Туннели молчали.

Они молчали почти всегда, даже если заблудившиеся в них коты истошно кричали, срывая голос и тщетно надеясь дозваться хоть кого-нибудь. Камень глушил все звуки, будь то неприятный скрежет когтей или едва слышное дыхание, сырость скрадывала запахи, и уже через пять минут нельзя было определить, прошел ли кто-то по этому участку или же здесь никого не было уже несколько столетий.

Но Змеелапка все равно чувствовала. Иначе, чем в жизни до туннелей, но чувствовала — здесь она не одна. Туннели ветвились-ветвились-ветвились, образуя бесконечное множество маршрутов, по которым могло ходить, не пересекаясь, бесконечное множество котов. И не только котов.

Зрение было бесполезно в абсолютной подземной темноте, но Змеелапка была готова поклясться, что последнее встреченное ей существо котом точно не являлось. Они тогда долго обнюхивали друг друга, ощупывали усами и лапами, убеждаясь в том, что оба реальны. Существо было высоким и четвероногим, но покрытым перьями вместо шерсти и с узкими длинными крыльями. На одном крыле, кажется, в перьях была незарастающая прореха...

Существо не умело говорить. Змеелапка — не видела смысла. Так они и разошлись, лишь в знак прощания она ласково ткнулась носом куда-то существу в плечо, а оно погладило ее по спине уже начавшим каменеть хвостом.

Туннели вытягивали жизненную силу, выпивали ее по капле, и с каждым отрезком времени стремление двигаться все угасало. Но Змеелапка знала — нельзя останавливаться. Иначе вплавишься в камень, навеки станешь его частью.

Она продолжала движение по туннелям. Каждый шаг отдавался глухой болью — хоть подушечки лап с въевшейся в них каменной крошкой уже ничего не чувствовали, от давления крохотные осколки прокладывали себе путь все глубже в тело. Пыль, витавшая в воздухе с сыростью, оседала в груди — по пылинке-другой за вздох. И легкие каменели, твердели, лишая возможности дышать.

***

— Я не знаю, что с ней такое, просто не знаю, — растерянно произнес Макоцвет. Под испепеляющим взглядом Грозового предводителя хотелось зарыться в землю и не показываться оттуда ближайшие несколько лун. — Она не умирает, она просто... спит.

— И не просыпается уже пятый день! — прошипел Ледозвезд, прижав уши к голове. — И ни на что не реагирует!

От его громкого голоса желание исчезнуть только возросло. Целитель ненавидел признаваться в подобном, но он не знал, как помочь ученице, и понятия не имел, что сказать ее отцу, испуганному и разъяренному одновременно.

А Змеелапка дышала все тише и медленней, с каждой минутой тише и медленней...