Спать Арсений ушёл к себе, да Сергей его и не держал. Они восстановили силы после секса, повалялись ещё немного в тишине и разошлись по кроваткам как примерные дети в саду. Как будто ничего не было. Вчера они бы и не смогли по-серьёзному обсудить произошедшее: во-первых, потому, что Арсений был пьян, а во-вторых, сказать-то и нечего. Ну переспали и переспали, чё бубнить-то.

      Но уже утром, стоя у плиты и жаря яичницу с тостами и ветчиной, Сергей всё-таки пришёл к мысли, что поговорить придётся. Условно — в теории — сделать вид, что прошлой ночью ничего не произошло можно было бы в том случае, если бы они жили раздельно, но раз это не так, то разговора не избежать.

      Осторожно, чтобы сохранить целостность желтка, Сергей разбил яйцо в поджаренную хлебную рамку, присолил, присыпал молотым перцем и «прованскими травами» (запах европейского завтрака с видом на серое шоссе и мельтешащие мимо окон машины). Сверху лёг тонкий кусочек листового сыра и уже заранее поджаренный до хрусткой корочки ломтик ветчины. Ещё одно яйцо. Соль-перец-травы-сыр и ветчина. От сочных запахов голод просыпался и бурлил внутри, раздражая пустой кишечник, во рту скопилась слюна. Сергей, поддев лопаткой и придерживая пальцем левой руки, перевернул высокий румяный кирпичик и накрыл его крышкой, представляя, как выложит этот брикет на тарелку, как разрежет его и как едва загустевший желток вытечет наружу, чтобы можно было обмакнуть в него хлебную корочку.

      Проверяя в чайнике уровень воды и щёлкая кнопкой Сергей зачем-то начал вспоминать, когда у Арсения следующая течка. По его примерным подсчётам, выходило, что ещё месяца полтора ничего подобного ждать не следует. В таком случае их вчерашний внезапный секс становился совсем необъяснимым (но всё-таки фактом). Это было хорошо. Это было прекрасно, чего уж там. Арсений ебался также красиво, как выглядел, и даже алкоголь ничуть не портил его изящества и грации. Зачем они это сделали? Кто бы знал. Сергей даже за себя ответ нести не мог, хоть и подразумевал, что вся его внезапно проснувшаяся ревность жирно намекала своему хозяину на беды с башкой. Не хватало ещё влюбиться в Арса — столько лет дружили, с хера ли вдруг такая честь? От досады Серёжа даже слегка приложился лбом о кухонный шкафчик и вздохнул: плохо. В первую очередь плохо для работы.

      Так, Серёжа, это был всего лишь секс. Ну-ка давай разбери всю эту Пизанскую башню своих потуг в самоанализ и расслабь булки. Поебались и поебались. Пока ничего плохого не происходит, вон заваривай свой молочный улун и выкладывай яишку на тарелку.

      Сергей только отключил газ под сковородкой, как на кухню зашёл Арсений: в одних трусах (вчерашних) не расчёсанный и даже не умытый. Он проскрипел по кухне своими бренными мощами и бухнулся на жёсткий угловой диванчик. Подперев высокий лоб рукой, он застонал:

      — Бля-я-я, чего-то мне хреново. Вроде и не много вчера выпил. Сергуль, а чё ты готовишь? Вроде и вкусно пахнет, а вроде и щас блевану, — сказав это, Арсений прикрыл глаза и сглотнул застрявший во рту комок воздуха.

      — Ты б хоть оделся, — пробурчал Сергей, расставаясь с мечтами о своём завтраке. Он осторожно поддел своё творение лопаткой и перенёс его на подготовленную икеевскую тарелку, даже не развалив по дороге.

      — Да теперь чё уж… — ответил Арсений, почёсывая голую ляжку. Он поднял голову в тот момент, когда Сергей поставил перед ним двухэтажную яичницу. — А-а-а… это же бургер-яичница!

      — Ага, — тоскливо сказал Серёжа, кладя рядом вилку и нож. Ладно, не ной. Сделаешь себе ещё одну, не пять годиков.

      — Спасибо. А заваришь кофе, пожалуйста?

      — А на хуй не сходишь, пожалуйста? — пробурчал Сергей, снова залезая в шкафчик в поисках кофе и сахарницы. — Алкашня.

      — Да ладно, чё ты. Это случайно вышло, я не хотел, — Арсений разрезал яичницу посередине. Тут же потёк охровый желток и потянулись тонкие нити расплавленного сыра.

      — Напиваться не хотел или трахаться со мной не хотел? — уточнил Сергей, намешивая в высокую кружку две ложки кофе, одну сахара, щепотку мускатного ореха и столько же корицы.

      Арсений продолжил есть яичницу, даже не моргнув глазом. То ли его действительно так сильно штормило, то ли у него ни стыда, ни совести… (зная Арсения, это могло быть и то, и другое сразу). Но ответ Сергей ждал с бешено колотящимся сердцем и почему-то дрожащими ладонями.

      — Ну, трахаться я хотел, — пережевав, ответил Арсений. — Правда, не знаю, почему с тобой… Ладно, Сергуль, давай не будем анализировать вчерашнее. Я немного перебрал… наверное, выпил я больше, чем помню, хотя ощущения вроде бы нормальные… ну было и было. Просто забьём и всё. Не хочу этим дружбу портить. И, если что, не считаю, что ты воспользовался мной.

      Вот так. Просто даже мухи не ебутся, а Сергей с Арсением — ебутся. Просто. И хули тут ответишь? Сергей согласно кивнул, залил кофе кипятком, размешал и поставил на стол перед Арсом. Чуть наклонившись вперёд, пользуясь тем, что Арсений снова уткнулся в тарелку, он вдохнул его запах. Пахло самим Арсением и Сергеем — никаких посторонних примесей, никаких ублюдских отпечатков чужаков и даже никакого запаха Шаста, с которым Арс вчера провёл весь вечер. Запах Арсения, в тандеме с его собственным — этого оказалось слишком. Сергей ощутил сладкую тяжесть внизу живота, развернулся к плите и снова включил газ.

      Вот и поговорили.

∞ ◆ ∞

      Делать вид, будто ничего не произошло, оказалось не так-то и легко. Арсений не знал, почему и предпочитал не рефлексировать по этому поводу, но ему всё больше хотелось быть ближе к Серёже. Тот единственный их секс никак не повлиял на дружбу — по крайней мере, никак отрицательно точно. Шутки остались на месте, прежняя непринуждённость тоже никуда не делась, и только выросло огромное желание постоянного физического контакта — без эротического подтекста, исключительно невинные ласки. Невинные для парочек и переходящие черту для друзей.

      По вечерам после съёмок Арсений приходил в комнату к Сергею и забирался с ногами на его диван. Сергей бурчал, но только для виду. На деле он охотно позволял Арсению разваливаться на своём плече, класть на свои колени ноги или голову (зависело от настроения Арса). Съёмки подходили к концу, и на горизонте уже маячило начало тура. Впервые ни один, ни второй этого не ждали. Внезапно обнаружилось, что проводить совместные вечера можно настолько совместно, и что уют от тепла друг друга может быть ещё более интимным и желанным.

      Но. Ни Сергей, ни Арсений особо не понимали, какого хрена их, спустя столько лет дружбы, вдруг накрыло, и было ли это вообще чем-то важным или просто каким-то периодом помешательства?

      Всё это в итоге привело к тому, что чужие люди начали принимать Арсения и Сергея за пару: их физический контакт участился в разы, и Арсений на постоянной основе пропитался запахом альфы. Это стало настолько заметно, что Дима и Антон как-то раз даже неловко намекнули, мол, вы что: того? Но Арсений сказал, что между ним и Сергеем ничего не изменилось, и они просто начали проводить вместе чуть больше времени. Кажется, этого хватило.

      Если случалось так (довольно редко), что Арсений всё-таки выбирался в магазин или куда-либо ещё без сопровождения, он впервые чувствовал какую-то лёгкость, будто запах альфы на его теле, обволакивающий и стойкий, защищал его от всех остальных альф. Арс (почти) не думал о флирте и смотрел на мужчин (тоже почти) равнодушно, а те, учуяв его запах — запах занятого омеги — отвечали тем же. Это расстраивало? Да. Но облегчения приносило больше. Наконец-то Арс не боялся повторения того случая и мог почти спокойно и без лишней тревоги пройтись по улице один.

∞ ◆ ∞

      У Арсения мягкие волосы. Сергей узнал об этом, когда в один из вечеров, чуть больше чем за неделю до начала осенне-зимнего тура, они снова сидели на его разобранном диване (изначально комната Сергея являлась залом) и смотрели какой-то ромком по СТС с Рэдклиффом в роли неудачника всея Земли. Арсений не возмущался, а Сергею было лень дотянуться до пульта и переключить. Так они и наблюдали, как двое друзей с горем пополам пытались то ли укрепить свою дружбу, то ли разорвать её к херам. (Нужно сказать, что к середине фильма Сергей даже как-то проникся несчастным Уоллесом и возненавидел ебучку Шантри за её поведение.)

      Арсений лежал у Серёжи на коленях и наблюдал за происходящим вполглаза — по большому счёту он дремал и медленно плавал где-то в своих размышлениях о том, что скоро течка и надо бы кого-то поискать, чтобы: а) не пить подавители и б) не умереть без фармы от боли в животе и заднице. Причём, с наступлением популярности, по очевидным причинам, искать приходилось более тщательно и осторожно. Мягкая и тёплая ладонь Серёжи нежно перебирала его волосы на макушке, скользила по лбу, задевая кончиками пальцев гладкую кожу. От этих ласк Арсения совсем разморило, и он почти уснул, но тут на журнальном столике перед ними завибрировал смартфон, и от резкого звука вся сонливость мгновенно спала. Арс, не вставая с колен Серёжи, потянулся вперёд за телефоном и взял его в руки.

      Свет от экрана больно ударил по глазам: время позднее, никто из них не включил свет, и комнату заливал только голубой экран висящей на стене плазмы. Уменьшив яркость, Арсений открыл Telegram с пришедшим сообщением от Милоша.

Арсений! Здравствуй. Как ты?? (21:38)

      Арсений улыбнулся и, повернувшись на спину, начал печатать ответ:

Привет! Смутные времена в арсийсской стране. (21:38)

Одновременно переживаю и лучшие, и самые непонятные дни в своей жизни. (21:38)

А ты как? Собираешься прилететь к нам? (21:39)

«арсийсская» — это вроде игра слов? Чем вызвана твоя смута? У тебя что-то случилось? (21:39)

Я действительно скоро прилечу в Москву для пост-продакшна нового фильма. Очень хочу встретиться с тобой и Сашей. Когда у тебя начинается тур? (21:39)

Да! Ты всё лучше понимаешь русский. Это внебрачный ребёнок «Арсений и Российская» (21:38)

У меня такое чувство, что я накосячил с лучшим другом. И продолжаю это делать (21:39)

У нас тур через восемь дней, успеешь? Саша мне вчера как раз писал, что ты скоро должен прилететь. Как у вас с ним дела? (21:39)

Арсений, твоя любвеобильность как-то связана с «косяком»? Это касается Сергея? (21:40)

Я успею, и хочу, чтобы ты всё мне рассказал (21:40)

Ты остановишься у Саши? (21:40)

Да, но мы сейчас говорим о тебе. (21:40)

Хитрый сербский лис. Да, это касается Сергея и моей «любвеобильности». Ты либо слишком хорошо меня знаешь, либо я понял что-то гораздо позже тебя. (21:41)

Мој драги, moj анђео¹, ты мне ближе всех в душе. По душе? Как это назвать у вас? Я вижу тебя наскоз (21:42)

насквозь! (21:42)

Что у вас происходит? Ты думаешь, что волиш га²? (21:42)

любишь его? (21:42)

Я начинаю забывать русский слов, когда тороплюсь (21:43)

Не думаю, что это любовь. Давай обсудим это, когда ты приедешь? (21:43)

Хорошо. Хоћу да те загрлим.³ (21:43)

Хэй, у тебя есть парень! (21:44)

У тебя теперь вроде как тоже? (шутка) ;) Или ты потерял веру в дружбу? (21:44)

Уже ни в чём не уверен. Напиши, как прилетишь (21:44)

Конечно, моја душа⁴ (21:45)

      Арсений улыбнулся и, заблокировав экран, отложил смартфон обратно на журнальный столик. Серёжа зашевелился, и опустил свою руку с затылка Арсения чуть ниже. Он коснулся подушечкой большого пальца шнурка на его шее и замер.

      — Снова Милош? — Голос Сергея, низкий и спокойный, льющийся сверху даже несмотря на то, что их лица разделяло всего несколько сантиметров, отдавал в ушах Арсения гулким эхом и тяжёлым звоном.

      — Да. Скоро прилетит, договорились встретиться.

      — Понятно.

      «Ты злишься? Ревнуешь? Тебе это не нравится? Почему?» — Арсений так много хотел спросить у Сергея, но вместо этого чуть повернул голову и потёрся щекой о тёплую руку. Ему так хорошо и спокойно, что этот кокон уюта даже начал пугать. Он никогда не чувствовал чего-то настолько не идентифицируемого и одновременно настолько сильного.

      — Сергуль, у меня эструс через три дня.

      — Я знаю, — ответил Сергей. Он провёл ладонью по всей шее Арсения и поднялся к щеке. В нём столько нежности и непонимания: откуда и почему вдруг сейчас, именно к этому человеку? В нём столько злости и гнили, столько недоверия ко всем окружающим Арсения альфам, что он, пусть даже такой небольшой и неказистый, готов рычать, кусаться и оборонять лежащего рядом омегу до последнего. В самом деле до последнего: в голове мелькнула мысль, что Сергей не думая смог бы пожертвовать слишком многим в своей жизни ради Арса.

      — Поможешь мне? — и почему это так неловко говорить? Так стыдно, ужас. Как хорошо, что в комнате темно — он бы не выдержал прямого взгляда, ему достаточно представить, как Серёжа хмурится, и уже от этого уносит в страну заёбов.

      — Подобрать альфу? — почти равнодушно спросил Сергей, а сам внутри клокотал от гнева, и, вопреки этому, его рука продолжала ласково оглаживать напряжённое лицо Арсения.

      — Не хочу никого подбирать. Мы же переспали один раз. Почему нет?

      — Арс.

      Арс, я согласен, я готов, да, пожалуйста. Иначе я не смогу тебя никуда отпустить с левым человеком, я просто не способен больше делиться.

      — Арс. Мой запах… ты знаешь, ребята и так что-то подозревают.

      — Что-нибудь придумаем, если вопрос только в этом. Если ты не хочешь, тогда это другой разговор. Наверное, я снова берега попутал, да, мне не нужно было просить тебя об этом. Но я всё равно прошу. Пусть, может, без алкоголя я и умру со стыда, но мне кажется глупым искать кого-то, когда рядом ты.

      — Арс, бля, — Сергей склонился над Арсением. Конечно хмурый, со сведёнными бровями и поджатыми губами. (Вот бы их поцеловать, он совсем близко.) — Ты заболел?

      — Что? — выговорил Арсений, разлепив сухие губы. Совсем плох стал, старичок. Кроет тебя не по-детски. — Почему?

      — Ты обожаешь сам процесс подбора, разве нет?

      Арсений усмехнулся:

      — Да. Но. Так лень заморачиваться, куда-то идти, строить с кем-то «диалог», ехать хер пойми куда хер пойми с кем. А это наша квартира, ты альфа, я омега. Дружеская помощь, чего такого?

      — Ты охуел такие вещи просить. Один раз ещё можно замять, но это... ещё и в твою течку. Это намного серьёзнее, шаришь?

      — Шарю в том, что переживал все течки с левыми мужиками и ничего серьёзного нас не связывало.

      Сергей кивнул — а что ему оставалось? Держаться за какие-то там рамки и условности? Хер с ними. Он этого хотел, без толку отрицать. И его даже не волнует, что для Арсения это больше необходимость, чем желание. С формальностями они разберутся потом.