Олежа сбегает из машины и не может надышаться прохладным воздухом.

тольконесловитьпаничкуприАнтоне

Тот почему-то не уезжает, и приходится идти. Куда-нибудь. Чтобы не видел. Отсидеться и переждать. Первой попадается автобусная остановка.

Хорошо хоть народу почти нет.

Воздух оказывается не прохладным, а почти морозно холодным. Лёгким становится больно, и Олежа старается дышать неглубоко. В глазах темнеет.

Скоро пройдёт.

Чёртчёртчёрт!

Только бы он ничего не понял.

Господи, он всего лишь заметил перемену в поведении, а ты уже запаниковал. Мало ли почему он спросил.

А вдруг ему действительно не всё равно?

Я так больше не могу.

Я так боюсь. Что он поймёт. И отвернётся. И я останусь совсем один, не нужный никому.

Я не знаю, что делать. Ничего не работает. Стало только хуже. Как мне с ним общаться вообще?!

Я не хочу его потерять. Риск слишком высок.

Я же для него, наверное, не друг даже. Зачем я кроме Дипломатора.

Но он так смотрел… Мне показалось… Мне показалось.

Он и на других так смотрит. Наверное.

Я не замечал.

Ты не особенный.

И именно поэтому знаешь больше других, да.

Потому что напарник. Общее дело, общие тайны.

Но я знаю не только про Дипломатора. Информация о любимых мюзиклах и аллергии на кошек, например, к делу не относится.

Замолчи. И не хвастайся.

Паника окончательно затихает, оставляя в голове звенящую пустоту.

Зачем я опять выдумываю.

Олежа встаёт с холодного сидения и устало плетётся в сторону метро.

Блин, замёрз. Надо было…

Нет! Не надо было. Дойдёшь, не околеешь.

Это же Антон. То, что он в принципе со мной общается, уже большая удача. До сих пор не понимаю, чем могу быть ему интересен. Кроме Дипломатора, конечно. Но и тут можно было бы найти кандидатуру получше.

Ещё же действительно готовиться к сессии.

Я так устал. Прыгать выше головы, чтобы достичь планки минимума. Я не хочу здесь учиться. Но это хоть немного лучше, чем будущая работа. Пусть пока так. А там, может…

Во вторник зачёт по философии, а я даже не помню темы.

Чёрт, во вторник!

Он останавливается прямо посередине дороги, и от обиды на самого себя хочется закричать. Но Олежа лишь сдавленно выдыхает и идёт дальше.

Что я Антону скажу?.. И зачёт пропускать нельзя.

Я его подвожу, а он всё равно со мной общается. Почему? Это же не просто выгода, я же вижу.

Не выдумывай.

Нет, серьёзно. Он бы не стал столько общаться с человеком, если бы ему было не интересно. Это же Антон. С надоедливыми студентами он ведёт себя по-другому.

Не надо.

Он лучше сам найдёт часы, чем спросит у кого-нибудь в универе время и будет вынужден слушать поток лести и заигрываний в свою сторону.

Пожалуйста.

Значит, я ему интересен? Это, конечно, очевидно, но… Как-то не верится.

Потому что бред.

Но я видел.

Мало ли что я видел, надумал или показалось.

Да что заладил, одно да потому. Чёрт, но я же реально видел.

Оно мне не нужно.

Ничем хорошим не кончится, я помню. Страшно.

Но, наверное, я бы хотел. Чтобы это было правдой.

Если бы действительно хотел, поверил бы. Ты хочешь не этого, а не бояться этого. Не бояться… счастья?

Проклятое метро возникает под носом в самый неподходящий момент.

Эх, а было так драматично. Теперь придётся отвлекаться.

Впереди длинный эскалатор.

Не надо об этом думать. Сессия! Точно. Надо готовиться к сессии.

Эскалатор движется издевательски медленно. Олежа бы хотел мгновенно телепортироваться прямо в общежитие, чтобы скорее зарыться в учебники. Когда голова забита делом, ненужным мыслям просто не пробиться через внутреннюю оборону. Но такой возможности у него нет. У него в принципе не так уж много возможностей. И половину он отобрал у себя сам. Вторую. Первую забрали родители, общество, обстоятельства. Много кто и что.

Когда у него спросили, с кем он хочет остаться после развода, нужного варианта в списке не оказалось. Олежа бы ответил, что хочет, чтобы развода не было. Но возможности выбора были ограничены. По сути это даже выбором не являлось — все варианты не нравятся, но отметить что-то обязательно нужно.

А потом даже такого не было. Хотя бы иллюзорного. Олежа хотел в театральный. Это была мечта. Но за него решили. Он возражать не стал. Зачем? Нужного варианта от этого не появится. А из оставшихся ненужных этот был даже ничего. Из двух зол меньшее. Он не жалуется. И вообще всё ещё впереди. Вот закончит институт, а дальше…

Что "дальше"? Ничего не изменится.

Тсс!

Теперь в его жизни появился Антон. Такой решительный и свободный. Олежа чувствует себя рядом с ним недостаточным. Недостаточно хорошим, недостаточно заслуживающим, недостаточно старающимся, недостаточно подходящим. Недостаточно свободным. Загнал себя в рамки, чтобы вписаться в картину. Чтобы не поняли, что он на самом деле не должен здесь быть. Чтобы остались. И не пришлось выбирать из одного варианта. Потому что нужный никогда не спрашивают.

Поэтому когда его вдруг спросили, Олежа не понял. Он привык, что выбора нет, и потому не научился его видеть. Столкнувшись с другим миром, он натянул на него свою карту. Хотя координаты не совпадают. Но ориентироваться как-то надо. Это лучшее из того, что имеется. Из двух зол меньшее. Вслепую идти — безрассудство. А идти куда-нибудь в любом случае придётся.

Может, не нужно убегать?

Идти навстречу ещё хуже.

Поезд идёт по рельсам, мерно пошатываясь. Все дороги у него заранее проложены, а маршруты расписаны поминутно. Сойти с рельсов равняется катастрофе.

У Олежи мысли как карта московского метро. Запутанные, местами нелогичные, и строятся по одной схеме.

У Антона внедорожник и навигатор. От точки к цели. С возможностью объехать или срезать дворами. При желании можно даже наплевать на дороги, правила, но он научен жизнью и не будет этого делать, ибо последствия могут быть плачевными.

Они в разных плоскостях. Как две прямые в пространстве — кажется, что пересекаются, но только под определённым углом.

Олежа Антону завидует. Завидует его свободе и не замечает, что себя посадил в клетку сам. Запер мысли и стоит над ними надзирателем. Заместо кого-то другого. Отказ от выбора — тоже выбор. Его координатная плоскость — квадратики прутьев решётки.

У Антона шахматное поле.

Антон боится потерять контроль, а Олежа его обрести.

— Тебя подвезти?

— Нет, спасибо, я на метро.

Потому что там привычно и понятно. Потому что не нужно самому строить маршрут в точку назначения, боясь ошибиться.

И плевать, что до реальной цели потом придётся идти ещё несколько кварталов по земле. Рельсы не подстроятся под то, что тебе нужно, в отличие от машины.

Может, согласиться в следующий раз?

Но Антон больше не предлагает.

А Олежа боится спрашивать.