Читательница, возможно, спросит меня: Белена, зачем же, если он стал тебе так противен в тот момент, зачем же ты решилась пойти за ним? Отчего заявила, что отправишься в Варзан, для чего не стала слушать возражения, почему настояла на своем, хотя понимала, что цели у вас с этим Варзанцем отныне противоположные?

И читательница будет, в принципе, права и справедлива в этом вопросе, но ответ, на мой взгляд, напрашивается сам собой: я надеялась, что если мне доведется встретиться с правительницей пустошь, то я, возможно, смогу уговорить ее смилостивиться над моим народом. В конце концов, мы обе женщины, пусть ее и называют почему-то самкой, и наверняка сможем понять друг дружку...

Так я думала, настраивая себя на долгий путь; но решения поехать явно было недостаточно, чтобы мой лес отпустил меня. Ведь я обязана была следить за ним в обмен на свою силу, а долгое путешествие этому противоречило!

Вир тоже был тих и задумчив, как будто чувствовал, что между нами пробежала кошка, а я не хотела выяснять с ним отношения. Видит богиня, не до того мне было, ой, не до того!

Мы вернулись в мой лесной домик, и я была до того нагружена размышлениями, что даже не помню, сколько дней минуло. Помню, что ко мне ходили быляне и просили о помощи, и на автомате я продолжала им помогать, а Вир помогал мне; мы почти не разговаривали и, кажется, даже старались не смотреть друг на друга, вот до чего дошло! Но затем, прямо в один прекрасный день, безо всяких предпосылок или намеков, Вир'Гемор схватил меня за рукав и спросил серьезно:

— Белена... Ты все еще тверда в своем решении пойти в Варзан вместе со мной?

Я взглянула на его лицо, успевшее стать совсем чужим, и лишь пожала плечами, пробормотав:

— Думаю, если я отправлю тебя одного, ты не доедешь, Вир.

Он мог бы обидеться на мои слова, но поступил мудро и пропустил их мимо ушей.

— Мне настало время отправляться, Белена, — продолжал он. — Хотя, не стану скрывать, мне больно отрывать тебя от родного дома...

— Тут все не так просто тоже, — призналась я. — На самом деле, Вир, ведьма не может просто взять и уехать, потому что ей вздумалось. Я связана договором с этим лесом, я — его часть...

— И что, с этим можно что-то сделать? — спросил он осторожно. — Белена... Ты мне очень дорога, я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты спасла мне жизнь...

— Давай молиться, чтобы тебе не довелось отдать должок! На самом деле, можно попробовать договориться, но я никогда не слышала, чтобы кому-то удалось такое провернуть...

— С кем договариваться? С духами?

— Если бы с духами, проблемы бы не было, уж я умею их уговорить! Тут ситуация немного сложнее. Нам придется выйти на тропу переговоров... с моим мужем.

Более шокированного лица на самце Варзан'зарат я не видела ни до того, ни после.

- Ты чего, Вир? Сам же знаешь: Медвежья невеста я...

— Если ты невеста, то у тебя не муж, а жених! И что... неужто нам в самом деле придется идти к медведю в берлогу?

— Придется, если хотим добиться исключения на мой счет. Но ты не бойся — у нас хорошие отношения. Возможно, тебя даже не съедят за попытку выкрасть ведьму...

Было видно, что он до смерти испугался, и я хотела было сказать, что пошутила, но быстро передумала. При его военных амбициях не пристало бояться медведей!

Мы быстро собрались и, наскоро пообедав, вышли из дома, в надежде до заката успеть поговорить с медведем, а на следующий день спозаранку выдвинуться в путь. Дорога до пустошей должна была занять не одну неделю, даже несмотря на помощь Бойко и обещания Вира все время нести меня на спине. И любое промедление могло оказаться фатальным, как для его планов, так и для моих...

Мы шли вглубь леса, к самой чаще, туда, где за деревьями не видно было даже света солнечного, а по дороге приходилось пробираться через ветви и бездорожье. Было видно, что спутнику моему не по себе, поминутно он цепляялся за что-то рогами и рисковал вообще остаться без них из-за какой-нибудь крепкой ветки, но сносил неудобства с завидной стойкостью; я же чувствовала себя как рыба в воде — вернее, как ведьма в лесу!

Скоро мы заметили серые стены пещеры, и Вир воскликнул, от шока даже замерев на месте:

— Пещера! Что за глупости? Вокруг ведь нет ни капли гор! Она что же, просто взяла и — выросла, как деревце?

— Эта пещера уходит вглубь, под землю, — ответила я, впервые в жизни тоже призадумавшись на этот счет. — Возможно, конечно, ее построили боги, чтобы предоставить кров волшебному медведю, а может, я не знаю, что еще... В любом случае, думаю, происхождение у нее магическое, а с помощью магии что только не случается...

Вир пожал плечами, но вновь отмолчался — как я уже упоминала, мы стали реже разговаривать и делиться чувствами друг с другом.

Я остановилась у входа в пещеру, вздохнула, постучала кулаком по камню. Удары показались мне едва слышными, так что я набрала в грудь побольше воздуха и крикнула:

— Э-эй!

И четко услышала, как в пещере началась возня.

Чувствовалось, что Вир напрягся, испугался. Не уверена, есть ли на Варзанских пустошах медведи, но он точно понимал, что они опасны; я же, надо признать, в сердце чувствовала приятное волнение. Его ждала встреча с чудовищем, со зверем, а меня — с родственником.

Огромное, покрытое густой бурой шерстью чудовище показалось у входа в пещеру, высунуло необъятную умную голову с забавными маленькими ушками, повело носом, хлопая глазами, и я без малейшего колебания бросилась на толстую шею, воскликнув:

— Мама!

Вот тут Вир оказался абсолютно сбитым с толку.

— Мама? Это же жених, Белена? Что тут происходит?

Я посмотрела на него насмешливо, не отрывая щеки от мягкой медвежьи шеи.

— Медвежьих невест отдают могучим медведям в жены, — хмыкнула я. — Но так уж вышло... что мой могучий медведь оказался медведицей, и я выросла в этой пещере, под ее заботой. Так что... я, в некотором роде, скорее медвежья дочка, чем невеста. Но это неплохо... Я думаю, все мы, выжившие, скорее дочери, честно говоря.

Моя медведица вышла чуть дальше из пещеры, не обращая внимания на то, что я висела у нее на шее; посмотрела в лицо Вира, оглядела все его тело, два мощных крыла, широкие плечи, и открыла пасть:

— Интересный, интересный у тебя спутник, Белена!

У Вира волосы зашевелились на голове.

— Она говорящая? Медведица — говорящая? Как?!

— Всякое бывает в этом лесу, — ответила я туманно, все же отпуская маму. — Но мы пришли не просто чаю попить, матушка...

— Какая жалость! А я как раз поставила чайник на плиту, — она засмеялась особенным медвежьим смехом, похожим больше на рык, чем на смех, и пояснила специально для Вира: — Эта шутка смешная, ведь я — медведица, и нет у меня ни чайника, ни плиты, ни водопровода.

— Ах вот оно как, — растерянно отозвался он. — Да, тогда очень смешно.

Я встала перед мамой, потрепала ее нежно по щечкам, воркуя о том, как же я скучала все эти годы, а затем все-таки села перед ней на колени, чтобы выразить свое почтение и перейти тем самым от семейного общения к делу.

— Я пришла просить тебя о большой просьбе, мама.

— Знаю, знаю, Белена, — закивала она головой, и я даже залюбовалась на мгновением тем, как сияла ее бурая шерсть в лучах солнца, едва-едва пробившегося через переплетение ветвей, как будто специально лишь для того, чтобы украсить ее голову короной света. — Лес мне все сообщил еще прежде, чем вы, дети, явились.

— Лес сообщил? — растерянно переспросил Вир, но мы с мамой лишь переглянулись заговорщицки.

— Знаешь, Белена, — продолжала мама, — порой всякая ведьма вспыхивает страстью к путешествиям. Такова уж натура ваша, былянская: даже самая мягкая постель и самый теплый дом со временем начинает казаться вам клеткой и каменным ложем, и влекут вас неизвестные, таинственные, далекие земли...

Я слушала и кивала, Вир пристроился рядом и тоже слушал.

— Но! — торжественно провозгласила мама. — Всякая ведьма — великая ценность. Мы, великие медведи, тратим множество дней и сил на то, чтобы вырастить из испуганной былянской девочки настоящую колдунью, и эти силы мы тратим лишь затем, чтобы обеспечить крепкую, неразрывную связь между былянами и богами. Каждая земля, лишенная ведьмы, обречена на беду, на трудности, с которыми не всякая сумеет справиться; в конце концов, пропади ведьма, кто будет лечить, наставлять, опекать былян? Ужасная судьба ждет те деревни, которым не к кому обратиться со своими горестями и хворями...

Вир посмотрел на меня испуганно: матушка сумела убедить его, и он боялся, что и меня ее слова тоже проняли. Но я — крепкий орешек!

— Матушка, — начала я мягко, — милая матушка, вы правы во всем, от первого до последнего слова!

— Белена... — потянул Вир, и я махнула на него рукой, призывая к молчанию.

— Но, матушка, — продолжала я, — вовсе не страсть к новому, не усталость от старого влечет меня в путь, сгоняет с насиженного места... вы знаете, матушка, будь моя, Белены, воля, так я бы и с постели не вставала лишний раз...

— Это правда! — засмеялась старая медведица от всей души. — Помню, в детстве ты могла целыми днями лежать в берлоге да книжки читать!

— Вот видите! Да будь у меня хотя бы призрачная надежда на то, что былянский народ справится и без меня, не стала бы я сходить со своего порога...

— Каков же тогда твой план, дочка? Что собираешься ты искать в Варзанских пустошах?

Честно говоря, я не особенно хотела посвящать в детали своих намерений Вира, но перед лицом медведицы не отважилась лгать.

— Я надеюсь встретиться лицом к лицу с правительницей, и, может быть, уговорить ее сменить гнев на милость...

Вир снова не выдержал:

— Белена!

— Или же, — продолжала я строго, — по крайней мере, я хочу попытаться смягчить ее, умилостивить ее... Множество разных былян живет на нашей земле, и лишь немногие из них заслуживают ее гнев. Теперь, я надеюсь, вы понимаете, что ухожу я не по прихоти, а лишь ради выполнения своих обязанностей, вами, мама, мне и вверенных: иду я защищать, спасать былян, опекать их, уберегать от опасностей судьбы... что скажете вы мне, матушка?

— Что я могу сказать! — воскликнула медведица. — Разве что похвастаться: погляди, Вир'Гемор, какую храбрую и самоотверженную дочь мне удалось воспитать!

Он улыбнулся одобрительно, но улыбка быстро исчезла с лица: откуда знала медведица его имя?

— Я многое знаю, о чем ты даже не догадываешься, — усмехнулась медведица немного высокомерно, а я прыснула со смеху. — Возможно, я даже знаю, что ждет вас, дети, впереди... Но не скажу! Не полагается нам, медведицам, приоткрывать для вас тайны будущего.

Вир растерянно взглянул на меня, я развела руками, мол, а я что сделаю-то, я здесь ни при чем!

— У меня странное предположение, — произнес он тихо, — я даже не знаю, как начать...

— Я приняла решение, — перебила его матушка, угадав, вероятно, направление его мыслей, опасное направление, — дождитесь моего возвращения, дети.

Старая медведица скрылась в своей пещере, переваливаясь с лапы на лапу; я улыбнулась Виру ободряюще, но сочла необходимым предупредить:

— Не говори о том, о чем подумал. Некоторые вещи должны остаться непроизнесенными.

Он кивнул, будто понял, и мы прислушались к пению леса, возне в пещере и завыванию ветра над древесным куполом. Впереди ждала долгая дорога, и оттого каждое мгновение на родной земле стало для меня особенно драгоценно. Интересно, как перенесу я разлуку со своим лесом? И как же Вир справляется с этим, как не увядает его сердце вдали от родной пустоши?

Огромная голова матушки снова высунулась из пещеры, и на этот раз она что-то несла в своей пасти. На мгновение я совершенно лишилась дара речи.

— Не может быть... матушка...

— Решение медведицы принято, и уже не повернешь время вспять! — заявила она, положив свой дар у моих ног. — Я отпускаю тебя, дочь моя, в твое опасное путешествие. Но я беру с тебя обещание, что ты не задержишься ни на один лишний день, не промешкаешь в пути ни одного лишнего часа...

Я взяла в руки ярко-алые сапожки, украшенные золотыми цветами и птицами, повертела их, рассмотрела восторженно.

— Обещаю, мама! — воскликнула я, быть может, немного слишком радостно и громко. — Спасибо, мама!

— Значит, — Вир с интересом наблюдал за мной через плечо, — тебе теперь можно носить обувь, Белена?

— Только до конца путешествия, — ответила я, обуваясь и немедленно пускаясь в пляс. — Как только я вернусь в свой лес, обязана буду снять сапоги и вернуться к прежней жизни... Но как легко, мама! Как комфортно!

— Смотри, Белена! — покачала головой мудрая медведица. — Не сойди с ума! Если не сдержишь обещания, если не вернешься вовремя в свой лес, жестокой будет месть разгневанных духов...

— Знаю, матушка, все знаю! Но до чего же хорошо...

Я так увлеклась, что незаметно для самой себя ускакала слишком далеко от них, почти на самый край поляны, и лишь краем глаза заметила, как матушка положила мощную лапу на плечо Вира, отчего даже он, гигант, немного согнулся под весом медведицы; и я смогла расслышать ее слова:

— Проследи за ней, сынок, но знай, что никогда тебе не раскусить сердце истинной былянской ведьмы; а еще в ближайшей деревне прикупите-ка вы ей какой-нибудь более приличной одежды. На пустоши вечно сияет солнце, а для девушки такой, как моя Белена, веснушчатой, опасен солнечный огонь.

Что ответил Вир, я уже не расслышала: запрыгнув на Бойко, поднялась высоко в небо, над кронами древесными, надо всем, и радостно, радостно хохотала во все горло: мне была дарована настоящая свобода!

Но все же, налетавшись в скоро времени, я вернулась на землю, разыскала Вира в лесу — это было проще пареной репы — и мы обсудили дальнейший путь. Было решено, что большую часть дороги я проеду на Бойко, чтобы не стереть ноги с непривычки и чрезмерно не устать; ночевать будем под открытым небом, это нам обоим привычно, а по прибытии на Варзанские пустоши Вир отведет меня на встречу к правительнице — и этим будет отдан его мне долг.

— Ничего ты не добьешься, Белена, — качал он рогатой головой, — не внемлет она тебе. Быть войне! Оскорбление Варзан'зарата должно быть отмщено.

— На оскорбление смотреть сквозь пальцы я не позволю, и не потому даже, что мне ведома гордость, а оттого, что не заслужили дочери ваши такой судьбы, Вир. Но и наши дочери, сестры и матери не заслуживают сгореть в пламени вашего гнева.

— Ничего ты не понимаешь, Белена, — смеялся он горько. — Если бы твой народ пострадал подобным образом, если бы твоих самок так унижали — пела бы ты иначе.

Я молчала, слушала его и качала головой. Интересно, какова жизнь на Варзанских пустошах, раз он так поет? Я-то знала, что былянская женщина в жизни своей сталкивается с унижениями и испытаниями если не похуже этих, но точно не меньшими; и пусть им не приходилось выступать на арене для потехи публики, но каждый шаг их, каждое решение, каждая деталь их внешности непременно воспринималась былянами как шоу, придуманное и воссозданное исключительно для их удовольствия и развлечения. И я познала это на себе: сколько раз быляне с любопытством смотрели на мою простую рубаху и босые ноги, выкрикивали во все горло дикие умозаключения, предлагали мне безумные вещи! Неужто на землях Вира дела обстояли совсем иначе?

В ближайшей же былянской деревне я купила себе мужской костюм, и теперь, кажется, была совершенно готова к долгому путешествию.