Дорога до былянского государства оказалась куда более простой и быстрой, чем путь в Варзан. Я вновь ехала верхом на Бойко, но он как будто бы ожил и бежал в два раза быстрее обычного — возможно, это было влияние Долго, с которой они очень быстро и тесно сдружились. Пылко держался от этой парочки особняком и все чаще проводил время у меня под одеждой, но им он и не был интересен; я сама же почти не давала себе отдыха, разве что высыпалась хорошо, и старалась даже на обед не прерываться, лишь бы поскорее достичь цели. Время, время... Оно не только деньги, но еще и победа!
Уже при приближении к знакомому лесу я почувствовала, что меня ждут, и не ошиблась: навстречу мне выбежал спокойной трусцой Грыздан, старый друг.
Едва завидев его, я спрыгнула с Бойко, бросилась навстречу, упала на колени и зарылась носом в шерсть Грыздана. Старый волк от радости даже подпрыгнул, хотя обычно такого себе не позволял, заскулил и повалил меня на траву. Мы барахтались, визжали, хохотали и кусались, вне себя от радости. С меня слетел сапог, растрепались волосы, вымазалась в грязи молодецкая одежда, но мне было все равно: как я была счастлива, ах, как счастлива!
— Белена! Наша Белена! — приговаривал Грыздан, слегка прикусывая меня за бока и облизывая мне руки. — Как долго тебя не было, как долго ты не возвращалась! Лес совсем заглох, затих без тебя... Болезнь унесла жизнь нескольких наших щенят, и некому было излечить их! Мы не можем, совсем не можем без тебя, Белена, драгоценная Белена...
Я села, обняла его, что было сил, и выдохнула так тяжело, что бедный старый волк даже уши прижал к голове. Он ведь еще не знал, что я пришла вовсе не навсегда, что скоро я уйду вновь — и на этот раз, возможно, еще на больший срок... что некому будет лечить щенят, что лес продолжит затихать и дичать без Невесты...
— Отчего ты так грустна? Что на сердце? — спросил он участливо, положив лапку мне на плечо. — Ответь мне, Белена. Мне, Белена, можно сказать. Мне можно...
Я вздохнула вновь, погладила его по голове, приласкала пушистые волчьи щеки. Слова застряли в горле...
— Я... я не вернулась, Грыздан. Я не пришла. Я проездом, — вымолвила я через силу. — Прости, Грыздан, прости, родной... я должна... должна бороться. Защитить свой народ. Остановить войну...
Старый волк смерил меня внимательным взором, лизнул вновь руку, но будто на прощание, отошел на несколько шажков задом вперед.
— Я не понимаю твоих речей, Белена, — произнес он, склонив голову. — Спасаешь свой народ... но разве не мы, лесные твари, есть этот народ? Разве не мы — твоя семья?
— И все же я былянка, Грыздан. Этого не изменить.
— Вздор! Ты Медвежья невеста. Если ты не станешь исполнять свои святые обязанности, то лес выберет себе другую... иную... мы этого не хотим, я этого не хочу, но этого не избежать, если ты не возьмешься за ум. Послушай, Белена...
Я вздохнула; малышка Долго взобралась на мое плечо и заглянула в мои печальные глаза:
— Лес заведет другую Невесту, Белена? А что... а что будет с тобой в таком случае? Ты станешь обычной былянкой?
Я не сдержала тяжелый вдох, хотя очень старалась, и погладила малышку по голове.
— Грыздан прав: я невеста, а не былянка. Былянкой я была прежде, чем меня отдали медведям... Правда, сердце у меня осталось былянское, и по воле сердца я ухожу. Если же... если же лес откажется от меня и изберет другую невесту, то я погибну... то меня не останется. Я живу только благодаря связи с лесом, — я взглянула на свою босую ногу, стоявшую на земле, выдохнула и рывком сорвала и второй сапог тоже. Сила наполнила мое тело, стоило мне встать босыми ногами на траву. — И без этой связи я умру.
— Тогда нужно остановиться! — пискнула Долго. — Еще не поздно остановиться! Смертные должны бороться за свою жизнь; вот пусть они сами себя и защищают, а ты останешься в лесу... останешься живой...
Я опять погладила ее, прижала покрепче холодное маленькое тельце к своей горячей шее.
— Нет, Долго, я не остановлюсь, — произнесла я. — Не остановлюсь, пока не прекращу войну. Я чувствую свою вину в произошедшем, я... Прости меня, Грыздан... я уверена, что поступаю верно, и может потому лес простит и дождется меня... а если нет, то я не меньше уверена, что новая Невеста будет ни в чем меня не хуже.
Грыздан устало покачал головой. Ему было тяжело принять, ведь мы прожили вместе всю жизнь, я помогала его матери-волчице родить его на свет, радовалась вместе с ним его первой охоте, лечила его боевые раны, встречала его первых щенят, словом, была рядом всегда и везде; и разве сумела бы какая-то другая Невеста заменить меня в его сердце? Пожалуй, что нет...
Но увы, мой добрый друг! Я не остановлюсь. Слишком многое на кону.
— Мы идем во Всеград, — заметила я. — Но до заката осталось не так много часов, а в ночь в город все равно не пустят... Мы заночуем, пожалуй, в моем домике, и сегодня вечером я постараюсь немного поправить дела в лесу. У вас есть больные щенки?
— Есть одна волчица, которой скоро придет срок...
— Тогда я позабочусь о ней, — пообещала я, проходя мимо с сапогами в руках. — Не злись на меня, Грыздан. Ты, как волк, как раз должен меня понять лучше всех. Я погибаю ради того, чтобы стая могла жить.
— Я и не злюсь, невозможно на тебя злиться, — заметил волк. — Я лишь скорблю... я лишь сожалею... ах, если бы в тот день мы не пощадили то чудовище! Если бы мы его загрызли, а не спасли! Ты осталась бы нашей любимой Беленой.
Напоминание о Вире заставило сердце екнуть. Где он там, как он там... там, далеко...
Нет, нет! Мне, вообще-то, все равно! Мы по разным лагерям. Мы на разных полюсах...
На ночь мы решили остановиться в моем домике, поскольку все три моих духа изъявили яростное желание хотя бы одну ночь провести в постели. Я, конечно, попыталась объяснить им, что несколько недель без жильцов могли серьезно сказаться на домашнем уюте, но их было не переубедить. Да и в итоге оказалось, что я ошибалась: Бойко так быстро вымел пыль из углов, что я даже моргнуть не успела, а воздух в домике мигом перестал казаться затхлым; Пылко играючи развел огонь на отсыревших дровишках в очаге, а Долго хватило пробежаться по периметру, чтобы домик засиял чистотой. Мне остались сущие мелочи: взбить перину да перестелить постель, благо, что белье в сундуке уцелело, и никакой дружелюбный жучок не зашел туда поживиться. В конце концов, когда Грыздан со своей стаей объявился на моем пороге, я уже сидела на крылечке, пила чай и закусывала яблочным вареньем из старых закаток. Словно никуда и не уходила! Разве что вид у меня был, наверное, немного несчастный. И мысли в голове отнюдь не позитивные...
— Белена, — обратился ко мне Грыздан, — я привел к тебе всех наших, кому нужна какая-то помощь... я очень надеюсь, что ты найдешь в своем плотном расписании время для каждого из стаи.
В его словах слышалась обида, но я постаралась пропустить ее мимо ушей. Вместо того, чтобы расстраиваться или обижаться, я взялась за дело и делом же решила доказать свою лояльность. Солнце незаметно завалилось за горизонт, а я все варила, осматривала, колдовала...
— Белена, время спатушки, — Долго прижалась к моей спине и пощекатала прохладными каплями шею. — Уже совсем поздно...
— Ты иди, милая, а я должна доделать, — ответила я. — Главное не ложись близко к Пылко! Мало ли, что может случиться... вы все можете поспать в моей постели.
— Но Белена! — возразила моя подружка. — Тебя завтра ждет долгое путешествие! Ты должна хорошо выспаться!
Я взглянула в глаза Грыздана и совершенно спокойно произнесла:
— Я должна помочь своим друзьям. Все остальное — вторично.
Он лишь кивнул мне, а опечаленная Долго ушла все-таки в дом, оставив меня заниматься делами при свете полной Луны.
Конечно, на стае волков дела не ограничились. Меня не было так долго, что дел накопилось выше крыши. Прилетали лесные птицы, помогая добраться до меня раненным собратьям, прибежали зайцы, у которых болели животики после плохой капусты, маленький лесной дятел позвал меня к озеру, в котором моя помощь понадобилась рыбкам, а после меня нашло целое семейство белочек, у которых плесень съела почти все запасы к зиме, и они очень просили меня сделать какой-то заговор против этой напасти. В общем, замоталась я настолько, что даже не поняла, как наступил рассвет, а он все-таки наступил; подняв глаза, я удивленно обнаружила, что надо мной голубое небо, я до смерти устала, а долг зовет меня идти вперед. Замечательно!
Сзади мне в руку ткнулся чей-то нос, я оглянулась и увидела Грыздана. Он взглянул на меня снизу вверх, слегка пригнувшись к земле, и промолвил:
— Прости мои поспешные слова, Белена... Ты — наша, теперь я в этом абсолютно уверен. Пусть мать Природа содействует тебе в твоем приключении...
Я нежно потрепала его по голове и кивнула со словами:
— Я уверена, мать Природа всегда со мной.
Когда я вернулась в домик, Бойко, Пылко и Долго спали вповалку на моей кровати, откинув в сторону одеяло и развалившись настолько, насколько хватило места. Я рассмотрела их, прислушалась к тишине, вздохнула; три из четырех элементов были передо мной, но казалось, что самая сложная часть поисков еще впереди. Духи земли! Я знала, что воздушные прячутся в ветре, огненные — в очаге, водные — в реках, но вот о жизни земных духов не ведала совершенно ничегошеньки! Могут ли они скрываться в земной тверди? Нет, тогда бы я уже их встречала, ведь я так тесно связана с землей...
Что же я за Невеста такая, если мне незнаком целый природный элемент? Глупости! Ах, надо будет спросить у моей медведицы, она мудра, она может знать ответ...
Долго приоткрыла сонные глазки и еле-еле различила меня.
— Белена? Уже пора?..
— Пора, дорогая, — я подняла ее на руки и ненадолго прижала к груди. — Мы справимся.
— Мы справимся, — пролепетала она. — А Пылко во сне разговаривает!
— Главное, что не сжигает постель, — заметила я.
Мы вышли еще до полудня, я успела лишь наскоро перекусить огурчиками из банки. Путь до Всеграда прошел как-то незаметно и быстро, несмотря на то, что я не ехала верхом на Бойко, а шла пешком. Я использовала время в дороге, чтобы решить, откуда начать, ведь теперь-то, перед войной, проскользнуть в замок могло быть куда сложнее. Да и я понятия не имею о том, что сталось с былянами за время моего отсутствия! Для начала, прежде всего, мне необходима информация. Кто владеет информацией, тот владеет миром! Кажется, так говорят.
Мы с Бойко посмотрели друг на друга и хором вздохнули.
— Тетка Милица!
Трудности начались уже у городских ворот: еще издалека я заметила, что стражи на стене как-то уж слишком много, и шестое чувство подсказало мне, что напрямик я не пройду. Мы с ребятами задержались в кустах у дороги и попытались пораскинуть мозгами, что-то придумать; но нас отвлек скрип колес повозки, следовавшей по направлению к городу. Я высунулась из кустов и посмотрела, кто едет; на вожжах сидела немолодая с виду крестьянка с водянистыми зелеными глазами и серьезно нахмуренными кустистыми бровями. Она выглядела довольно недружелюбно, я поспешила было спрятаться вновь, но не успела: зоркая былянка уже меня заметила и натянула поводья.
— Ба! Белена!
Мы с Долго обменялись многозначительными взорами: крестьянка меня знала, и это... это могло быть одновременно и хорошим, и дурным знаком.
Я высунулась снова, даже встала во весь рост.
— Белена, как есть! А вы, матушка?
— Не помнишь, что ли? Вот ведь девки пошли! — возмутилась старуха. — Да я ж в деревне живу, что ближе всего к твоему лесу! Ишь ты, надо же! И правда забыла...
Мне казалось, что даму с таким взглядом я бы точно запомнила, но с другой стороны, за последнее время у меня было столько впечатлений, что и имя собственное немудрено было забыть...
— Что, бабушка, помогала я тебе?
— Ну, бывало. Коров заговаривала на молоко, курей...
— Курей... а теперь, бабушка, тебе настало время помочь мне. Отплатить, так сказать, той же монетой!
— Чем же может приличная женщина помочь Медвежьей невесте? В дьявольщину не полезу!
Я выступила из кустов и поманила своих друзей рукой.
— Уступи место в телеге, — попросила я. — И помоги пробраться в город. А я тебе опять корову заговорю...
— Нет, корову мне уже не надо! Скажи, Белена, а можешь так сделать, чтобы дед меня снова возлюбил, как в юные годы?
Я натянуто улыбнулась и кивнула, лишь бы получить заветное место в телеге. Я видела там кучи сена, которые женщина, видимо, везла на продажу, и более удачного случая и представить было нельзя!
Бойко, Долго и Пылко сжались до маленьких бусин, запрыгали мне в кармашек, а я залезла в телегу, зарылась поглубже в стог, притихла, насколько могла. Казалось, что даже сердце бьется слишком громко в груди: не дай бог узнают, услышат!
— Что везешь, бабушка? — спросил стражник громким, зычным голосом.
— Сено для царских конюшен.
Я улыбнулась и мысленно вознесла молитву всем богам: бабушка, похоже, может довезти меня прямо до дворца и во дворец! С ума сойти!
— Вот мы сейчас и проверим, — голос стражника послышался совсем рядом, — какое там у тебя сено.
Я едва-едва удержалась, чтобы не завыть от ужаса; крупная алебарда воткнулась в стог и оказалась совсем рядом с моим лицом. Еще бы чуть-чуть, еще бы чуть-чуть... если меня ранят, он увидит кровь, кровь, кровь...
Должно быть, боги за что-то гневались на меня. Удары проносились мимо, мимо, но последний, самый последний, все же прошелся по щеке. Металл ужалил кожу, на алебарде осталась капля крови.
— Хм... Черти с тобой, бабуля! — сказал голос алебардщика. — Езжай давай! Эге-гей, открывай ворота! В царские конюшни!
Почему он пропустил нас? Почему не остановил, увидев кровь? Может ли быть, что не первый раз в царский дворец кого-то провозят в сене? Или, быть может, это бабушка сделала что-то такое, из-за чего стражник закрыл на этот случай глаза?
Ворота заскрипели (давно нужно было смазать петли!), и мы поехали внутрь. Как только мы оказались во Всеграде, словно оковы спали с моей груди, я задрожала, задышала изо всех сил, едва не забила себе весь нос сеном и не расчихалась; но счастье было таким недолгим! Совсем скоро тележка замерла, и я услышала голос старухи:
— Вылезай, Белена!
— Постой, бабушка! — воскликнула я, высунувшись. — Ты же в конюшни! Довези и меня до дворца...
— Этого еще не хватало! Там уж точно поймают! — возмутилась она. — И полетит моя голова с плеч... а я еще жить хочу, Белена! С дедом...
— Я помню, помню, — с тяжелым вздохом я выбралась из сена и вылезла на дорогу. — А что же твой дед сам не повез сено? Зачем жену послал?
— Да! Его с кровати поутру не поднимешь, старый ленивый пе... пе... перепел!
Я хихикнула, нащупала своих друзей в кармашке, кивнула ей:
— Про заговор помню! Все сделаю. Будет твой дед любить тебя до конца ваших дней... как в первые дни.
— Обещаешь?
Обещать я не могла; я лишь улыбнулась вновь, повернулась и пошла по улице вдаль. Обманула ли я ее? Не думаю, что обманула. Уверенность и предвкушение творят чудеса, и я не сомневаюсь, что даже веры в силу моего заговора ей хватит. Засияют ожиданием и счастьем ее глаза, зацветет улыбка на лице; и будет все в самом деле так же, как бывало, когда они оба были молоды...
Ах, молодость, молодость!
Долго пробралась в мой рукав, через рукав к моему воротнику, высунула личико, чтобы осмотреться.
— Ого, какой красивый город! — пропищала она восхищенно. — Ого, Белена... Твоя щечка!
— Что моя щечка? — не поняла я, коснулась щеки... и увидела кровь на своих пальцах. Верно, рана... я же так и иду! Совсем забылась от счастья...
Долго притиснулась к моей щеке и пролепетала:
— Тебе было очень больно, милая?
Я стерла кровь рукавом и бодро улыбнулась:
— Ни капельки! Что мне царапина... особенно перед лицом смерти.
Долго едва ли поняла меня, но из вежливости закивала и снова спряталась мне в воротник, холодной рыбкой прижавшись к ключице и только одним глазком разглядывая оживленные улицы. Пылко выкатился из кармана, теплым облачком пролетел мимо, и его тепло остановило кровь; вот ведь удача!
Всеград явно готовился к войне, ее дыхание ощущалось в каждом углу, в лицах былян, в потускневших витринах и посеревшем небе — или же это мне только казалось? Знал ли город о том, что обречен, или это одна лишь я знала, и весь мир потускнел в моих глазах?
Я прошла по отдаленно знакомым улицам, остановила нескольких растерянных, мрачных, задумчивых прохожих, выспрашивая у них, где находится ателье тетки Милицы. Некоторые смотрели на меня оторопело, отталкивали, уходили, но другие указывали направление, и, как верно говорят, язык до Всеграда доведет — вскоре я стояла у дверей нужного мне дома. С тех пор, как я была здесь в последний раз, ничего не изменилось! Ровным счетом ничего...
Я постучала, изнутри послышалась возня, кто-то ругался, мелкие беглые шаги бежали ко мне, падали предметы, звучало еще больше шума и ругани. Переглянувшись с Долго, я собралась с силами и решила сама приоткрыть дверь; она оказалась не заперта, ведь в ателье в любой момент могли прийти посетители. С чего мне вздумалось стучать?
Тетка Милица стояла посреди помещения, задрав руки с метлой. Ее дочери, милые девицы всех возрастов, бегали вокруг и подбирали рассыпавшиеся по полу клубки ниток из опрокинутой корзины, а знаменитые тринадцать черных кошек Милицы бегали вокруг, путались под ногами и пытались ухватить себе по клубочку. Я улыбнулась, Долго не сдержала смеха. Тетка Милица на меня сурово взглянула и воскликнула:
— Что же здесь смешного, скажите на милость?! Это катастрофа!
А после разглядела мои глаза, узнала мое лицо, признала фигуру, и ахнула, уронив метлу:
— Белена! Это же Белена! Наша драгоценная! Здравствуй, здравствуй, девочка!
Она подбежала ко мне, удивительно легко двигаясь при своем крепком телосложении, и уверенно прижала меня к своему животу. Мне подумалось, что в тетке Милице было что-то подобное королеве Варзана, но я быстро прогнала эту мысль и произнесла:
— Здравствуй, тетушка! Ну, рассказывай... как тут поживаете? Как дочь? Как моя подружка, к тебе сосланная? Хороша ли? Добра ли?
Тетушка почти втащила меня вглубь комнаты и кивнула на диванчик, на котором обычно помещались клиенты в ожидании. Я помнила этот диванчик еще с первого своего посещения: он был такой позолоченный, такой филигранный, что я поклясться была готова: не из наших он краев! Издалека! Богата была тетка Милица, и связи имела по всему миру...
— Дела чудесно, денег куры не клюют, потому что нет их, кур, в смысле, — отчиталась Милица. — Дочери растут, как на дрожжах, того и гляди, еще парочка заведется! А подруги твоей здесь и нет вообще.
Я рухнула на диванчик, Бойко забрался рядом, Пылко уселся на моих коленях. Тетка Милица не могла их видеть, поэтому не была против того, что кто-то забрался на ее диван с лапами.
— Да как же так? Куда подевалась?
— Грустная это история, хотя счастливая, — пояснила Милица, усаживаясь в глубокое кресло неподалеку и принимаясь за недавно прерванное вязание. — И ушам ты своим не поверишь, Белена, если расскажу. Однажды... однажды появился у нас на пороге гость: красавец, румяный, кудрявый, сзади — яблочко наливное! Я послала к нему дочерей и работницу эту, и уж они его обласкали! Со всех сторон! Мерки сняли, ткани показали... Я-то думала, пристрою кого-то из своих, там, гляди, и новые знакомства заведу... клиентуру постоянную... а там свои люди, сочтемся! Да только парень этот, как деревенскую твою увидел, так даже говорить забыл! Все смотрел и смотрел на нее... и смотрел, и смотрел...
— Так значит... она замуж вышла? — я даже расстроилась немного! — Ну вот... ну что ж... ну, если по любви, то пусть...
— Уж не знаю, по любви или как так все у них получилось... а все-таки большой куш сорвала твоя девчонка: юноша-то оказался царевичем!
У меня пропал дар речи, и я еле-еле прокудахтала:
- Мо-Мо-Моремиром?
Она подозрительно сощурила глаза и отложила вязание.
— Полагаю, так. Царевич-то у нас один пока! Эх, была бы дочь у меня царевна, а я... а кто бы я тогда была?
— Не знаю, но знаю, что такого счастья я своей подруге не желаю, — я поежилась. — Не так давно Моремир желал на мне жениться...
— На тебе! Да ведь не берут в жены Медвежьих невест.
— Кто не берет, а кто очень даже, — я покачала головой и вздохнула. — Дай богиня, чтобы по любви у них было…
— Да уж, если так подумать, какая разница! — воскликнула тетка Милица. — Он ее в золото, в шелка, в изумруды; какое же тут дело до любви?
Я пожала плечами; ее слова меня как-то не убедили. Не помешает, пожалуй, встретиться с ней, переговорить; да и нет более короткого пути к царю, чем...
— Как думаешь, тетушка, примет она меня, если я приду?
— Тебя, Белена? Да с радостью! Не будь тебя, не встретила бы никогда деревенская девчонка царевича... а у меня полный дом дочерей, и ни одну из них не взял! Ни одну!
— Тетушка, тетушка, — попыталась я вклиниться в ее причитания, — как мне попасть во дворец, скажи? Как встретиться с ней? Как переговорить?
— Что говоришь, Белена? А... Да не во дворце она вовсе обитает... до поры, до времени... царевич ей арендовал палаты неподалеку оттуда, но не прямо там, а то негоже невесте перед церемонией с мужем в одном доме... сама понимаешь...
— Тогда где же, где же эти палаты? Тетушка?
— Да в паре шагов буквально! Всего минут тридцать на повозке отсюда, — ответила тетушка. — Хорошо, хорошо, Белена, не делай такое лицо! Я сопровожу тебя. Заодно повидаюсь с ней, может, гостинцев каких передаст дочкам-то моим... несватанным...
Я вздохнула, еле сдерживая гнев. Сколько можно было об одном и том же? Как будто несватанность — самое страшное в жизни девицы... А ведь она сама женщина, не то чтобы замужняя!
Мы собрались, правда, тетка Милица минут пятнадцать не могла найти свою уличную шаль, и за это время как только не обругала дочерей; но в конце-концов мы все же выскочили на улицу, запрыгнули в ближайшую телегу, согласную подвезти, и помчались, куда Милица указывала. Мои друзья теснились ко мне, Пылко нервничал — никак не мог поверить, что его в самом деле никто не видит — а я смотрела на проплывающие мимо улицы и смутно, очень смутно предчувствовала что-то не то...
Нас высадили у красивого дома, пузатого и блестящего, как чайник. Неподалеку высился храм, и за ним невооруженным глазом был виден царский дворец. Королевское расположение, ничего не скажешь; и как это моя подружка умудрилась?..
Поначалу нас не хотели пускать часовые у входа — невесту царскую ведь охраняли! — но тетка Милица устроила такой скандал, так разоралась, что бедные часовушки в ужасе вжались в свои доспехи, промямлили что-то извиняющееся, отступили. Мы прошли внутрь, по широкой ковровой дорожке, тщательно начищенной, и служанки испуганно смотрели на нас, но молчали, уже зная, видимо, нравы Милицы. Сама невеста жила на втором этаже (втором этаже!), в золотом чертоге, где даже потолок был украшен золотом и драгоценными камнями...
Вот только, стоило нам оказаться на ее пороге, как я замерла, потеряв дар речи, а мои друзья совсем перепугались, заблеяли испуганно, запричитали. В золотой комнате, в золотом наряде, расписанная макияжными красками, как картина, увенчанная золотым с изумрудами венцом, стояла ведьма Белена, и смотрела на меня столь же испуганно, как и я на нее. Знакомые щеки, знакомые сиреневые глаза, знакомые русые волосы...
— Ах, девочка моя! — Милица, ничего не замечая, бросилась обнимать невесту. — Какая ты красавица! А корона-то, корона! Еще не стала царевной, а уже в короне! Вот это по-нашему!
Мне было абсолютно ясно, что происходит: она использовала чары, чтобы принять мой облик, и чары эти видел только тот, на кого они были направлены: Моремир. Но я видела тоже, потому что была Медвежьей невестой; а вот Милица не видела, и для нее это была все та же девушка...
— Тетушка, дорогая, — мягко произнесла я, — позволишь нам переговорить наедине? По-дружески.
— Нет! — испугалась подружка, вцепилась в тетушку позолоченными от колец пальчиками. — Останьтесь! Останьтесь!
— Не нужно бояться, милая, — произнесла я совершенно спокойно. — Задумайся и вспомни, кем и где ты была бы, если бы однажды я не закрыла тебя своей спиной от односельчан. Что скажешь?
Она выпучила глаза, задрожали ее напомаженные губки, но после, сделав над собой видимое усилие, подружка взяла за запястье тетушку Милицу и мягко повела ее к двери.
— Нам нужно поговорить с Беленой...
— Но как же? Как же так? А я? Я тоже...
— Горничные передадут вам гостинцы от меня и жениха Моремира...
Тетушку как ветром сдуло, и даже Бойко в этом не участвовал!
— Итак, — подружка повернулась ко мне, напряженная, испуганная, — ты накажешь меня?
— Накажу? Не за что. Хотя, признаюсь честно, я не в восторге от увиденного, — по-прежнему очень спокойно произнесла я. — Зачем ты это сделала? Зачем приняла мое обличие?
— Затем, что хотела стать царицей. И я знала, что царевич Моремир желает жениться на тебе... от тебя же и знала ведь, Белена...
— Моремир мне совершенно не интересен. Он желает обрести магию Медвежьей невесты, затем и задумал этот брак... как будто это помочь может...
— А мне какое дело? Женится на мне, узнает, что колдуном от этого не стал, ведь и я не колдунья, а разжениться уже не выйдет... и я — царевна! Ловко?
Я покачала головой: хотя ее план и был, должна признать, довольно ловко придуман, но все-таки, использовать мою личину...
— Ты меня выдашь, Белена?
— Еще не решила, — честно ответила я. — По крайней мере... по крайней мере, я бы хотела знать, где ты взяла чары для этого преображения.
— Другая Медвежья невеста мне их продала.
Это было еще более неожиданной новостью, чем все предыдущие!
— Другая... ты... ты что, нашла другую?!
— Это было нетрудно, — спокойно произнесла она, присев на мягкий пуфик, обтянутый ослепительно-васильковым бархатом. — Я ведь знала, что у каждой реки, горы, долины может быть своя невеста. И я пошла искать... былянские сплетни вывели меня к реке, у которой стояла избушка, почти такая же, как твоя...
— И эта невеста согласилась отдать тебе мой облик?
— Ты погоди, Белена, она ведь едва ли знала, в кого именно я хочу обратиться. Вы ведь не знакомы лично...
— Хоть так, — с искренним облегчением заметила я. — Что ж... Пожалуй, я тебя не выдам, красавица. Выходи замуж, становись царевной... но взамен ты сослужишь мне службу. Согласна?
Она серьезно нахмурилась, глядела с недоверием.
— Какую же?
— Все очень просто. Я хочу попасть во дворец и поговорить с царем; в качестве невесты Моремира меня туда точно пропустят...
— Ты хочешь нарядиться его невестой?!
— Не волнуйся, под венец я с ним не пойду. Вдруг и правда он как-то добудет мои силы, — заметила я. — А если ты не пойдешь мне навстречу... тогда — у-у-у... тогда я сорву с тебя покров чар, и все узнают, какая ты лгунья!
В качестве доказательств я подхватила краешек окружавшего ее марева, потянула за него и обнажила ее настоящую стройную ножку. Она перепугалась, вскрикнула, отбежала от меня, от чего покров чар растянулся и едва не порвался, но я выпустила его, а не то, чего доброго, пришлось бы новую магию для нее творить; и девушка, завернувшись поплотнее в мое обличие, пролепетала:
— Все, что пожелаешь, Белена, Белена... только ведь все, кроме Моремира, на моем месте меня видят, а не тебя! Что ты с этим сделаешь?
Я взглянула на свое лицо в прозрачном зеркале в золотой оправе, и это лицо вдруг показалось мне освещенным изнутри — необычное зеркало!
— Это тоже не такая большая проблема, — тряхнула я головой. — В конце концов, я — такая же невеста, как и та, что сотворила для тебя заклинание!
Бойко дружелюбно потерся лбом о мое колено — он любил колдовать.