Королева Варзана лежала передо мной, прикованная толстыми древесными корнями к земле. Дворец уже не напоминал пепелище, напротив, теперь он был скорее похож на густой непроходимый лес, и перепуганные варзанцы, стиснутые со всех сторон стволами и ветками, мотали головами, мычали, пытались вырваться, но обдирали о деревья свои тоненькие нежные крылышки.

Я как раз закончила творить из ветвей последнее ложе для Цареславы, и вместе с Виром мы погрузили на него ее тело. Вокруг бледного лица алела рябина, зеленая листва сменила бездарно-золотое платье, покрытое алыми разводами... Я смахнула слезу, но Нежно напомнил мне, что у меня еще есть дела, и теперь я стояла над поверженной королевой, и в моей руке был кол: ветвь осины сама легла в ладонь, сама заострилась, все сделала сама, признавая во мне правительницу.

Королева Варзана прорычала сквозь стиснутые зубы:

— Что, убьешь меня? Ведьма Белена! Жалкая, глупая, мелкая лягушка...

Вир ступил меж нами, как будто в самом деле испугался, что я проткну грудь королевы колом, и не смог позволить мне так обойтись со своей госпожой. Работы предстоит немало, но я отучу его от верности этой самке!

— Перед тобой вовсе не ведьма, королева, — произнес Вир, крылом не позволяя мне подойти ближе. — Перед тобой победительница...

Я вздохнула и через плечо взглянула на Цареславу. Как бы она хотела, чтобы я сейчас себя повела? Стоит ли мне отомстить за ее гибель, убить королеву, или же бессмысленный круг жестокости нужно наконец прервать?..

— Царица... — выдохнула я.

— Верно! Царица Белена, — отозвался Вир. Я растерянно уставилась ему в спину.

— Нет, нет, я не то имела в виду, — залепетала я растерянно. — Какая из меня... ца-ца...

— Нет? Ох, а мне показалось, — Вир повернулся ко мне и развел руками. — А что остается былянам? Царь и царица погибли, а царевич... ты сама видела царевича...

О да, я видела Моремира, неоднократно видела; если он взойдет на трон, что тогда будет! Он ведь одержим этой своей идеей о магии, и что тогда ждет Медвежьих невест? Моих сестер? Мои леса?

— Тем более, Белена, взгляни вокруг! Не понимаю, как ты это сделала, но Всеград обратился в лес, — продолжал Вир. — Королеву Варзана схватили деревья, кусты покрыли то, что было стенами... в небе парят птицы, шумит листва, и это на выжженной пожарами войны земле! Разве может Моремир править лесом?

И здесь он тоже был прав. Судя по всему, мне и правда придется... и правда придется...

— Есть много других Медвежьих невест, Вир.

— И лишь одна Белена.

Выдохнув, я кивнула; он повернулся вновь к своей королеве и сказал:

— Перед тобой царица Белена!

На что я взяла его за крыло, сложила его, прижав к боку, и мягко убрала друга со своего пути.

— Неверно, — заметила я, высоко подняв голову. — Перед тобой царица Милада!

Вир поначалу растерялся, но быстро сумел побороть любопытство и промолчал. Королева Варзана смотрела презрительно, задыхаясь от корней, что сжимали ей горло.

— Самопровозглашенная царица Милада, не думаешь же ты, что гордый народ Варзана отступит из-за страха перед твоим дьявольским лесом...

Я рванулась вперед, Вир испуганно вскрикнул; кол в моих руках легко перерубил корни, державшие королеву, даруя ей свободу.

— Ты хотела крови Цареславы, ты ее обрела, — крикнула я, уже не в силах сдерживаться. — Теперь вставай и... выметайся... и надеюсь, я до конца своих дней не услышу ни слова о Варзане!

— Милая Белена. какой же ты стала, — осуждающе произнесла варзанка, поднимаясь не без помощи Вира. — Когда я видела тебя в последний раз, ты была такой милой и доброй девушкой, такой светлой, полной веры во всеобщее добро... пришла в Варзан сама, меня уговаривала не воевать... что с тобой случилось? Моя ли в том вина?

Я молчала, угрюмо глядя на нее.

— Моя ли в том вина? — повторила королева задумчиво, осматриваясь с таким видом, словно лишь теперь увидела, что здесь была война. — Милая молодая быляночка, обратившаяся в царицу Миладу, как же ты должна меня ненавидеть! Не будь меня, жила бы ты по-прежнему в своем маленьком домике в лесу, лечила бы волков и крестьян, умерла бы тихой, спокойной смертью под лапой своего медведя...

— Медведицы... медведицы, — я покачала головой. — И знаешь, что? Даже ненависти у меня к тебе нет, одно лишь презрение.

Кол в руке сам превратился в посох, увенчанный румяным яблоком в обрамлении тонких ветвей, и я ударила им по земле, прокладывая перед королевой и ее солдатами дорогу прочь из моего леса.

— Вы — уходите прочь! — скомандовала я. — Всех Варзанцев, что останутся на моих землях до заката, я прикажу казнить. Вир'Гемор, — я взглянула на него так спокойно, как только могла. — Ты можешь выбрать сам, оставаться или уходить.

Он моргнул и развел руками.

— Моя царица — царица Милада.

Пожалуй, нельзя было любить сильнее, чем я любила его в то мгновение.

Мы прошли по лесному коридору, удалились достаточно от королевы Варзана, и по моему мысленному приказу крошечные синицы обыскали все вокруг и донесли мне, где скрывался царевич Моремир. Пожалуй, он был моим последним делом: получить формальную корону в добавок к моральной...

Моремир, трус по природе своей, прятался в той части дворца, где нашествие леса было не так сильно, и где он, выросший в городских стенах, чувствовал себя увереннее. При виде меня он как-то сразу понял, что я не поздороваться зашла, а при появлении Вира и вовсе зашипел, словно дикий кот:

— Предательница!

— Выбирай-ка выражения, — холодно приказала я. — Я явилась за...

— За моей жизнью!

— За короной.

— Ах, — он навострил уши. — А к чему тебе, Медвежья невеста, корона? Что ты с ней делать собралась? Надеть и красоваться?

Я постаралась сдержать вскипевший в груди гнев.

— Я желаю стать новой царицей Всеграда, Моремир. Под моим управлением в этом городе наконец-то настанет мир...

— И ты собираешься вынудить меня отдать корону? Ха! Не удивительно. Пока ты стоишь с посохом в руках и телохранителем за спиной, пока все стены вокруг подчиняются тебе и за каждым поворотом роятся твои звериные вассалы; пока в твоих руках магия ты, конечно, можешь мне спокойно угрожать! Но лишь представь себе, Белена, что случится, если ты откинешь посох и попытаешься побороться со мной на равных...

— Если она отбросит посох, то вы не будете на равных! Она же женщина, — заметил Вир. Имел ли он в виду, что я окажусь слабее, или же наоборот? Сложно сказать, ведь Варзанцы превозносили женщин; но как бы там ни было, я бросила свой посох в его руки и высоко подняла подбородок.

— Я буду сражаться с тобой честно, но и ты взамен обязан сдержать свое слово и уступить корону. В случае своего проигрыша...

— Белена, не вздумай, — пролепетал Вир, и я с улыбкой подумала, что навсегда останусь для него Беленой.

— Если дама приглашает, я не стану отказываться, — Моремир сбросил с плеча свой предусмотрительно собранный вещевой мешок, достал из него украшенную изумрудами царскую корону и нацепил себе на макушку. — Давай, Белена! Покажи, на что ты способна.

Да, пожалуй, силы и правда оказались неравны, и преимущество было не на моей стороне. Благодаря моим друзьям-животным мне почти не приходилось самой махать кулаками, так что и силы в них не было; путешествия укрепили мои ноги, но все-таки я не была бегуньей или воительницей, и в Моремире чувствовалось куда больше силы. Мне хватило пары хороших ударов по лицу, чтобы почти полностью потерять нить происходящего; звенело в ушах, потемнело перед глазами, ноги слушались все хуже и хуже. Моремир как будто смеялся надо мной, прыгал вокруг, дразнился, словно дикий кот, и выбирал для ударов такие моменты, когда я точно их не ожидала, а бил как назло то в лицо, то в грудь. Я слышала скрип зубов Вира, понимала, что он вот-вот сорвется и вмешается, и лишь об одном молила богов: не влезай! Не влезай! Это мой бой; если я хочу быть царицей, я должна победить честно...

Сильный тычок под ребра не только выбил из меня дух, но и опрокинул меня наземь — к счастью, мягкая трава смягчила падение. Ах, не вырасти здесь травы, останься здесь каменный дворцовый пол, что бы со мной было?

Моремир засмеялся, и в этом смехе было столько удовольствия, что даже удивительно было, как только царевич от него не лопнул.

— Вот и все, царевишна Белена, — издевательски заявил он, наклоняясь надо мной и самодовольно хмыкая. — Вот и спета твоя песенка! А сколько было бахвальства, сколько хвастовства! Царевна! Царица! Ты совершила ошибку еще тогда, когда отказалась стать моей женой. Глупая Белена! Если бы ты была чуть более сговорчивой женщиной, лежала бы ты теперь передо мной на спине? Хотя, да! Именно этим тебе и пришлось бы заниматься в роли моей жены...

Он все говорил, говорил и говорил, позабыв совсем об осторожности, ослепленный собственным великолепием; он не заметил, как я поджала ноги, все еще наблюдая за его счастливым лицом, и сумел лишь ахнуть, когда я со всей силы пихнула его в грудь, не только оттолкнув от себя, но, судя по его стону, и повредив его драгоценные ребра...

— Запомни, Моремир, — я говорила куда холоднее, чем сама от себя ожидала. — Твое самолюбие тебя погубило... Твое самолюбование оказалось страшнее моей слабости!

Теперь он уже не мог уклониться, просто не сумел, до того болели ребра; я без проблем несколько раз впечатала кулак в его лицо, хотя, кажется, себе сама навредила едва ли не больше, чем ему; и, увидев кровь, побежавшую из его ноздрей, я без дальнейших слов сорвала корону с его головы и надела на себя. Он попытался слабым голосом что-то возразить, потребовать реванш, но мы оба понимали, что я уже победила. Не только потому, что сумела ударить так сильно; но и потому, что последние мои удары унизили его настолько, что он уже не мог поднять кулака.

Корона оказалась холодной, тяжелой и ослепительной.

Вир шел рядом, но долго держать молчание не смог — мужчина!

— И что теперь, Белена? — спросил он, почти не робея. — Теперь ты... и в самом деле будешь править Всеградом?

— Полагаю, так.

— Что ты собираешься сделать? Каково будет направление твоего правления? Это очень важно! Нельзя просто назваться царицей и жить, как раньше. Ты несешь ответственность за экономику, за внешнеполитические отношения...

Грыздан подбежал ко мне и ткнулся носом в руку. Его стая уже вовсю изучала предместья дворца — теперь это была их территория. Отныне между городом и моей рощей не было никакого различия.

— На все твои заумные вопросы я ответа не знаю, — честно сказала я. — Не имею понятия, как строятся эти всевышнеполитические отношения и все такое... но я научусь. Я только одно, Вир, твердо знаю, и никогда от этого не отступлюсь: крови не место на священной земле.

— Но невозможно же совсем избежать кровопролития! Всегда будут убийцы...

— В каждом уголке Всеграда у меня глаза; найдем, накажем.

— Всегда будут несчастные случаи...

— Обнаружим, окажем помощь; но никто не истечет кровью от травмы во Всеграде.

— И как же животные? Они ведь тоже хищники. Они будут проливать кровь...

— Нет, животные и их добыча меня не касаются. Богам угодно, чтобы животные охотились, получали пищу; беда лишь в жестокости разумных народов.

— Рано или поздно, Белена, на тебя снова нападут. Будут новые войны, будут новые битвы; круг кровопролития невозможно прервать!

Мы вышли из бывшего дворца и остановились на бывших улицах; выжившие быляне растерянно шатались туда-сюда, смотрели на деревья, обвивавшие их дома, смотрели на меня. Я поправила свою корону и вздохнула.

— Кто придет к нам с оружием — уйдет без рук, — ответила я угрюмо. — Уверена, эту кровь боги мне простят. Вир, я хочу, чтобы Всеград обрел мир, чтобы здесь быляне жили в гармонии с природой и с природными духами; я хочу, чтобы каждый, кто устал от войн и зла, мог прийти во Всеград и здесь найти для себя убежище.

Эти мои слова слышали и быляне на улицах, и видели мою корону; заинтересованные, они подходили все ближе и ближе, начинали шушукаться, смотрели на мое лицо.

Вир спросил:

— И Варзанцы?

Среди былян я заприметила крупные темные крылья Гарельвии и ее сестер. К ним присоединились еще несколько соплеменниц, все вместе они помогали раненным, снимали с деревьев тех, кому не повезло очутиться на верхушках в тот момент, когда я создавала лес; и не без удовольствия я увидела среди них и младшего брата Вира, юношу, с которым мне довелось встретиться в Варзане... Ах, та ночь в Варзане...

Разве это была не предыдущая жизнь?

— Хорошо. Те Варзанцы, что пожелают прийти и согласятся жить по нашим правилам, будут встречены и обласканы, как и быляне, — ответила я на его вопрос. Гарельвия заметила меня, смотрела с любопытством, не подходила, но улыбалась; младший брат Вира проследил за направлением ее взгляда, подпрыгнул, замахал мне. Вир хмыкнул, я слегка напряглась; отчего-то мне очень хотелось, чтобы он одобрил мое решение.

— Славный город Всеград, — заметил Вир. — Славный и удивительный. В нем на улицах растут дубы, дороги украшены травой и полевыми цветами, волки, олени и медведи бегают спокойно по улицам. В нем правит не женщина, а Медвежья невеста, и на ее голове корона с изумрудами, а в руках — увитый рябиной посох. В нем могут жить все, кто того пожелает, быляне, варзанцы, словом, кто угодно; и на улицах можно даже встретить варзанок, что самовольно сбривают себе шерсть. Дома их бы презирали и жалели, а здесь их ценят и любят, как родных. Я правильно понял?

Я ответила улыбкой. Младший брат Вира уже подбежал к нам, и теперь стоял, слушал, склонив голову к плечу, слегка потряхивал рогами в знак согласия.

— Кстати, вот мой брат, Гор'Ган, — хмыкнул Вир. — Мы с ним совсем недавно познакомились, но у него очень доброе сердце и острый ум. А еще он отличный дипломат. Бери его в министры иностранных дел, Белена, и соседние страны точно на какое-то время оставят Всеград в покое... Верно?

— Я ещо плохо говорить быляне, — заявил Гор'Ган. — Но я быстро учить и хорошо понимать! Я быть рад быть помочь Белена...

Мы пожали руки и обменялись кивками.

— Я привести она, — объявил Гор'Ган. — Привести Любомира.

Любомиру привели под руки две варзанки под руговодством Гор'Гана. Широко были распахнуты ее глаза, раскрыт в ужасе рот; она осматривала переменившийся Всеград, вскрикивала, узнавая в покрытых плющом камнях знакомые дома, стонала при виде былянских лиц. Когда ее отпустили, старуха повалилась на землю, залилась слезами и взялась целовать дорожные камни; Вир хотел поднять ее, но я его удержала. Думаю, не было за долгие годы старухи Миролюбы момента счастливее, чем тот, когда она оказалась на родной земле.

Ее дыхание замедлилось, а затем и вовсе угасло; она лежала на земле лицом вниз, раскинув руки, у лап бывшего возлюбленного и ног новой царицы; над кронами Всеграда неспешно всходило солнце, а в лицо дышала зима.

Славный город Всеград, очень славный! Если ты потерян, если ты всеми брошен, если кажется, что никто тебя не любит и не ценит, то очисти сердце и душу, выйди на лесную тропу и иди все время к чаще, не сворачивая; рано или поздно ты увидишь на горизонте кроны великих дубов, а на них — дворец Царицы Милады, известной как Белена. В этом дворце тебя примут, но только если чисты твои намерения, там тебе дадут работу и право на свободную жизнь, и там тебе будут все рады. На улицах там резвятся волки и олени, в небесах парят орлы, озера и реки ломятся от рыбы, но никто ни на кого не нападает, никто не проливает кровь; и если только ты сама готова отказаться от всего злого, отпустить старые обиды и возлюбить себя, богов и вечный лес, то приходи к нам, поселяйся с нами, расцветай и живи среди наших деревьев; в конце концов, в наших кронах еще много свободного места!