Сначала Вергилий видит Данте в новоприобретенных воспоминаниях, простреливающих сознание яркими вспышками. Его детское по-доброму улыбающееся лицо в ореоле света, пробивающегося через изумрудные кроны деревьев, отпечатывается у Вергилия на сердце и на сетчатке, и он твердо решает — он отыщет и увидит брата еще раз.
Потом Вергилий видит Данте в темном силуэте веток, бьющихся в окно, и в тени на стене, отбрасываемой им самим в неярком свете настольной лампы. Боковым зрением замечает Данте совсем рядом, когда от усталости в глазах начинает двоиться, очертания комнаты плывут, а текст новостной сводки с экрана компьютера стекает куда-то в клавиатуру. Вергилий, не думая, поворачивает голову, чтоб разглядеть получше, но галлюцинация исчезает, как только зрению возвращается четкость.
Наконец, Вергилий видит Данте прямо перед собой. Спустя столько лет он живой, настоящий, чуть нервно оглядывающийся по сторонам, и совсем не такой, каким являлся во снах, мечтах и планах. Вергилий чуть не задыхается от восторга и еле удерживает торжественный официальный образ, тщательно выстроенный для этого момента, но теперь ползущий по швам под натиском ошеломляющей и восхитительно естественной прямолинейности Данте. Перед тем, как выступить из тени ему навстречу, Вергилий несколько секунд любуется грубоватыми чертами его лица, подсвеченного рассеянным пыльным лучом прожектора. Вергилий почти не верит, что их с братом встреча происходит наяву и что Данте, даже если развернется и уйдет прочь, по крайней мере оставит за собой цепочку грязных следов и эхо от стука подбитых железом берцев о бетонный пол, а не испарится в миг... Но Данте никуда не уходит.
А после всего Вергилий видит Данте черным-черным силуэтом, в котором на месте глаз вспыхивают маленькие алые огоньки, а рот расходится белой трещиной. Он стоит напротив кровати Вергилия неподвижно, не говорит, не дышит, только смотрит, многотонным взглядом сдавливая грудную клетку, парализуя каждую мышцу и заставляя вновь задыхаться. В этот раз — от всепоглощающего страха и бессилия. Вергилий отводит глаза от чужого лица, зажмуривается, напоминая себе, что это всего лишь очередной кошмар, но когда вновь размыкает веки — Данте никуда не уходит.
И шрам на сердце ноет сильнее.