Арсений всю неделю ходил за Серёжей, Димой и даже Антоном с одной только просьбой: чтобы кто-нибудь из них сопроводил его в театр. Два билета на закрытую постановку, которую он мечтал посмотреть уже чёрт знает сколько времени, добыты (ах, актёрские связи). Арсений уже несколько лет как изучал понемногу Москву и наконец-то дошли руки до любимого занятия, но — никто не хотел идти.

      Антон на его просьбу легко хлопнул Арсения по плечу и сказал: «Арсюх, ну какой, в пизду, театр? За мной нихуя не видно будет людям, да и вообще уровень моего эстетического восприятия — это уличный вертеп. Давай мы с тобой на выхах лучше в клубешник для наших сгоняем, заебумба будет». Арсений не считал, что Антон настолько тупой, каким хотел показаться. Уже по тому, что он знает слово «вертеп», можно сказать: прибедняется. Но с первым фактом не поспоришь: рост Антона не только бы мешал другим зрителям наслаждаться постановкой, но также делал Шаста самой видной мишенью. С каждым месяцем «Импровизация» становилась всё популярнее, делая своих актёров-звёздочек узнаваемыми и желаемыми. Если Дима и Серёжа могли без особого труда при желании замаскироваться, то Антон откусить себе вымахавшие о-хаси не мог. И никакие кепки с мешковатыми толстовками в данном случае его не спасли бы — всё-таки интеллигентный классический театр.

      Так Арсений отвалил от Антона и переключился на Сергея, но и с ним не срослось: именно в эту пятницу, именно в это время Сергей занимался своим обменом скрепки на квартиру и в этот раз должен был расстаться с сертификатом на сиськи, получив взамен него нечто «очень классное, но пока не скажу, а то вдруг не выгорит». Арсений очень надеялся, что Серёжа не напиздел, иначе гнев будет страшен, а обида длинна, как дни бабульки, коротающей время у подъезда и вспоминающей кутёж молодости.

      Таким образом, у Димы не осталось ни малейшего шанса. Он подходил по росту, а по данным (разведки) Арсения не имел планов на вечер пятницы и совершенно восхитительно смотрелся в классических костюмах. Особенно после того, как произошёл совершенно магический upgrade, и он из пухловатого греческого мандарина превратился в шелестящий лавровый венок на голове античного триумфатора. Дима стал ну очень хорош, и это местами даже пугало Серёжу (вернее, заставляло напрячься и особенно тщательно следить за его взаимодействием с Арсом).

      Арсений решил попытать удачу в последний раз и спросить по поводу театра у Поза. Они тогда все вместе сидели после обеда в комнате отдыха и наслаждались последними минутами перед началом съёмок очередного (третьего за день) выпуска. Антон развалился в ярко-жёлтом кресле-мешке, из которого, точно паучьи лапки, торчали его тонкие острые конечности, Серёжа вышел поговорить по телефону, а Дима и Арс заняли просторный диван.

      — Димка? — Арсений устало развалился на диване, опускаясь на мягкое сидение спиной и вытягивая ноги в носках вперёд — на колени Поза.

      — Ну ты охуевший, конечно, тип, Арсений, — прокомментировал Дима это грубое вмешательство в личное пространство, но вместо того, чтобы спихнуть нарушителя, разместил ступни в микроносочках поудобнее и накрыл их сверху своей тёплой ладонью. — Чё ты хотел?

      — Ты же в пятницу свободен? — Арсений потянулся, прикрыв глаза. Ноги гудели, и рука Димы, начавшая машинально поглаживать голую кожу между резинкой носков и подворотами брюк, на секунду замерла. (Дима подумал: какого хуя я это делаю и почему мне это нравится?)

      — Свободен, — осторожно ответил Поз. — На свидание с тобой не пойду.

      Шаст хмыкнул со своего кресла-мешка и продолжил залипать в телефон.

      — Жаль, а я так надеялся увидеть тебя в костюме… — в кармане брюк завибрировал собственный смартфон — Арсений потянулся, чтобы достать его.

      — А чё есть предложения? — Ой, Дима, Дима, остановись.

      — Два билета в театр на «Лес». Нужно обязательно сходить, тебе понравится. Ты же умный, а там, по отзывам, аллюзия на современную Россию, — Арсений разблокировал телефон, прочитал прилетевшее в Telegram сообщение, улыбнулся и тут же принялся печатать ответ.

      — Опять своему сербу строчишь? — съехидничал над ухом непонятно откуда взявшийся Сергей, склонившийся над диваном и заглядывающий в телефон друга.

      — Он не мой, — раздражённо ответил Арсений, закатывая глаза и тут же блокируя экран смартфона. Таинственнее только ящик Пандоры. (И то, и то, кстати, лучше не открывать.)

      — Вот ты и бесишься, — добавил Дима к фразе Сергея.

      Писал и правда Милош. С их первого знакомства прошло уже больше пяти лет, подумать только. На роль Печорина тогда, кстати, взяли как раз Милоша, и Арсений впервые в жизни не расстроился, что его снова продинамили с серьёзной и драматической ролью, потому что на этот раз его место занял кто-то действительно достойный. Тот сериал положил начало актёрской карьере Милоша, и он стал сниматься не только у себя в Сербии, но и в России. Частенько прилетая в Москву или Питер, Милош стыковался с Арсением, и они обязательно шли куда-нибудь гулять, чтобы провести вместе время за приятной беседой. Арсений даже как-то раз с грустью подумал, что с кем-то вроде него мог бы связать свою судьбу, не будь тот альфосексуалом. Поэтому ничего, кроме хорошей дружбы, их не связывало.

      Арсений закатил глаза, переводя тему (телефон в руках снова завибрировал):

      — Дим-Дим, ну что с театром?

      — А во сколько? — понимая, что выхода нет, скоро рассвет и прочие такие дела, обречённо уточнил Дима.

      — В восемь.

      — Ну хрен с тобой, пойдём. Только до дома я тебя провожать не буду.

      Арсений расплылся в блаженной улыбке: Димка согласился сходить с ним в театр, его тёплые пальцы на уставших ногах — это Рай, Милош написал, что скоро собирается в Москву. Какой всё-таки хороший день!

      Сергей, рассматривающий позу Арсения и руки Поза на нём, был с этим утверждением не согласен. Он всё пытался понять: почему Арсу так важно всюду ходить с сопровождающими альфами? Он редко выбирался куда-то один. Раньше подобное поведение получалось списать на то, что этому индюку нужно постоянное восхищение собой, но в последнее время Сергей видел, что Арсению чьё-то присутствие необходимо на каком-то нездоровом уровне.

∞ ◆ ∞

      В театр Арсений всё-таки сходил. С Димой. Нарядился красиво: тёмно-синий костюм, белая сорочка, бабочка вместо галстука — чистый сибарит, место ему на пышном балу веке в девятнадцатом, среди кринолина и таких же причёсанных мужских макушек в скрипящих туфлях с твёрдым цокающим каблучком, а не в МХТ имени Чехова. Даже неясно, чего он желал больше: сверкнуть своим новеньким костюмом или всё-таки посмотреть постановку (и то, и то). Или, может, провести это время с Димой?..

      Зато в субботу — всё по плану — Арсений снова наряжался, но уже не в элегантный строгий костюм, а в драные чёрные джинсы и яркий изумрудный джемпер с большим круглым вырезом, из-за которого рукав постоянно спадал на плечо. (Сергей одновременно любил и ненавидел эту тряпку, сам не понимая причины.) В этом аутфите выглядывало слишком много обнажённых частей тела Арса: колени, щиколотки, плечи, грудь, шея...

      Арсений шёл «тусить» с Антоном. И пусть он хоть трижды молодится, словечки типа «дискотэка» и «тайная вечеря» вместо «вечеринка» выдавали в нём истинный возраст. Делало ли это Арсения хуже? Нет. Ничто не способно сделать Арсения Попова хуже — таково авторитетное мнение Сергея Матвиенко. Конечно, Арсений звал с собой и его, но настроение совсем упало, и чувствовать себя третьим лишним не хотелось. Арсений с Антоном планировали «оторваться» только вдвоём, приглашение изначально являлось актом вежливости.

      Даже спустя все эти годы Арсений и Сергей продолжали снимать одну квартиру на двоих, потому что так выгоднее, удобнее, проще и привычнее. Это не значило, что они должны как-то отчитываться друг перед другом, ставить в известность и спрашивать разрешения. Но в тот вечер, оставшись один, Сергей только и думал о том, почему так хотелось запретить Арсу идти куда-либо. С Антоном. В клуб. Пусть и «для своих», для «звёзд» примерно их уровня, чтобы не натыкаться на вечных фанатов, иметь возможность действительно расслабиться, но там всё равно алкоголь, сигареты и чужие альфы. А, как выяснилось, у Сергея за последние месяца три-четыре развилась стойкая аллергия на всех альф, крутящихся рядом с Арсом. Он спокойно воспринимал только ставшего женатым Стаса и Поза с Антоном: потому что те друзья и точно ничего плохого не сделают. Но даже те постепенно невольно своим поведением будто подпиливали ножки стула, на котором стоял Сергей (пока без петли на шеи, но падать всё равно не хотелось бы). И Антон, и Дима, сами того не замечая, включились в игру Арсения. Их квартет начал тонуть во флирте и пидорском дерьме быстрее, чем Сергей успел понять, в чём, собственно, дело.

      А дело в ревности. Наверное, исключительно дружеской, но проснувшейся как-то слишком поздно. Так же поздно, как вернулся в ту ночь Арсений: немного пьяный, меланхолично-грустный и уставший.

      Сергей зачем-то вышел встретить Арсения в коридор: всё равно не спалось. Арсений, увидев его, улыбнулся и, присев на низкий мягкий пуфик у двери, начал развязывать шнурки. Пальцы путались, и в итоге аккуратный бант превратился в морской узел.

      — Сергуль, развяжи по-братски, — попросил Арсений, блестя пьяненькими глазами и лёгкой полуулыбкой. — Я чего-то не могу сам…

      Сложно мнить себя хорошим человеком, когда каждая сутулая собака считает своим долгом опровергнуть это утверждение. Сергей умел адекватно оценить себя со стороны, поэтому мнение левых людей его не интересовало: он и так знал, что человек из него не очень. Друг тоже. Любовник… ну, здесь не понять — из жалости ли, или он правда оказывался в постели не так уж отвратителен, кто знает — омеги, и мужчины, и женщины, уходили от него вполне довольными проведённой ночью. Тяжелее не загнать себя в рамки самобичевания, не грызть себе метафорическую глотку, глодая кости ревности к лучшему другу и даже не предполагая, откуда у неё вдруг начали расти ноги.

      Сергей сел на корточки перед Арсением и принялся развязывать шнурки, стараясь незаметно приблизиться и вдохнуть запах: цитрус, что-то цветочное, что-то древесное… о, это вообще похоже на освежитель воздуха в туалете, ужас какой, несчастный альфа… что-то лёгкое и травянистое — это Шаст, алкоголь-алкоголь-алкоголь. Кажется, текила, что-то ещё и точно водка. Так много чужих запахов — так много злости, на которую нет никакого права.

      — Ты опять «охотился»? — устало спросил Сергей, справившись с одним шнурком и грубо выдёргивая ногу Арсения из ярко-красной кроссовки.

      — Ау, Сергуль! Не особо… нет. Я же был с Шастом, — Арсений опёрся спиной на стену позади себя и закрыл глаза.

      — Сделал его своим вторым пилотом вместо меня?

      — Ну что ты, Тед, разве я мог?

      — Сколько ты выпил?

      — Три коктейля… четыре?.. Нет, четыре с половиной: я допил белого русского у Шаста перед уходом.

      Ах, вот, откуда водка.

      Тогда почему же от тебя так несёт чужаками? Почему все эти запахи, на самом деле не имеющие эквивалента в живой природе и лишь отдалённо напоминающие их, почти забивают твой собственный?

      — И что вы с ним делали? — Сергей справился со второй кроссовкой, вытащил ногу Арсения и поднялся.

      — Блин, Сергуль, ну ты чего? — Арсений, пошатнувшись, неровно встал с пуфика. Он выпил, но мыслил более-менее ясно и совсем поплывшим себя не ощущал. — Чего за допросы?

      — Да ничего, Арс. Тебе Стас сказал охладить свой пыл.

      — Приди и охлади мой пыл, и охлади мой пыл… — пропел Арс, направляясь в сторону кухни. В нетрезвом состоянии он становился похож на ребёнка. — Кстати… пить хочу — жуть. У нас есть что-нибудь холодненькое?

      — Арс. Я серьёзно, — Сергей двинулся за другом, с каждой минутой ощущая себя надоедливой мухой, приставшей к царской особе. Чего он вообще хочет добиться? — Вне работы ещё ок, терпимо, но ты же и работу в свой бордель превращаешь.

      Арсений резко развернулся, не дойдя до холодильника двух шагов.

      — В какой такой бордель? Ты с дуба рухнул? Антон и Дима, во-первых, нам уже давно не просто коллеги, а, во-вторых, что я могу сделать? Я не контролирую себя, мне нравится проявлять своё внимание к близким таким образом, это не значит, что я хочу их трахнуть или опрокинуть. Я различаю отношения между чужими альфами, которых я больше не увижу, и своими друзьями. И в эти игры я не заигрываюсь с ними. А на съёмках с концертами я «охладил свой пыл».

      — Тебе не нужно «заигрываться» — тебе вообще не нужно играть, — Сергей скрестил руки на груди и нахмурился. — Понимаешь? Можешь флиртовать с чужими альфами, но Дима с Антоном, как ты сам сказал, нам друзья. И ты можешь зайти слишком далеко в этом.

      Потому что оба — и Дима, и Антон — уже начали вестись на твои провокации, проседать под чарующим голосом, нежным запахом и ласковым теплом прикосновений.

      — Ну раз я любвеобильный такой, что я могу сделать, блядь? — Арсений нахмурился и как будто даже забыл о своём царапающем горло желании выпить чего-нибудь прохладного.

      — Ну так люби кого-то одного. Например, меня, — в шутку бросил Серёжа, чтобы как-то разрядить обстановку и понизить градус злости. — Нельзя всё время распыляться на всех, Арс.

      Несколько секунд плавающий в алкоголе мозг Арсения как будто бы даже всерьёз рассматривал последнее предложение Сергея. Сергей хмурился, стоя напротив, рассматривал закусившего губу Арса, словил на себе сканирующий взгляд и, поняв, что ляпнул лишнего, хотел уж было замять это очередной шуткой, как Арсений накинулся на него, вдавливая копчиком в кухонный гарнитур, сжимая в руках домашнюю рубашку и крепко целуя.

      Сергей, на секунду опешив, рассудил, что они пожалеют об этом завтра и ответил на поцелуй, стискивая Арсения в своих руках, опуская кисти ниже, на талию. Арсений отстранился и, взяв его за руку, повёл к себе в комнату (там была кровать и она, в отличие от дивана Сергея в соседней комнате, не скрипела как столетний дед).

      — Есть кондом? — спросил Арс, снимая с себя джемпер и расстёгивая брюки.

      Сергей пытался сообразить, когда он в последний раз ебался, и остались ли у него презики. Думать, когда перед тобой раздевается Арсений Попов — провальное занятие. Кое-как Сергей сумел выйти из комнаты и метнуться к своему портмоне, чтобы, роясь между пластиковых карточек и купюр, отыскать блестящий квадратный пакетик. Руки потряхивало от волнения: вдруг сейчас он вернётся в комнату, и вся эта волна безумия схлынет так же внезапно, как появилась? Вдруг это вообще была очередная звездоёбская шутка Попова? Ещё тысяча и одно «вдруг» против крохотного шанса на совместную ночь, которая стала такой необходимой, что тяжело дышать.

      Арсений всё сделал сам. Налетел на Сергея, вернувшегося в комнату с контрацептивом, тут же крепко поцеловал, вытащил из рук фольгированный квадратик и надорвал его.

      — Раздевайся. Быстрее, — скомандовал Арсений. Недавнее сравнение этой пьяной сексуальности с ребёнком теперь выглядело совсем неуместным.

      Серёжа разделся за несколько секунд (не успела бы догореть и спичка). Арс тут же толкнул его на кровать, склонился, обхватил его небольшой полуэрегированный член руками, поводил несколько раз вверх-вниз, ловко и быстро (особенно для подвыпившего человека) раскатал по нему презерватив и, раздвинув бёдра, опустился на него сверху. Опёрся ладонями о грудь Сергея, заросшую густыми тёмными волосками, чуть привстал, на пробу поёрзал, привыкая к новым ощущениям и начал двигаться.

      Сергей не понимал, как Арсений смог возбудиться так быстро: в комнате остро запахло естественной смазкой, податливые мышцы сфинктера, сжимающие член, не высказывали ни малейшего сопротивления. Проникновение вышло абсолютно безболезненным и лёгким. Перед глазами маячила влажная красноватая головка, поднимающаяся и опускающаяся в такт корпусу своего владельца.

      В какой-то момент Арсений замер, почти ложась на Сергея сверху, опираясь локтями о постель по его бокам. Сергей, сжав в пальцах мягкие ягодицы, раздвинул их в стороны и, опираясь на кровать лопатками, быстро задвигал своими бёдрами.

      Арсений стонал — громко, не скупясь на децибелы и не жалея соседей. Он зажмурился, ощущая грубоватые толчки, и сжал пальцами покрывало. Сергей задвигался ещё быстрее. Положение неудобное, плечи начали сдаваться под давлением двух тел, но звуки Арса, хлюпающая от естественной смазки полностью раскрывшаяся задница, шлепки и выдохи — всё это только ускоряло оргазм. И когда он настиг Сергея, так внезапно и слишком, кажется, быстро, тот накрыл ладонью член Арсения, попадая в ритм собственным толчкам, чтобы уже через несколько секунд почувствовать на ладони чужое семя.

      Арсений ещё несколько секунд не позволял Серёже выйти из себя: он снова сел и, покачивая бёдрами взад-вперёд, чувствовал, как внутри постепенно опадал член. Как же дико. И хорошо.

      — Ум-м-м, — промычал Арсений, осторожно скатываясь с Сергея и укладываясь на подушку рядом. — Я пьянее, чем думал…

      — Условимся на том, что это был секс по пьяни? — помог сформулировать мысль Сергей, лежащий рядом с закрытыми глазами и бьющимся в агонии возбуждения и тревоги сердцем. Вместо «тук-тук-тук» — «какого-хуя-ты-только-что-трахнул-Арса-хотя-скорее-это-он-трахнул-тебя».

      — Да… просто секс. По пьяни. Дружеский. Это слишком по-пидорски?

      — Не думаю, — серьёзно ответил Сергей, хотя в его голове облезлая гиена взорвалась гаденьким смехуёчком. Ну и хер бы с ней.

      Шутка про «отлюби меня» зашла слишком далеко.