— Могу я поработать на тебя? — и эта невыносимая, невозможная девчонка, одно присутствие которой вызывало у Тени головную боль, просяще уставилась на него.

Титан шатается на нетвердых ногах… обессиленно опускает двухметровый меч… оседает на колени.

Он победил?

Провинция Сегуна с самого начала, с того мига, как он узрел руины некогда величественного Мраморного города, не вызывает у Тени ничего, кроме отвращения и внутреннего напряжения. Он всей своей покрытой шрамами шкурой чувствует то, что бесконтрольно сочится из открытых Врат.

Они сидели у костра втроем, как и все последние дни: старый воин, рыжеволосая оружейница и жуликоватый торговец. В этот раз длинной бамбуковой палкой орудовал мрачный, бледный Проныра — сегодня была его очередь следить за тем, чтобы огонь не затух под натиском ветра предгорий.

— Сэнсей, как вы думаете… — Мэй незнакомо медлила, подбирая слова. — С Тенью могло что-то случиться?

Утром двадцать шестого октября жизнь вокруг Марти била ключом. Разводным и по голове. После всех событий прошедшей недели радикальные перемены в его семье не казались чем-то невозможным, но все равно были сродни неожиданному ледяному душу.

Лихорадочный мыслительный процесс не только не помог принять ситуацию, но и выявил в событиях этой ночи еще несколько странностей.

Док возвращается в тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Один.

После того безумия, которое представляла из себя жизнь Марти последние несколько недель, привыкание к обыденности дается ему… нелегко.

Сердце Ильи едва не пропускает удар, когда он слышит это: жуткие хриплые вдохи, то и дело перемежающиеся судорожным кашлем. Он сам в первый раз, не сообразив, что нужно сделать, задыхался точно так же.

Опыт Невера по сравнению с его — небо и земля, так что такого должно было случиться, чтобы?!..

Горелый заснул у Лунного Камня, а проснулся уже в угодьях Звездного племени. Только вот они ничуть не напоминали вечнозеленый рай — теперь это был безжизненно-пугающий, скованный льдом лес.

То, что две ученицы, еще не знакомые с океаном во всех его обличьях, приняли за конец шторма, оказалось лишь коротким затишьем, помноженным на влияние отлива.

Недаром зимой здесь не рисковали охотиться даже матерые воины.