Мой домик принял меня так, словно я никуда и не уходила. Грыздан пришел на поклон, и я вновь смогла применить свои таланты, чтобы помочь его племени. Ненадолго меня захватили обычные заботы, сборы трав и семян, ведь близилась зима, просьбы деревенских былян, что очень быстро вспомнили дорогу к моему порогу. Перед первыми заморозками мне пришло письмо из Всеграда, переданное с молчаливым посыльным, в котором царица предупреждала, что Варзанцы, не любившие холода, скорее всего, не явятся до весны, и что на исход первой ноябрьской недели назначена долгожданная свадьба, а мне предлагается поприсутствовать в качестве гостьи Цареславы. Может быть, стоило отказаться, но я все-таки дала слабину, захотела посмотреть на церемонию: я уже знала, что платье невесты будет прекраснее лунного света, ведь сама его шила, а еще обещали огромный пирог, винный фонтан, из которого можно было пить до посинения, песни и пляски; попросту нельзя такое пропустить! К тому же, я уже сделала все, что зависело от меня, и оставалось только ждать, пока разосланные по четырем сторонам света послания достигнут адресаток, а тепло привлечет Варзанцев к нашим границам. До той поры отчего бы не повеселиться? Почему бы не провести время на празднике? Нежно выражал молчаливое согласие, Долго не могла дождаться, когда же сможет поглядеть на невесту, Бойко вообще всегда выступал за любые приключения; и только Пылко был не в восторге от путешествия, но молчал.

С ума сойти, как разрослось мое общество!

Мы выехали на рассвете, в надежде, что так успеем добраться до обеда. На этот раз я ехала на спине Бойко, а мои друзья сидели на мне, каждый на своем месте: Пылко на руках, Долго за пазухой, Нежно на груди. Стая Грыздана заметила нас, побежала рядом, приветливо размахивая хвостами, проводила почти до самой опушки. Если еще немного поднажму, то, может быть, успею перекусить до начала церемонии — говорят, во Всеграде продаются совершенно восхитительные лепешки с маслом, а я еще ни разу не нашла времени...

Уже при приближении к городу стало очевидно, что мне и в этот раз лепешками не полакомиться. Народу было столько, что невозможно было ни пройти через ворота, ни выехать из них, и быляне толпились, толкались, кричали, дрались и ругались на все лады. Я едва не приняла предложение Бойко перемахнуть через стену, но сказала себе, что так привлекла бы слишком много нежелательного внимания, спешилась, попыталась протиснуться своими силами. Меня стиснули со всех сторон и понесли куда-то толпой, в противоположном направлении от города; и тут, когда я почти совсем отчаялась, чья-то сильная рука выдернула меня на волю, и я повисла на вороте рубашки, как мешок, но донельзя счастливый мешок.

— Спасена! — я с интересом взглянула на лицо своего спасителя. — А-а! Пламеслав!

— Медвежья невеста! — воскликнул он радостно. Это был тот стражник, которого я летом излечила от неприятной болезни, от которой у него мерли жены; он узнал меня, заулыбался во все зубы, едва в щеки не расцеловал. — Дорогая ты моя невестушка! Спасибо тебе неизмеримое, необъятное! Спасла, вылечила!

Я усмехнулась.

— Что, новый брак оказался куда удачнее?

— Еще как! Ждем вот в следующем году малыша...

— Здоровья вам! Если придется, я твоей жене отвар сделаю, чтобы молоко было, чтобы животик не мучил... Я смогу!

— Я в тебе не сомневаюсь... теперь, — ответил он, усаживая меня на свое плечо, как девочку. — А что, и Медвежьей невесте интересно на свадьбу царскую взглянуть? Говорят, в невестах одна из ваших... Невеста Невеста!

— На царскую свадьбу всем интересно, — улыбнулась я, проигнорировав вторую часть его слов. Пламеслав хмыкнул, обнажил свой штык и демонстративно понес меня на своем плече к воротам, выкрикивая ругательства и громко топая. Чудо, но уже сам вид мундира городской стражи заставлял былян бросаться врассыпную, освобождая дорогу! Я так быстро оказалась в воротах, что даже растерялась сперва.

Пламеслав и это заметил.

— Иди сразу к арене, — заявил он. — Венчание происходит в храме всех богинь, но тебя туда в любом случае не пустят, там только приближенные. После венчания царевич и царевна отправятся на конях к арене, где будет развлекательная программа, а потом там же устроят пир. Народ скоро туда хлынет, так что советую поспешить; так у тебя еще остается хотя бы шанс занять вакантное место и что-нибудь увидеть... а меня служба ждет!

Я поблагодарила его, пересчитала друзей и помчалась к арене. Интересно, что там будет за программа? Песни? Пляски? Скоморохи? Места там явно достаточно для самых изысканных развлечений; а вот одна из моих посетительниц побогаче говорила, что во Всеград под большой тайной привезли слона, так может быть, его будут показывать? Надеюсь, с ним все будет в порядке... не хотелось бы смотреть на него ценой звериных страданий!

Мы помчались в сторону арены, доверившись совету Пламеслава. Былян там в самом деле пока было немного, всего около сотни наиболее информированных, но даже при таком количестве уже было сложновато найти места. Отдаленный звон колоколов сообщил мне, что венчание закончено, Белена (ха-ха) стала царицей, и скоро царская чета объявится здесь. Оживление было заметно и на самой арене: пока я взбиралась на небольшой постамент, прикрытая колонной и ею спрятанная от посторонних глаз, работники сновали туда-сюда, натирали пол и стены, готовили площадку для выступления. Тысячи голосов слились в единую симфонию, в музыку оживления и восторга, обсуждались планы, надежды, сомнения, расчеты, а я сидела, вслушивалась и спрашивала себя: сколько из этих былян переживут войну? Скольким доведется еще раз оказаться на арене?

Нет, об этом я сегодня думать не стану! Сегодня я буду веселиться.

Царь с семьей появился спустя около получаса. Я равнодушно скользнула по его все такому же молодому лицу, подумала о том, что красота на удивление дурно сочеталась с его нравом. По-другому мое сердце отозвалось на появление Цареславы: я практически целовала ее взглядом, любовно глядела на помолодевшее от моих забот, посвежевшее лицо, любовалась изящным, но все равно очаровательно-скромным платьем, очень шедшим к ее фигуре, и вообще не могла наглядеться на свою царицу! А следом за ней шли Моремир с женой, и заметив ее счастливое лицо, я покрепче вжалась в свой уголок между стеной и колонной. Для него ведь она выглядела точь-в-точь как я, представьте себе, какой скандал случился бы, заметь царевич в толпе еще одну царевну! Ужас!

Когда все расселись, царь поднял руку, и словно по волшебству вся многочисленная толпа замолчала. А народу и в самом деле было море: быляне заняли все сидячие и стоячие места, залезли на заборы, ограждения и колонны, едва на саму арену не попрыгали, но от такой наглости их отвадили суровые и мрачные стражники. И вот вся эта толпа затихла от одного только жеста — мне при всей моей магии такое не под силу...

Царь открыл рот и затянул скучную и пространную речь, но толпа продолжала внимать к каждому его слову. Боги... будущее... здоровое потомство и большая радость; счастливый день, восхитительный год, никакие Варзанцы былянам не страшны — Медвежья невеста как символ и как знамя — праздник, угощения, и пусть никто не уйдет обиженным... и все такое... Столько было намешано в этой речи, что я почти сразу забыла ее полностью, но вот быляне вокруг явно и дышать боялись от восхищения. Я же... не знаю толком, что на меня нашло, но на словах о Варзанцах меня снова кольнула тоска: где там, как там Вир'Гемор? Может ли он в самом деле быть мне врагом, соперником? И правда ли, что быляне в полной безопасности?

Они не видели того, что видела я в Варзане!

— И в качестве доказательства, — прогремел голос царя. — Устроим игры на арене! Вы все увидите, чего стоят наши враги!

Я едва не упала, пусть и сидела.

Самые страшные мои опасения немедленно подтвердились: на арену выкатили огромную телегу, в которой сидел тот самый слон, изнеможденный, доведенный до безумия голодом, а навстречу ему вытолкнули трех варзанок. Я поняла, что это варзанки, благодаря огромным крыльям и рогам, но если честно, вид обритых тел меня поразил: они были какие-то нескладные, квадратные, неуклюжие, и по их виду было совершенно очевидно, что им очень, очень не по себе. Бедняжки и шевельнуться боялись, боялись показать лишний сантиметр своих тел — и это дочери краев, где никто не носит одежды!

— Да начнутся игры! — воскликнул царь. — Слон сегодня отражает силу и волю былян; увидим, кто окажется сильнее!

Слона отпустили, сорвали с его несчастных ног оковы, после чего стоявший позади былянин со всей силы хлестнул его по крупу и немедленно бросился вон с арены. Слон взвыл, затрубил в хобот как-то особенно отчаянно, затопал ногами так, что задрожала земля. Обритые варзанки в ужасе бросились врассыпную, но их когтистые лапы увязали в песке, которым была посыпана арена. А пространства было чертовски мало; слону и с места сходить было не обязательно, чтобы насадить всех троих на свои бивни...

Я едва помню, как сама оказалась на арене, между варзанками и слоном. Слоновья нога пролетела всего в дюйме от моего лица, а сзади меня едва не снесли крылом, но я устояла, выпрямилась, вытянула над головой руки. Несчастное животное продолжало дудеть и вопить, но я, Медвежья невеста, слышала в его криках не просто вой, а мольбу, панику, отрывистые просьбы о прощении, о свободе. И каждое это слово ранило мне сердце!

— Тише, тише, послушай, послушай меня, — уговаривала я. — Все будет хорошо, ты обретешь свободу! Тебя больше не обидят! Как твое имя? Как тебя зовут? Ксиишаа? Хорошо, хорошо, Ксиишаа! Слушай, слушай мой голос. Слушай меня, услышь! Все закончилось, тебе не нужно злиться. Не нужно бояться. Все закончилось, я отведу тебя на свободу.

Ксиишаа еще подрагивал, не в силах сразу забыть всю ту боль, что причинили ему быляне. Но все же мой голос успокоил его хоть немного; он перестал биться и вставать на дыбы, разглядел меня, протрубил устало и опустил свою огромную голову. Я обняла ее, прижалась щекой, заметила кровавую рану на том месте, где начиналось ухо, и принялась нашептывать заговор, способный утешить боль. До тех пор, пока мы не выберемся и не окажемся в лесу, я не смогу помочь ему с его ранами; но так я хотя бы преуменьшу его страдания...

— Что это?! — донеслось до меня с трибуны. — Это что... еще одна... еще одна Медвежья невеста?

Я стрельнула глазами к тому месту, где восседала царская семья, и успела увидеть, как царевич Моремир в ужасе смотрит на свою жену, а после переводит взгляд на меня — мы ведь казались ему совершенно одинаковыми!

— Давай уйдем, Ксиишаа, — попросила я слона, поглаживая его мудрый хобот. — Я залечу твои раны, а после ты вернешься домой...

Ко мне уже спешили злые стражники, но перед ними вдруг промелькнула маленькая огненная кошка, и высокая стена огня отрезала для них все пути. Ксиишаа обхватил меня за пояс хоботом, поднял с легкостью, посадил на свою голову. Я обернулась; на земле, прижатые друг к другу, как котята, сидели перепуганные варзанки.

— Дочери Варзана! — воскликнула я, не сдержав порыва души. — Чего вы боитесь? Отчего сидите такие, испуганные, потерянные? Разве ваша сила заключалась в шерсти? Разве имеет значение, что с вами сделали жестокие быляне? Вы живы, а, значит, способны бороться, способны сражаться; а вы сидите, зарывшись в собственные страхи, позволяете издеваться над собой! Великое дело, шерсти лишились! Шерсть есть шерсть, это понятно, но куда страшнее лишиться чести, лишиться воли! Куда страшнее сломаться, остановиться, сдаться... выжидать... Не так должны вести себя дочери Варзана!

Одна из них, по виду самая старшая, подалась вперед и гневно воскликнула:

— Тебе ли говорить?! Посмотрела бы я на тебя, лишись ты волос!

Я не стала ей отвечать; я молча вытащила припрятанный на всякий случай нож, схватилась за свою маленькую косичку и отрезала ее по самый корень. Ну и что! Всего лишь волосы.

Коса полетела в варзанок.

— Можете стесняться, можете бояться, — крикнула я. — А можете встать и покинуть арену раз и навсегда! Я думала, Варзанки знают, что на самом деле важно в самке!

Пылая праведным гневом почище Пылко, я протянула руку: старшая Варзанка, вскочив, схватила меня за ладонь.

— Помоги нам, — произнесла она, трепеща передо мной. — Покажи нам выход!

Я улыбнулась победоносно, и под возбужденные вопли толпы все три варзанки оказались вместе со мной на спине слона.

— Покажи нам путь, былянка, — попросила старшая из них.

— Полагаю, наш единственный путь — верх, — заявила я, оглядываясь на стражу, что уже активно заливала огонь Пылко водой. Бойко послушно подбежал к нам, забрался под живот слона и попытался поднять его вверх, но, хотя он и был могуч, справиться с весом огромного зверя и трех варзанок ему было не по силам...

— Ну же, Бойко, ну же, дорогой, — уговаривала я. — Давай, давай соединимся, и пусть моя энергия поможет тебе...

— Но это смертельно опасно! — перепугались Варзанки. — Ты же можешь навсегда остаться с ним единой...

— Пусть так! Но не сидеть же, сложа руки...

Варзанки переглянулись, соскользнули со слона, и прежде, чем я успела испугаться, одна из них схватила его за шею, вторая — под живот, третья сзади, и, захлопав крыльями, вместе с Бойко они все-таки смогли поднять животное в воздух. И вовремя! Пики прорвавшихся стражников успели скользнуть по ногам варзанок, они зашипели от боли, но не ослабили хватки. Вперед, вперед, вверх, вверх!

— Видите лес? Нам прямо туда! — воскликнула я, указывая им направление. — Бойко, веди! Ксиишаа, не труби так сильно, все будет хорошо, все будет хорошо!

Наверное, весь Всеград видел в тот день слона, плывшего по небу на крыльях трех обритых наголо варзанок, а о Медвежьей невесте, восседавшей над ними всеми, сложились легенды. В этих легендах мои отрезанные волосы обратились в пламя, не подпускавшее стражу к нам до тех пор, пока я не позволила; в этих легендах я разговаривала не на былянском языке, а на наречии варзанцев, и они сами были шокированы моими талантами, а царевна Белена бросилась меня остановить — да не успела. Эти легенды еще долго будоражили умы людей, и заметно сократился поток посетителей у моего домика, ведь как-то сам собой зародился страх перед слонокрадкой и варзанской подружкой, но мне было все равно. Я была даже рада, что в моей хижине настала тишина; ведь теперь там была не только я и четыре моих духа, теперь со мной еще поселились слон и три раненные варзанки. Только этого мне не хватало, ну в самом деле! Целый слон, настоящий слон! Вы знаете, сколько слон ест? А что потом с этой едой происходит?

Варзанки были в самом деле ранены, но по приезду домой я оперативно обработала их раны и наложила повязки, а после принялась за несчастного Ксиишаа. Не один час я провела, изготавливая лечебную мазь и нанося ее на его ранения, не один день проторчала у его огромной головы, накладывая и меняя повязки, обновляя мази, нашептывая заговоры... всем моим лесным друзьям пришлось подключиться, пусть они и боялись чужеземного зверя до чертиков; если бы они не подносили мне травы и корешки, то, наверное, и не справилась бы я, и та варзанка, на которую третьего дня напал жар, могла бы закончить гораздо хуже, чем закончила в итоге... Именно поэтому, когда старшая из них принялась меня благодарить, я мягко остановила ее и произнесла:

— Не благодари меня! Твоей благодарности куда больше заслуживает лес и лесные звери. Вообще-то, я — Медвежья невеста, и являюсь скорее голосом всего лесного, а не его повелительницей...

— А все-таки я желаю поблагодарить именно тебя, — возразила варзанка и протянула мне пряди моих светлых волос, оставшиеся у нее еще с царской свадьбы. — Я уверена, не вмешайся ты, и мы бы погибли под ногами этого слона, как и наши уже ушедшие сестры... но зачем ты это сделала?

— Потому что считаю, что так правильно, — пояснила я спокойно. — Вы ведь в сговоре с Вир'Гемором?

— Как?! Ты знаешь нашего товарища?

— Его мне тоже довелось спасти от гибели.

— Это что у тебя, хобби такое, Варзанцев спасать?

— Нет. Это призвание, — полушутливо ответила я. — Пожалуйста, попроси свою подругу повернуться.

Одна из них совсем плохо говорила на былянском, и поэтому общались мы через старшую.

Она сперва переговорила с подругой, и та послушно повернулась, чтобы я могла осмотреть ее рану на икре; а затем старшая произнесла:

— У меня есть имя. Меня зовут Гарельвия.

— Приятно познакомиться, а я — Белена.

— Надо же! Так ведь царскую невесту тоже звать Беленой, и она тоже Медвежья невеста... хотя мне так и не показалось...

Я молчала, опасаясь, что каждое мое слово может оказаться для меня фатальным. Но она и сама обо всем догадалась:

— Надо же! То-то мне почудилось, будто я вижу на царевне волшебное заклинание... Она прикинулась тобой, чтобы выйти замуж за царевича?

— Меня это не касается.

— Как это?

— Меня волнуют только вещи, касающиеся моего леса.

— Это поэтому ты была на свадьбе, Белена?

Я покраснела.

— Подумаешь! Разок один сходила на празднование... да и то, вот, как все обернулось!

— Объясни, Белена... ведь это ты — та былянка, о которой нам рассказывал Вир'Гемор? Спасительница и спутница? Подруга и защитница? Ты была с ним во Всеграде в ту ночь, мы знаем, ты была на арене в тот день, ты...

— Я еще и в Варзане была!

— Вот! Это совсем не похоже на поведение невесты, которую волнуют лишь дела леса.

Я почти до крови прикусила кончик языка.

— Я... всего лишь не хочу, чтобы война опустошила мои земли, Гарельвия.

— И это, безусловно, благое желание, — кивнула Гарельвия. — Вопрос лишь в том, не слишком ли высокую цену тебе придется заплатить.

— Да пусть бы и ценой собственной жизни, — отмахнулась я. — Лучше умру, чем соглашусь на сделку с совестью.

Вообще, спокойное и мирное течение наших новых будней пошло моим гостьям на пользу: они окрепли, стали чаще улыбаться, а их тела вновь покрылись мягкой короткой шерстью, которой они хвастались друг перед дружкой, думая, что я не вижу. И стоило ли делать из шерсти такую катастрофу! Всего месяц спокойной жизни — и она вернулась...

Тем сильнее было мое удивление, когда однажды, вернувшись из леса, где моя помощь понадобилась молодой березе, я застала своих постоялиц за совместным бритьем. Так удивилась, что даже лукошко с зимними ягодами выронила!

— Что же вы делаете?! Зачем? Вы же говорили, что вам дорога и нужна шерсть, а теперь сами сбриваете!

Гарельвия провела лезвием по руке одной из подруг и взглянула на меня очень серьезно:

— Ты сказала нам, что шерсть не важна. Ты сказала нам, что и без нее мы — дочери Варзана, могущественные, смелые... и мы хотим доказать это себе и остальным. А что можно доказать, если наши тела снова покрыты шерстью?

— Можно доказывать и на словах...

— Ты, Белена, предпочитаешь действия, — она постучала костяшкой пальца по моей обнаженной шее. — И мы следуем за тобой.

Я выдохнула, подняла лукошко, поставила на стол, а после села спиной к варзанкам и протянула им нож:

— Тогда поправьте и мне прическу. Я в самом деле предпочитаю действия.

Едва отросшие мои волосы снова были срезаны под корень, а я наслаждалась легкостью, наслаждалась поцелуями ветра в заднюю часть шеи и была совершенно счастлива.

Зима прошла, и все ближе и ближе чувствовалось дыхание войны. Вчетвером (используя меня, как переводчицу) мы долго уговаривали Ксиишаа отправиться домой, в теплые края, но сперва он отказывался, ссылаясь на то, что зимний мороз ему не перенести, а после слишком привязался к нам, чтобы уходить. Да и лесные жители постепенно привыкли к большому странному брату, начали играть с ним, звать на охоту, а волчата Грыздана слишком уж полюбили забираться ему на спину и скатываться по хоботу, словно на карусели. Да, прокормить нашего большого друга было сложновато, а навоза от него и вовсе было лопатой не выгрести, но скоро выяснилось, что это еще и отличное удобрение, и деревенские мои быляне начали ходить в мой дом еще и за волшебными вонючими мешочками. Все были довольны, насколько могли быть в преддверии ужасных событий; а я потихоньку собирала и запоминала беспокойные новости: собирается армия, укрепляются городские стены, были пойманы новые варзанки для арены, и через них в былянах взращивается ненависть к врагу, подкармливается их презрение: они грязные, они жалкие, они жестокие и дикие чудовища. Хотя, надо признать, наша сцена на царской свадьбе все-таки поразила сердца: ведь я разговаривала с варзанками, а они — со мной, на былянском языке, вполне понимая и разумно отвечая; разве же может быть, что они — дикие животные, достойные того, чтобы страдать на арене?

— В книге одного из крупнейших философов нашего племени было сказано: бойся не врага, бойся своего люда, бойся идей, что созревают у него в мозгах, — сказала мне Гарельвия после того, как гость из былянской деревни принес нам четыре каравая, ясно дав понять, что три из них предназначаются для моих варзанок. — Боюсь представить, на что теперь будет похожа война, ведь немало былян не верят в слова своего царя...

Я не разделяла ее позитивного настроя, но все-таки понимала, о чем она. Просто былянское сердце было для меня чуть более открыто...

— Не всем нужно презрение к своему врагу, не всем понравится сражаться с животными, — возражала я, сплетая для Ксиишаа венок из алых ягод рябины. — Многим даже по нутру будет, что вы боитесь, что вы можете осознавать свою боль, страдать... немало есть среди моего народа чудовищ.

— Тем хуже для них, ведь мы не станем бояться, — возразила она. — А сейчас лучше посмотри, что мы для тебя сделали, Белена.

Я подняла глаза и даже рот раскрыла от удивления: в руках варзанок было огромное седло, украшенное драгоценными камнями и цветами, покрытыми воском. Откуда только взяли?

— Откуда взяли? — спросила я прямо. — В лесу такого не сыщешь...

— Сами сделали! — гордо ответила Гарельвия. — Ну то есть, не мы втроем, конечно; Грыздан помог, твои духи помогли, за камнями обратились к былянам из деревни, те с радостью согласились поучаствовать; там ремешок, тут петельку... и вот результат!

— И что же это?

— Как это, что? Седло!

— Для коня слишком большое будет.

— Для коня — может быть, — кивнула Гарельвия. — А для Ксиишаа — в самый раз! На поле боя, Белена, ты въедешь на слоне, как повелительница всего живого!

— Но я не...

— Не вздумай обижать нас отказом, — усмехнулась Гарельвия. — Это наш жест, наш... поступок. Мы хотим тебе отплатить, хотим показать, кто ты для нас. И Ксиишаа, я уверена, не будет против.

Ксиишаа, подглядывавший через окна, согласно протрубил хоботом. Он оказался страшным модником!

А в преддверии весны в нашем доме появились они. Всего их оказалось пятнадцать былянок, все как одна босые, в одних рубашках и простоволосые. В варзанках чувствовалось напряжение, очевидно было, что они осторожничают, не хотят общаться с новыми знакомыми, держатся стороной и вообще не понимают, для чего эти девы нарушили мир и покой нашего жилища; но я все прояснила, собрав всех в одной комнате (чудом они все там поместились) и произнеся:

— Подруги мои! Перед вами — Медвежьи невесты соседних гор и долин, и я призвала их всех, чтобы они стали нашими союзницами.

Да, это тоже придумала я! С верными и быстрыми птицами я разослала весточки во все края былянского государства, где объясняла, что произошло, где просила о помощи, взывала к их любви к своим соплеменникам, к их чувству справедливости... Из всего множества медвежьих невест лишь немногие откликнулись на мой зов и только пятнадцать согласились прийти, согласились помочь делом, но и этого было много. Шестнадцать медвежьих невест на одном поле! Это будет грандиозно.

Вместе с ними пришли и их друзья: кони, олени, выдры, волки, лисы, козлы, бараны — не перечесть! Все это стадо расположилось вокруг моей хижины, былянки заполнили ее и новенькую пристройку, подчас было нечем дышать, но мы держались, мы знали, что дело у нас бравое, и по вечерам все собирались вокруг одного костра, готовили совместную трапезу, а еще смеялись, рассказывали различные истории, играли с нашими духами и лесным зверьем. А Гарельвия все не могла смириться с тем, как необыкновенно нас звали, и неустанно пыталась выведать у нас, правда ли, что у нас такие имена: Белена, Белладонна, Клещевина, Чемерица, Полынь, Гармала...

Мои сестры ворчали, что Варзанка слишком любопытна, но я все равно чувствовала, что за те дни, которые мы провели вместе в лесу, мы стали настоящими подругами, может быть, не такими близкими и верными, как мы с Долго, но все же, но все же...

Но все же в тот день, когда на пороге моей хижины появилась моя Подружка-царевна, застала она меня в полном одиночестве. Варзанки отправились выгуливать Ксиишаа, медвежьи невесты разбрелись по своим делам, за ингредиентами для снадобий, за помощью лесу, просто на прогулку; так что навстречу царевне вышла только я, сжимая метлу, и это была тяжелая, нерадостная встреча.

— Зачем ты явилась... высочество? — спросила я чуть более грубо, чем мне хотелось бы. — Что ты ищешь в моем доме? Здесь тебе помощи нет.

Она попыталась уколоть меня взглядом,

— Зачем ты приходила на мою свадьбу? Пообещала не препятствовать...

— А я и не препятствовала! Все имели право побывать на торжестве, и я в том числе, Хотела повеселиться... Да и повеселилась бы, если бы вы не решили стравить несчастных варзанок и слона!

Я даже порадовалась, что Ксиишаа был на выгуле; что бы началось, увидь он царевну на моем пороге!

— А ведь из-за тебя Моремир все узнал о моем обмане, — осуждающе заявила она. — Он так разозлился! Взбесился! Прогнал меня в брачную ночь с ложа...

— Ну что ж! Обман бы твой все равно вскрылся, раньше или позже. Да и судя по твоему золотому платью, в титуле тебе никто не отказал. Царевна...

Она расправила юбку, словно это был комплимент.

— Моремир не сумел объяснить, в чем дело, даже своему отцу, царю. Царь, вообще-то, против того, чтобы его сынок женился на Медвежьей невесте и во все эти глупости не верит... потому и вовсе не возражал, чтобы я осталась его невесткой. Надеется, что со мной царевич успокоится.

— Рада за тебя.

— Только он не успокаивается! Еще ни разу он не взглядывал на меня, еще ни разу не касался меня, перестал улыбаться мне... Ужасно!

— От меня-то ты, скажи на милость, чего ждешь? Любовное зелье? Приворот? Увольте! Надоела ты мне...

— Ах нет, лично мне от тебя ничего не нужно, — она покачала головой, но я чувствовала в ее словах фальшь. — Пришла я по другой причине. Пришла просить за весь Всеград. Варзанцы почти добрались до него...

— Как? Так рано?!

— Мы сами не ожидали, но, похоже, они решили застать нас врасплох, — вздохнула она. — Еще пара дней, и Всеград будет атакован... Цареслава мне рассказала, что ты хотела защитить нас, помочь нам; так защити же! Прямо сейчас поедем во Всеград, и как только они появятся, ты обрушишь на них свои волшебные силы... так и будет?

— Так и будет, — кивнула я, поворачивая голову и видя, как мои варзанки выводят из леса Ксиишаа — чертовски вовремя! — Мы отправимся немедля. Мы должны успеть прежде, чем они доберутся до городских стен. Потом может быть поздно...

Варзанки выслушали мой короткий рассказ, покосились неприязненно на царевну, вместе со мной с трудом, но успокоили Ксиишаа.

— Тебе-то зачем это нужно? — спросила я ее немного презрительно. — Неужто и ты боишься за мирных былян?

— Ах, Белена, ты давно могла бы понять, — возразила та. — Я боюсь за свой трон.

И она была права: я давно, давно могла бы понять.