Ключи со звоном упали на тумбочку у входной двери. По привычке захотелось кинуть туда же рюкзак, но

нет.

Мама просила больше не оставлять его у порога, ведь в новом доме коридор, в который попадаешь сразу, как заходишь с улицы, был совсем узким. «Не хватает кому-нибдь убиться, споткнувшись». Вообще-то, Томми не виноват, что приходится таскать так много учебников каждый день. Ему тоже не нравится. И так же ему не нравится новый дом с его чёртовым узким коридором, из-за которого нужно отучиваться от многолетней привычки.

Томми был против переезда. Против того, чтобы покидать так хорошо знакомую комнату, где всё было своим. Против того, чтобы видеть другие дома из окна и учить новый маршрут до школы. Хотя бы школу не пришлось менять.

Честно, Томми не понимал, почему его родители так вцепились в этот совет психологини о смене обстановке, прикрываясь, тем, что давно планировали переезд в дом побольше (но с узкими коридорами). Как будто ничего другого не осталось.

В течение всей первой учебной неделе, Томми уже несколько раз выслушивал от мамы нотации. Всегда хотелось спросить зачем они, если и не переехали, то выбрали дом с такими коридорами. Чтобы в лишний раз ебать ему мозги? Очень на то похоже.

В любом случае, подростку не хочется слушать это снова, они всегда найдут к чему прикопаться. Тем более, после завтрашней контрольной по математике (кто вообще даёт их в начале учебного года?). Наверное, когда психолог говорила о смене обстановки, она имела в виду не стене, а отношения внутри них.

Томми не кидает рюкзак, а тащит его сразу на второй этаж, в свою новую комнату. Везде ещё стоят неразобранные коробки, об которые действительно можно убиться. Особо большое место их скопление — комната подростка. Он не был виноват в том, что школа отнимала так много сил, ладно? Всё, чего хотелось после занятий — прийти домой, включить компьютер и спокойно поиграть с друзьями, а не возиться с вещами. У Томми было пару часов на отдых, прежде, чем с работы вернуться родители, которые, впрочем, тоже не примутся за коробки из-за усталости.

Мама как всегда заглянет к нему, Томми, сделай уроки, пойдёт готовить ужин, Томми ты сделал уроки? позовёт его к столу Томми, как себя чувствуешь? Как начало учёбы? Ты готов к тесту по математике.

Нет, Саймонс любил своих родителей, они были в силу собственных возможностей заботливыми и всегда поддерживали его. Просто, все они, взрослые, не могли отстать со своей математикой.

Но сейчас у него есть время для отдыха. Чем он и займётся.

Коробки подождут, пока он не будет готов одолеть их. Или пока кто-нибудь и впрямь не расшибёт голову из-за них.

(Но только не это, только не это.)

***

Томми отвлёкся на свою дверь. Конечно.

Ему уже не требовалось предупреждать Туббо о том, что сейчас в комнату зайдёт его мама, но он всегда делал это на всякий случай.

Саймонс крикнул «входи», крутанувшись на стуле в сторону двери. Его мама, как всегда, сморщилась, смотря на коробки, к которым никто не притрагивался, но оставила это без комментариев. Это её негласная позиция, оставлять всё до ужина.

— Я дома. Молодец, что не кинул рюкзак в коридоре. Собираешься делать уроки, или будешь сидеть потом до ночи?

Томми вздохнул, услышав тихий смешок Туббо.

— Да, мам. Сейчас буду делать.

— Хорошо. Передавай привет Тобби.

— Он тебя слышит.

— О, привет, Тобби. Ты уже сделал уроки, или как Томми?

— Здравствуйте, Миссис Саймонс. Я уже всё сделал! — голос Туббо, даже искаженный динамиком, выдавал его улыбку.

Томми застонал от досады.

— Не верь ему, мам!

— Тебе стоит быть, как Тобби.

Томми, честно, ненавидел, когда его родители шутили и объединялись с его друзьями. Это было смешно, иногда, но не ему.

Когда дверь в комнату закрылась, Туббо рассмеялся.

— Почему ты не сделал свою домашку, Том? — смешок. — Тебе нужно прекратить расстраивать свою маму.

Томми на это не ответил. Вместо тысячи слов, он ударил персонажа Туббо. Из-за этого Смит перестал смеяться, понимая, что осталось не так много хп.

Томми подключил наушники, опять же, на всякий случай.

После этого оставалось только наслаждаться последними минутами игры. Если бы не контрольная по математике, то может, они бы могли продолжить.

— Томми…

— Чего?

— Что, Том?

— Ты только что меня позвал.

— Эээ, неа. Я молчал.

Томми стянул наушники, может, его звала мама, чтобы он помог с чем-то на кухне или сел за уроки.

И тогда он услышал ещё раз.

Точно не голос мамы. Тихий, из-за спины, глубокий. Мужской.

Томми вскакивает, страшась обернуться. Он быстро сворачивает окно с игрой.

— Э, Туббо, мне пора идти. Я напишу позже.

— А, ладно. Тогда увидимся потом.

Томми быстро отключился от звонка. Он знает откуда шёл голос и, сейчас, посмотреть туда страшно. Непонятно из-за чего по коже пробежали мурашки.

Он пил свои таблетки. Новые таблетки. Это может быть побочки. Раньше были. Только… Никогда они не были такими реальными. Как будто говорит настоящий человек и, если обернуться, можно его…

Нет, нет, нет.

Томми задрожал.

Ему нужно удостовериться, что это только голос, что всё не стало хуже.

Сердце гулко стучит, а шея будто противиться тому, чтобы обернуться. Но он должен. Пусть и не хочет.

Позади стоит парень.

Выглядит вполне реально, только этого не может быть, и смотрит прямо на него. На лице удивление. Он живо спрашивает, делая шаг вперёд.

— Что? Ты видишь меня?..

Томми отскакивает в сторону, пытаясь сбежать.

Его глюки никогда не были такими реальными. Никогда не смотрели на него одновременно с такой надеждой и тоской. Нет, то были просто тени, просто ужасные образы перед глазами. Они могли создавать шум, но никогда не пытались заговорить с ним. А это… Это новые лекарства, которые ему выписал врач недавно, потому что старые уже не были такими эффективными. Да, конечно, это всё лекарства. Ему нужно просто, просто сделать с этим что-то сейчас и больше не принимать их, а на следующем сеансе рассказать об этом. Или даже за семейным ужином, чтобы мама связалась с его психологиней и перенесла встречу на более ранний срок.

Только, что ему делать сейчас? Когда незнакомый парень стоит в его комнате, а сам Томми не может двинуться в сторону двери, только пятиться назад, к стене, об которую сталкивается спиной.

Парень, глюк, замечает его страх и машет руками, выставляя их ладонями вперёд в мирном жесте. Он что, пытается его успокоить?

— Нет, нет, не бойся, я тут просто…

Он не может подобрать слов. Томми мысленно заканчивает за него. Ты просто в моей голове.

Саймонс закрывает глаза и скатывается по стене вниз. Дашать, так, главное — это дышать. Он пытается считать, чтобы успокоиться, но не может.

Это всё чёртов врач, который выписал новые лекарства. Это всё, чёртова психологиня, которая посоветовала его родителям переехать, а теперь на него давят стены. Это всё парень, решивший не вовремя покончить с собой и теперь происходит это всё.

Но это просто чёртова галлюцинация, которая видит, что он плачет и подходит только ближе. Всё ещё говорит, что-то, кажись, успокаивающее. Только это не помогает. Нагоняет ещё больше ужасу.

За что ему это? Он должен был быть тогда дома. Точно. Мама тогда потащила его к подруге. Тебе нужно меньше проводить время за компьютером. Тебе нужно. Нет. Томми не нужно было видеть, как какой-то парень прыгает с крыши, а потом сталкивается с грёбаным асфальтом. Нет, нет, нет. Он не должен был смотреть. Может, если бы он тогда остался дома, то не стал бы таким, был бы сейчас в своей комнате и не видел бы чёртовых галлюцинаций, вызванных таблетками, которые снова не подошли и не помогают.

Просто Томми не хочет этого всего.

Просто Томми хочет, чтобы галлюцинация сейчас убралась из его головы.

Такое с ним бывает. Бывает, что он очень сильно расстроен или просто не может успокоиться, как сейчас, и тогда, его руки сами делают это. Поднимаются и бьют по голове, пятками ладоней. Такое бывает, такое случается. Это, иногда, помогает.

Только вот, галлюцинация явно не была готова к этому. Парень, присевший перед ним, потянулся к его рукам, намереваясь схватить видимо, но резко отдёргивает собственные, будто поднёс слишком близко к костру.

— Уйди прочь, уйди прочь из моей головы, — шёпотом просит Томми.

Парень замирает.

— Но я не там. Послушай, давай ты успокоишься и я всё объясню-

— Нет, нет, нет, — громче, чем следовало прерывает Томми. И тут же начинает бить сильнее. Если мама услышит, она будет волноваться. Ему не стоит расстраивать её ещё сильнее, она и так винит себя. Нет. — Уйди, уйди, уйди.

Парень, перед Томми теряет чёткие очертания и контуры из-за больших слёз, которые текут по щекам. Галлюцинация замирает, будто услышав, словно и впрямь сейчас раствориться.

— Я не могу, ты единственный, кто видит и слышит меня. Но я не внутри твоей головы, хорошо? — он говорит медленно, стараясь мягко, успокаивающе. Томми качает головой, наверное, это глупо. – Я правда не там, я могу доказать.

Он поднимается, делает несколько лёгких шагов к кровати и снова садиться на корточки. Теперь он что-то делает с полом. Томми замирает, пытаясь понять, что.

Они так и не постелили ковёр, наверное, он где-то в коробках в зале. Неважно. Галлюцинация приподнимает одну из половиц, пока не достаёт её совсем. Под ней совсем немного пространства, которое занято какими-то листами. Парень кладёт их ближе к Томми, показывая.

— Вот видишь. Это я. Со своими друзьями даже. Я не придуман тобой или что ты себе надумал, ладно? Всё хорошо.

Томми не видит, что изображено на листах из-за тех же слёз, и жмётся в колени сильнее, дрожа. Нет, это всё не взаправду. Это не по настоящему.

— Я не могу уйти насовсем, но я дам время успокоиться, слышишь? Я не причиню вреда.

Конечно не причинит, он ведь в голове, да? Да ведь?

Ритмичный стук в дверь. Томми дёргается от него. Его успокаивает только родной, хорошо знакомый голос мамы.

— Том, у тебя всё хорошо?

Судорожный вздох, чтобы попытаться успокоиться, чтобы она ничего не поняла.

— Д-да, мам, всё хорошо.

Наверное, она не верит. Слышит ведь, как дрожит голос. Но в комнату не врывается, что хорошо, оставляет всё на ужин.

— Спустись ко мне на минутку.

— Х-хорошо, мам.

Галлюцинация молчит пару секунд, пока Том подолом футболки вытирает лицо от слёз. Теперь-то он может рассмотреть плод своего воображения. Тёмные, кудрявые волосы и такие же глаза, только тоскливые и печальные, смотрящие особо взбудораживающие.

— Посмотри фотографии, — просит парень, — я призрак, а не глюк. Не подставляй себя перед мамой.

И уходит. Почти и впрямь растворяется в воздухе, как Томас и ожидал, только через дверь. Подросток не обращает внимание, что она не скрипнула и не открывалась.

Том сидит на полу ещё несколько долгих минут, всхлипывая, пытаясь понять почему он враг самому себе, своему сознания, за что оно поступает с ним так. Он сидел бы ещё долго, пытаясь унять дрожь, но страх, что мама снова поднимется к нему, заставил его подняться и пойти в ванную, чтобы умыться и выпить обезболивающее.

Места, куда пришлись удары, начинали болеть.

Мама, на кухне, режет мясо. Томми старается не смотреть. Женщина тут же оборачивается и замечает, что её ребёнок плакал.

— Что-то случилось? — заботливо спрашивает она.

Конечно она заметила. Томми, смотря в зеркало, интересовался, как такое вообще может сойти с лица. Но эта забота в голосе, она убивала.

— Нет, я просто… — просто словил глюк, мам, да знаешь, ещё такой реалистичный. — я просто вспомнил. Снова.

Вообще-то, Том не врёт сейчас. Он ведь действительно вспоминал о произошедшем три года назад, где-то между словами, чтобы этот глюк ушёл.

Женщина смотрит на него с сожалением и материнской заботой. Она тяжело вздыхает и вытирает руки об фартук. Не смотреть на красные следы, оставшиеся полосами.

— Может, мне стоит перенести сеанс?

— Ммм, — Томми мнётся. В конце концов, ему не нужно больше, чем он имеет сейчас. Он может просто не принимать новые таблетки снова, прежде, чем увидеться с психологом и они решат, что делать. — Нет, думаю не стоит. Так что ты хотела?

— Уже ничего, можешь дальше идти учить математику.

Томми думает о скрипучей лестнице (хотя звук издаёт всего лишь одна ступень), о двери в свою комнату, о ней самой. О коробках, стоящих по пути, о узком коридоре.

Об галлюцинации. Ему долгие секунды там, на полу, казалось, что стены сейчас задушат его, или потолок обязательно рухнет. Нет, Том не готов пережить это снова, даже если вероятность, что это опять произойдет, невелика.

— Может, тебе чём-нибудь помочь?

Женщина скептически сужает глаза, растягивая губы в улыбке. Не так уж и часто Томми перестаёт лениться и предлагает сам, по доброй воли помочь с делами по дому.

— Отлыниваешь?

— Нет, мам, ни в коем случае.

Мясо он не режет, только овощи, и, пока занимается этим, думает о тёмных глазах, хотя так хотел бы выбросить их из головы. Хотя бы сейчас, пока мама рассказывает про коллегу на работе, которая пролила чай на её отчёт. Не сейчас, когда его присутствие нужно здесь, когда Томми не хочет погружаться в свои мысли.

***

Всё было хорошо. Вроде. Вполне.

Томми смог успокоиться. Нарезание овощей оказалось вполне медитативным занятием, да и мама, пытающаяся его отвлечь, тоже помогла. Подросток и правда был очень благодарен ей, даже, когда женщина не стала ругать его за то, что колечки лука были разными в ширине, как и всё остальное.

Саймонс даже смог зайти в комнату, простояв под дверью несколько минут, вдыхая и выдыхая, чтобы успокоиться. В итоге он распахнул дверь, желая доказать, что всё это, парень, привиделось ему. Как и ожидалось, в комнате пусто. Даже экран компьютера успел потухнуть.

Хоть такое случалось редко, это всегда было опустошающе. Томми устал от всего этого.

Он открыл учебник, попытался прочитать параграф и запомнить правила, но голова гудела и все цифры перед глазами расплывались. Томми было сложно сидеть за своим столом, где услышал своё имя из несуществующих уст. Он не смог ничего выучить и, хлопнув, закрыл учебник, когда услышал, что с работы вернулся папа. Томми ответил Туббо, что всё нормально и его просто позвала мама. После он ждал, когда его позовут вниз, ужинать.

Томми думал о словах галлюцинации. Не подставляй себя.

Он вспомнил о фотографиях только, когда встал, чтобы пойти к столу. Они должны были быть частью представления и, следовательно, пропасть вместе с тем парнем.

Но фотографии также валялись на полу, там где были оставлены.

По спине Томми пробежали мурашки.

Что за чертовщина?

Из коридора снова послышался крик отца, зовущего ужинать. Томми не может рассмотреть их сейчас, только быстро изучить взглядом лежащую сверху небольшой стопки.

Тот же самый парень, что и его галлюцинация.

Не сейчас, не сейчас. Его ждут там, внизу. И Томми выходит из комнаты. Он обязательно разберется, что за ересь с этим домом, что это за парень, как он оказался в его комнате. Сейчас ему нужно поужинать, поддержать разговор со своими родителями.

Томми схватил одну фотографию, верхнюю, на которой парень облокачивается об перила на каком-то балконе и широко улыбается смотря в объектив, сощуренными глазами.

За ужином папа с мамой обсуждали как прошёл их день. Мама пересказала историю с пролитым кофе. Томми старался слушать их, не отвлекаясь на свои мысли, но это было через чур сложно. Он снова и снова возвращался к этому парню.

В конце концов, его отец не выдержал больше наблюдать за тем как его, обычно разговорчивый сын, сейчас замкнулся и отмалчивался.

— Том, всё хорошо?

Томми поднял на него глаза, до этого опущенные на тарелку с пюре и мясом. Аппетита как-то не было, после случившегося, и он просто размазывал всё по тарелке.

— Да, я просто, ммм, кое-что нашёл в комнате, — он протянул фотографию, которую ранее запихнул в карман. — Это от бывших жильцов?

Мужчина взял фотографию, рассмотрел и нахмурился.

— Не помню, чтобы был кто-то похожий, но я вроде слышал, что у них когда-то был сын, так что, наверное, это всё-таки их фотография, — папа старался говорить мягко, метнув взволнованный взгляд на сына. Они с мамой всегда так делали, когда задевали тему смерти. Он отдал фотографию назад.

Томми выдал понятливое «ааа» и вернулся к своей тарелке. Он всё ещё не понимал, что происходит, но уже был уверен, что это была не просто галлюцинация.

До конца ужина подросток старался вернуться в тонус, поддерживал разговор и попытался съесть хотя бы половину содержимого тарелки. Потом он помыл посуду, была его очередь, и помог папе распаковать несколько коробок в гостиной. Дом обрастал новым количеством вещей, оживая. За этим было приятно наблюдать, как старые воспоминания вновь занимали свои полки, готовясь покрываться слоями новых.

Возвращаясь в комнату, у Томми уже было ощущение, что сейчас что-то произойдёт. Немного тревожное, противное предчувствие. Замерев перед дверью, он вздохнул. Уже как ритуал. От этого никуда нельзя было деться.

Галлюцинация теперь была окрещена призраком. Что-то подсказывало, что сегодня произошло только первая встреча.

Томми не знал, что его ждёт за дверью на самом деле, поэтому несмело открыл её.

Ну, он ожидал, снова встретить там «призрака», но всё равно не был готов, что так и будет.

Парень сидел на его кровати, рассматривая фотографии. Когда дверь открылась, он застыл, смотря на вошедшего. Это было даже по своему неловко.

— Так… — Томми прыкрыл дверь. Он старался следить за голосом, чтобы он не дрожал так сильно, как нутро. — Ты умер?

Парень, до этого выглядевший серьёзно, неожиданно улыбнулся. Как-то по глупому, почти так же, как на фотографии, только в разы печальнее.

— Сразу в лоб? Но вообще, да, я умер пару лет назад.

— Почему я вижу тогда тебя?

— Откуда я знаю? Я думал, что нет, пока ты не начал взаимодействовать со мной.

— Что ты вообще делаешь в моей комнате?

— Я жил здесь раньше. И, опять же, я не ожидал, что могу кому-то помешать. Я не полтергейст, знаешь ли.

— Я бы поспорил, — пробормотал томми, аккуратно проходя к своей рабочему столу, чтобы сесть на стул и крутануться к призраку лицом. — Так… ты может, ну, уйдёшь? Теперь я тут живу, меня не очень радует такое соседство.

Призрак недолго помолчал, видимо, обдумывая просьбу.

— Я умер несколько лет назад. И за это время ни с кем не общался, понимаешь? А сейчас я нашёл того, кто меня видит.

Томми поджал губы. Он не мог представить, что сам бы чувствовал в такой ситуации, учитывая его экстравертный характер. Хотя, для любого человека жи… существовать в таких условиях сущий кошмар. Но так же, он не хотел свою жизнь превращаться в ужас, что по-любому случится после нахождением рядом с призраком.

— Чувак, и ты меня пойми, но и я не могу ничем помочь. Я хочу жить нормально, ты понимаешь?

— Я не собираюсь мешать тебе жить. Просто болтать с тобой время от времени. Так сложно?

— Чёрт возьми, да! — вскрикнул Томми и тут же приутих. Он не хотел привлекать внимание мамы, которая могла бы подумать, что он снова играет в компьютер, вместо домашки. Женщина бы зашла его проверить, чего не хотелось сейчас. — Меня пугает это, ладно? Ты видел, как, я отреагировал? Почему бы тебе не пойти не поискать кого-то другого, чтобы пообщаться, м?

— Ты думаешь это так просто? я не встретил никого за три года? Да и куда идти, если всю жизнь тут был мой дом?

— Я уверен, что в договоре не было пункта, что бонусом идёт призрак, — нервно пошутил Томми.

Видимо, неосознанно он разрядил атмосферу в комнате и сбил настрой парня напротив. Тот резко заулыбался широкой улыбкой и закрыл лицо ладонью.

— Можешь надеяться, что за меня не доплачивали.

Томми хихикнул.

Тревога ушла на второе место из-за двух шуток и теперь он мог мыслить более рационально. Ладно, может он поспешил. Может, он сможет общаться с кем-то из «другого» мира, особенно если этот кто-то подхватил его шутку. Может, всё не так плохо.

Парень, определённо, вызвал интерес у Томми. Саймонс просто надеется, что это не обернется ничем плохим.

— Ты не будешь спать со мной в одной комнате.

— Ладно, займу комнату сестры. Она была бы не против.

— Эта…?

— О, это соседняя от твоей.

Соседнюю комнату отвели под гостевую. Томми, при въезде, вообще не понимал зачем так много комнат, но теперь у них есть две запасные спальни и кладовка.

— Ладно. И, кстати, как, м, я могу называть тебя?

— Я разве не представился раньше? Моя вина. Уиллбур.

Томми несколько раз повторил имя, пытаясь привыкнуть к его звучанию и запоминая.

Возможно, Саймонс был просто сумасшедшим.