для бога Кайте, заставляют Ассилину нервно передергиваться и плотнее зашторивать окна, а улыбчивые влюбленные парочки — то и дело кривиться от давящего чувства безысходности, одиночества и вины.

Ассилина знает, что лишена подобного семейного тепла. Ассилина помнит, что это и ее вина. Но Ассилина все еще старается верить, что у нее есть шанс вернуть ее пару из Загробного мира, где та оказалась пленена.

И больше всего Ассилину бесит Эстелла — старшая сестра, которая вот уже третий год кряду пытается остановить ее от попыток вернуть Шельму.

— Ну, что ты будешь ее опять искать? — Эстелла закатила глаза. Опустила чашку с остатками тесшуса — горячего молочного напитка на травах, меду и вине, — и на ее руках звякнули браслеты. Ассилина вздохнула, прикрыв глаза и приготовившись к очередной тираде о том, что демонам не место в поселении нагов. И оказалась совершенно права. — Эта твоя… как ее, Шельма? Она ведь демоница. А тебе отдохнуть надо от постоянных разъездов. Да и… пять лет ведь прошло, Асси, — Эстелла вдруг смягчилась и склонила голову к плечу. Протянула руку, чтобы погладить сестру по тыльной стороне ладони, и сочувствующе сжала ее пальцы, проводя подушечками по потускневшим чешуйкам на запястье. — Это не маленький срок, неужели ты до сих пор не отошла от этого?

— Она… была моей парой, — хрипловато отозвалась Ассилина и тяжело сглотнула. Закрыла глаза на мгновение и осторожно освободилась из хватки сестры. — Истинной, понимаешь?

— Да. Но ты ведь не первая, кто потерял пару, — Эстелла, уже не в первый раз говорящая с сестрой на эту тему, устало покачала головой и сделала еще глоток тесшуса. — Многие до тебя справлялись. Почему не хочешь справляться ты? Ведь могла бы уже… не знаю, успокоиться, найти хобби, другую пару… Как минимум привести себя в порядок! Ты посмотри, тощая, как сучок, чешуя бледная… когда в последний раз ты линяла вообще? Это нездорово. Так почему никак не…

— Потому что я люблю ее. И потому что она ушла не сама.

Эстелла хотела что-то сказать, но осеклась, во все глаза уставившись на сестру. Да, Ассилина редко повторяла подобные слова — особенно в глаза и прямо, Эстелла знала это прекрасно. Более того, часто, когда Ассилина признавалась кому-то в любви, это означало, что ей паршиво. Паршиво настолько, что единственное, чего она хочет в этот момент, — снять с себя всю змеиную шкуру и сдохнуть где-нибудь, где ее никто никогда не найдет.

Опустив взгляд в чашку, Эстелла сжала губы в тонкую линию. Она всегда заботилась о сестре по мере сил. Всегда беспокоилась за нее и всегда хотела для нее как лучше. Но, что уж греха таить, и завидовала порой: например, в то время, когда Ассилина нашла свою пару уже в пять лет, а Эстелле в ее шестнадцать не везло даже со случайными знакомствами. Сейчас же, спустя уже пять после того, как сестра потеряла пару, Эстелла до сих пор не нашла ее для себя. И, наверное, поэтому не понимала, что для Ассилины значит столь долгое одиночество.

И, наверное, поэтому теперь ей хотелось побольнее уколоть сестру, заглянувшую в гости после долгих путешествий,.

— А ей нужно было это? — уточнила Эстелла, кажется, даже не задумываясь над тем, что говорит. — В тот момент, когда она и так хотела уйти?

Ассилина в ответ только опустила голову, бездумно уставившись в так и не тронутый тесшус, который принесла сестра, и промолчала. А что говорить? Какой смысл оправдываться?

— Я… эм… — Эстелла запнулась на мгновение, затем залпом допила тесшус и отставила чашку. — Ладно, я пойду, наверное. Полагаю, на ярмарке вечером тебя не ждать?.. Ну, как знаешь. Удачи в Загробном мире сегодня.

Поняв, что отвечать ей не собираются, Эстелла поднялась. Покосилась на улицу через щель в не до конца задернутых шторах — уже начинало темнеть, — а затем отправилась к выходу, больше не обронив ни слова и не став дожидаться ответа сестры, что сидела в напряжении до тех пор, пока Эстелла не хлопнула входной дверью.

Облокотившись на спинку, Ассилина сползла по стулу и тихо судорожно вздохнула. Она знала, что Эстелла говорит ей все это не со зла. Прекрасно понимала: пока Эстелла не узнает, что значит найти пару на собственном опыте, она не перестанет считать, что забыть эти отношения так просто. И еще — тихо радовалась, что удачи в Загробном мире Эстелла пожелала без насмешки в голосе.

Потому что сегодня Первое Полнолуние осени. Урожайное полнолуние — ночь, когда граница между мирами истончается, позволяя сущностям переходить из мира в мир, не пользуясь карманами в магической материи. А обычным, физическим созданиям давая возможность хоть глазом глянуть на то, как живут существа, которыми их пугают в сказках. Ну, или как в случае Ассилины — отправиться в другой мир на поиски плененной пары, к чему нага всегда очень тщательно готовилась.

Сегодня весь Шаастлинг будет отмечать последнюю ночь Праздника урожая. Сегодня Ассилина в третий раз отправится в Загробный мир — навстречу своим кошмарам в надежде найти Шельму и искупить вину за ее страдания.

Да уж, только третий раз… Могло бы быть уже и больше, если бы Ассилина сообразила об этом сразу, а не тратила первые два года на безуспешные поиски Шельмы — или того, кто ее знал бы среди демонов — в мире людей. С другой стороны, Ассилина хотя бы убедилась, что все далеко не так просто, как она думала изначально, и начала искать не только демонов на поверхности, но и демонологов. Ведь если Шельму продали именно такому магу из рабства, то, возможно, все в разы проще?.. А попытки попасть в Загробный мир скорее для подстраховки — учитывая, что за почти пять лет странствий в поисках хоть каких-то зацепок Ассилина не нашла толком ничего и сейчас остановилась в гостях у сестры, чтобы совсем немного отдохнуть, собраться с силами и отправиться искать Истинную дальше.

Ассилина не знает, права ли ее сестра в том, что другие, кто терял пару, справились с этим, но почему-то ей кажется, что это ложь. Ассилина знает, что пара — это как вторая половина, как часть тебя, теряя которую, буквально сходишь с ума и перестаешь радоваться жизни. Именно поэтому Асси с каждым месяцем становится хуже: чешуя давно уже перестала блестеть и стала сухой и шероховатой, змеиная форма исхудала и теперь больше похожа на обычную гадюку, чем на когда-то сильную нагу, а все желание Ассилины участвовать в жизни поселения — испарилось в никуда. Впрочем, и ежегодные путешествия в Загробный мир знатно пьют силы — и магические, и физические.

Однако несмотря на все недомогания, разум Ассилина до сих пор не потеряла. Это обнадеживало. Это значило, что Шельма все еще жива — пускай и находится черт знает где и черт знает в каком состоянии.

А может быть, все еще в плену? А может, и нет. Возможно, Шельма жива и здорова, но не хочет возвращаться к своей паре?.. Ассилина много раз думала об этом, и каждый раз ее прошибал ледяной пот и дрожь. Конечно, нага была бы счастлива узнать, что Шельма в порядке и отлично живет и без нее, однако не верила, что она могла скрыться, даже не объяснившись. А потому — год за годом отчаянно пыталась разыскать ее в надежде хотя бы на встречу.

***

Шельма принесла маленькую Ассилину к ее дому, когда уже совсем стемнело. Нага, которая часть пути радостно наблюдала за бабочками из искорок — просто чудо в разгар холодов, — теперь доверчиво устроилась на плече женщины и дремала. И, хоть Шельме не хотелось ее будить, когда они подошли к нажьему поселению, она все же осторожно встряхнула девочку. Та сонно прищурилась и зевнула.

— Ну, показывай, где твой дом? — спросила Шельма.

Ассилина изумленно огляделась. Она и не заметила, как уснула, и теперь то, что она совсем рядом с домом, успокаивало и обнадеживало больше прежнего. На улице подмораживало, потому большинство нагов попряталось в домах — пожалуй, если бы их поселение находилось внутри гор, было бы куда теплее, однако многих устраивало подобное положение вещей. Все же зима на юге не слишком холодная даже для самых теплолюбивых нагов. Однако пустынность на улицах совсем не помешала Ассилине узнать родную деревню.

— Туда, — указала маленькая нага рукой, второй придерживая тяжелую корзинку. На самом деле, ее держала в основном Шельма, потому что сама Ассилина давно бы выронила ее и вновь растеряла грибы. — Вон, где свет в окнах горит, видишь?

Она как-то легко и непринужденно перешла на «ты» с почти незнакомой женщиной, но та только мягко улыбнулась на это. И направилась к дому, при этом внимательно глядя под ноги. Все же уже почти ночь на дворе, да и светящиеся бабочки привлекли бы слишком много внимания, так что Шельме пришлось потушить сопровождающие ее искорки. Потому и под ноги смотреть приходилось внимательно: проселочные дороги беда даже для пеших путников, а упасть вместе с ребенком совсем не хотелось.

Весь оставшийся путь они проделали в тишине. Шельма осторожно, но быстро ступала по кочкам проселочной дороги, а Ассилина, прижавшись к ее плечу, задумчиво смотрела на то, как мимо проплывают дома нагов. Женщина шла на удивление мягко, так что Ассилине даже казалось, что они словно летят.

Еще хотелось спать: несмотря на то, что Шельму маленькая нага совсем не знала, все же считала, что объятия у нее — теплые, бережные и уютные. Не как у мамы, немного иначе, но расставаться с этим очень не хотелось. Еще что Шельма — очень добрая и милая и что если она сейчас уйдет, оставив ее у дома, то Ассилина очень хотела бы встретиться с ней еще раз. Очень странное чувство, учитывая, что маленькая нага всегда старалась держаться от незнакомцев подальше. Так что Ассилина даже сама озадачилась этим.

Когда они подошли к калитке указанного Ассилиной дома, а Шельма уже хотела опустить маленькую нагу на землю, раздался шум. В доме что-то разбилось, кто-то недовольно закричал, отчего Ассилина испуганно вздрогнула, а затем на улицу выскочили двое — задыхающаяся от рыданий Эстелла и злая и испуганная нага постарше. Последняя выглядела молодо, но, учитывая, что наги известные долгожители, Шельма могла бы дать ей как тридцать, так и шестьдесят, так и сто, и больше человеческих лет.

— Собираешься сейчас и идешь в лес искать сестру! — прикрикнула старшая нага. Шельма склонила голову, с интересом наблюдая за ней и понимая, что очень тяжело разобрать, что в ней больше преобладает: паника или злость.

— Одна?! — Эстелла отчаянно всхлипнула, спешно вытирая слезы. Старшая нага всплеснула руками.

— Конечно, одна! Ассилину ты ведь одну в лесу оставила, еще и домой без нее посмела вернуться!

— Но я…

— Эй, хозяюшки! — спор прервала Шельма. Она удобнее перехватила на руках Ассилину и приоткрыла дверь хлипкого и весьма символического заборчика. — Ребенок ваш?

Наги на мгновение замерли, в недоумении глядя на незваную гостью. Ассилина у нее на руках вздохнула, крепче обнимая корзинку с грибами и чувствуя себя неловко. А Шельма же только усмехнулась. Ей, конечно, было бы интересно посмотреть, как сестра маленькой наги в ужасе шарахается по ночному лесу, но проследить, чтобы Ассилину забрали домой, сейчас казалось более важным.

— Асси! — все же выдохнула старшая нага и поспешила навстречу гостье, протягивая руки, чтобы забрать девочку.

— Мам, — пискнула Ассилина негромко. 

Она вдруг поняла, что не знает, чего хочет больше: попасть в родные объятия или остаться на руках Шельмы. Та только усмехнулась, отдавая ребенка матери, оказавшись в руках которой, Ассилина тихо вздохнула, но охотно обняла ее в ответ. Потом обернулась на Шельму и изумленно выдохнула, только сейчас заметив, что крылья, рога и хвост у нее исчезли. Женщина, поняв, на что маленькая нага обратила такое изумленное внимание, улыбнулась и заговорщически ей подмигнула.

— Но как вы… где вы ее нашли? — тем временем запричитала старшая нага.

— У самого выхода из леса, — Шельма качнула головой, глядя, впрочем, на Ассилину, а не на ее мать. — Она была напугана и потерялась, я и решила помочь… Я живу тут недалеко, в деревне за лесом.

— Далеко же вы забрались, — озабоченно нахмурилась нага, и Шельма лишь благодушно отмахнулась.

— Ничего страшного. Я часто так гуляю, так что это не проблема. Да и ведь главное, что Ассилина дома.

— Да… спасибо, — мать Ассилины благодарно улыбнулась. Потом обернулась на испуганно замеревшую на крыльце дома Эстеллу. Проворчала в ее сторону строго: — Ну, чего встала? Хоть корзинку забери. А вы… — она повернулась к незнакомке.

— Шельма, — охотно подсказала та.

— Да. Может, хотя бы чаю? Или останетесь у нас? Все же поздно уже, нехорошо будет отпускать вас без благодарности.

— Все в порядке, я доберусь, — Шельма качнула головой. И уже правда хотела уйти, когда Ассилина ее вдруг испуганно окликнула.

— А ты еще придешь? — спросила она, несчастно и с надеждой глядя на свою спасительницу. Та задумалась на мгновение, а затем улыбнулась ей тепло и кивнула.

— Обязательно. Только если пообещаешь больше не теряться в лесу. Асси.

Ассилина в ответ активно закивала, а Шельма, махнув рукой на прощание, развернулась и вышла за калитку. 

Маленькая нага тяжело вздохнула, глядя ей вслед. Кажется, мать затем ей что-то говорила о том, что нужно пойти отмыть Ассилину от грязи и накормить, но мта не обращала на это внимание. Только все смотрела вслед ушедшей Шельме, вспоминала о ее магических бабочках и очень надеялась, что они еще скоро увидятся.

***

По правде говоря, сборы в Загробный мир — мир Демонов — у Ассилины состоял преимущественно из ожидания полнолуния, рисования рунической пентаграммы и моральной подготовки к очередной неизвестности. С самого начала подобных путешествий Ассилину каждый год ждало что-то новое: то совершенно пустая главная площадь демонического города, что словно вымер, то озаренный сотнями огней внутренний двор поместья демонического правителя, то безлюдный переулок, через пару улиц от которого находилась шумная праздничная ярмарка. Словом, каждый год что-то совершенно новое — словно несмотря на то, что, зачитывая заклинание для открытия кармана, Ассилина мысленно приказывала ему открыться как можно ближе к Шельме, тот выбирал место высадки совершенно случайным образом. Это раздражало.

Однако в прошлом году Ассилина словно билась о стену. Она делала все как и в первый раз: пентаграмма из мела и соли на полу, десяток горящих ритуальных свечей, книга заклинаний, порезанная ладонь, заговор. Но вместо того, чтобы оказаться в любой точке демонического мира, Ассилина оказалась как будто в Пустоте. В странном бесконечном пространстве без стен, окон и дверей, что глушит все звуки и в котором не видно совершенно ничего дальше собственных пальцев на вытянутой вперед руке.

Ассилина попала в это пространство после того, как шагнула в карман, и сколько находилась в нем — не знала точно. Минуты в нем растягивались в часы, секунды казались вечностью, и сколько бы Ассилина ни пыталась выбраться из этого ничего, сколько бы ни пыталась бродить по нему, все равно рано или поздно засыпала, а проснулась уже в разгар дня, в номере гостиницы на руках у обеспокоенной знакомой, которая пыталась привести Ассилину в себя. Ассилина же не видела смысла и не имела сил спорить. И очень боялась, что в следующий раз вновь окажется в этой странной и до чертиков пугающей Пустоте вместо Загробного мира и у нее не будет даже возможности действительно попытаться спасти Шельму.

Ассилина до ужаса боялась такого исхода и в этот раз. Перетирая мел и соль в ступке, она нервно подергивала хвостом и кусала губы. В голове бродили совершенно не радостные мысли: а если пребывание в Пустоте повторится? А если это и дальше будет продолжаться, не только в этот раз? Может ли быть такое, что Шельму не нужно спасать и что таким образом она просто блокирует попытки Ассилины увидеться с ней?

От последней пришедшей в голову мысли нагу вдруг пробила крупная дрожь, и Ассилина замерла, уставившись в ступку, где еще виднелись крупные кристаллики соли. А правда, если Шельма в полном порядке и не хочет ее больше видеть? Если Ассилина просто настолько глупа и наивна, что не может и не хочет понять, что ее Истинная пара и не Истинная вовсе?

Ассилина нахмурилась и помотала головой. Нет. Нет, ошибки быть просто не могло. Она слишком хорошо помнит эмоциональную связь с Шельмой, слишком четко видит во снах их прошлое: нежные прикосновения и объятия, уютные вечера и заботу — пускай все это и кажется теперь таким далеким, тусклым и эфемерными, словно горячечный бред. Порой Ассилине и правда казалось, что ничего из ее жизни с Шельмой не существовало в реальности, что это просто выдумки. Но, к счастью, у наги имелись материальные вещи, оставленные любимой демоницей, за которые она отчаянно цеплялась в попытках не сойти с ума — особенно после ночных кошмаров.

За окном вдруг раздались восторженные детские визги, и Ассилина вздрогнула. Поджала губы, возвращаясь к сосредоточенному перемешиванию соли и мела — до полуночи оставалось совсем немного времени, и уже стоило приступать к черчению пентаграммы, если она правда хочет попасть в мир Ааша сегодня. А перед черчением еще нужно расставить и зажечь свечи и перечитать на всякий случай заклинание для открытия кармана — все же несмотря на то, что Ассилине проделывать все эти манипуляции далеко не впервой, каждая ночь Праздника урожая проходит для нее как в первый. Все тот же тремор и колотящееся сердце в груди из-за страха, то же незнание, что ее ждет, и прежняя надежда на чудо.

Заканчивая перетирать в ступке соль и мел, Ассилина заставила себя поторопиться. Убедившись, что под пестиком получилась более или менее однородная белая пыль, нага отставила ступку в сторону и поднялась. В попытке размяться потянулась, внимательно оглядываясь. Шторы по всему дому оставались плотно задернуты, так что с улицы не проникал свет ни от ламп, ни от луны, ни от запущенных уже фейерверков. В доме же Ассилины царил полумрак, еле-еле разгоняемый лишь несколькими свечами, что горели по периметру гостиной в настенных подсвечниках.

Ассилина тяжело вздохнула, когда под самыми окнами ее дома раздался хохот каких-то подростков. Пожалуй, она очень хотела бы сейчас тотальной тишины, чтобы как в любую обычную ночь: все спят, никто ничего не празднует и никуда не торопится. Никто вообще не выходит на улицу и не шумит. Лишние звуки сейчас Ассилину лишь раздражали, и она очень надеялась, что это не помешает ей открыть карман в Загробный мир. Случались уже ситуации, когда из-за нервного напряжения и накатывающей паники она не сразу правильно зачитывала заклинание, время уходило, и из-за этого она паниковала лишь еще сильнее. Потому что за весь год у нее есть лишь одна минута в полночь Праздника урожая на попытку попасть в мир Ааша.

Закрыв на мгновение глаза в попытке успокоиться, Ассилина достала с полки глубокую плетеную корзинку, в которой лежал десяток ритуальных и уже не по разу использованных свечей. Там же нашлись ритуальный кинжал и книга с заклинаниями: когда Ассилина ее покупала три года назад, продавец книжной лавки смотрел на нее с большим сомнением. Оно и понятно: наги, несмотря на то, что состоят в определенном родстве и с демонами, и с драконами, чье существование давно стоит под вопросом, все же к магии имели весьма слабые способности. А для использования заклинаний из Книги Тьмы нужно иметь огромный магический потенциал — но Ассилина умудрялась выкручиваться магией на рунах и травах.

Чтобы освободить место в гостиной для черчения пентаграммы, Ассилине пришлось раздвигать кресла в разные стороны и убирать ковер. Пентаграмма начертилась быстро: Ассилина просыпала смесь соли и мела по закрепившейся в памяти схеме — пятиконечная звезда в кольце из рун. Это в первые разы сделать рисунок казалось чем-то невозможным и сложным, из-за чего нага начинала заниматься им еще за несколько часов до полуночи. Но за несколько лет, когда контур закрепился, Ассилина уже не видела смысла нервничать лишний раз и шла по проторенной собой же дорожке.

Закончив с рисунком, нага расставила и подожгла свечи — по две у каждого конца звезды. Затем прислушалась: в гонг на главной площади бить еще не начинали, значит, до полуночи есть некоторое время.

Ассилина бесшумно метнулась в другой конец комнаты, к небольшой шкатулке на полке. Открыв ее, нага бережно достала оттуда металлический аккуратный наруч на плечо в виде изящной змейки с глазами из граната. Когда-то эти камни удачно подчеркивали бордовый узор на зеленоватой чешуе Ассилины. Однако теперь, когда ее шкура выцвела из-за постоянной тревоги и в целом паршивого состояния, а серебро окислилось, гранат ярко выделялся.

Нага нервно повела плечами и покосилась на второй наруч в шкатулке — такой же по форме и материалу, отличающийся лишь камнями на глазах змеи. Они сверкали в темноте изумрудом и заточенными в них живыми душами, ярко контрастируя с грязно-оранжевой шкурой Шельмы, когда та носила этот наруч. Но потом отдала его… пожалуй, тот момент и стал отправной точкой краха их жизней.

Тряхнув головой, Ассилина захлопнула шкатулку, сунула ее в сумку на плече и шмыгнула носом. Быстро натянула свой браслет на плечо и отвернулась к пентаграмме. Сейчас явно не время предаваться воспоминаниям, тем более плохим.

Когда раздался первый удар гонга на главной площади, Ассилина вскинулась. Ее тут же пробрала неприятная дрожь, и нага поспешила к пентаграмме. Выхватила из корзинки книгу с заклинаниями и мгновенно открыла ее на нужной странице — благо уже даже закладка не нужна была. Да, перечитать заклинание Ассилина не успела и не факт, что с ходу вспомнит, когда это станет необходимо. Но, во всяком случае, сейчас она не ощущала прежней нервозности и отчего-то ее переполняла стойкая уверенность, что сегодня она не повиснет в Пустоте, а попадет в Загробный мир. А может, и в попытке встретиться с Шельмой преуспеет.

Гонг на главной площади на все поселение нагов громко и размеренно отмерял каждым ударом по пять секунд. Ассилина шагнула в пентаграмму. На третьем ударе она уже вскинула руку, проводя ею по пространству перед собой, и начала зачитывать заклинание. Написано она было на древнем демоническом языке, и в обычное время понять его весьма затруднительно. Однако магическая сила Первого Полнолуния осени позволяла Ассилине четко понимать, о чем она просит высшие силы.

— Заперто не напрасно, спрятано не зря, этот путь опасен, но назад нельзя, — обычно тихий и чуть шипящий голос Ассилины вдруг стал уверенным и громким. В ушах поднялся гул, и нага пыталась услышать за ним собственные слова. — Пришла Первая осенняя луна. Тьма возьмет плату и распахнет двери. Жертвой станет путник, кровь свою прольет, — нага, отпустив книгу, вынула кинжал из ножен. Сталь сверкнула в свете свечей, а Ассилина, читая заклинание уже по памяти, полоснула себя по ладони. Первые капли крови упали на страницы книги заклинаний, затем нага взмахнула рукой, окропляя пол в центре и контур пентаграммы. — Все время ночи будет принадлежать ему. Все время время ночи он будет принадлежать иному миру, — воздух вокруг звенел и искрился. Ассилина уже не слышала ни ударов гонга на площади, ни собственных мыслей. Лишь неясный шум в ушах, далекой зловещий шепот и неровный глухой ритм словно нескольких дарбу́к, бьющий набатом и не дающий нормально сосредоточиться. Дочитывая заклинание, нага невольно повысила голос в попытке перекричать сводящий с ума шум в голове. — Одна ночь даст все или ничего. Одна ночь исполнит мечты или отнимет надежду!..

— Ассилина! Стой!

Ассилина успела закончить заклинание, прежде чем в гостиную ее дома вдруг ворвалась Эстелла. Но не успела среагировать, когда сестра метнулась к ней, выталкивая из пентаграммы и вместе с Ассилиной падая на пол в опасной близости от угла невысокого столика. В ту же секунду яркий свет озарил комнату, и наги зажмурились, инстинктивно прикрывая головы руками и прижимая хвосты ближе к телу. Светопредставление и странный шум длились недолго, а затем все закончилось так же быстро, как и началось.

Ассилина, помедлив мгновение, приподнялась на локте и в странном смешении ужаса и отчаяния посмотрела в то место, где только что был открыт карман для перехода в демонический мир. Дыхание ее перехватило, а сердце, замерев на мгновение, помчалось галопом. Дрожь объяла все тело, а паника поселилась где-то в груди, стягивая легкие тугой петлей. Шум в голове стих, оставив за собой оглушающую звенящую тишину и медленно, но планомерно поднимающуюся волну злости.

Поднявшись на ноги, Ассилина сделала несколько осторожных шагов к пентаграмме и, протянув руку, в неверии проводила рукой по воздуху, проверяя. И, обнаружив, что карман действительно бесследно исчез, судорожно вздохнула.

А затем повернулась к Эстелле, которая, так и не поднявшись с пола, испуганно и виновато смотрела на сестру.

***

Шельма оказалась демоницей — Ассилина об этом узнала, однако, не сразу. И совсем не такой уж взрослой, как Ассилине показалось с самого начала: ей было всего двадцать пять, что для демонов еще даже не совершеннолетие. Да и выглядела она, как Ассилина рассмотрела при следующих встречах, не намного старше, например, Эстеллы, которой вот-вот должно было исполниться семнадцать — по человеческим меркам, на которые наги в основном и опирались.

Шельма, после того как вернула маленькую Ассилину домой, стала часто заглядывать к ней в гости. Но дома они не сидели: много гуляли — Шельма показывала наге много интересных мест и в лесу, и в округе, — иногда играли. Ассилина настолько погрузилась в общение с Шельмой, что даже почти перестала играть с друзьями, а с Эстеллой после потери в лесу вообще очень долго не разговаривала. Зато с Шельмой всегда было интересно и безопасно, даже ночью и в темноте. Все же пускай демоница и старалась всегда возвращать Ассилину домой засветло — это не всегда получалось.

Однако ничего не может вечно идти хорошо — и безмятежные прогулки Ассилины с Шельмой в том числе.

Ассилине едва исполнилось одиннадцать, когда Шельма вдруг пропала. Сначала, гуляя с ней, демоница несколько дней подряд опасливо озиралась время от времени, поджимала губы и крепче обычного держала нагу за руку. А затем, попрощавшись вечером с Ассилиной и пообещав зайти в следующий раз только через пару дней — сославшись на какие-то дела, — пропала.

Первые несколько дней Ассилина не переживала. Ведь она знала уже: когда Шельма что-то обещает, она это обещание обязательно исполняет. Конечно, маленькой наге совсем не нравилось, что приходится проводить время со сверстниками: за прошедшее время Ассилина безумно привыкла и привязалась к Шельме, так что прогулки без нее, но в компании других детей теперь казались ей странными и как будто неправильными. Однако Ассилина честно ждала, коротая время, как могла.

Ассилина смиренно прождала и следующую неделю, а когда Шелена не пришла к ней и на одиннадцатый день — забеспокоилась. Все пять лет, что демоница обязательно заглядывала к Ассилине хотя бы раз в неделю. Теперь же маленькая нага не понимала, что могло случиться, раз Шельмы нет уже вот вторую неделю. Неужели она надоела взрослой демонице? Ассилина и правда часто висла на Шельме, выражая все свои эмоции открыто, часто радостно обнимала ее и просто любила держаться за ее руку. Могло ли это как-то повлиять на то, что Шельма просто устала от ребенка? Но ведь она обещала Ассилине прийти, верно? Маленькая нага почему-то свято верила, что ее Шельма просто не могла обмануть, и если бы она демонице действительно надоела — та, Ассилина верит, честно ей объяснила бы все.

Но она не объяснила. И это пугало.

А если что-то случилось? Если Шельма пострадала и просто не может вернуться к Ассилине? Если ее поймали или уже даже убили?..

От подобных мыслей Ассилину трясло и бросало в дрожь. Она не знала, откуда в голове такие вещи, не понимала, что из того, что она представляла, — могло случиться в реальности, а что нет. Но она боялась. Очень боялась, и не за то, что Шельма не может прийти к ней, а за то, что ей может быть больно. Ей могут делать больно вот прямо сейчас, в тот момент, когда Ассилина, кутаясь в теплое одеяло с головой, думает о том, когда же она сможет увидеть демоницу.

Кто может делать больно Шельме? Зачем? Почему?

Ассилина не знала ответов на эти вопросы. Она вообще совершенно не понимала, почему рассуждает на такие жуткие темы и допускает, что с ее Шельмой может случиться что-то плохое. Возможно, она это все додумывает, потому что в последнюю их встречу демоница словно… боялась чего-то? Ведь Ассилина замечала, что с Шельмой что-то не так, но на все вопросы та лишь отмахивалась и говорила, что ничего страшного не происходит.

И маленькая нага, пускай и чувствовала, что что-то в ответах демоницы не так, молчала. Потому что никак не могла сформулировать четкую и убедительную просьбу рассказать ей все. Потому что она очень боялась за Шельму и хотела знать, что у нее все хорошо. Потому что переживала, что Шельма от нее устала.

Сколько бы еще Ассилина так переживала, находясь в неведении, она не знает. И, пожалуй, даже хорошо, что Шельма появилась только спустя еще неделю, а не еще позже.

Ослабевшая, осунувшаяся, очень уставшая, но с прежней теплой улыбкой на губах, она подошла к Ассилине, которая, уйдя с утра погулять, пристроилась с яблоком в беседке на опушке леса — наги ставили такие, чтобы можно было прогуляться на природе и при этом не потеряться. Да и это ведь куда удобнее для прогулок с детьми — эдакая детская площадка, на которой Ассилина в то утро осталась одна.

Увидев Шельму, маленькая нага кинулась в ее слабые сейчас объятия с тихим верещанием.

— Все хорошо, хорошо, — Шельма тихо засмеялась, обнимая Ассилину и мягко касаясь губами ее макушки. — Ну чего ты так распереживалась? Видишь, я в порядке.

— Вижу, — прошипела-проскулила Ассилина, не желая отлипать от демоницы. Наоборот, только крепче обняла ее. — Но я очень боялась, ты так пропала… Надолго. А обещала, что скоро вернешься.

— Тут ты права, в этот раз с исполнением обещания как-то не сложилось, — с едва уловимой тоской отозвалась Шельма, зарываясь в светлые волосы наги пальцами. Ласково погладила по чешуйкам на скулах, вытирая выступившие слезы. — Не переживай так.

— Все… закончилось? — Ассилина вдруг притихла, заглядывая в глаза демоницы. Та вопросительно вскинула бровь. — Ну… ты боялась, когда мы виделись в последний раз. И тебя долго не было… Дольше, чем обычно. Я не знаю, что там у тебя случилось, но… оно закончилось? Все теперь хорошо?

Шельма было вдохнула воздух, чтобы ответить, но замолчала на несколько мгновений, явно что-то обдумывая. Ассилина смотрела ей в глаза и терпеливо ждала ответа. Ее обеспокоила задумчивость демоницы, и нага уже хотела окликнуть ее, тяжело перед этим сглотнув, но Шельма ее опередила, покорно склонив голову и изогнув губы в мягкой, но чуть болезненной улыбке.

— Да, Асси, — выдохнула она тихо. — Все закончилось. Теперь все хорошо.

— Точно-точно? Не врешь? — доверчиво уточнила Ассилина на всякий случай, отстраняясь и крепко хватая Шельму за руки. Та, заметно расслабившись, кивнула.

— Не вру.

Ассилина сжала губы в тонкую линию, но больше не стала ничего говорить. Только опустила голову в растерянности, не зная, чем продолжить диалог. Между ними с Шельмой вдруг повисла неловкая тишина. Ассилина, вдруг осознав, что все еще крепко сжимает ладони Шельмы, смутилась и одернула руки. Шельма поджала губы — ей не очень понравился столь резкий жест наги, но ничего делать с этим она не стала. Ее мысли как будто лишь краешком коснулись этой темы, а все остальное осталось поглощено чем-то другим, более важной темой для размышлений.

Шельму что-то очень беспокоило. Что-то важное и, Ассилине кажется, причиняющее демонице если не боль, то дискомфорт точно. И этим чем-то Шельма не хотела делиться. Ассилину это беспокоило — она неловко взмахнула руками, сделав шаг назад и отвернувшись в сторону леса, не зная, что ответить, — но не смогла заставить себя попытаться уговорить Шельму рассказать ей. Казалось, что это неправильно — что-то насильно расспрашивать. Или, может, Ассилина просто слишком сильно верила, что Шельма ей доверяет достаточно, чтобы рассказать все честно, просто чуть позже, когда, как говорят взрослые, «время придет»?

Откровенно говоря, Ассилина не знала. Но очень удивилась, когда Шельма вдруг в несвойственном для нее порыве со спины обняла Ассилину, отчего-то подрагивая, сжимая в кулаках ткань рукавов рубахи наги и утыкаясь носом в ее затылок.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: я всегда буду рядом, Асси, — хрипло выдавила Шельма в волосы маленькой наги. — Всегда. Что бы ни случилось. Просто знай это.

Ее голос вдруг дрогнул, и Ассилина в порыве беспокойства хотела обернуться, но ей не дали этого сделать. Шельма удержала ее на месте, крепче прижав к себе, и наге ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Ассилина не знает, сколько они так простояли. Но Ассилина уверена, что Шельма тогда отчего-то плакала.