Утром Арсений собирался в спешке. Покидал пару шмоток в неразобранный чемодан, умылся, оделся, вызвал такси и всю дорогу до аэропорта тихонечко умирал на заднем сидении от похмелья. Его тошнило и мутило одновременно, больная голова шла кругом. Наверное, смертные агонии чувствовались как похмелье. Настолько плохо, что Арс пообещал себе больше никогда не пить. Как и многие другие, знал, что всё равно обещание не выполнит, но в тот самый момент, когда машину трясло на дорогах, а внутренности содрогались в позывах покинуть тело, он был настроен решительно.

   Арсений приехал не последним — почти одновременно с ним в аэропорт вошёл Серёжа. Встретившись со всей командой перед стойкой регистрации, Арс полез в рюкзак за паспортом, не обращая внимания на то, какими глазами его рассматривали все ребята. То есть буквально все: от Стаса до их оператора Влада. Сдав багаж и пройдя зоны контроля и досмотра, они быстро пересекли огромный зал ожидания и вошли в бизнес-зал. Арс только успел положить глаз на удобное мягкое кресло, как подошедшая Окс легко, но достаточно ощутимо дёрнула его за руку. Арсений опустил на неё взгляд:

   — Что такое?

   — Пойдём. — Оксана повела Арсения в сторону от команды, встала перед вендинговым автоматом, достала из сумочки на поясе телефон и защёлкала клавишами. 

   — Окс, блин, чё случилось? Мне оч хреново, — прохрипел Арсений, прислоняясь плечом к стене рядом с автоматом.

   — Я вижу, — буркнула Оксана. — Арсений, от тебя несёт как от дилижанса с эскортницами. Если не хуже. Ты вообще с ума сошёл в таком виде появляться? Стас злится, и тебе точно мандец, он и так долго терпел, дал вам время разобраться, но это уже все границы переходит. Пахнет на всё Домодедово.  

   — Бля, — Арсений упёрся лбом во всю ту же стену, закрыл глаза. — Я забыл подавители выпить. Я даже обезбол забыл, проснулся вообще за двадцать минут до выхода. Окс. У тебя есть?

   — А я для чего, по-твоему, тебя сюда привела? — Оксана глянула на Арсения, сузив глаза. Милая даже в гневе, но может цапнуть как настоящий доберман — лучше с ней не шутить. Она прислонила телефон к считывателю карт, зажглась зелёная лампочка, и через несколько секунд в отсек упала бутылка минеральной воды. Окс достала её и протянула Арсению, сама опять полезла в сумочку, пошарила по кармашкам и вытащила две конвалюты: одну с подавителями, вторую с заветным нурофеном. Выдавив по одной таблетке, Оксана протянула их и уронила Арсу на ладонь. — Пей давай, блядушка.

   — Спасибо. Я тебя тоже люблю, ты такая чудесная, — то ли серьёзно, то ли в шутку пробормотал Арсений, принимая таблетки и запивая их протянутой минералкой. 

   Они отошли от автомата, присели на диван рядом. Окс предложила подождать, пока химия замаскирует гормональный запах и только после этого возвращаться к своим. Арсений с удовольствием утонул спиной в мягкой спинке и прикрыл глаза. Окси осталась сидеть рядом, положила руку ему на коленку, нежно погладила. Она для Арсения являлась тем самым исключением, подтверждающим правило: Арс по-прежнему терпеть не мог посторонних омег, а Окси любил как свою младшую сестру, которую никогда не хотел, но раз уж она появилась, то, в целом, и неплохо. Очень даже полезно и приятно. Временами, когда она не называла его блядушкой, например. (То есть, когда не резала правду-матку — это мало кому по вкусу.) 

   — Накуролесил я, конечно, Окси, — тихо сказал Арсений, не открывая глаз. 

   — Я рада, что ты это понимаешь, — также тихо ответила Оксана. 

   — Чё там Стас? Совсем злой?

   — Как собака, — фыркнула Окс, тоже откидываясь на спинку дивана рядом с Арсом. — Ты думаешь, кто всё это выслушивал, пока он вам ничего не говорил? Ну теперь это не прокатит. Хорошо ещё, что концерт завтра: успеешь в себя прийти. Запах похмелья таблетками не скрыть. 

   — Не от хорошей жизни пил, — протянул Арсений драматично. Вышло скорее тоскливо-правдиво.

   — Не от хорошего поведения, я бы сказала, — поправила Оксана, но всё равно продолжила сочувственно гладить Арса. Вроде и вредная, а вроде такая чудесная. Арсений терялся в дебрях её женской психологии, но заботу и поддержку принял с благодарностью.

∞ ◆ ∞

   В Тамбов прилетели поздним вечером. Почти весь перелёт Арсений проспал и к выходу из аэропорта чувствовал себя намного лучше. Догнал Стаса перед трансфером, который должен был довезти их до отеля, отвёл чуть в сторону и попросил поселить его в отдельный номер. Стас сказал: «Я даже не сомневался», но обречённо кивнул. 

   После перелёта все устали, и, расселившись по номерам, затихли. Арсений, несмотря на позднее время, спать не хотел: выспался в самолёте. Ему совсем полегчало, голова сделалась лёгкой и трезвой, ушла боль, пришёл голод (в последний раз они ели несколько часов назад, в середине полёта). После душа разморило. Арс расправил постель, улёгся под одеяло с телефоном в руке, осмотрел небольшой номер: непривычно тихо и пусто без Серёжи — тот заселился со Стасом в соседний номер. Поз и Шаст напротив, Окси дальше по коридору. Всё по-пуритански: омеги отдельно, мальчики с девочками отдельно, альфы тоже отдельно. Смешно даже как-то.

   В дверь постучали. Арсений вздохнул, отложил телефон и пошёл открывать. На пороге стоял Серёжа с бумажным пакетом в руках. Хмурый и угрюмый, он шагнул за порог, и Арс, закрыв за ним дверь, вернулся в постель. (Сергей проводил его тело в белье и футболке долгим взглядом).

   — Пожрать принёс, — пояснил Сергей, садясь на постель рядом и протягивая Арсению пакет. — Ты ж сто процентов голодный. 

   — Спасибо, — Арс зашуршал пакетом, достал оттуда зелёное яблоко, пакетик персикового сока и два сандвича в пластиковых контейнерах. — Ты где всё это взял? 

   — Тут магаз рядом круглосуточный. Я предлагал остальным, но все уже спать улеглись. 

   — А ты сам поел?

   — У себя поем. Расскажешь, что вчера было?

   Арсений распаковал сандвич и принялся его жевать. Сергей снял с пакетика сока трубочку, вытащил её из целлофана и пробил острым концом фольгу. Отложил на тумбочку рядом с кроватью, вздохнул. 

   — Зачем? — прожёвывая, спросил Арсений. — Я сделаю тебе хуже, если расскажу правду.

   — За тем, что у нас вроде как с тобой уговор такой был: я не возникаю, а ты мне всё рассказываешь. Я же как-то жил все эти месяцы, пока ты проводил время с Позом и Шастом. 

   — Серёж, — Арсений старался не поднимать глаз. Смотрел на два треугольника тёмного хлеба в своей руке, меж которых проглядывал лист салата, куриная грудка и несколько огуречных ломтиков. — Уговор был пока мы в отношениях состояли. 

   — А теперь нет? 

   От этого искреннего тона Арсений поднял глаза. Он-то подумал, что после ссоры всё и так понятно, но как-то подзабыл, что взрослые люди, прежде чем принять какое-то важное решение (особенно касающееся не одного человека) советуются и проговаривают всё вслух.

   — Теперь нет, — повторил Арсений, снова откусывая добрый кусок от сандвича и запивая его соком. Прожевав, добавил: — Мне между вами не выбрать. Значит, не буду ни с кем из вас. Так хотя бы я буду честен с собой. Если я останусь с тобой или с Димой, или с Шастом, то я буду постоянно думать о двух других. И тогда, может быть, всё повторится снова — это зависит от степени вашей силы воли. У меня-то её, в отношении вас, нет совсем. Пока мне позволяли это делать — я делал. Тянул до последнего.

   — Ясно, — ответил Серёжа. Он хотел уйти, но не ушёл. Продолжил сидеть рядом, наблюдая, как Арсений доедает первый сандвич, берётся за второй, выпивает сок, шумно втягивая остатки через трубочку. Не мог он встать и уйти: тяжело. Нелепо всё это. Ещё ранним утром мечталось задушить то ли Арсения, то ли того чужака, запах которого он принёс с собой (помимо запаха Милоша), а теперь опять сидел рядом, как верный пёс. Припёр еды, смотрел как прежде. Любовь — крепкое чувство, чтобы её разрушить и вызвать абсолютную ненависть, нужно больше стараться и уничтожать планомерно. А этот придурок сшибал полстены своими гуляниями, а потом возвращался, ласкаясь, и возводил стену заново, укрепляя и делая её толще. Так просто ничего не пройдёт.

   — И всё-таки расскажи мне, что было, — попросил Серёжа. — В последний-то раз можно.

   Арсений вздохнул. Стряхнул с себя крошки, собирая весь мусор в тот же пакет и отставляя его на тумбочку рядом с яблоком. Откинулся на подушку и заговорил:

   — Когда я подходил к бару, в котором мы с Милошем договорились встретиться, то увидел мужчину в ярко-жёлтых брюках. Мне они, ну, брюки, понравились. Подойдя ближе, понял по запаху, что это альфа. Он стоял курил у входа. Потом мы с Милошем выпили и разговорились. Я перебрал. Пошёл в туалет, чтобы умыться, мы уже собирались разъезжаться по домам, но тут на выходе меня этот альфа поймал, мы начали целоваться и всё такое. Я возбудился, он тоже. Мы были пьяны, хотя я, наверное, всё-таки больше — помню не всё. Милош нас остановил, вставил мне мозг. Отчитал, как мамочка, посадил в такси и удостоверился, что я приехал домой. Вот и всё.

   — Ты бы зашёл с ним дальше? С тем альфой?

   — Не знаю. Наверное, да. Но у меня не было к нему никаких чувств. Просто, блин, понравились штаны. И лицо потом, как оказалось, у него симпатичное, и вообще. Может, мы бы и переспали, но даже если и так, оно бы для меня ничего не значило. Я так расстроился, что проебал вас всех, я гонял в голове все ваши обидные слова, и злился, потому что они были правдой. Жалел себя. Мне было одиноко, я понял, что никого из вас рядом больше не будет. Что я не только без любовников остался, но и без друзей. А это даже важнее, понимаешь?

   Сергей молчал. Всё он понимал, но что тут скажешь? Когда Арсений только появился в аэропорту, они с Позом и Шастом обменялись тяжёлыми взглядами, и каждый в этот момент подумал об одном и том же, и каждый понял другого. На какое-то мгновение это сплотило их, заставило испытывать одно чувство на троих. Они ненавидели чужака и в прямом смысле зверели от ревности.

   — Полежишь со мной в последний раз? — предложил Арсений, нарушая тишину.

   Сергей замешкался. Дёрнул головой, раздумывая. 

   — Тебе противно? — предположил Арсений.

   — Нет, — ответил Сергей. Он скинул с ног отельные тапочки, снял с себя толстовку, оставаясь в футболке. — Двигайся давай.

   Арсений подвинулся к стенке, и Серёжа лёг рядом. Обнял его — как обычно ласково и бережно — поцеловал в шею, поглаживая кончиком носа тёплую, почти ничем не пахнущую влажноватую кожу. 

   Арс, убаюканный родным теплом, задремал. Серёжа пролежал рядом всю ночь, понимая, что больше такого случая ему может не представиться. К себе в номер он вернулся только под утро.

Лежим, я у стенки, ты с краю,

Я тебя не люблю — я тебя обожаю.*

∞ ◆ ∞

   Это уже не Арсений. Вернее, на сцене он оставался прежним. Ссоры и обиды на это короткое время забывались — квартет вновь становился единым целым. Возможно поэтому Стас и молчал: на работе их внутренние коллизии никак не сказывались, остальное второстепенно. Каждый считал своим долгом подстебать Арсения в том, что он «актёр», а оказалось, что это действительно так и есть. Он улыбался на камеру, с радостью принимал подарки от фанатов, записывал ебанутые сториз и прекрасно делал вид, что всё как прежде и даже лучше. Ему болезненно давалось возвращение в своё, ставшее нормальным, состояние. Он сдувался, оставаясь наедине с командой (чего пытался избегать) и лопался, когда за ним закрывалась дверь в номер.

   Арсений скучал. По всем троим — никак иначе. Сложно переживать расставание, когда с глаз долой невозможно, а, следовательно, и никакого «вон» из сердца. Каждый день перед глазами мелькали родные лица. Шаст шёл курить, и Арсений подавлял в себе внутренний позыв настучать ему по башке за то, что тот даже не пытается бросать, вспоминал, сколько раз они курили вместе даже после того, как Арс (уже почти) бросил. Серёжа разговаривал по телефону, а ему хотелось подойти со спины, как шпиону, и положить подбородок на плечо, чтобы подслушать. Димка шёл прогуляться по городу — Арсения тянуло вместе с ним. Отвратительно. Нужно было думать головой, а не румяной жопой, прежде чем доводить отношения с этими тремя до такого апогея. Теперь слишком много воспоминаний внутри и все они ощетинились, как ежи, и кололи изнутри. 

   Оксана — чудесный человек. Арс это знал всегда, но убедился в этом окончательно, когда понял: одна Окс и рядом. Не нудит, не смотрит тоскливым взглядом, напоминает, какой он придурок, делит с ним вкусняшки и запрещает Стасу подкатывать с «серьёзным разговором». («Говорить уже не о чем: всё закончилось, отстань от них».) За ноябрь сдружились сильнее, чем за все годы, что уже были знакомы. Так сдружились, что Арсений уже подумывал было рассказать Окси всю правду, но пока не чувствовал в себе, что готов открыться полностью кому-то, кроме Милоша (не считая Шаста, Поза и Серёги). 

   Будь Арсений последней тварью, он бы радовался, что страдает не один. Все его бывшие любовники вели себя одинаково: избегали друг друга и Арсения. Таких отвратительных отношений внутри коллектива не было даже в первые месяцы их знакомства. Они все превратились не просто в коллег — в чужих людей, работающих вместе. От этого становилось ещё печальнее. Чувства всё портят. 

   Один плюс во всём происходящем Арсений всё-таки разглядел: от него ничем не пахло. Все запахи покинули его, как с белых яблонь дым, остался только шлейф самого Арсения, ничего криминального. Жаль: он так привык к ощущению гордой добровольной принадлежности кому-то, что снова чувствовал себя нагим и обезоруженным. (И жалел, и звал, и даже плакал.)

   Отношения меняют всех. Арсений, например, перестал думать о флирте. Он, расставшись с близкими, будто повзрослел не на один десяток лет и, наконец, признался себе в том, каким ребёнком порой являлся. Даже Шаст во многом оказался старше, его поступки теперь виделись такими взрослыми и сдержанными. Неужели только тоска и боль способны растить человека? Или Арсений попросту не понимал других «слов»?..

   Арсений очень ждал окончания тура. Весь ноябрь тянулся и тянулся, как самый скучный первый урок ранним зимним утром, как долгие часы ожидания в очередях, как минуты бессонной ночью. Месяц словно трансформировался в год. Арсений сделал скрин ноябрьского календаря и с удовольствием перед сном заходил в галерею, чтобы зачеркнуть очередной день. 

   Когда ноябрь закончился, Арсений выдохнул — половина позади — и сделал скрин календаря на декабрь. Он понимал, что к январю его чувства никуда не денутся, но надеялся на целебную силу одиночества. Как-то, засыпая в самом начале декабря, Арсений вспомнил, что прошёл целый год с тех пор, как они с Серёжей впервые переспали и почти ровно полгода с начала их отношений. Вероятно, для Сергея это были тяжёлые полгода, потому что Арс мало думал о том, что приходилось испытывать каждому из троих альф, когда они, раз за разом, находили на Арсении новые запахи — запахи некогда лучших друзей. Расставание всё расставило по местам, огрело по лбу, принеся с шишкой осознание своего поведения. Уже поздно, Арсюша. Запомнишь на будущее. 

∞ ◆ ∞

   В середине декабря Стас вытащил их всех после концерта в кафе. Собрав всю команду, он пригласил организаторов, помогающих им с концертами из года в год, и в итоге их оказалось больше ожидаемого — решили снять отдельный зал, чтобы посидеть спокойно и без лишних глаз. Идея Арсению не понравилась сразу, но пришлось пойти, чтобы не выглядеть как надутая на весь мир уёба и не портить никому настроение (что даже иронично: своим присутствием он уже портил настроение как минимум троим людям).

   Вечер переходил в ночь и в принципе всё шло спокойно. Арсений глядел себе в тарелку, ковырялся вилкой в одном и том же блюде, заставляя себя поесть. Потому что наверняка ночью снова захочет, но сейчас каждый кусочек овоща и мяса во рту ощущались соевыми. Текла беседа, но Арсений не вслушивался и не вступал. Разглядывал глянцевую поверхность деревянного стола, блестящие столовые приборы с тонкими длинными ручками, выносимые блюда, исходящие паром и приятным ароматом. Когда всё закончится? В какой момент будет не стрёмно встать и уйти, сославшись на усталость так, чтобы это не вызвало недовольства и лишних вопросов? Арсений поглядывал на часы и уговаривал себя: ещё пять минут. Ещё десять. Ещё пятнадцать и пойдёшь в номер. 

   Всё стало только хуже, когда сидящая рядом Окси ткнула Арсения в плечо и кивнула на смартфон Арса, лежащий рядом с ним. Арсений взял его в руки, и через секунду тот коротко завибрировал входящим сообщением от Оксаны: «Официант на тебя откровенно пялится. Не хочешь чего-нибудь?».

   Арсений закатил глаза и поднял голову. Оксана тихо сказала:

   — Я не шучу. Может, немного отвлечёшься? Он вроде симпатичный. 

   — Окс, — Арсений вздохнул. — Ты, конечно, чудо, и спасибо тебе, но нахер оно мне не сдалось. 

   Оксана пожала плечами: ничего другого она не ожидала, но её долг — предложить. Арсений после её слов обратил внимание на официанта: молоденький и рыжий мальчик лет двадцати пяти, улыбчивый, пах легко и свежо, но явно альфа. И явно знал, кто такой Арсений. Увидев, что Арс, наконец, заметил его, он робко улыбнулся. Влюблённая нищенка. Арсений скосил взгляд на Серёжу, Диму и Антона, сидящих напротив, — те следили за ними. Ревнуют? Придурки. 

   Арсений опустил взгляд на тарелку, подождал, когда официант свалит и, повернувшись к Окс, прошептал:

   — Я пойду в отель. 

   — Хорошо, — ответила Оксана. 

   Ухода Арсения как будто никто, кроме Серёжи, Антона и Димы не заметил. Между собой альфы обменялись понимающими взглядами. Со стороны всё выглядело паршиво, но ожидаемо: официант весь вечер крутился возле Арса — это заметил каждый. И вот он покинул зал, а следом за ним вышел Арсений. То, чего они все ожидали и боялись. А чувства никуда не делись, и никто из них троих не хотел думать о том, чем сейчас займётся Арсений, потому что никому из них он больше не принадлежал.  

   Сергей выждал две минуты и вышел следом. Хрен знает, зачем. Наверное, чтобы убедиться в догадках и сделать себе хуже. Он прошёл в туалет, но там оказалось пусто (проверил каждую кабинку), вышел как ни в чём не бывало и заметил официанта у входа на кухню с пустым подносом в руке. Тот стоял и болтал с другой девушкой в таком же, как у него, красном фартучке. Арсения нигде не было. 

   Серёжа вернулся за стол, сел на пустое место Арсения и тронул Окс за рукав. Она тут же повернулась:

   — Что?

   — Где Арс? — тихонько спросил Сергей, посматривая на Шаста и Поза. Те, отложив приборы, будто ждали ответа вместе с ним.

   — Ушёл в отель.

   — А этот?.. — продолжил Сергей, намекая на примелькавшегося рыжика. 

   Оксана повела плечом, нахмурила брови, но всё-таки ответила:

   — Арс его даже не заметил, пока я не сказала.

   И сразу будто камень с души упал. Он поблагодарил Оксану, кивнул Димке с Шастом в сторону выхода и пошёл первым. Вышел из зала, остановился у вешалок и действительно среди всех курток не увидел арсеньевской. Надел свою, застегнулся. Спустя минуту к нему подошёл Шаст, за ним — Поз. 

   — Короче. Надо поговорить, — сразу предупредил Серёжа. — Мы вроде как все в одной лодке, и касается это нас всех.

   — Ладно. Пойдём к нам в номер, чтобы внезапно вернувшийся Стас не помешал, — предложил Дима.

   — Но сначала покурим. Пиздец я весь вечер терплю, — попросил Антон, доставая из глубокого кармана своей куртки пачку сигарет.

   — С хуя ли? — пробормотал Серёжа.

   — Бросаю, — коротко пояснил Антон. — Пока не очень успешно.

   С неба густо сыпал снег. Он обильно покрывал протоптанные тропинки, на которых уже отпечатались чьи-то следы. Возможно, следы Арсения. После духоты ресторанного зала прохлада улицы освежала лёгкие, ласкала лицо и голые кисти рук. До отеля минут пять ходьбы — совсем рядом. Шли молча и будто бы даже впервые за долгие месяцы глухая ненависть друг к другу немного притупилась. Сергей думал, с чего начать разговор. И что он вообще хотел сказать? Получалось у него как у Шаста с сижками: безуспешно. 

   В номере легче не стало. Они сняли верхнюю одежду и расселись: Шаст и Поз по своим кроватям, Серёжа на диванчик рядом. Снова помолчали, переваривая свои мысли, к чему-то готовясь. В итоге начал Дима:

   — Так чё? Арс реально не клюнул на этого мальчишку?

   Серёжа покачал головой:

   — Не-а. Он даже не понял ничего, пока Окс не сказала ему. Я же пошёл потом искать их — не знаю, зачем, но, когда не нашёл, у меня так отлегло. Понимаете?

   — Ещё, блядь, как, — пробурчал Антон. — Я, сука, думал сам идти и разъёбывать их. Как-то пока не готов к таким поворотам. Не могу смириться, что Арс больше не наш, и что типа у нас нет прав на вмешательство и всё такое. 

   — Вот об этом я и говорю, — Серёжа потёр глаза. — Наш Арс. Гораздо легче было делить его друг с другом, чем с какими-то левыми моржовыми хуями. Вы свои, даже если мы там пиздились и особо в последнее время не общались…

   — …да говори уж прямо: хейтили друг друга, — перебил Дима. 

   — Ну да. Но любой из нас всегда знал, что Арс с кем-то из двоих оставшихся. И это, конечно, было неприятно, но терпимо, потому что никакой неопределённости. Бля, короче, мне реально было хуёво, когда Арс уходил, но я смирился с тем, что он с вами двумя, и что я не единственный.

   — М-м, — согласно промычал Антон, прокручивая на пальцах кольца. — Спокойно было, когда всё это блядство касалось нас троих. Потому что мы типа семья или чё не знаю теперь уже. Ёбнуться можно если подумать, что Арса кто-то трахает на стороне. А он же такой, он же, блядь, любит, чтобы его обожали, дело времени, когда он переживёт это всё и вернётся к прежней схеме. Я ссу и не хочу даже думать об этом. 

   — Не вернётся, — сказал Серёжа. — Иначе бы уже давно сделал это. Он и пытался. Помните, когда припёрся в аэропорт перед Тамбовом? Как от него несло, пока Окс ему подавителей своих не отсыпала.

   — Не напоминай, — поморщился Дима.  

   — Ага. Он мне рассказал, что в ночь перед этим нажрался и чуть не трахнулся с каким-то парнем в баре, но Милош вовремя их шуганул. Всё остальное время Милоша рядом не было. От Арса не пахнет чужаками, и подавители он не пьёт, иначе бы не пах совсем ничем. 

   — И чё? — Дима пытался понять, к чему вёл Серёжа.

   — И то. Я думал, ему нужны все. Все альфы. Чтобы любили и обожали его, говорили ему, какой он красивый, какой талантливый, хороший, весь из себя прекрасный. Чтобы хвалили его, баловали, заботились, холили и лелеяли, исполняли капризы и прочее. Думал, что ему, по большому счёту, без разницы, кто это будет делать, но, бля, походу дела ему нужны только мы. Потому что было полно возможностей, но он ни одной не воспользовался. 

   Антон и Дима молчали, усваивая информацию. Серёжа тёр слезящиеся (правда от усталости) глаза, рассматривал двоих (бывших?) друзей. Ждал, когда они поймут, к чему затевался весь разговор. Поз осознал первым:

   — Рано или поздно Арс найдёт себе кого-то. На постоянной основе или нет. И мы останемся ни с чем. 

   — Вопрос, я так понимаю, в том, — начал Антон, — согласны ли мы попробовать делить Арса и дальше между собой? Позволить ему не выбирать? Чтобы он был с нами тремя одновременно? 

   — Да, — Сергей пожал плечами. — Мы несколько месяцев прожили в таком режиме.

   — И в итоге посрались вконец, — напомнил Дима.

   — Посрались, потому что ничего не обговорили. Мы с Арсением встречались, я знал, что он будет гулять на стороне с вами, и был готов к этому. Как мне казалось. Но потом правда смирился, потому что, когда он был со мной, я больше не думал ни о чём. Если мы соберёмся все вместе и поговорим нормально, обсудим всё, продумаем каждую мелочь, то сможем как-нибудь. Только если будем работать вместе. 

   — Делить по старой дружбе? — хмыкнул Дима скептически. 

   — Можно и по новой дружбе, — Антон пожал плечами. — Ебануться просто как я соскучился по вам, как мне настопиздело всё это. И то, что мы лишний раз не смотрим друг на друга, и что делаем вид типа всё ок, и что всё пошло по пизде, потому что мы, нахуй-захуй, не один год вообще-то эту дружбу строили. Короче. Я за. Мне похуй, какой ценой, я хочу, чтобы Арс оставался нашим Арсом. Мне даже похуй, как эти странные отношения будут называться.

   — Любовный тетраэдр, — пробурчал Дима, понимая, что от его ответа зависит их будущие отношения с Арсом. — Ну хули. Давайте попробуем. Хуже, чем сейчас, уже точно не сделаем.  

   — Но нам нужно будет научиться не ревновать Арса друг к другу, — уточнил Серёжа. 

   — Ага. А ещё решить, с кем он будет жить, или лучше вообще давайте, блядь, заживём одной большой семьёй, чтобы бедный Арсюша не таскался туда-сюда по Москве, — сыронизировал Поз. — Решим эти проблемы по мере поступления. Мы уже пошли на это. По-моему, это верх того, на что мы сейчас способны. 

   Антон согласно кивнул. Серёжа откинулся на спинку дивана и вздохнул:

   — Когда пойдём говорить об этом самому Арсению?