Шаст тоже молчит. Он прижимает Арса к себе с такой силой, что тому даже становится трудно дышать.

 - Шаст, - Арсений осторожно касается его спины ладонью, – отпусти меня.

Шаст отрицательно мотает головой и, опустив голову, прижимается губами к его шее.

- Я так больше не могу, Арс, - говорит едва слышно. – Я не хочу больше так. Я не хочу тебя отпускать.

Господи, даже в своих фантазиях Арс не мог представить подобных слов от Шаста. И если бы он сказал их, будучи трезвым, Арсений сейчас, наверное, задохнулся бы от счастья в его объятиях, а так, он очень хочет поверить, но… Нет, не не может. Он останавливает себя, боясь совершить опрометчивый поступок, после которого ему снова придется оказаться в суровой реальности, где все сказанное и сделанное окажется всего лишь последствием чрезмерного употребления алкоголя.

Арсу очень хочется, чтобы это было не так. И на самом деле очень хочется отключить сейчас все тормоза и броситься в эту бездну по имени Антон Шастун. Арс ведь тоже на самом деле больше так не может. И не хочет. И если он находил какие-то ресурсы, чтобы не погрязнуть в своих переживаниях и не превратить свою жизнь в кромешный ад, это совсем не значит, что он на самом деле со всем справлялся.

Ему было очень херово. Это видели все, в том числе и Шаст, правда, списывали на болезнь, которая возникла так вовремя. И тут, наверное, организму нужно реально сказать спасибо. Потому что физическая боль отвлекала и не давала скатиться в пропасть отчаяния и с головой уйти в собственную душевную драму.

И вести свой привычный образ жизни тоже было трудно. Арс сейчас даже не может сказать, как ему это удавалось. Наверное, работала мышечная память. Или все-таки реально какие-то скрытые силы организма поддерживали более или менее привычное существование. Но их уже явно не осталось. Арс точно знает, если он сейчас доверится Шасту и отключит свои инстинкты самосохранения, а завтра все это окажется очередным порывом пьяных желаний, то дальше он уже просто не вывезет. Что с ним будет, он не знает. Но понимает, что второй раз уже не сможет изображать, что в его жизни все нормально.

- Если ты меня не отпустишь, то через пару минут у тебя в руках будет мой бездыханный труп, - пытается шутить Арсений.

На самом деле ему совершенно не до шуток. И если он чего сейчас и хочет, так это находиться в объятиях Шаста. Но ему реально не хватает воздуха. И уже хрен поймешь, от чего. То ли от того, что он находится в его объятиях словно в тисках, то ли от сдерживаемых желаний, то ли от эмоций, которым он тоже не дает воли, то ли от всего сразу.

- Я тебя не отпущу, - шепчет Шаст ему куда-то в шею, но при этом все-таки ослабляет хватку, и Арс наконец-то может свободно вздохнуть. – Никуда не отпущу. Ты мой, - он утыкается лицом в ложбинку между плечом и шеей и прижимается губами к выступающей косточке ключицы. – Ты мой, Арс.

Как после этого сдерживать себя, Арс не представляет. Ему хочется послать все нахер и уже самому впиться в Шастовы губы поцелуем, и самому никуда не отпускать его, и разве что не орать, чтобы до него наконец-то реально дошло, что он значит для Арса: «Да, блядь, я давно уже твой! Бери и делай со мной что хочешь! Меня не нужно держать, я сам от тебя никуда не уйду, если ты будешь со мной! Будь уже со мной наконец-то! Просто будь со мной, Шаст!»

И чтобы не сделать всего этого, он мысленно представляет то самое сообщение от Шаста, после которого в его жизни наступил полный пиздец, на преодоление которого до сих пор уходят все его силы.

Это помогает. Но он понимает, что это всего лишь искусственно созданная преграда. И Арс на самом деле рад этому. Правда, он абсолютно не уверен, что будет радоваться этому и завтра, но если Шаст утром не решит, что оказался здесь под действием алкоголя, то Арсу точно не придется думать о том, сможет он его принять или нет. Принял уже. Просто боится сделать это до конца из-за состояния Шаста.

- Я буду твоим завтра, если ты этого все еще захочешь, - Арс снова пытается отстраниться от Шаста. – Не говори сейчас больше ничего, хорошо?

- Хорошо, - покорно соглашается Антон, еще немного ослабляя объятия, но не выпуская Арса из них.

Арсений удивляется сам себе. При том, что он реально готов абсолютно на все, у него все-таки получается выдвигать какие-то свои условия Шасту, на которые тот идет, даже не возражая. Наверное, Арс неплохой актер, раз ему удается убедить Шаста, что он должен принимать эти условия. Или же просто Шаст пьяный и мало что соображает. В это верить совсем не хочется. Да и, несмотря на состояние, говорит он вполне связно.

- Арс, - Антон чуть отстраняется от него и фокусирует взгляд на его лице, - если ты так хочешь, я не буду ничего сейчас говорить. Буду молчать. Только не говори мне, чтобы я ушел. Я не хочу никуда уходить. Я с тобой хочу остаться. Можно?

- Ты уверен? – у Арса нет ни силы воли, ни желания выставить сейчас Шаста из своего номера.

Он понимает, что в данный момент все-таки не готов ни к какой форме близости с ним, но он хочет, чтобы Шаст просто был рядом.

- Уверен, - кивает Антон. – Абсолютно.

- Тогда оставайся.

Возможно, это и неправильное решение, но Арс просто не в состоянии отказать Шасту в этой просьбе. Он ведь и сам хочет, чтобы Шаст остался. Так если и не спокойнее, то хотя бы утром не придется долго ждать, чтобы правильно понять то, что происходит сейчас. Осознанно Шаст находится здесь, или это просто пьяная выходка.

Шаст почти невесомо касается его губ поцелуем, выпускает наконец-то из своих объятий и делает шаг вглубь номера. Спотыкается, чуть не падает, Арс успевает поймать его и удержать в вертикальном положении. Дальше он уже не рискует отпускать его одного, поэтому доводит до кровати, помогает раздеться, укладывает на постель, накрывает одеялом и сам ложится рядом, но между ними все-таки остается приличное расстояние. 

Шаст пытается подвинуться к нему ближе, но Арс его останавливает. Именно сейчас по полной включается инстинкт самосохранения. Арсу слишком хорошо известно, к чему приводит близость с Шастом по пьяни.

- Не надо, - Антон все-таки преодолевает его сопротивление и придвигается к нему. - Пожалуйста, Арс, - он утыкается лбом в его плечо и кладет руку поверх его руки. – Я все помню про завтра. А сегодня пусть будет вот так? Арс, пожалуйста.

Арс молча сдается. Он и сам уже хочет, чтобы сегодня было вот так. Чувства берут верх над инстинктом самосохранения и здравым смыслом.

Шаст вырубается мгновенно, а Арс знает, что у него будет бессонная ночь. Он не сможет уснуть, потому что у него голова идет кругом, его переполняют эмоции, которые он сдерживает, и все это остается внутри, без возможности хоть какого-то выхода.

И кроме всего прочего, Арсу страшно. Он боится сейчас уснуть, а завтра проснуться в одиночестве. Этот страх не очевидный и явный, это страх где-то на уровне подсознания. Возможно, как раз на уровне инстинктов, которые пытаются защитить его от дальнейших потрясений и поисков способов выживания в условиях, близким к чрезвычайным.

Если все-таки Шаст решит уйти, Арс должен знать об этом сразу. Пусть скажет об этом сам, а не посредством лаконичного сообщения. От этого, правда, легче не будет, но, может, Арс наконец-то сможет если и не возненавидеть его, то хотя бы испытывать к нему негативные эмоции? Без этого точно не получится оставаться каким-никаким внешним подобием себя.

Арс обрывает себя на этой мысли. Почему нужно думать о том, что все снова будет плохо? На самом деле, ответ на этот вопрос очевиден для любого – потому что нужно быть готовым к худшему, но надеяться на лучшее. А если подумать о лучшем?

Арс понимает, что этого делать не стоит, чтобы потом, оказавшись в суровой реальности, не было еще больнее, чем может быть, но и не думать, раз уж эта мысль пришла в голову, не получается.

Что будет, если завтра Шаст не откажется от своих слов и действий? Арс может представить свое состояние, но вот во что это выльется, даже не представляет. И он не знает, кому из них двоих стоит опасаться проявления его эмоций. То ли Шасту, который даже минимального представления не имеет, насколько нужен Арсу, то ли самому Арсу, который это прекрасно знает и если получит желаемое, то есть, Шаста, то еще неизвестно, насколько адекватно он сможет это воспринять. Даже не он сам, а его организм, реагирующий на стрессы иногда очень своеобразно. А это тоже будет стресс, пусть и приятный.

Приятный стресс? Так бывает? Арс цепляется за формулировку, чтобы переключить свои мысли с благоприятного сценария. Думать о хорошем слишком много тоже нельзя.

О плохом не хочется, о хорошем нельзя, так о чем думать, чтобы в голову все-таки не лезли дурацкие мысли? Арс переключается на воспоминания.

Как-то они с Шастом поругались перед самой техничкой. Народу тогда на ней было достаточно много, по сути, это было самое настоящее выступление, которые проходят сейчас на концертах.

Виноват в ссоре был Шаст. Он не хотел, чтобы Арс участвовал в «Громком разговоре». А Стас хотел попробовать заменить Сережу или хотя бы поставить их вместе в этот номер. Шаст заявил, что никогда не доорется до Попова, потому что он тупо не будет его слушать. Ведь он никогда не слушает Шаста, потому что считает себя умнее его, да и не только его, а и всех остальных. И в итоге именно Шаст будет виноват, что он нихера не понимает. Ведь у него все кругом виноваты, кроме него самого.

В общем, поругались они тогда сильно. Арс тоже высказал Шасту много всякого. И что тот назначил себя звездой, и что когда он не тупит и не несет херню, а он это делает большую часть времени, Арс его прекрасно понимает, и что ему самому следует не орать, а работать над артикуляцией, чтобы его могли понять все.

На сцену они вышли злые друг на друга и готовые прям тут снова продолжить ругаться. Но как только начался первый номер, Шаст будто бы отключился от ситуации и вел себя с Арсом так, словно ничего не случилось. А потом настала очередь «Громкого разговора», и Стас все-таки поставил в пару к Сереже Арсения. Арс реально тупил, но это было несильно заметно, потому что он находился вместе с Матвиенко, с которым они понимали друг друга иногда уже и без слов или с помощью только им понятных жестов. И как же Арс был удивлен, когда прямо во время номера Шаст попросил у него прощения за свои слова. Он вплел его в общую канву номера, никто не заметил ничего необычного, но Арс понял, что Шаст обращается именно к нему как к Арсу, а не как к заданному Стасом персонажу.

Так что, на самом деле, Шаст умеет признавать ошибки и просить прощения. И это обнадеживает.

Арс не спит ни минуты. И когда за окном уже рассветает, но все еще рано для того, чтобы вставать, он просто лежит и периодически наблюдает за Шастом.

У того спокойный сон, он за все время практически даже не шевелится, лишь пару раз пытается переместить свою руку с руки Арса на его живот, но Арс не дает этого сделать, и Шаст не настаивает, оставляя все как есть.

Арс вспоминает, каким первый раз увидел Антона и улыбается. Шаст, конечно, изменился за эти годы, но не так уж и сильно. Все такой же несуразный, тощий, как спагеттина, ушастый, и это сейчас почему-то очень хорошо видно, когда его голова слегка наклонена и лоб упирается в плечо Арса, и редко когда выглядящий на свой возраст.

Арс не раз задавал себе вопрос, почему именно Шаст. Ведь это совершенно не его типаж. Да еще разница в возрасте. Шаст – это практически другое поколение, учитывая, с какой скоростью сейчас течет жизнь. Конкретного ответа он не мог дать никогда. Его чувства не возникли спонтанно. Просто Шаст из раза в раз делал что-то такое, что отзывалось в сердце Арса и оставляло след. И он понимал, что вот это человек, который ему нужен. И сейчас Арс тоже понимает, что Шаст, несмотря ни на что, ему нужен. И ему безумно хочется быть нужным Шасту.

Он ждет его пробуждения и в то же время не хочет, чтобы он просыпался. Ведь пока он спит, неизвестность, конечно, выматывает нервы, но неизвестность лучше, чем разочарование и боль. Неизвестность хуже счастливого финала, но о счастливом финале Арс еще ночью запретил себе много думать. Выделенный лимит на эти мысли был исчерпан как раз ночью, а его увеличение Арс специально не предусматривал, чтобы не слишком погружаться в иллюзии.

Шаст просыпается медленно. Он сначала шевелит головой, трется ей о подушку, потом делает безуспешную попытку ногами выпутаться из одеяла, потом пытается шарить рукой по телу Арса, но когда тот удерживает его руку и не дает даже пошевелить ей, все-таки открывает глаза.

Он встречается с взглядом Арса, нервно сглатывает и снова закрывает глаза. Арс молчит. У него нет сил хоть что-то произнести. И он не знает, как сейчас понимать Шаста.

- Прости, - наконец произносит тот.

- За что? – Арс хочет сейчас точно знать, за что Шаст извиняется.

Это продолжение вчерашнего «прости» или же это «прости» за очередную пьяную выходку?

- За все, - тихо говорит Антон, утыкась лицом в подушку. – Я опять сотворил какую-то херню. А все должно быть совсем не так.

- А как? – Арс продолжает не понимать, что хочет сказать Шаст.

И внутри его уже трясет. Он сосредотачивает все силы на том, чтобы хотя бы внешне выглядеть спокойным.

- Я не знаю. Но точно не так.

- Шаст, скажи, что ты хочешь? – не выдерживает Арс и задает прямой вопрос.

Сил разбираться в загадках Шаста у него просто нет.

- Тебя, - отвечает тот тихо. – Я так больше не могу, Арс. Без тебя не могу. Ты хотел, чтобы я сказал это трезвым. Так и должно было быть изначально. Не ты должен был мне говорить об этом, а я сам должен был это понимать.

До Арса доходит сказанное Шастом, и волна облегчения, которая его накрывает, грозит перерасти в цунами, а это чревато непредсказуемыми последствиями. И только понимание, что сам Арс сейчас может все испортить, несколько отрезвляет и не дает организму переработать слишком сильные эмоции себе во вред.

Арс чувствует лишь, что его внутри трясет так, что это может стать заметно и снаружи, и что он все равно не может до конца поверить в реальность происходящего, и чтобы убедиться, что все точно так и есть, и Шаст не дает понять, что снова совершил ошибку, Арсу необходимо чисто физически ощущать Шаста и его полное принятие себя.

Арс приподнимается, обнимает Шаста за плечи и прижимается губами к остро выпирающему позвоночку на шее. Шаст теплый, даже горячий, и Арс просто мечтает оказаться в его объятиях и ощущать это тепло каждой клеточкой своего тела.

- Арс, не надо, - прерывает его мечты Шаст.

А точнее, обламывает. А еще точнее, рассекает их, словно кнутом. И снова становится больно.

Арс отодвигается от него и пытается встать, но Шаст, так и не поднимая лица от подушки, ловко хватает его за руку и останавливает.

- Я имел в виду, не сейчас. Мне сейчас очень хреново. Очень-очень. И я совершенно недееспособный.

- Господи, ну какой же ты идиот! – Арс падает на кровать и, улыбаясь, зарывается лицом в его волосы и целует в макушку. Вот сейчас его наконец-то отпускает окончательно, и он точно знает, что может позволить себе эту невинную ласку. – Шаст, я и не ждал от тебя никакой дееспособности, - шепчет, не отрывая губ от макушки. – Я просто хотел чувствовать тебя. Что это… Что я тебе нужен.

- Ты мне нужен, - Антон берет его руки и обнимает себя ими. – У меня жутко болит голова, но я уже трезвый, Арс. Я точно знаю, что говорю. Ты мне нужен.

Арс молча притягивает его сильнее к себе и снова прижимается губами к остро торчащему позвоночку, ощущая, как Шаст расслабляется и сам старается прижаться к нему спиной. Арс чувствует себя абсолютно счастливым.

Долго испытывать это счастье ему не приходится. Звонок Стаса возвращает в реальность и быт. Он совершенно забыл, что сегодня у него с Сережей какое-то интервью на местном радио. И времени до него меньше получаса. Арс успеет, если прямо сейчас вызовет такси, и оно приедет в течение десяти минут, пока он будет собираться.

Впрочем, есть вариант забить и остаться с Шастом, и Арс всерьез этот вариант рассматривает. Ну не доехал он. Пробки. Правда, Арс не знает, есть ли тут такие пробки, из которых можно не доехать за пару часов, ну, в крайнем случае, можно сказать, что сломалась машина.

- Арс, - Шаст накрывает голову подушкой, - можно я останусь тут? Я не могу встать. Я еще посплю. Если ты опоздаешь минут на десять, ничего страшного не произойдет, Матвиенко вырулит. Но бросать его там одного не стоит.

- Я понимаю, - Арс уже вызвал такси и мечется между комнатой и ванной. – Но мне пиздец как не хочется никуда уходить, зная, что ты тут. 

- Я буду спать.

- Зная, что ты тут будешь спать, - Арс улыбается. – Я бы предпочел спать тут вместе с тобой.

- Как насчет вечера и ночи? – предлагает Антон.

Арс не видит его лица, но даже по голосу понимает, что тот явно смущается. И еще он понимает, что если Шаст все-таки озвучил это, то он для себя точно все решил.

Шаст тоже не видит лица Арсения, поэтому не знает, с какой любовью тот смотрит на него, а потом подходит и почти невесомо целует в шею.

- До вечера, - говорит, касаясь губами мочки уха, которая торчит из-под подушки.

- Мы увидимся раньше, - возражает Шаст.

- А я не о встрече как таковой, - Арс направляется к выходу. – Такси приехало.

- Тогда до вечера, - говорит ему вслед Антон. – Удачи.

- Угу.

Арс уходит, а Шаст закутывается в одеяло и укладывается поудобнее на постели. Он действительно для себя все решил. Поэтому ему сейчас ничто не мешает просто взять и уснуть. Через пять минут он уже спит.