Послание старшей сестры пропиталось таким отчаянием («Ох, дорогая, я право не знаю, что мне делать и как справиться с этой проблемой!»), что Амелия Допплер поняла: будет лучше, если она навестит Розамунду в ближайшее время, и как можно скорее. Вообще-то сестра частенько беспокоилась из-за всяких пустяков, но что-то Амелии подсказывало, что на этот раз дело довольно серьезное. Поэтому она приняла решение ехать прямо сейчас, немедленно.

— Делберт! — окликнула она мужа, который погрузился с головой в какую-то очередную научную статью.

— Да, дорогая, — задумчиво отозвался он.

— Мне надо срочно уехать. Так что дети на тебе, пригляди за ними.

Делберт тихонько вздохнул. Конечно, они могли позволить себе няньку, но родительское внимание тоже очень важно — так считал и он, и Амелия. Только вот очень трудно уследить за четырьмя бойкими близнецами, даже когда у тебя есть нянька.

— Хорошо, дорогая, — пробормотал он.

Амелии легко удавалось призвать детей к порядку — все-таки столько лет командовала матросами, а вот у него получалось не очень. Но делать было нечего, и он проводил жену до кабриолета, пообещав, что в ее отсутствие ничего такого не произойдет. Хотя сам в этом сильно сомневался: сын был довольно спокойным мальчиком, а вот девчонки — сущие бесенята. Все в мать пошли.

И вот теперь Амелия сидела в кабриолете и на полной скорости неслась утешать сестру. По счастью, роскошный особняк Розамунды находился совсем рядом: всего два часа езды от их дома. Вот был бы номер, если бы Розамунда жила на какой-нибудь соседней планете, но, слава Богу, сестра жила на Монтрессоре: ее муж, лорд Петри, специально выбрал для жилья именно эту планету. Не только потому, что она была тихим местом, но главное — Космопорт недалеко. А для такого заядлого путешественника, каким был муж сестры, Космопорт — необходимость.

Через два часа Амелия остановилась перед Тихой Гаванью — так лорд Петри назвал свой особняк. У дверей ее уже встречал важный дворецкий, который провел Амелию в гостевую залу. Розамунда уже была там.

Маленький изящный диванчик, стоявший в углу огромной гостевой залы, оказался довольно удобным. Амелия Допплер с удовольствием расположилась на нем и помешивала сахар в чашке чая, поглядывая на сидевшую напротив старшую сестру. Розамунда казалась нервной — гораздо нервознее, чем обычно (на это указывали все ее жесты — то, как она поправляла свои роскошные рыжие волосы; то, как насторожено горели ее голубые глаза, чуть дрожащие длинные пальцы рук с идеальным маникюром), но тем не менее начала со светского разговора о погоде, потом о детях, а дальше уже совсем о каких-то пустяках — все согласно приличиям.

Они нечасто виделись с тех пор, как Розамунда вышла замуж за лорда Джорджа Петри, а было это около тридцати лет назад. Амелии тогда исполнилось десять, Розамунде — восемнадцать. У Розамунды началась светская жизнь, а Амелия сперва училась в колледже, потом поступила в Межзвездную Академию, а после и вовсе гонялась за пиратами по всему Эфириуму, исполняя свой офицерский долг. Ни о каком замужестве в те времена она не задумывалась.

Их мать очень расстраивалась из-за этого и буквально выедала Амелии мозг чайной ложечкой, когда та возвращалась домой в редкие отпуска. Амелия хорошо помнила, как ее это раздражало, но что поделаешь — мать и есть мать: хотела для своих дочерей лучшего, как она по-своему это понимала. И поэтому она чуть не рыдала от радости, когда Амелия сообщила о том, что выходит замуж за Делберта Допплера — породистого и очень даже небедного доктора астрономии.

И вот теперь, судя по всему, пришла очередь Розамунды нервничать за свою дочь Аманду. Амелия даже не сомневалась, что речь пойдет именно о ней: сестра частенько проявляла беспокойство именно по поводу своей единственной ненаглядной кровиночки. Та уродилась то ли в Александра Смоллетта — их отца, капитана Межзвездного флота со всеми вытекающими последствиями, то ли в ныне покойного лорда Джорджа Петри, который хоть и был лордом, но ему тоже не сиделось на месте: его хлебом не корми, а дай отправиться в какую-нибудь экспедицию, и чтобы приключений было побольше. Амелия подозревала, что племянница взяла что-то и от деда, и от отца — неудивительно, что на выходе получилась гремучая смесь под названием «Королевская Заноза В Пикантном Месте». Это если приличными словами. Амелия, когда Розамунда не слышала, с одобрением называла племянницу Шилом В Жопе.

Амелия отпила глоток ароматного чая и поставила чашку на изысканный кофейный столик. Ложечка в блюдце звякнула, и в тишине гостевой залы этот звук был оглушительным, как выстрел из порохового ружья. И хоть такие раритетные ружья уже давно использовались разве что любителями охоты, но Амелия хорошо помнила грохот, когда она в детстве стреляла из такого по пустым жестяным банкам. Розамунда вздрогнула.

— Господи, Рози, ты так дергаешься, словно твой особняк атакуют пираты! — Амелия вздохнула. — Я сижу здесь уже примерно полчаса, а ты до сих пор не сказала, ради чего вытащила меня к себе.

— Разве нужна причина, чтобы повидать родную сестру? — Розамунда слегка покраснела.

— Только не с таким лицом, как у тебя. То бледнеешь, то краснеешь, и я заметила, как ты кусаешь губы, когда думаешь, что я этого не вижу! К тому же ты прислала мне довольно выразительное письмо. Рассказывай, что у тебя стряслось, или я пошла, у меня там муж один на один с четырьмя близнецами сидит, с ума сходит.

Розамунда сжала губы так, что они стали похожи на ниточку. Затем она выдохнула, совершенно не по-светски заерзала на своем диване и сказала:

— Меня очень беспокоит Аманда!

Амелия закатила глаза.

— Да. Вот я подозревала, что ты скажешь именно это. И что не так с Амандой?

— Мели, ей уже двадцать семь лет! А она все никак не успокоится — болтается на этой своей яхте больше времени, чем проводит дома! О замужестве и слышать не хочет… Вот и сейчас — только на позапрошлой неделе вернулась и снова что-то затеяла! Я вижу, каким безумным огнем горят ее глаза! Ну почему Джордж подарил ей эту проклятую яхту?! Ох, если бы он воскрес, я бы ему все высказала!

— Она занимается любимым делом, в чем проблема?

— А в том, что ей уже пора бы взяться за ум! Выйти замуж! Боже, еще немного лет пройдет, и на нее вообще никто не посмотрит!

— Под «никто» ты имеешь в виду эти ваши высокородные задницы? — Амелия нахмурилась.

— Амелия! — Розамунда поперхнулась, шокированная определением, которое сестра подобрала для мужчин из высшего общества.

— Ох, прости, это у меня издержки профессии: военная кость, ничего не поделаешь, — виноватой Амелия, однако, не выглядела. — А ей они нужны, не интересовалась? Вот смотрю я на тебя, и передо мной сидит наша мать. Ты сейчас говоришь то же самое, что она говорила мне.

— Да, и я считаю, что она была права! И я нашла Аманде жениха, его семья согласна на этот брак.

— А Аманда? Что она думает по поводу твоих матримониальных планов на ее счет?

Розамунда покраснела, как волантийский помидор — а уж краснее этого помидора в Эфириуме овощей бы не нашлось.

— Я не могу произнести вслух те слова, которые она сказала, когда услышала, — пролепетала Розамунда. — Это было ужасно, я чуть не заставила ее вымыть рот мылом…

— Ну, а от меня-то ты чего хочешь? Думаешь, что я смогу ее переубедить? Слушай, ты так сильно желаешь, чтобы она вышла замуж — не боишься, что твое желание когда-нибудь исполнится, только не так, как ты хотела? Господь ведь любит подобные шутки.

Розамунда сглотнула, в глазах застыло отчаяние. Сжала пальцы в кулаки — скорее машинально, чем осознанно.

— Я очень боюсь, Мели, — тихо сказала она. — И сейчас дело вовсе не в ее замужестве. Все гораздо хуже. Мне сегодня приснился ужасный сон…

— О том, что она не выйдет замуж? — Амелия с непроницаемым лицом смотрела на Розамунду, изо всех сил сдерживая смешок.

— Нет… Я понимаю, что тебе сейчас очень хочется смеяться, но мне вовсе не до смеха… — лицо Розамунды побледнело так же внезапно, как до этого покраснело. Собственно, сестра сравнялось цветом с ослепительно белыми фарфоровыми чашками, из которых они пили чай. — Я боюсь, что на этот раз с Амандой что-то случится. Что-то плохое, очень плохое. У меня сердце не на месте! — она всхлипнула, и смешинка из Амелии вдруг куда-то резко испарилась — слишком несчастной и напуганной выглядела сестра.

— Ох, Рози, даже если я попытаюсь поговорить с ней, она не станет слушать, ты же ее знаешь, — серьезно сказала Амелия.

— Она такая упрямая, характером пошла вся в Джорджа! — Розамунда заломила руки.

К ее дивану приблизился дворецкий, и она перевела взгляд на него.

— Вы что-то хотите сказать, Говард? — спросила она.

— Мэм, леди Аманда просила вам передать, как она сожалеет, что не может с вами попрощаться, поскольку вы заняты, но ждать она больше не может, поэтому отчаливает, — Говард выглядел так, словно в доме кто-то умер. — Марвин отправился с леди.

— О, боже, Говард, мне очень жаль, что она и вашего сына втравила в свое сумасшествие! — Розамунда схватилась за сердце.

— Это наш долг, мэм, — с достоинством произнес дворецкий. — Мой сын хоть и молод, но хорошо обучен, и я полагаю, ему не повредит применить знания на практике.

— Да, да, хорошо, что рядом с ней кто-то из домашних, — Розамунда потерла висок и подумала: «Ох, Джордж, Джордж, какую же огромную свинью ты нам подложил с этой яхтой!»

— К тому же я положил в его вещи устройство слежения, и, если что, мы будем примерно знать, где леди Аманда находится.

— Говард, вы просто клад! — Розамунда с надеждой встрепенулась. — Амелия, прошу тебя, присмотри за ней!

— Рози! — Амелия ахнула. — Ты как себе это представляешь?! Во-первых, я не могу оставить мужа и детей! Во-вторых, Аманда прекрасно знает, как я выгляжу, она к себе на пушечный выстрел подойти не даст, еще и взбесится, если я начну за ней гоняться! Она поссорится и с тобой, и со мной на годы! Ты готова к такому повороту событий?!

— Но что же мне делать?! — надежда Розамунды снова перетекла в отчаяние.

Амелия задумалась. Она какое-то время молча пила чай и хмурила брови, ее кошачьи зрачки сузились: Амелия напряженно искала выход из положения. Наконец она поставила чашку на стол и уточнила:

— У твоего мужа наверняка были многочисленные связи где угодно, я ведь не ошибаюсь?

Розамунда растерянно кивнула.

— Да, Джордж был очень… как бы это сказать… общительным.

— Тогда тебе надо подыскать по оставшимся после него каналам какого-нибудь здоровяка. Но чтобы он не был полным тупицей. Откровенно говоря, было бы прекрасно, если бы этот парень был умен как черт и достаточно ловок.

— Амелия!

Она оборвала Розамунду резким нетерпеливым жестом.

— Дай мне договорить своими словами, Рози, это важно! — Амелия сосредоточилась и медленно продолжила: — Так вот, здоровяк не должен выглядеть, как эти ваши высокомерные задницы или твой дворецкий. Лучше, если он внешне будет простоват — вроде матроса, чтобы не вызвал подозрений, что его кто-то послал следить. Заплати ему, Рози, заплати хорошо, чтобы он был для Аманды кем-то вроде телохранителя. Или еще лучше: преданного сторожевого пса, — зрачки Амелии резко расширились, и в ее глазах вдруг возникла застарелая боль.

Мистер Эрроу был… прекрасным астронавтом. Лучшим, чем кто-либо из присутствующих…

Да… Для нее таким здоровяком навсегда остался мистер Эрроу. И хоть Эрроу не походил на матроса, будучи в офицерском чине, но он был именно тем, кого она сейчас описала: храбр, умен, надежен и честен. День его гибели стал для Амелии черным, и неважно, что его тело исчезло в Черной дыре — она до сих пор поминала его в этот день, где бы ни находилась. Амелия задохнулась, и Розамунда осторожно коснулась ее руки. Амелия вздрогнула, приходя в себя.

— Да… найдешь такого, и половина твоих страхов, считай, исчезнет. В Эфириуме все возможно, это не курорт вроде какого-нибудь Арктура, но если такой парень будет рядом с Амандой… — она, не договорив, закашлялась.

Розамунда притихла, а Амелия, прочистив горло от застрявшего там комка, закончила:

— Короче говоря, это все, что я тебе могу посоветовать.

— О… спасибо, дорогая… — Розамунда закусила губу. — Я сделаю так, как ты мне сказала. Хоть что-то я сделаю, чтобы уберечь эту несносную девчонку.

— Ну, вот и хорошо! — Амелия встала на ноги и попрощалась. Больше всего ей сейчас хотелось вернуться домой и обнять мужа и детей. Дети, пока они маленькие, не приносят столько беспокойства. Вот когда они вырастают, становятся подростками и все такое, тут все и начинается: это и по Розамунде видно, хоть ее дочь уже и не подросток. Как говорится, маленькие детки — маленькие бедки…

Розамунда после ухода сестры еще какое-то время стояла в прихожей своего огромного особняка, погрузившись в раздумья. Дворецкий находился рядом, но не издавал ни звука. Наконец, Розамунда пошевелилась и выдохнула:

— У Джорджа было столько знакомых, но как же мне найти того самого…

Дворецкий Говард понял: вот оно что, миледи думала о телохранителе для своей дочери. Он припомнил, как милорд, вернувшись в очередной раз из своих странствий, говорил что-то об одном малом — дескать, таких проныр, пожалуй, в Эфириуме мало найдется. «Ох и здоровенный же прохвост! — восклицал милорд. — Но хитрющий. Полагаю, что он самого черта обвел бы вокруг пальца». Говард постарался припомнить имя — кажется, милорд его называл…

— Барбекю*, миледи! — вырвалось у него.

— Что? Говард, вы с ума сошли! Я не в настроении устраивать пикники! — Розамунда всплеснула руками.

— Нет, миледи, я не имел в виду пикник, Боже упаси! Я говорил про одного малого, о котором хорошо отозвался покойный милорд. Милорд называл его Барбекю. И, как мне помнится, где-то у нас была его карточка, которую Барбекю послал на похороны вашего мужа. Видно, очень уважал покойного милорда.

— Но с этим вашим Барбекю тоже ведь могло случиться всякое?

— Мы не узнаем, пока не проверим, миледи, — мягко сказал дворецкий. — Два года — срок немаленький, но, возможно, он еще жив. Надо хотя бы попытаться его найти.

— Да-да. Полагаю, что вы правы, Говард. Найдите мне его карточку, может, он указал, как с ним можно связаться…