С приходом мора Раверград сделался ещё мрачнее, грязнее и отвратительнее на запах, хотя это, казалось, не было возможно. Эта промозглая сырая дыра была полной противоположностью тому, что Илейн привыкла видеть в долгой дороге через Мёртвую Пустыню, а уж ферма и вовсе казалась благословенным оазисом. Тушторг, который был между этими состояниями мира, она запомнила смутно, и потому лишний раз не вспоминала.

К тому же, ей прилетало, если она долго витала в облаках. Вот и сейчас Илейн в последний момент уклонилась от затрещины.

— Давай, продемонстрируй мне, что не зря тебя грамоте выучили, — Акелиас вручил ей бумажку, отчего она покачнулась. — Всё это растёт в ближайшем овраге, в крайнем случае, на лесной опушке. Так что на деньги можешь не рассчитывать! Эти торгаши и так дерут с меня последнее, скоро по миру пойду! Ты ещё здесь?! У тебя времени до темноты.

Илейн ойкнула, ведь давно перевалило за полдень, схватила в сенях тёплую накидку и корзинку, и выбежала из поместья, даже не взглянув на список. Травы она выучила стараниями лекаря, который вечно посылал её за чем-нибудь на поле или в кладовку, как и хирургические инструменты, и много чего ещё. Так что найти нужные труда бы не составило. Другое дело, что Илейн совершенно не представляла, где что искать.

Первой в списке значилась солодка. Она вздохнула, потому что лопаточки не взяла. Придётся тащить корни голыми руками, благо, они у неё крепкие, а пальцы даже помнят, что такое тетива.

Илейн вышла на поле и быстро нашла нужные кустики. В списке значилось, что нужно не меньше десятка лакричных корней. Должно быть, Акелиас снова взялся готовить что-то для княжны, и хотел подсластить свою отраву. Илейн тянула солодку, отвлекаясь на мысли о том, что после того, как он получит все ингредиенты, то надолго запрётся в себя в подвале, и ей удастся отдохнуть. Хоть до тех пор, как он вздумает испытывать приготовленное на людях.

Хоть бы он нашёл кого поменьше и полегче, кряхтела Илейн про себя, вытаскивая из глинистой земли стебли, ей же опять тащить этих несчастных. Но лекарь выбирал девушек того же телосложения, что и его ненаглядная княжна: высоких и костлявых. Хоть до реки их спускает сам Акелиас, она тоже обязана помогать, — стоять на стрёме, нервничать, отвлекать ночную стражу… Когда не можешь сказать ни слова, дабы не пришло на ум проговориться.

Илейн посмотрела на свою работу, отряхнула руки. Шаги она услышала только когда отвлеклась от мыслей. Да и не такими, как обычно они были. Она привыкла бояться тяжёлого неровного шага, а эти были лёгкими, не опасными.

— Привет, — обогнул её Кет, заложил руки за спину. Встретиться им удавалось нечасто, но сейчас Кет её, видимо, выследил. — Для него собираешь?

Илейн продемонстрировала список, заткнутый за ленточку на рукаве.

— Да ведь всё можно на рынке купить, — нахмурился Кет. — Зачем он тебя так мучает, дал бы денег.

Она пожала плечами, закатывая глаза. То, что её хозяин — скупердяй, каких поискать, Кет мог и сам догадаться. Боги всемилостивые, да он её заставлял валенки латать, когда те протёрлись. Ему, ежели понадобится рудоцвет, он за ним к белоглазым пойдёт. Неудивительно, что он в таверну без Гаррета не ходит. В публичном доме, что, тоже на двоих берут?..

Кет непонимающе вскинул оставшуюся бровь, когда она захихикала.

— Да, плохо без голоса жить, я ведь даже имя твоё только от него услышал, когда он тебя на рынке отругал, — протянул он. — Знаешь, Илейн, а может, ну его? Пойдём в город, у меня есть немного денег. На травы хватит.

Она просияла, схватила собранную солодку в корзину и побежала за Кетом. Ноги у того были, конечно, длиннее, но у неё было больше желания отделаться от хозяина. К тому же собрать всё до темноты она бы не успела, — выскочила бы из леса со страху с первыми звёздами.

На рынке действительно оказалось всё из списка, а на солодке они даже сэкономили пару долей. Местные травники не могли упустить шанса, чтобы обчистить округу, а возьмись Илейн всё искать сама, набрела бы лишь на взрытые ямки да ободранные ветки.

— Эти медяки из храма, люди кидают их на алтарь, да если бы Хранительница хоть раз пришла за ними! — почесал в затылке Кет, посмеиваясь, когда они отошли от прилавка. — Да она и не посмотрит на наши подношения, если появится здесь, так чего бы нам не пользоваться чужой щедростью?..

Илейн скривила губы, раздумывая, не стоит ли в таком случае вернуть всё туда, откуда было взято. Но в людские кошельки эти медяки уже не вернутся, их возьмут только другие храмовые послушники, так что, может быть, Кет и правильно поступил, пустив их на правое дело. Вот только благой путь этих денег окончится в котелке Акелиаса. Илейн была уверена, что ни одного по-настоящему целебного зелья он за жизнь не приготовил. А если и случилось, толпы больных на улицах перевесят любую доброту.

— Илейн, иди сюда, — схватил её Кет за руку, увлекая к какому-то прилавку. Зачерпнул из кармана парочку оставшихся мелких осколков меди. — Нам две, пожалуйста.

Илейн раскрыла рот, не зная, как его остановить. Но торговец уже протягивал им две длинные лакричные палочки. Кет взял и протянул одну ей. Илейн надула губы, собираясь отказаться.

— Ну же, не вредничай, — засмеялся Кет. — Я ведь просто хочу сделать для тебя что-то хорошее.

Илейн с сомнением взяла, отряхнув сперва руки. Не похоже, чтобы Кет пытался над ней подшутить, но она всё же крепче сжала палочку, чтобы не уронить на землю. Не то чтобы она ела их раньше. Всего пару раз лизала ложку после патоки, которую Акелиас добавлял в зелья. И однажды, ещё на ферме, смогла украсть пластинку сот, правда, вместе с пчёлами. Но эту попробовала, не отходя от прилавка. Кет улыбнулся, видя, как она, откусив чуть, сразу же прячет остальное.

Они пошли к поместью, по выкатанным колеям грязной дороги, по обе стороны от срединной борозды, её одуванчиков и репьёв. Илейн слушала писк стрижей, носящихся в высоте, шаги Кета рядом, откусывала от своей лакричной палочки, стараясь растянуть её как можно дольше. На Раверград ниспадали сиреневые сумерки.

Она ожидала, что Кет будет говорить, жалеть её из-за клейма, из-за того, что она оказалась на чужой земле в собственности такого ужасного человека. Но он молчал, и молчать вместе с ним выходило как-то спокойно. Илейн сама не заметила, что улыбается.

И поняла, что не боится. Ни того, что ждёт её в поместье, ни того, что будет дальше. Быть может, она перестанет бояться вовсе, если с ней рядом будет Кет, а во рту — тягучий вкус лакрицы.