Мама ушла давно. Иногда Маленькой Капле кажется, что с тех пор миновала одна осень, одна зима, одна весна и одно лето, а порой — что несколько ветреных осеней, без счета хмурых жестоких зим, много-много унылых весен и лето — без конца и края, неотличимо похожее одно на другое. Иногда Капле кажется, что она начинает забывать мамино лицо, и тогда испуганной птичкой летит к Хромому Медведю, утыкается в оленью рубашку. Он вздыхает, вынимает из-за маленького алтаря сверток, запаянный в плотную буйволиную кожу, и достает оттуда рисунки. Они очень красивые, хотя бумага пожелтела. На рисунках — мама. 

Летящая Гроза — так ее зовут. Она маленькая и яростная, ласковая и смешливая, красивая и умелая. Она убивала буйволов и кусала их сердца, пока носила в животе Маленькую Каплю. Потому Капля вырастет сильной и яростной, как мама. 

Вот Летящая Гроза скачет на коне, а волосы развеваются позади. Вот натягивает лук. Вот поднимает на художника улыбающееся лицо возле люльки… Хромой Медведь рисует хорошо. Когда-то он учился рисовать в совсем другом месте, в большом городе, где много-много людей и много-много огней и шума. Медведь не любит об этом рассказывать. Маленькой Капле интересно слушать, но ехать туда не хочется, даже затем, чтобы научиться рисовать. Если она захочет, ее научит Хромой Медведь.

В свертке есть и портреты Маленькой Капли, только тогда она была совсем-совсем маленькой. Есть портреты леса, ручьев и гор, куда ушла мама…

Утром Маленькая Капля с Хромым Медведем ходили к большой реке. Росяные самоцветы сверкали и переливались, пускали по откосу цветной туман. Вода пела на округлых валунах, а вдали виднелись цапли — словно перевернутые кувшины на шестках. На реке хорошо. Там с поздней весны до первого снега можно ловить рыб, коптить, и потом много дней есть ароматное, жирное мясо, а тонкие шкурки обязательно бросать в огонь.

Как-то раз Маленькая Капля оставила пахучую рыбью шкуру за бревном, и та своим запахом привлекла не барсука или безобидную летягу, а гризли. Маленькая Капля очень испугалась, но Хромой Медведь сделал из зверя-лакомки плащ, который надевает, уезжая на охоту в холодные дни.

— Расскажи про Громовую Птицу!

Медведь, разумеется, знал, что сегодня Маленькая Капля попросит именно эту историю, он всегда знает. Улыбается, встает и идет заваривать ягодные листья. Отец и дочь любят этот аромат даже больше, чем вкус отвара — потому что ни у одного из них нет терпения дождаться, пока тот настоится как следует. Запах раскрывается раньше вкуса и заполняет дом: удержаться невозможно, хоть это всего лишь чуть кисловатый кипяток. 

Хромой Медведь укутывает Маленькую Каплю в одеяло и начинает рассказ, тихо, прямо в ухо, согревая своим дыханием.

Громовые птицы жили высоко в горах, вили гнезда из облаков, устилали звездным пухом. Из скорлупки яйца можно было построить дом для целой семьи, и когда в такой дом била молния, то не ранила живущих в нем, а очищала небесным огнем скорлупу снаружи, и согревала — внутри. Из мелких осколков воины делали себе щиты, что не пробить ни топором, ни стрелой. Целое яйцо редко находили люди, разве только в котлованах, следах боев Птиц и Кошек, когда когтистые чудища роняли ворованное, настигнутые гневом небесных властелинов. 

Громовые Птицы тоже чудища… хоть и приносят лугам благодатные дожди для ягод и кореньев и сверкучие солнечные утра для доброй охоты. Но людей птицы не очень-то любят. Люди слабы: встают то на сторону Болотной Кошки, то сражаются за Птиц — смотря чего в сердцах больше — страха или чести.

За что Птицы разгневались на людей в этот раз, никто не знал. Племя, к которому принадлежала Летящая Гроза, жило у подножия Белого Двузубца, в развилке ручья. Одной страшной дождливой ночью далеко-далеко, в глубине усеянной снежными пиками пасти земного чудища, горный камнепад перегородил путь талым водам. И тихий ручей, обратившись табуном обезумевших водных жеребцов, смел половину селенья. 

Оставшиеся люди ушли оттуда, ушли далеко. Но когда прошли луны скорби, дочь погибшего вождя решила вернуться. Шаман сулил ей смерть от гневливой молнии, охотники видели в следах зверей недобрые знаки. Но Летящая Гроза не была бы собой, если бы не пошла наперекор. Она хотела не просто вернуться к подножию Двузубца, но узнать, за что рассердились небесные властелины, и вернуть своему народу их милость. 

С нею пошел ее муж, у груди в переноске поехала и крошечная дочь. Но вглубь владений Птиц дочь вождя должна была идти одна.

— Сколько ты уже не видел маму? — спрашивает Маленькая Капля, заглядывая в лицо отцу.

— Много одиноких ночей и много раз по многу дней, в которые мы с тобой греем друг другу души, — тихо улыбается Хромой Медведь; берет Каплю за щеки и трется носом о ее нос. — Ты скучаешь?

— Скучаю. Я видела ее вчера, — шепчет Капля. — Видела во сне. Мама стояла на огромном, как гора, крыле, и в волосы ее было вплетено синее перо.

— Добрый знак, — Медведь тянется за трубкой. — Мама вернется, и снова обнимет тебя и меня.