***

– И снова ты нарушаешь мой покой, Листопад, – равнодушно проскрипел старик, даже не обернувшись.

Похожие на крючки когти прошлись по отшлифованной волнами поверхности палки, заботливо оглаживая каждую зарубку на ней. Движение, которое Утёс периодически делает, не задумываясь, просто потому что так ему спокойнее.

Просто потому что так он в очередной раз убеждается в том, что его сокровище всё ещё рядом. Ну, по крайней мере, так это выглядит.

Я долго пытался понять старика, разгадать его мысли и увидеть эмоции, которые он скрывает за маской равнодушия, но прошли сотни и тысячи лун, а ничего не поменялось. Он как сидел со своей палкой, так и сидит с ней. Смотрит на неё. Бдит.

Чего он ждёт? Кого он высматривает в этих осыпавшихся туннелях? В этом лабиринте без выхода, где есть только мы двое?

– Сколько ещё ты собираешься приходить сюда, блуждающая душа? – задумчиво прохрипел Утёс, обращаясь по большей части к себе, чем ко мне. – Я ведь уже не раз и не дважды говорил тебе, и не побрезгую повторить ещё раз: не скажу я тебе, где выход.

Мучительно сильно захотелось спросить почему. Узнать, за какие грехи я вынужден вечность скитаться по давно опустевшим туннелям, выпытать пути их искупления, сделать хоть что-то – лишь бы не остаться здесь на веки вечные! Лишь бы не застрять под землёй, будучи обречённым бесконечно бдеть, ожидая пока лабиринт снова отнимет чью-то жизнь.

Но я лишь беззвучно скользнул за спину старика, буравя его испещрённую узором морщин спину полным укора взглядом. Всё равно с ним бесполезно пререкаться. Сколько раз ни пытался – молчит чудовище ослепшее.

– За «чудовище» получишь, – безразлично отозвался Утёс, хотя мне показалось, будто в его голосе мелькнула насмешка.

Я притворился, будто ничего не заметил и, как обычно, устроился на промёрзшем полу у подножия выступа, на котором восседал старик.

Стены пещеры поблёскивали в свете Луны, проскальзывающем под землю сквозь дыру в своде, а вода рассекающего пещеру на двое потока сверкала россыпью алмазов.

Мечущийся по лабиринту туннелей ветер завывал под потолком, и лишь шорох когтей, гуляющих по бороздам палки, прерывал повисшую тишину.

***

Утёс даже не шелохнулся, когда пещера внезапно содрогнулась от раскатов грома. Свет Луны исчез, а просматривающийся сквозь дыру в своде пещеры участок неба завлекли похожие на тени тучи. Воздух наполнил аромат приближающегося дождя.

Вскоре до меня донёсся шелест сотен тысяч падающих и разбивающийся о землю капель. Несколько даже упали в заметно расширившийся и ускорившийся поток. Гроза.

Нутро защемило от тоски. Если бы только в тот день я не солгал Утёсу, если бы только сказал о приближающемся дожде… Может быть, ещё раз смог бы выйти на поверхность.

От размышлений меня отвлекло движение. Неподвижно сидящий всё это время Утёс внезапно отмер.

Я внимательно проследил за тем, как он мучительно медленно занёс свою сморщившуюся лапу над обглоданной волнами палкой, и так же неторопливо провёл по ней похожим на крюк когтем.

Не предвещающий ничего хорошего скрип ударил по ушам, и я поморщился. Надо же, а старик даже не поменялся в морде. И как только можно всегда оставаться столь равнодушным, даже зная, что каждая новая зарубка может навсегда остаться не перечёркнутой?

Палка скрипнула ещё раз, и Утёс снова замер, выжидающе уставившись в захваченный тенями зев прохода. Я проследил за его взглядом и вздохнул.

Ну, и не надоело ему так делать из раза в раз? Когда не прихожу, всегда одно и то же. Бдит. Ждёт. И хуже всего, то, что дождётся ведь. Когда-нибудь, но дождётся.

Спустя некоторое время из прохода вынырнули две фигуры. Насквозь промокшие, с жалобно сверкающими глазами, – пошатывающийся кот вёл совсем обессилевшую кошку, заботливо поддерживая её своим боком.

Едва достигнув потока, незнакомцы измученно опустились у самой кромки воды. По выпирающим из-под шкур рёбрам, можно было предположить, что они уже очень давно не держали во рту дичи.

Я ощутил, как сердце болезненно сжалось в груди. Бедолаги. Покосился на Утёса, – никакой реакции. Даже не шелохнулся, чтобы поприветствовать путников. Неужели, решил не являться этим двоим?

Будто прочитав мои мысли, старик едва заметно кивнул. Что ж, дело твоё.

Я перевёл взгляд обратно на парочку. Кошка уже успела подползти поближе к ручью и теперь склонила голову, жадно лакая стуженную воду. Её спутник, тем временем, обеспокоенно оглядывался.

Чувствует присутствие двух призраков? Что ж, в любом случае, раз Утёс решил не показываться им, значит, ничего обнадёживающего этих двоих в будущем не ждёт. Печально. Но предсказуемо. Интересно, удастся ли этим незнакомцам выбраться из лабиринтов?

– Твоё сочувствие, как чертополох в подстилке, а любопытство душит, словно вода из Озера во время наводнения, – сухо проскрипел Утёс, продолжая буравить путников взглядом никогда не видевших глаз.

Я поморщился, передёрнув ушами, но промолчал. И постарался не сочувствовать и не любопытствовать так ощутимо. Судя по раздражённому фырку Утёса, получилось не ахти.

Раскаты грома участились, и, перекинувшись парой фраз, путешественники решительно пересекли разбушевавшийся поток. Они остановились у лазов, ведущих вглубь лабиринта, и начали спорить, куда идти.

Кот настаивал на более расширенном лазе, том самом, в котором когда-то давным-давно навеки исчез я. Кошка же была уверенна в том, что правильный путь – самый суженный.

Охваченный бурей чувств, я наблюдал за тем, как пара расходится в стороны, так и не придя к согласию. Может быть, стоит помочь им?

– Даже не думай, – коротко бросил Утёс, провожая взглядом тонущие во мраке спины незнакомцев. – Не стоит бросать вызов судьбе, тем более, чужой.

– Они погибнут? – наконец-то заговорил я, впервые за последние несколько лун. – Гроза наверху разгулялась.

– Возможно, – загадочно ответил старик, вновь огладив когтями свою палку. – А, может быть, и нет. Что предначертано, то и произойдёт.

Он на мгновение замер, будто задумавшись над чем-то, после чего резким движением перечеркнул зарубку. Одну из двух.

Меня всегда интересовало, почему он каждый раз так тщательно и аккуратно выводит каждую линию, но перечёркивает их резко и стремительно. Скрывается ли за этим какой-то смысл? И что именно значат зарубки на палке для Утёса? Напоминание о блуждающих душах, вроде меня? Или нечто иное?..

Боюсь, ответов на эти вопросы я не получу никогда. Как никогда не узнаю, кому из пары путников было суждено навеки остаться здесь, под землёй. Скорее всего, коту, ведь он выбрал тот же туннель, что погубил и мою душу. Или, может быть, ошиблась кошка?

Краем глаза я заметил, как на морде Утёса мелькнула ухмылка. Мелькнула, и тут же исчезла за пугающим спокойствием, граничащим с равнодушием.

Он знает ответ. Ответы. Ведает о будущем и прошлом, о настоящем и всех его вариациях. Вот только никогда никому не расскажет об этом, как не рассказывает мне о пути на поверхность.

Его удел – молча бдеть, охраняя лабиринт и вечно блуждающие по нему души. Как сейчас, сидеть неподвижно и наблюдать, положив лапу с похожими на крючки когтями на свою палку.

Что ж, Утёс, давай будем наблюдать вместе. Для чего-то мы ведь остались в этих туннелях, не так ли?