— Где я просчитался? — и если ранее в речи посетителя не было ни намека на характерный акцент, то теперь не требовалось и вслушиваться. «Прозззчитался».

(Сборник зарисовок)

Четыре мира, четыре временных линии, четыре истории. И только одно не меняется: они всегда вдвоем.

— Что ты такое?! — выплевывает он твари прямо в лицо и почти досадует, когда выражение оного не меняется ни на йоту.

— Помощь. Которую ты старательно сводишь на нет.

Ее глаза — тоже очевидно нечеловеческие, без радужки и с залитым резким серебром белком.

— Это иллюзия. И ты, убегая, забираешься в нее все глубже.

Это случилось так: я обнаружил, что невольно погружаюсь в некое подобие транса, загипнотизированный отблесками пламени из камина и порождаемыми ими дрожащими и причудливыми тенями, падающими от предметов мебели на стену напротив. Мой разум, и без того измученный напряжением от долгого ожидания, странным образом толковал игру света и тьмы — как будто для моего развлечения разыгрывался непонятный спектакль театра теней.

Мое душевное состояние было таким, что я не сразу заметил, как тени на стене обрели форму. А когда это случилось, парализующий ужас сжал мое сердце, вонзив когти между ребрами.

— Не подходи! — прохрипел Олеандр пересохшим горлом, дыбя шерсть точно в той же манере, что давешний краб — заднюю пару ног. — Живым не дамся!!!

Из-под хищного, алчущего выражения на морде незнакомца проглянуло что-то еще. Он изогнул губы в улыбке, обнажив до странного длинные клыки, и пророкотал низким голосом:

— Не давайся. Так даже интереснее.

Вот один из случаев, которых не было, из еретических записей, которых нет.

От Лондона пройдены тысячи миль и год.

Сменилось под сотню различных личин.

Сеть Мориарти подточена, вскоре падет.

Для скуки давно и решительно нет причин.

Всем известно: когда Пронизанный, предводитель племени, умирает, его место занимает верный глашатай, и сами Звезды указывают на него, сплетая первую тонкую — с паутинку — связь. И связь эта повелевает избраннику как можно скорее стать новым Пронизанным, вернув племя под бережный присмотр святейших предков.

Шаги на первом этаже разбудили меня, казалось, всего спустя пару минут.

На самом деле по утрам здесь никогда не бывало тихо: за занавешенными окнами оживал Лондон. Однако его далекий шум не нес угрозы, чего нельзя было с той же определенностью утверждать о незваном госте — который, судя по звуку, только что прикрыл перекошенную входную дверь.

Первые сутки с момента выхода из Системы Беглеца, как он прозвал сам себя, пролетают в беспрерывном беге.