«Искренне, твой»
Ручка растерянно замирает в ладони, так и не закончив подпись. Виктор задумывается, колеблется, поднимает озадаченный взгляд куда-то к потолку и мечется от одного варианта к другому, но всё как-то неуместно и всё не то. Он никогда не был хорош в том, чтобы подбирать правильные слова, но здесь оплошать уж никак, это письмо особенно ценное – на него ответят. И одной этой мысли достаточно, чтобы невольно зардеться одновременно от радости и от волнения. Каждый раз немножко как в первый, и каждая строчка как всегда полна самой глубокой и тёплой нежности, но всё же… подпись – это очень важно!
А он всё не может, глупый Почтальон.
Искренне, твой… так кто же он Луке?
«Партнёр»?
Вик вопросительно фырчит где-то под столом, не понимая, почему хозяин медлит с передачей письма, а тот рассеянно треплет его по мягкой холке, столь же рассеянно улыбается и покачивает головой, отбрасывая вариант – нет. Они все в одной лодке, но «работы» у них с Лукой совсем-совсем разные. Когда он начинает самозабвенно рассказывать о своих наработках, Виктор всегда слушает внимательно и заворожённо, но едва ли понимает половину – да и чего уж там, у них даже задачи в матче совсем разные, так что... «Партнёр» или «коллега» он Вику, но явно не ему.
Надо думать дальше.
Виктор едва сдерживается, чтобы не прикусить край ручки.
…Может, «друг»?
«Друг» бы подошёл. Ещё месяц или два назад подошёл бы точно, но за это время изменилось многое, и Виктор густо краснеет от, наверное, ужасно эгоистичной и даже неприличной, но всё равно настойчивой мысли: ему хочется думать, что они что-то большее. Ему хочется быть для него кем-то большим. Конечно, ему всегда было достаточно просто наблюдать за искристым светом Луки со стороны, любить его тихо и скромно, незаметно; так было, казалось, даже правильно, но… прикоснувшись к нему хотя бы раз и почувствовав взаимность, пьянеешь. Сердце, не знавшее простой человеческой близости, оказывается ужасно чутким и хрупким – даже больше, чем контакты в том удивительном устройстве, способном перегнать ток от одной машинки к другой.
Всё, что делает Лука, удивительно, потому что и сам он – удивительный. И потрясающий. В чём-то странный, совершенно незаслуженно настрадавшийся от судьбы, совсем немножко чудаковатый, но самый умный и ласковый на свете. Виктор был счастлив быть «другом», но грань давно позади.
«Друзей» так не целуют.
Но и написать «любимый» Виктор не сможет, не сгорев прямо здесь, в этой комнате. Это тоже ужасно глупо, но если «друг» кажется чем-то недостаточным, то это – наоборот слишком смелым и, боже, смущающим. Письма намного лучше слов, потому что они свободны от притворства. Потому что только в них кроется самое искреннее, открытое и важное; именно поэтому Виктору проще общаться письмами… и именно поэтому он пока просто не готов так дерзко заявить права на Луку, подчеркнув это в чём-то таком важном, как подпись.
Нет-нет, должен быть способ сделать ещё проще, точнее и правильнее.
***
Виктор мог бы просто спуститься в подвал особняка и постучаться в мастерскую, но он предпочитает письма. Лука принимает это так же спокойно, как и Виктор – его хаотичную натуру и многочисленные странности. Иногда Виктор торопится сообщить о чём-то важном, но чаще он любит писать ему просто по мелочам – рассказать, как прошёл день, что было в очередном матче, что в целом нового, и о чём он думал. Он обязательно спросит, как у Луки дела.
Он обязательно напомнит, что очень его любит.
Кто-то может подумать, что это глупо, но Луке плевать – каждое письмо он ждёт и встречает с радостью. Хранит в особом тайничке, тщательно сортирует по датам, бережёт, чтобы бумага не испортилась – Виктор не знает, но когда голова Заключённого опять начинает сбоить, эта драгоценная стопка помогает ему больше собственного дневника. Когда-нибудь он скажет своему солнечному мальчику, насколько ему благодарен.
Когда-нибудь он сбежит из этого чёртового места, крепко держа его за руку. Но пока этого не произошло… полезно помнить, что ты не один. И больше никогда не будешь.
Он всегда ждёт его писем.
Ему всегда хочется на них отвечать.
«… Не забудь что-нибудь съесть и выпить воды! Я знаю, что ты очень занят со своим изобретением, но, пожалуйста, постарайся помнить и про себя. Это очень важно. Хоть ты и не аккумулятор, тебе тоже нужна энергия. Я спрятал пару кусочков того пирога на кухне, во втором шкафчике справа. Люблю тебя»
Постскриптумы писем Виктора всегда слегка торопливые, но самые трепетные – Лука улыбается, обводя аккуратные буквы кончиками затёртых перчатками пальцев. А потом, затаив дыхание, соскальзывает ими к оставленной без излишеств подписи. К простому и понятному решению одной отчаянной дилеммы одного отчаянно влюблённого Почтальона.
«Искренне,
твой Виктор».