«Спасение придёт к тебе из отвергнутого. Твоё солнце поднимется из мутных болот».

— Карл Юнг

Он провёл рукой по стене: всюду была паутина и пыль. Затхлый воздух щекотал ноздри. Эта изба подходила — она соответствовала всем стереотипам о ведьмах, знахарках и гадалках. Он развернул стул и уселся на него, сложив руки на спинке. Затхлый воздух щекотал ноздри — он чихнул. Махнул рукой и пыль медленно испарилась. Вместо неё по стенам и полкам поползли вьюны. Так было значительно лучше. Но не хватало антуража. Он снова повёл пальцами — на окнах и столах зажглись свечи, тени заплясали как девы на пиру. Он опустил голову на сцепленные руки.

Тор и его друзья теперь помогали эйнхериям отбиваться от Немых, и Локи был предоставлен сам себе. В зелёном свечении его тело начало меняться: волосы стали длиннее, черты сгладились, на устах зазмеилась улыбка. Он заправил смоляную прядь за ухо, задев пальцами кольца серёжек. Руки обвивали браслеты. И только на самих пальцах ничего не было — он не любил марать руки побрякушками — главное украшение рук — магия. Остальное лишнее. Он назвал себя Наль. Всё шло по плану. Однако сердце словно глодал Фенрир. Фенрир… Локи сжал кулаки. Наль сжала кулаки. Глаза засветились болотной зеленью. Наль значит игла. Он хотел быть иглой. Чтобы зашить рот Вольштаггу. Чтобы зашить Вольштаггу глаза. Чтобы зашить Вольштагга в кокон абсолютной темноты. И лишить того шанса даже на малейший проблеск света. Но пока… Пока надо было ждать. Время ещё не пришло…

К нему приходили разные посетители: снять порчу, навести порчу, приворожить, отвадить, даже убить… И он охотно исполнял их желания. Наль исполняла их желания. Да, он чувствовал себя таким свободным, будто вместо с обликом он сменил и саму суть свою. Ни Тор, ни его друзья, ни даже Один (которому важнее всего было уничтожение проблемы) не лезли в его дела. Один, однако, сомнительно притих. Локи чувствовал абсолютное отсутствие контроля с его стороны. И это было подозрительно. Последнее, что перед отъездом ему сказал Один, — «любой ценой». Любопытно, что он имел в виду под этим. Какая жесткость и какие жертвы подразумевались под этим приказом. Один явно что-то скрывал. Любой ценой… Он сказал это только Локи. Какую грязь ему придётся прибрать за Одином? И почему только ему? Хотя это был глупый вопрос. Приёмыш, чьи руки можно замарать любым дерьмом. Зато родной сын всегда будет купаться в лучах солнца, славы и безграничной чистоты поступков. Тор убивал. И ни раз. Много крови он пролил по приказу Одина. Но то была кровь нечестивых врагов — а потому хвала ему не имела границ. Что ж, неважно, у Локи были свои цели. Были свои цели… Кому он врёт? Во лжи он искусен, но обмануть себя даже ему не по силам. Он совсем не знал, кто он. И куда ему двигаться дальше. Вечность прибирать за Одином? Он скривился. Нет. Но что тогда? Месть? А после? А после он кончался. Дерево без корней… Но даже Иггдрасиль имеет начало и конец. Месть. А после… Сурт с ним, что после.

И тогда к нему пришла она.

—… и чего же ты хочешь? — Наль откинулась на спинку стула, повертела в руке золотой кубок и пристально уставилась на вошедшую. Девушка была красива: рыжие косы, украшенные бусинами с вязью рун. Зелёные глаза, такие же, как и у него.

— Ангрбода хочет взаимности. Ангрбода полюбила рыжеволосого воина.

Локи сверкнул глазами. Рыжеволосого значит…

— И кто же этот счастливчик?

— Отважный Вольштагг, что пришёл в Сигтуну намедни.

Внутри всё загорелось, обуглилось и рассыпалось в пепел. Пальцы Наль побелели. Локи так сильно сжал зубы, что почувствовал привкус крови во рту. Наль значит игла. И сейчас ему вонзили её в самое сердце.

— Готова ли Ангрбода к тому, что эффект зелья необратим? Готова ли она к безграничной любви воина?

— Готова. Лишь бы воин был с Ангрбодой. Делил он один раз ложе со мной, но потом избегал.

— Хорошо, я сварю зелье, способное приворожить смелого воина. Платой твоей будет то, что ты навсегда потеряешь голос. Согласна ли Ангрбода на такое? — Наль широко улыбнулась. План складывался сам собой: немая, она не принесёт проблем. Об остальном он позаботится. Локи никогда ещё не ставил таких жёстких условий: до этого он лишь развлекался. Придумывал разную плату от невозможности напиться до попыток отрезать Сиф волосы руками одной отчаявшейся женщины, просящей взамен лекарство для умирающего сына. Но всё это так, забавы. А голос — то совсем другое. Голос это ценность. Кому как не магу и богу лжи знать это.

— Согласна. Ангрбоде это подходит.

Локи вздрогнул. Он и не думал, что она так быстро согласится. Сильно видимо ей запал в душу Вольштагг. Локи мысленно поморщился: ради такого…

— Что ж, день — и приходи за зельем. Скажешь кому — сделки не будет.

Она кивнула и ушла. И он выдохнул. Оболочка Наль слетела мгновенно. Он весь дрожал — знобило. Что теперь? Всё ещё можно было сварить просто любовное зелье, но… Этот шанс он упускать не собирался.

Одной рукой он держал склянку, на второй зажёг огонь. Языки пламени плясали в его глазах. Он не сомневался, ни капли — и от этого ему было так страшно. Будто он уже переступил все возможные черты. Будто он прыгнул в специально разинутую для него бездну, прыгнул прямо с радужного моста. Ему часто снился такой сон, где он срывается с моста; он просыпался с криком, и последнее, что он помнил — это тёплые руки, обхватывающие его сзади за талию. Это было единственной его слабостью. Единственной? Снова ложь. Что за чушь, он весь состоял из слабостей.

Ему было семь. В тот день он без остановки носился по радужному мосту. Фригг не ругалась, но недовольно хмурилась. Тор где-то пропадал с друзьями. А ему было так легко — бежать, смотреть, как под ногами сверкает мост, чувствовать, как воздух вырывается из лёгких. Небо было такое голубое и… Он сам не заметил, как поскользнулся и его повело вперёд. К самому краю моста. Перед ним распласталась бездна. Она была такая довольная, она смотрела в его широко раскрытые глаза. И её не волновал ужас, застывший в них. Не волновал вскрик матери. Невесомость. Как же это было страшно. Предоставленный самому себе, он почувствовал такую отвратительную невесомость. Страх сжал горло. И тут его что-то со всей силы дёрнуло назад. Он повалился на чьё-то тело. Попробовал перевернуться, но его грубо поставили на ноги. Он запомнил сверкающие гневом глаза Тора, его хлёсткую пощёчину. В глазах заблестели слёзы. Но тут Тор резко прижал его к себе и зарылся носом в чёрные волосы. Такие чёрные, как сама бездна, чуть не укравшая навсегда его брата.

Засыпал он плохо. Просыпался несчётное количество раз. Ловил свои вскрики ртом. Ему всё казалось, что он исчезает в абсолютной темноте. Во сне он пытался ухватиться за чьи-то руки, но они со смехом отталкивали его. Где-то скулил волк. Всё вращалось. Он сдирал с кожи засохшую корку крови. Просил у кого-то прощение. Умолял не бросать его.

Утро застало его абсолютно разбитым. Разбитым, как вчерашняя склянка,

которую он перегрел. А потом собирал осколки по полу и успел порезаться.

***

Уже обед. Он сидел на подоконнике, болтал ногами и грыз яблоко. Яблоко было кислым и твёрдым. Он собирал вкус на кончике языка, морщился, но продолжал грызть. Сегодняшняя склянка не разбилась, и приворотное зелье вышло замечательно, если не учитывать тот факт, что это был яд. Янтарная жижа, с отсутствующим ароматом. Идеальный отвар. В лучших традициях Локи и специально для Вольштагга. Он усмехнулся. Но его руки оставались холодными и приходилось сильнее сжимать яблоко, чтобы не выдавать своего волнения. Своего страха. Не выдавать перед самим собой.

В дверь постучали. Он накинул на себя оболочку Наль с такой простотой, будто это была старая рубашка. В дом вошёл Тор. Локи вернулся к своему настоящему облику. Тор широко улыбался и прижимал руку к кровоточащему боку.

— И когда успел? —Локи бегло осмотрел брата. Тот был весь в ссадинах и

пыли. Голубые глаза искрились весельем. От него пахло битвой. Железом и кровью, чьи чёрные пятна разводами остались на теле. И его это не уродовало. Казалось, что когда он заходил в комнату вместе с ним врывался ветер, разгонявший гнилостный запах тоски, вместе с ним становилось светлее, вместе с ним… возвращалось что-то забытое.

— Эти твари стали живее, теперь они стараются откусить от нас что-нибудь

лишнее.

— Значит, ядовитые… — Локи задумчиво потёр подбородок. — Садись, — он махнул рукой в сторону кровати. Тор с радостью плюхнулся на простынь, размазывая повсюду грязь. Локи недовольно прикрыл глаза. Тор закатал рубашку.

— И что теперь, я умру? — Тор улыбался как довольный чибис. Его всегда веселила опасность. Но в этот раз он был возбуждённее обычного. Локи не понимал причины.

— Обязательно. — Локи отыскал пустую склянку, достал несколько трав и

принялся колдовать.

— Ты на мать похож.

— Не надо…

— Почему? Ты правда очень похож на…

— Довольно, Тор. Я предупредил.

— Ладно, ладно, — Тор поднял руки.

От пальцев Локи исходило зелёное свечение. Склянка бурлила. Он добавил туда щепотку чего-то неопознанного, и Тор скривился.

— Мне же не придётся это пить?

— Только вводить ректально.

Тор рассмеялся. Локи улыбнулся уголком губ и продолжил сосредоточенно выводить руны над склянкой.

— Готово, — он присел рядом с Тором на край кровати. Зачерпнул мазь бледными пальцами и коснулся торовой раны. Кожа была холодной, и Тор невольно вздрогнул. Рана вышла рваная, наискось бока. Кровь не останавливалась. Какие-то чёрные сгустки застряли внутри. Локи аккуратно выбирал их пальцами. Тор даже не морщился.

— Ты слышал, что случилось с Фандралом?

— И что же?

— Я почему-то уверен, что ты знаешь. Гибкая дева в его постели ночью вдруг обернулась дряхлой старухой. Он это никак пережить не может, — Тор усмехнулся.

Локи вопросительно изогнул бровь.

— И что же, теперь практикует воздержание?

— Брат, я же знаю, что это ты!

— Та старуха очень хотела вернуть молодость. Между прочим, интересно заплатила — подкинула древний камушек. Только с зельем я немного не рассчитал. Ты ведь не за историями пришёл — хочешь отомстить за друга? — Локи ощерился. — Я закончил.

Он вытер руки о штаны и поправил волосы; никак не мог сосредоточиться на разговоре — все мысли занимал Вольштагг.

— Совсем нет. Пришёл посмеяться с братом.

— Какая честь, могучий Тор.

— Как же ты достал, — Тор посмотрел на поднявшегося на ноги Локи снизу

вверх и вдруг подставил тому подножку. Локи споткнулся, но быстро среагировал и удержался.

— И что ты творишь?

— Пока ничего, — Тор хитро прищурился и кинулся на брата. Он дурачился

совсем как ребёнок. Желание вернуть детство перешло в действие. Он ущипнул Локи, а тот врезался спиной в стену со склянками и зашипел.

— Какой чибис тебя укусил, Тор?!

Тор хохотал в голос и пытался щекотать брата. Ему хотелось увидеть ответную улыбку. Хоть небольшой просвет среди угрюмых туч. Локи пытался оттолкнуть его, но выходило плохо. Он отшатнулся, и от резкого движения та самая склянка с отравой для Вольштагга полетела на пол. Локи вздрогнул. Тор проследил за его взглядом и в самый последний момент перехватил склянку. Локи выдохнул и прикрыл глаза.

— Всё, всё, я ничего не разбил, — и он протянул её Локи. «Знал бы ты, что

держишь», — подумал последний. Трясущимися руками он забрал зелье и убрал подальше.

— Всё хорошо?

— Да, — Локи попытался ответить спокойно. Но в душе всё перевернулось. Ему словно хотелось, чтобы Тор не поймал склянку, и она разлетелась на мелкие осколки. Приготовил бы он тогда яд в третий раз? Осмелился бы? А что, если рассказать всё Тору? Понял бы он тогда? Остановил бы точно, врезал, может быть. Но посмотрел бы с презрением? Или всё же понял бы?

— Если хочешь поговорить… — Тор внимательно вглядывался в его лицо.

— Нет! Нет… — Вдох. Выдох. А в следующее мгновение Локи накинулся на Тора: он щипал в ответ, щекотал и уворачивался от рук брата. Тор среагировал моментально: он так скучал по этим дурачествам. Он так скучал по смеху Локи. Они кружились по комнате и пытались повалить друг друга. В какой-то момент Тору это почти удалось, и Локи полетел на пол, но прежде, чем коснуться спиной досок, он обратился птицей. Большой орёл взвился к потолку. А потом спикировал на Тора. Тор хохотал, стараясь отбиться от птицы, а та клевала его в темя.

— Это нечестно, плут! — он ухватил орла за крыло и дёрнул на себя. Они упали. Локи сбросил морок. Теперь он распластался на полу: Тор навис сверху.

— Всё, подловил, — Локи задыхался. Волосы обвивали лицо и шею словно чёрные змеи, глаза сверкали зеленью. Тор вдруг вспомнил, как он с детства любил змей, особенно тех, что создавал его брат и пускал ползать по дворцу в поисках случайной жертвы, которая потом с визгом убегала от них по коридорам.

Локи задыхался: он на мгновение почувствовал себя таким свободным… Но реальность вспышкой ворвалась в сознание: склянка, Вольштагг, Ангрбода… Он вмиг посерьёзнел.

— Всё, Тор, слезай.

— Ну же, ещё одна улыбочка, братишка, — Тор продолжал глупо улыбаться.

Глупо? Нет, это было совсем не глупо. Это было красиво, но сердце будто разрывали на лоскуты. Стал бы он ему так улыбаться, если бы знал?

— Ты ведь не отстанешь? — Локи прикрыл глаза. Он чувствовал торово дыхание на своём лице, исходящий от него жар, исходящую от него жизнь. И ему правда хотелось улыбнуться. По-настоящему. И чтобы сделать это без фальши, он…

Он разбудил его глубокой ночью. И несмотря на усталость Локи распахнул

глаза и с готовностью вскочил с кровати. Он ждал этого. Они бежали сквозь

холодный воздух. Два ребёнка в бескрайнем мире, принадлежащим им до основания.

Тор держал его за руку, громко смеялся, и Локи периодически шикал на него, боясь, что они перебудят весь дворец.

Запретное — это смысл жизни. Так всегда было для Локи, так когда-то было

для Тора. Запретное есть преломление границ, выход в бесконечность. С дрожащими руками, с бледнеющим лицом, но запретное — это вдох до боли в лёгких. И только таким воздухом он мог дышать. Ветер — сбивающий с ног, сковывающий холодом, разрывающий рамки, стирающий напускное и добирающийся до самой сути. Запретное — вот из чего он состоял: они бежали в Железный лес. Кузнечики стрекотали и словно бы подпевали их безбашенности. Добрались незамеченными.

— Это лучшее, что мы делали.

Локи задыхался после бега, Тор лишь смеялся.

— И влетит нам за это лучше обычного.

— Да ну, братишка, расслабься! — Тор широко улыбнулся и приобнял Локи.

Деревья тянули к ним свои холодные корявые руки. Но детей только забавляла мрачность обстановки. Запрещённое слаще любой благодати.

— Дальше, идём дальше…

— Ты, видно, растерял последние мозги, пока мы сюда неслись.

— Локи, не будь таким, я же знаю, что ты в восторге.

— Может быть… — Локи повёл плечами и улыбнулся. Было холодно. Младший поёжился, и Тор, заметив это, обвил его двумя руками сзади.

— Заканчивай это, мне не пять лет.

— Ах, да, извини, малютка, целых семь.

Локи сбросил его руки и вдруг, подорвавшись с места, рванул в самую глубь

леса.

— Я тебе голову откручу! — Тор бежал следом. Зелёная рубашка Локи мелькала между деревьев, и старший еле поспевал за ним. Вдруг Локи резко остановился, и брат с разбегу врезался в него:

— Ну и какого… Ого!

Перед ними раскинулось озеро. В свете луны оно казалось серебряным. Таким же холодным и железным, как и лес вокруг.

— Ты как хочешь, а я, — Тор сбрасывал рубашку на ходу, — если немедленно не искупаюсь, то…

— То что, могучий Тор? — даже на расстоянии вода ощущалась ледяной. Локи поморщился.

— Ну же, Локи.

— Нет, Тор, ни за что!

— Зануда!

Тор плюхнулся в воду и вскрикнул.

— А я предупреждал, — Локи подошёл к воде, снял ботинки и опустил в неё

ноги. И сразу же вздрогнул. — Ужасно!

Тор рассмеялся. Нырнул, и наступила абсолютная тишина. Локи поднял голову и прилип взглядом к луне. Было волшебно: обступивший их лес кривился и тянул свои макушки к небу, волны перекатывались в свете луны, звёзды столпились на небе — и всё это только для них. Для них двоих. Тор вынырнул. Фыркнул. Локи улыбнулся. Тогда он умел улыбаться только так: беззаботно, искренне и с шальными отблесками в зелёных глазах:

— Тёплая водичка?

— Как парное молоко.

Они засмеялись. Тор вылез на берег. И принялся обтираться рубашкой. Где-то хрустнула ветка. Они обернулись — ничего. Локи поднялся на ноги и обулся.

— Мне это не нравится.

— Не бойся, братишка, могучий Тор с тобой.

Локи закатил глаза. Что-то снова зашуршало.

— А вот это уже… — но договорить он не успел: из-за деревьев выскочил

огромный силуэт. Луна обливала его шерсть со всех сторон, когти сверкнули в её свете. Пасть разинулась будто бездна Гиннунгагапа. И гигантский волк кинулся на Тора. Локи среагировал мгновенно: не думая, он загородил брата собой. Тор просто не успел ничего сделать. Но тут волк затормозил, наклонился к Локи и с интересом обнюхал его.

— Локи!..

Младший стоял, зажмурившись. Но поняв, что ничего не происходит, открыл

глаза. Волк смотрел прямо на него и не двигался. Локи протянул к нему руку.

— Чибис тебя забери, Локи! Что ты творишь?!

Но он молчал и лишь ждал реакции волка. Тот оскалился, но вдруг склонил

голову. Локи потянулся и погладил его по серебряной шерсти. Казалось, волк и сам подставлял огромную голову.

— Я ему нравлюсь… — заворожённо прошептал младший.

— А он мне нет! — Тор попытался отпихнуть Локи, но тот упрямо стоял на

месте и гладил волка.

— Я отправлю к Хель эту тварь и тебя к ней же заодно. Там и нагладишься…— Тор взял Локи за руку и крепко сжал.

— Могучий Тор боится какого-то волчонка? Давай!

И Тор протянул руку…

— Ну же, ещё одна улыбочка, братишка!

Локи посмотрел на него снизу вверх. Он всегда любил волков. Ещё тогда. И Тор это разделял. Тогда. И оттого, что больно — он улыбнулся. Настолько искренне, насколько мог. Тор опешил. Он так давно не видел его такой улыбки, что просто замер, всё так же нависая над Локи.

— Может, ты встанешь? — Локи спрятал эмоции за усмешкой. Они смотрели друг другу в глаза. Показалось, будто в зрачке Тора промелькнуло что-то похожее на грозу. Замерли. Их дыхания смешивались.

— Ладно, достаточно, — Локи столкнул Тора.

— Я останусь? — Тор помотал головой, словно скидывая морок.

— Как хочешь…

Спали рядом: спина к спине. Локи, однако, лежал без сна. Он много раз вставал, зажигал свечу и вертел проклятую склянку в руках. Стоит ли оно того? Он давно разучился искренне улыбаться. Но сегодня, проваливаясь в вязкие путы сна, он улыбнулся, катая во рту одно слово — «стоит».

***

Ангрбода пришла поутру. Тора уже не было. Локи обернулся Наль и передал ей склянку.

— Готова?

Она кивнула. С самого своего прихода она не проронила ни слова, будто уже была нема. Решила смириться заранее? Локи нравился такой подход. Ангрбода вообще понравилась ему: была в ней какая-то потаённая сила, незаметная и оттого куда могущественнее любой бравады. Однако эта слепая любовь к Вольштаггу вызывала рвотный позыв.

— Что ж, начнём, —он сел напротив неё и, надрезав палец кинжалом, начертил кровью руну у неё на лбу. Та засветилась голубоватым светом, а затем погасла. — Вот и всё, А-н-г-р-б-о-д-а, — он просмаковал её имя

и откинулся на спинку стула. — Ангрбода-немая.

Выражение её лица не менялось с самого прихода. В глазах плескалась уверенность. Она не дрожала, не сопротивлялась. Она напоминала Локи его любимые клинки: стальная решимость и холодный расчёт. «От такой можно было бы ожидать проблем» подумал он, — Обмен совершён. За ужином подлей зелье храброму Вольштаггу в кружку хмеля и получишь желаемое.

Она взглянула на него перед уходом, и Локи содрогнулся — необратимость. Он достиг точки невозврата. Он увидел эту необратимость в её глазах, полных жажды. Жажды вольштагговой любви. Наль значит игла. Разве игла сомневается, прежде чем вонзиться в упругую плоть? Теперь ничто уже нельзя было остановить, и он смотрел, как силуэт Ангрбоды отдаляется, заносимый внезапно выпавшим снегом.

В таверне праздновали: Тор и его отряд помогли эйнхериям очистить ближайшие земли от Немых. Народу на улицах прибавилось: с опаской, но всё же люди охотнее вылезали из домов. Эль разливали без разбору — наливали даже детям, которые шныряли то тут, то там, радуясь вместе с захмелевшими взрослыми.

Он сидел, смеясь, раскрасневшись от эля, ощупывая проходящих мимо женщин затуманенным взглядом. Вольштагг. Локи не отрывал от него колкого взгляда. Не было сил не пялиться так откровенно. И только на Тора он не смотрел. Выдержать бы улыбки его не смог. Выдержать его полных жизни глаз бы не смог. Голубой радужки. Широкого зрачка. Выдержать бы его не смог. Локи сжал кулаки. Хель с этим Тором. Хель с его дружками. Он опрокидывал кружку одну за одной, но опьянеть не выходило.

Сиф было неуютно, она хмурилась и следила за танцующим с девой Тором. Локи усмехнулся — «дура влюблённая, а этот балбес и не замечает вовсе». Метель за окном усиливалась. Снег врезался в окна, но, непускаемый в тепло, бесновался снаружи. И тут дверь в таверну приоткрылась — холод вошёл с ней — метель проникла с ней — Ангрбода проскользнула внутрь. Никто не обращал на неё внимания. И Локи не выдержал: подорвался с места и протиснулся в глубь танцующих тел — его завертело. Кажется, эль начинал действовать. А может, действовать начинало сладкое предвкушение, жуткое предвкушение. Он кружился с толпой — как же давно не танцевал… Но оторваться не мог — выхватывал взглядом силуэт Ангрбоды. Вот она медленно подходит к Вольштаггу, вот она кладёт руки ему на плечи, вот он глупо улыбается — не узнаёт. Вот она улыбается в ответ — страшно обворожительно, утопая в его глазах. Локи закружился активнее: мир смазался, дыхание сбилось, он закрыл глаза и поднял голову вверх. И сквозь сомкнутые веки он ощущал всем своим нутром: вот она — забирает его кружку, вот она — подливает ему зелье. Вот она — снова улыбается. Вот она… кричит? Тело падает на пол. Локи кружится с закрытыми глазами. Крики усиливаются. Локи кружится с закрытыми глазами. Тор зовёт его. Локи кружится с закрытыми глазами. Сиф паникует, Фандрал в ужасе, Огун… Огун бежит к нему. Локи кружится с закрытыми глазами. Его трогают за плечо. Локи кру… Локи распахивает до невозможности зелёные глаза, до невозможности наполненные безумием.