Нокс закашлялся, стоило ему вогнать в себя дым. Ник затянулся, откинулся на спинку дивана, закрывая глаза, и передал трубку Вергилию. Под зажигалками и в чужих руках закалённое стекло нагрелось. Кристаллы на дне чаши потемнели. Обхватив губами мундштук, Вергилий чиркнул зубчатым колёсиком. Кремний выбил столп искр — фитиль вспыхнул. Пламя облизнуло стеклянное дно чаши, и Вергилий вдохнул во все лёгкие — сделал три тяги. Так уж вышло: ему всего всегда требовалось больше остальных в три раза минимум.

— И сколько должно прой…— Конец предложения Вергилий промычал: губы и язык онемели. — О. Нихуя.

Быстро. Он бы не сказал, что это — лучше, чем вдыхать дороги, и уж точно не лучше, чем в вену, но это — иначе. А за что-то новое Вергилий готов был убить. Вмазало его конкретно.

Соскальзывая из сидячего положения в горизонтальное, на бедро Ника, Вергилий протянул трубку Стиву.

— Не. — Стив отрицательно покачал головой и вытащил самокрутку. — Не сегодня. Кто-то же должен за вами следить.

Трубку перехватил Чарли. Растягиваясь во весь рост, Вергилий закинул на него ноги, поднял с пола коктейль и посмотрел на Стива снизу вверх. Стив сидел на спинке дивана, как павлин на откосе. Вергилий провалился в мандалу на его футболке.

— Это ведь не только крэк?

— Конечно, с сюрпризом. — Стив выпустил огромное кольцо дыма. — Обижаешь.

Музыка стала глубже; стены клуба — ярче. Плитка зеркального потолка отражала зеркальный пол и вводила происходящее в бесконечную рекурсию.

Большим пальцем Вергилий провёл по барельефу семейного герба Валентайнов на зажигалке — лев пожирал огромное сердце. В груди Вергилия сердце старалось растолкать лёгкие, раскрошить рёбра и вылезть через трахею. Коктейльная трубочка, которую он пытался словить последние пятнадцать секунд, чтобы сглотнуть горловой зажим, оказалась зонтиком, и Вергилий сдался, откидывая голову Нику на бедро.

Чарли приложился к мундштуку, чтобы затянуться второй раз, но Стив отвесил ему подзатыльник. Стекло ударилось о зубы. Зашипев, Чарли обернулся. Стив выдохнул ему в лицо густое облако дыма.

— Не смей повторять за ним. — Стив кивнул на Вергилия. — Тебя с двух тяг уебёт. Обожди немного.

Трубка перешла к сидящему в кресле Тодду, замыкая первый круг.

Чарли завёл рогатку из указательного и среднего пальцев за голову. Стив чмокнул его за послушание в макушку и сунул меж пальцев забитый косяк. Смотря, как Чарли пытается высечь искру, Вергилий хмыкнул:

— Аккуратнее, Чарли. Прожжешь мне брюки, я тебя придушу.

— Я не Чарли.

— Чарли я.

Вергилий повернул голову. Чарли, сидящий в кресле напротив Тодда, отсалютовал Вергилию Кровавой Мэри.

Нокс демонстративно затянулся — косяк опасно надломился. Вергилий пнул его в бок и положил ноги обратно, когда пепел свалился на обивку дивана. Можно было догадаться, что это не Чарли: в говнюка, вечно пытающегося ссать против ветра, выродился только один из близнецов.

Они общались три года, и все три года Вергилий ставил под сомнение не тот факт, что Чарли и Нокс — близнецы, а тот, что они братья.

На экзаменах братья выкинули, наверное, одновременно и самую безумную, но неожиданно рабочую из своих схем: Чарли сдавал за Нокса литературу; Нокс за Чарли — физику. Они бы и так справились, без помощи друг друга, но им хотелось вылезть вверх в итоговом рейтинге. Бесконечная любовь к театру пошла на пользу: стоило Чарли побриться почти на под ноль, а Ноксу — достать кольца из ушей и подтянуть джинсы с уровня колен, их не различал даже Вергилий.

Последние полтора месяца братья занимались тем, что в условиях экзаменационных недель кошмарили всех перфомансом одной личности на двоих. Во имя искусства, говорили они, это есть искусство. Возможно, но Вергилию хотелось пересчитать им каблуком позвонки.

— Как же вы оба заебали.

Экзамены вытряхнули из них всех душу не столько сложностью, сколько количеством повторённой информации.

Школьная команда регби вышла из реестра перед финалом, не добрав пары очков, и Ник в гневе снюхал, кажется, всю дорогу от школы до Лондона и обратно, перетрахал всё, что движется, и выпил весь коньяк в местных барах. Вергилий в этой нелёгкой доле, как мог, его поддерживал. После импровизированного отпуска они пять недель сидели то на кокаине, то на мефе и перечитали, наверное, весь курс по кругу два раза. Вергилий спал в книгах, ел над книгами, снюхивал с книг через скрученные страницы конспектов — разве что не дрочил ебучими книгами.

Где-то перед английским Ника стало трясти, и он сбавил темп. Вергилий продолжал до сегодня — точнее, до завтра. Последний дополнительный экзамен остался позади утром; вечером они решили накуриться.

Результаты объявят через восемь дней. Они сдадут все, кроме Тодда. Вергилию вообще казалось, что Тодд не перешёл от эгоцентрической внешней речи к связному внутреннему монологу — остался где-то на уровне второклассника. По ту сторону его взгляда было пусто. Голову Тодда наполняло эхо их голосов.

Замыкая второй круг, Тодд пробормотал:

— А это не сильно вредно?

Вергилия схватило приступом смеха. Он не мог вдохнуть, задыхаясь. Горло заныло. В груди разгорелся пожар. Вергилий расстегнул рубашку до солнечного сплетения и прижал заледеневшие ладони к лицу, стараясь успокоиться.

Ник раскинул руки вдоль спинки дивана и откинул голову назад. С перспективы Вергилия у Ника осталось только тело — без башни. В этом таилось нечто естественное — безбашенным Ник был всегда.

Вергилия придушило очередной волной смеха.

Чарли загрёб горсть снеков и кинул их в брата.

— Притормози, придурок.

Нокс фыркнул сигаретным дымом, снял с заломов толстовки чипсину и отправил в рот, но очередь пропустил — трубка ушла дальше.

В их закутке под балдахинами музыка играла тише. Смотря на беснующуюся на танцполе толпу, Вергилий слушал не музыку, а её эхо внутри головы. Биты долбили в виски и текли вдоль тела, простукивая кости изнутри.

Вергилий погладил по бедру официантку, чуть приподнимая юбку, чтобы она обратила на него внимание. Отрываясь от пустых бутылок и бокалов, она наклонилась — длинные тёмные волосы упали кольцами ему на грудь. Вергилий улыбнулся — девушка улыбнулась в ответ. Он прошептал заказ ей на ухо и сунул несколько купюр под сетку колготок.

Исчезая в массе тел, она снова ему улыбнулась и подмигнула.

В противоположном конце клуба, ближе ко входу, завязалась потасовка. Первые пару минут это походило на выяснение отношений — до момента, пока о чью-то голову не разбилась бутылка. Кровь брызнула на охранников, и те тут же выволокли парней на улицу. Вергилий и сам бы с удовольствием сцепился с кем-нибудь, но врос в диван.

Щёлкая металлической крышкой зажигалки, он по-прежнему гладил барельеф герба и шарил глазами по толпе. Обычно проблемы, решаемые дракой, находили Вергилия сами, но сегодня, похоже, он слишком хорошо от них спрятался.

Так повелось с самого начала: в стенах приюта Вергилий понравился далеко не всем, а стоило ему переступить порог резиденции Валентайнов, как он не понравился троюродным братьям. Они добирались до него каждый раз, когда взрослые пропадали из поля видимости.

Мама, сидя напротив Вергилия на коленях, обрабатывала его разбитые губы и отказывалась верить, что во всём виновато падение. Вергилий же отказывался говорить правду. Когда это повторилось в шестой раз, а Вергилий в шестой раз заверил: всё дело в том, что он под ноги смотреть не умеет, она спросила:

— Хочешь, мы отдадим тебя в секцию или наймём тренера? Научишься защищаться. Вергилий, нужно уметь постоять за себя.

— Я могу дать сдачи?

Мама обхватила его лицо руками.

— Солнышко, конечно. Кто тебе сказал, что нельзя?

Вергилий не помнил кто, но на подкорке жило: людей бить нельзя, люди хрупкие, как миндальное печенье: чуть надавишь не там или передержишь — рассыпятся. Как бы то ни было в прошлом, установка мамы понравилась ему больше — Вергилий её принял.

Защищаться оказалось просто. Но старшему пришлось сломать руку дважды, прежде чем брат понял: это не случайность — власть сменилась.

Спустя полгода психолог снял Вергилия с домашнего обучения, и Вергилий в первый же учебный день разбил нос двоим одноклассникам. Это задавало тон: пусть ненавидят, лишь бы боялись. В новой школе ситуация повторилась — первые месяцы девятого класса Вергилий то спускал кого-то с лестницы, то топил в фонтане в липовом сквере. На фундаменте желания указать на место особо тупым и смелым они с Ником и сошлись. Тогда же Чарли, ещё игравший за бейсбольную команду, научил Вергилия бить тростью, чтобы без синяков, но доходчиво.

Так продолжалось вплоть до одиннадцатого класса — в одиннадцатом классе все внезапно повзрослели и стали упражняться в словесных притеснениях. Физическое насилие никуда не делось, но подводка к нему стала дольше. Они могли месяцами томиться в эскалации конфликта, поэтому, когда дело доходило до кульминации, никто на первой крови, как раньше, не останавливался.

— Вы не ахуели?

Вергилий улыбнулся в тридцать два. Вселенная его услышала. Танцпол им перегородила компания из дюжины человек.

У безбашенного тела Ника появилась голова, чтобы из неё вылетело:

— Чел, у нас был тяжёлый день. По-хорошему просим: отъебись нахуй.

— Думаете, раз ввалили кучу денег, можно делать, что угодно?

— Да? — Чарли пожал плечами. — Так это и работает.

— Уроды.

— Уроды? — хмыкнул Ник и переглянулся с Вергилием, вскидывая брови. — Мы?

Вергилий протянул руку Ноксу, чтобы тот помог сесть, и, опрокидывая в себя шот с преддиванного столика, посмотрел на говорящего.

— Ну, по крайней мере, моё лицо не выглядит так, будто с ним сейчас состыкуется Аполлон-11.

Ник хрипло засмеялся. Чарли и Нокс переглянулись. Вергилий не верил, что приходится объяснять:

— Состыкуется с чем-то таким же большим, круглым и в кратерах, как ебало твоё.

Братья зашлись гиенистым гоготом — совершенно синхронным и одинаковым. У Тодда носом потёк Секс на пляже. За спиной Стивен со смешком выдохнул облако дыма.

Бледное лицо напротив пошло красными пятнами.

— Говорит кто, вымазанный в отбеливателе дрищ?

Вергилий сразу его заметил, несмотря на изначальное молчание, — он был выше остальных, с тёмными злыми глазами — точно главный. Как бы люди не любили играть в демократию, есть лидер и все остальные. И таких выудить легко — пни свиту, и они выползут на свет вступиться.

— Следи за ртом.

— А то что?

— А то он окажется на моём члене. — Вергилий кинул в рот мятную конфету. — В чём проблема? Вы либо выносите её на обсуждение, либо отваливаете.

— Вам здесь не рады.

— Бармен сказал мне другое. — Вергилий опрокинул второй шот и пожал плечами. — И твоя мамаша тоже.

Так плохо, что хорошо — работало безотказно. Не нужно было даже стараться. Как раз желание стараться Вергилий в себе и не находил.

В три шага парень сократил расстояние, вскочил на стол, сбивая на пол полупустые бокалы и бутылки, навис и прошипел:

— Ну-ка повтори.

Он стоял достаточно близко, чтобы стало видно: расширившиеся зрачки окантовывала тёмно-зелёная радужка — болотная.

Подняв сбитую кроссовком рюмку, Вергилий наполнил её до краёв водкой и обжёг очередным шотом горло.

— Заходила твоя мамаша, сказала, что у меня большой член.

Парень вцепился в ворот рубашки и потянул Вергилия на себя. Зачёсывая пятернёй упавшую на глаза чёлку, Вергилий поднялся с дивана.

Нокс брякнул балисонгом между битами — металлические крылья бабочки взмахом словили отблеск.

Секунды смещения внимания на нож было достаточно. Вергилий одной рукой впился в так непредусмотрительно подставленную шею, второй — надавил на затылок и притянул.

Поцелуя как такового не случилось, конечно, — они скорее стукнулись зубами, но вышло всё равно под градусом и с привкусом мятных леденцов. Вергилий держал крепко. Высвободиться парень не мог — с таким дисбалансом сил он в своей жизни вряд ли сталкивался — поэтому жалко затрепыхался. Ему бы следовало бить, но он сначала замер, как олень перед фарами, а потом предпринял попытку выстроить барьер, упираясь Вергилию в грудь, — даже челюсти сомкнул не сразу.

Ник за спиной зашёлся низким утробным смехом.

Не разжимая капкана рук, Вергилий отстранился. Взгляд напротив из бегающего и растерянного вновь потемнел от злости. Безрезультатно дёрнувшись вперёд, парень зашипел и наконец замахнулся.

— Я тебя убью нахер!

Ник перехватил удар, сжав запястье.

Упрямый козёл. Стоило подержать рот закрытым пару минут, и Вергилий позволил бы ему сохранить остатки достоинства. Сейчас же он отнимет у ублюдка не только уважение других, но и уважение к самому себе.

Держа за горло с достаточным давлением, чтобы парень без проблем дышал, но больше не пиздел, Вергилий повалил его на диван и сел сверху. Нокс упал на лодыжки. Ник зажал второе запястье. Вергилий улыбнулся первобытному ужасу и впился в шею — подкожные сосуды лопнули. Парень испуганно захрипел. Подарок — небольшое напоминание о поражении на ближайшие недели.

Освобождая руки, чтобы стряхнуть пепел, Ник придавил запястья коленом и передал косяк Вергилию. Вергилий выпрямился и затянулся.

За редким исключением красивые парни оказывались непроходимо тупыми, стоило узнать их поближе.

Зажимая губами фильтр, Вергилий расстегнул пряжку ремня, вытолкнул пуговицу из петли и потянул бегунок на молнии вниз. Он не планировал стаскивать с парня джинсы, но смотреть, как с каждым движением тот бледнеет, было упоительно.

— Да ладно тебе, я шучу. — Вергилий отвесил пару лёгких пощёчин и отстрелил бычок в один из бокалов на столике. — Но чем больше ты дёргаешься, тем выше шанс, что у меня встанет. А ты не хочешь, чтобы у меня встал. Когда я сказал следить за ртом, вот тут я уже не шутил.

Толпа молчаливых наблюдателей приросла. Кто-то из массы безликих тел дёрнулся в их сторону, но попытку присёк Чарли, тростью перегораживая дорогу и указывая на Тодда, у которого глаза налились кровью.

— Ты же хотел показать им, какой ты лидер. Ты хотел, чтобы они смотрели. Всё нами сделанное — это из-за желания быть замеченными, я понимаю. Я такой же. Не осуждаю. — Вергилий сгрёб парня за челюсть и повернул его лицом к толпе. — И они смотрят. Отчего лицо такое кислое?

Это было почти незаметно со стороны, но под ладонью челюсть ощутимо дрожала.

— Может, потому, что не стоило на меня зарыпаться?

Когда Вергилий швырнул тело на диван, Стив свалился со спинки и пропал из поля видимости. Вынырнув из пыли и отряхиваясь, он покачал головой и произнёс:

— Вергилий, прояви милосердие. Он же сейчас разрыдается. И ещё. — Стив кивнул на толпу. — С этим нужно что-то делать.

Блондинка во втором ряду выудила из кармана мобильник.

— Не рекомендую этого делать. — Вергилий отрицательно покачал головой. — Да-да, я тебе.

Перевалившись через спинку дивана, Стив упёрся Вергилию в плечо подбородком и прошептал на ухо:

— Я не сомневаюсь в тебе, Вергилий, ты не подумай, но я посмею сыграть на опережение: нам не нужны проблемы с копами. Да, на хуесосе ни царапины, но проблемой станет то, что у меня на кармане. И будем честны, вы в хлам. Я хочу тут зависать до утра, а не в отделе.

— Ты мне указывать вздумал?

— Нет, никогда. Я же прошу тебя.

— Что ж, раз просишь.

Встать твёрдо на ноги без посторонней помощи оказалось непросто. Намотав футболку на кулак, Вергилий поднял парня следом и поволок за собой к толпе. Ещё блядских свиней с полицейскими значками не хватало, Стив прав. Преступное бездействие нужно остановить — пронаблюдать за наблюдающими, сделать соучастниками.

Швырнув парня на пол вполсилы — только чтобы выбить остатки самоуважения и чтобы не сразу смог подняться, — Вергилий стянул очки с ближайшего человека из толпы и надел.

— Достаточно профессорский вид?

Тодд, как обычно, не вдуплял в происходящее. Нокс и Чарли вскинули большие пальцы. Стив отрицательно покачал головой и закатил глаза. Ник, постучав по груди, указал на рубашку. Вергилий расплылся в улыбке, застегнул пуговицы под горло и упёрся каблуком в тело под ногами.

— Поздравляю, вы поучаствовали в социальном эксперименте. То, что вы сейчас испытали, называется или «эффектом свидетеля», или «эффектом постороннего».

— Или «синдромом Дженовезе».

Вергилий обернулся через плечо и посмотрел на Ника, тянущего коктейль.

— Совершенно точно. Благодарю вас, Николас.

Ник раскинул руки в стороны, расплескивая алкоголь, и кивком отвесил ленивый поклон. Вергилий вернулся к толпе.

— Вечером тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого Китти Дженовезе возвращалась домой к своей девушке. На неё напали и изнасиловали. Она умирала на улице от ножевых полчаса. Не меньше десяти человек видели или слышали происходящее. Но никто Китти не помог. Итак, аудитория, у вас остались вопросы или мы можем отпустить добровольца?

Парень под ногой дёрнулся, и Вергилий придавил его каблуком жёстче, чтобы не потерять равновесие.

— Не вижу леса рук.

— Нет, вопросов нет.

Самой смелой оказалась почти прозрачная девчонка, растолкавшая парней локтями, чтобы выбраться вперёд. Мелкая и ершистая она смотрела исподлобья и хмурилась. Ей хватило ума не впадать в полемику и не рассеивать флёр своего пассивно-агрессивного очарования. Такое в совокупности, несомненно, заслуживало уважения. Вергилий ослабил давление, снимая ногу с парня. Но они ещё не закончили.

— Каждый думает: кто-то же вступится. Но, как показала практика, никто не вступится — это ваша природа. Вы как овечки. Случайно сорвётся с места одна — побегут остальные, но пересилить себя и осмысленно взять ответственность — нет, это не про вас. Кроме тебя, — Вергилий указал на девушку, — ты супер.

Он кивнул Тодду. Пустивший корни в кресло Тодд нехотя поднялся и помог подняться парню, а затем толкнул его в толпу.

— Спасибо за пассивное наблюдение. Можете расходиться. — Вергилий снял очки и вернул их владельцу. — Вы не хотите, чтобы я вышел на бис.

Ник поднял руки над головой и громко, с паузами зааплодировал. Расстёгивая рубашку обратно, Вергилий рухнул на диван и вытянул ноги на столике.

— Можно было также сказать, что они, как животные, любят нападать на чужаков, — Ник передал Вергилию трубку, — но стоит дать отпор…

— Где же ты был?

— Не затмевал твоё великолепие.

Вергилий рассмеялся.

Принёсшая заказ официантка вновь одарила его широкой улыбкой.