Лорлиэн, стоящий в свете прожектора, играет на мандолине. Закончив игру, он раскланивается. Толпа, стоящая за границей света, ему аплодирует. В толпе стоит, кривя лицо, Игнас.

Лорлиэн: Настал тот день, которого я так ждал! Я играл, и все смотрели на меня одного. Я закончил, и все они, как один, аплодировали мне, чувствовали, как я. Да, демоница честнее богов, смеявшихся надо мной столько лет. Играть и петь каждый день, иначе настанет час моей расплаты — разве это цена? Капля жизненных сил тех, кто слушает, столь малая, что они и не замечают — разве это соразмерная плата? Кончилось время, когда я прятался в тени. Чего стоят насмешки, если стоит мне коснуться струн, и тут же любой замрёт, очарованный игрой? Клянусь, доведись мне играть перед самой императрицей…

Игнас: Не иначе как все с ума посходили! Отцу нравится, а как по мне, ничего особенного. Песенки и песенки: чего они стоят! Эй, Лори, ты и сам ведь знаешь, иначе с чего бы полез тренироваться с нами? Хотя о чём я… Ты же только и делаешь, что бегаешь за тем простолюдином, как ручная псинка!

Лорлиэн, усмехнувшись, уходит под взглядом удивлённого Игнаса. Следующая сцена происходит в весеннем лесу, слышна капель и всплески воды. Вся сцена равномерно освещена. Лорлиэн играет, глядя на тренирующегося с клинком Джефрона.

Лорлиэн:

Заживают былые раны —

Ни единой капли тоски.

Расцветают весною ранней

Нежных крокусов лепестки.

Но улыбка теплее солнца

Мне затмила весь белый свет:

Сердце тает, сквозь пальцы льётся

Сходит враз многолетний снег.

Лорлиэн и Заринфия (вместе), голос Заринфии еле слышен вдалеке:

Пусть, робея, молчу сейчас

Но настанет признанья час.

Картина леса сменяется летней, прежние звуки — на птичье щебетание. Лорлиэн всё так же держит в руках мандолину, но его руки дрожат, не касаясь струн.

Лорлиэн:

Иссушённый под летним зноем,

Я горю, рассыпаясь в прах

Выжжет пламя и пепел скроет

Приговор на твоих губах.

Не сорвавшись, исчезнут слёзы

В осознания злом огне:

Руку, сердце, о счастье грёзы

Ты подаришь другой. Не мне.

Джефрон появляется из-за кулис, машет рукой, пытаясь привлечь его внимание. Рядом с ним девушка (Амира). Лорлиэн и Заринфия (вместе), голос Заринфии всё ещё вдалеке, но звучит насмешливо и жестоко:

Просыпайся, глаза открой:

Вечно помни, что он не твой.

Картина осеннего леса, облетела почти вся листва. Шум дождя, приглушённый, холодный свет. Лорлиэн обречённо смотрит с края сцены в её центр, где в свете прожектора стоят, влюблённо глядя друг на друга, Джефрон и Амира.

Лорлиэн:

Ветер рвёт и терзает ветви,

Осень эта для вас — весна;

Для тебя я не стану первым:

Первой будет всегда она.

Я, живой, умирал стократно,

Как обиду, глотал слова.

Всё как прежде, ничто — как раньше:

Холоднее грядёт зима.

Лорлиэн и Заринфия, вместе, голос Заринфии почти заглушает голос Лорлиэна:

Но к чему молча вслед глядеть

Если можно так сладко спеть?..

Лорлиэн бьёт по струнам, резко, будто перечёркивая взмахом руки Джефрона и Амиру. С ударом по струнам обрываются все звуки, повисает давящая тишина, точно всё погрузилось под воду. Свет ненадолго гаснет, когда же он зажигается снова, Джефрон стоит один, замерший, как статуя. Подойдя к нему, Лорлиэн обнимает его, неподвижного, со спины. Прожектор гаснет, всё погружается в полную темноту.