***
Ли Донхёк – это чертополох в спутанных каштановых волосах. Это песок на босых ногах и красное платье с мелким цветочным узором. Она – лёгкий морской бриз, когда утром приходишь к морю и оно обнимает тебя своими прохладными пальцами, хватая за колени и лодыжки.
Донхёк – это едкие, жалящие шутки душным летним днём, когда плавишься под солнцем, превращаясь в жидкий воск, и тихие касания промозглой дождливой осенью, когда та жмётся ближе, стараясь согреться. И согреть.
У неё под волосами прямо у начала позвоночника — крохотный нераскрывшийся бутон жасмина. Вообще-то цветы у соулмейтов расцветают к тринадцати-четырнадцати годам, даже если человек ещё не встретил свою родственную душу. Но встречаются случаи, как у Донхёк, когда бутон не распустился, оставив владельцам много вопросов. И проблем.
Потому что нераспустившиеся бутоны — плохой знак.
Хёк всегда упрямо хмыкает на слова матери о своём соулмейте. Какая к черту разница есть он у неё или нет, если на её шее находится вялый, почти безжизненный цветок. Девушка ужасно злилась из-за этого факта, но срывать не решалась — страшно.
Донхёк вся будто вылеплена из острых углов неумелым скульптором, который не пожелал закончить работу и оставил её так, как есть. Она – это мягкие, робкие и почти невесомые касания, больше похожие на поцелуи ветра, чем на холодные девичьи пальцы.
Донхёк – само олицетворение противоречия.
Она громко смеётся и много шутит, вкладывая в свои слова шипастые уколы, больно ранящие в самые нежные места души. Она привносит хаос одним только своим присутствием и усмешками капризно искривлённых губ.
Для одних.
Робко заглядывает в глаза, несмело тыкается в шею, цепляясь пальцами за край футболки и дышит-дышит-дышит, пока сдерживает поднимающуюся из груди панику на грани истерики.
Для других.
Ли Донхёк как крапива – жжётся, отталкивает, не позволяет подойти ближе.
(Да и вряд ли кто-то осмелится.)
Но она открыта миру и наивна, как может быть наивной девочка её возраста. Она охотно верит в сказки и любит слушать мамины колыбельные на ночь. И ей совсем не страшно подпустить кого-то чуточку ближе, только мало кто решается уколоться о её едкие слова и наглые усмешки.
Но Джено почему-то пытается.
Ли Джено — это аккуратно заплетённые черные косички и робкая улыбка на тонких губах. Это маленькая родинка под левым глазом и аккуратный нос, чуть сморщенный, когда та гримасничает.
Это молчание ранней весны и тёмные береты в холодные дни февраля. Она — это бельгийские вафли на завтрак и едва уловимый запах шафрана и зелёного чая.
Ли Джено — это школьная форма и гольфы, натянутые выше острых коленок, что усыпаны сине-фиолетовым космосом из-за неосторожных падений. Потому что она - живое воплощение слова неуклюжесть.
Джено много молчит и больше слушает. Собеседниц, случайных прохожих, природу вокруг. В старых книгах она слышит тысячи сокрытых историй, нерассказанных, неразгаданных, но оттого волшебных.
В волосах Ли в местечке чуть выше ушного хрящика с левой стороны притаился крохотный бутон нераспустившегося жасмина. Девушка страшилась искать что-то про соулмейтов или про значение своего цветка. При всей её любви к различным историям, узнать о том, что её родственная душа ещё не родилась или вовсе мертва, Джено совсем не хотелось. Поэтому Ли и носит эти вечные береты, скрываясь от ненужных вопросов, даже когда становится тепло и необходимость в головном уборе отпадает.
Для окружающих Джено — не от мира сего. Слишком робкая, тихая и незаметная. Девочка-хамелеон, которая подстраивается под обстановку, становясь незаметной.
Она прикрывает рот ладонью, когда смеётся, но выдаёт себя улыбающимися полумесяцами глаз. Это делает её похожей на кошку, только в ней нет той грациозности и таинственности, присущей пушистым созданиям.
Но именно это в ней подкупает.
Именно Джено — та, кто случайно касается руки Донхёк, когда они тянутся к стопке учебников, пытаясь взять последнюю книгу. Шатенка вскидывает чуть хмурый взгляд, после расплываясь в гаденькой усмешке: у девушки напротив галстук повязан неровно и берет съехал куда-то слишком влево, отчего вид у неё становится до нелепого забавным. Но вместо того, чтобы привычно кинуть колкую шутку в адрес одноклассницы, Донхёк тянет ладонь к её волосам, поправляя головной убор и возвращая его на место.
Джено хлопает глазами и замирает с протянутой к книге рукой. В классе вдруг всё умолкает и слышен только тихий смешок Донхёк, когда она, закончив с беретом и победно усмехнувшись, забирает последний учебник, к которому и тянулась. Она уходит быстро и её распущенные волосы едва не ударяют брюнетку по лицу.
Всё оживает в тот же момент, будто и не было этой странной паузы, когда все, замирая, наблюдали за действиями главной хулиганки школы. Джено всё-таки опускает руку и несколько секунд топчется на месте, не зная, куда себя деть от смущения. Она нервно оправляет край незаправленной рубашки и под шёпот одноклассников возвращается на место, решая взять учебник после уроков в библиотеке.
И совершенно не ожидает того, что Донхёк, которая только что забрала у неё из-под носа эту самую книгу, без разрешения опустится на стул рядом с ней. Джено молча, но выразительно смотрит на одноклассницу в надежде, что ей объяснят, что здесь происходит, но та кривит губы всё в той же насмешливой улыбке и кладёт учебник прямо посередине стола. Ли старшая даже сказать ничего не успевает, как в класс заходит учитель и им приходится встать, чтобы поприветствовать его.
— Ты можешь объяснить, что это было? — уже после шёпотом, стараясь чтобы её не заметил учитель, спрашивает Джено. Она смотрит на девушку краем глаза, чуть смущаясь того, что та сидит к ней слишком близко.
— Оно живое! Да ещё и разговаривает, неужели! — Донхёк издаёт звук похожий на бульканье, но Джено подозревает, что та сдерживает смех. И её подозрения подтверждаются, когда младшая, утирая слёзы в уголках глаз, смотрит на неё, — тебя что-то не устраивает?
— Нет, вовсе нет, — Джено складывает ладони на юбке, расправляя складки и корит себя за то, что не слушает учителя, — просто ты обычно не подходишь ко мне и даже не заговариваешь.
Джено вспоминает, что Хёк обычно держится от неё на расстоянии, лишь иногда отпуская какие-то шуточки, если замечает сидящую неподалёку Ли. Но в основном она проводит время со своими подругами постарше: Ёнхо и Юно, которые на переменах приходят к Донхёк, и та фыркает и брыкается, пока они пытаются её обнять.
— Я и не планировала с тобой говорить. Просто… — Донхёк не договаривает, чуть мотая головой и отворачиваясь, чтобы сосредоточиться на уроке. Джено понимает, что ответа не дождётся, поэтому тоже старается слушать учителя, мысленно спрашивая себя почему у Хёк руки такие холодные.
Донхёк исчезает так же стремительно, как и появилась, стоит только уроку закончиться. Старшая (снова) не успевает ничего сказать, как одноклассницы рядом уже нет, а на столе остаётся всё тот же злополучный учебник. Джено справедливо решает, что стоит отдать его ей, хотя бы потому что та первая его взяла. Однако совместных уроков у них сегодня больше нет, да и Ли не имеет ни малейшего понятия, где живет девушка, поэтому убирает книгу в рюкзак вместе с тетрадями, мысленно ставя себе пометку отдать её завтра.
Дорога домой у Джено занимает чуть больше времени, потому что та задерживается ненадолго в булочной, где работает знакомый её мамы. Тэиль-сонсэнним как-то уж совсем не вяжется с образом пекаря, но, тем не менее, его вафли одни из самых вкусных, которые Ли когда-либо пробовала, поэтому она часто заходит к нему. Джено прижимает к себе пакет с ароматным лакомством и спешит домой, не замечая идущую впереди неё девушку. И, как следовало ожидать, – врезаясь в неё.
— Простите, пожалуйста, я не… — Джено лепечет извинения, чуть кланяясь и замечая пакет, который выскользнул у неё из рук при столкновении. Она уже хочет его поднять и тянет руку, но её собеседница оказывается проворнее и возвращает упавшее владелице, — спасибо большое.
Ли поднимает глаза и замечает острые бронзовые коленки, а ещё — красное платье со светлым цветочным узором, которое кажется ей до боли знакомым. Девушка поднимает взгляд ещё выше и сталкивается с привычной насмешливой улыбкой.
Донхёк разглядывает свою одноклассницу, будто в первый раз, замечая всё тот же нелепо повязанный галстук и берет, который снова съехал чуть набок. Она тянет ладонь, чтобы поправить его, как и утром, но вдруг осекается, вместо этого убирая челку со лба девушки. Младшая чувствует запах выпечки, а ещё едва уловимые нотки шафрана и улыбка её смягчается, становясь теплее. Джено наблюдает за ней как завороженная, не замечая, что они до сих пор соприкасаются ладонями, держа пакет с теми самыми вафлями, от которых и исходит запах.
— Не хочешь зайти ко мне? На чай с вафлями? — неожиданно для себя выдаёт Джено и алеет кончиками ушей. Она мысленно перебирает в голове, что можно сказать, чтобы оправдать своё поведение и вспоминает учебник, который Донхёк забыла забрать, — ты учебник забыла, к слову. Я как раз бы его тебе вернула.
Донхёк издаёт тихий смешок, убирая свою руку от ладони девушки. Она поднимает глаза наверх, обдумывая, а после легонько кивает, смущенная. Джено пытается хлопнуть ладонями, забывая о вафлях, но вовремя спохватывается, ловя их на лету. Она чуть фырчит на себя за неуклюжесть, но сталкивается с мягким взглядом младшей и становится как-то спокойнее.
Видеть Донхёк вот такой неожиданно мягкой и тепло улыбающейся — непривычно, но Джено нравится. Поэтому она внезапно для себя хватает девушку за руку и почти бежит к своему дому, боясь, что та откажется.
(Или что у неё не хватит смелости самой привести кого-то вроде Донхёк в гости.)
Она останавливается уже у самого дома, тяжело дыша и не выпуская ладонь одноклассницы из своей. Хёк силится что-то сказать, но старается для начала отдышаться, а уж потом говорить старшей о том, что она дурная.
(Джено даже спорить не станет.)
Они вместе заходят в дом Ли и только тогда Джено отпускает ладонь Донхёк, которую до этого крепко сжимала. Потеря тепла становится достаточно ощутимой, но обе девушки старательно делают вид, что ничего не было и это не они сейчас бежали несколько кварталов, скрепя ладони на манер замочка.
— Проходи и чувствуй себя как дома. Я пойду пока чайник поставлю. — Джено стремительным вихрем уносится вглубь квартиры, пока Донхёк воюет с собственной обувью. Она снимает кроссовки, не развязывая шнурки, и проходит дальше, туда, где предположительно, должна быть старшая.
Дом у Джено уютный: много пастельных оттенков на стенах и мебель в тон. Донхёк ступает осторожно на носочках, приобнимая себя за плечи. Она осматривается вокруг и почти что танцующей поступью доходит до кухни, где как раз колдует старшая.
Джено ставит на стол две пузатые чашки, после двигается обратно к шкафчикам, наверняка больно ударяясь бедром об угол стола, и возвращается, чтобы поставить тарелку с вафлями. Хёк наблюдает за ней с интересом и вполне понятно почему: на однокласснице до сих пор тот самый берет, который и был на ней утром.
Джено разливает по чашкам ароматный зелёный чай и только потом обращает внимание на свою гостью.
— Присаживайся. Вафли должны быть ещё тёплыми, поэтому их нужно как можно скорее скушать, — проговаривает она и садится за стол. Хёк следует её примеру и усаживается прямо напротив девушки.
Они пьют чай молча, но эта тишина не кажется некомфортной, наоборот им достаточно хорошо и уютно вот так сидеть вдвоём. Донхёк греет ладони о горячую кружку, пока Джено украдкой рассматривает её: каштановые волосы едва-едва не доходящие до плеч, россыпь родинок на мягких щеках и почти незаметный шрам над левым глазом.
— Ты всех своих собеседниц так внимательно рассматриваешь? — саркастично интересуется Донхёк.
— А у тебя всегда руки такие холодные? — Находится с ответом старшая, смотря собеседнице прямо в глаза упрямо и чуть вздёргивая нос.
— Вопросом на вопрос? Забавно, — Донхёк тихо хмыкает. — Сколько себя помню, они всегда такими были. Плохое кровообращение или что-то такое.
Джено понимающе кивает, рассматривая чужие ладони. Она осознаёт, что от неё тоже ждут ответа, но сказать что-то решается только спустя время:
— Не всегда.
— Прости что? Я не расслышала. — Донхёк явно издевается над старшей и ей это доставляет удовольствие. Джено чуть дёргает плечами и уже громче проговаривает:
— Я не всегда рассматриваю своих собеседниц так пристально. Просто задумалась.
Донхёк на это кивает, улыбаясь куда-то в чашку. На какое-то время на кухне снова повисает тишина, пока со стороны младшей не слышится громкий сёрб, когда та делает широкий глоток чая. Джено тихо хихикает на это, прикрывая рот ладонью и улыбаясь полумесяцами глаз. Хёк вторит ей тихим смехом, едва не закашлявшись, но сумев взять себя в руки.
— Можно спросить? — отсмеявшись, как-то робко спрашивает Донхёк, заглядывая старшей в глаза. — Почему ты всегда ходишь в берете?
Джено вся резко подбирается и словно скукоживается. Она долго молчит, стараясь не смотреть на подругу и только после тихо проговаривает:
— Потому что…
На какое-то время на кухне повисает тишина. Джено задумывается о том, что можно было бы сказать однокласснице, не задев её, но погружается лишь сильнее в собственные размышления, не слыша задорного голоса Хёк.
— … расскажешь об этом, а я тебе о своём. Равноценный обмен, — улыбаясь проговаривает Донхёк, а Джено вскидывает на неё непонимающий взгляд, только сейчас заметив, что девушка напротив что-то говорила.
— Прости что? Я просто задумалась и не услышала, о чем ты говорила. — Джено смущенно трёт шею и отводит взгляд в сторону.
— Я говорю о том, почему бы тебе не поделиться секретом почему ты постоянно ходишь в берете, а я в свою очередь расскажу почему постоянно распускаю волосы. Вполне себе равноценный обмен.
Джено хмурит тёмные брови, поднимая взгляд чуть выше, на подругу. С одной стороны, нет ничего страшного в том, чтобы рассказать ей об этом: о соулмейтах Донхёк знает наверняка, и всё же посвящать одноклассницу в тайну о неизвестной судьбе своей родственной души немного страшно. Джено мало есть дела до мнения других людей, на самом-то деле, но ей учиться в этой школе ещё как минимум год и хотелось бы избежать неприятностей и лишнего внимания к своей персоне.
— Я никому ничего не скажу, — будто бы прочитав её мысли, четко проговаривает Донхёк. — Сама подумай, я ведь и своим секретом поделюсь. Да и зачем мне выдавать тебя.
С этим Джено поспорить не может. Она долго изучает чаинки, плавающие в её остывшем чае, пока её одноклассница смотрит на неё, подперев голову рукой. Наконец, старшая решается, смотря на подругу максимально серьёзно:
— Пообещай, что ты никому не расскажешь об этом.
— Честное пионерское! — Джено сопит обиженно и уже хочет прекратить этот разговор, как Хёк тихо произносит — обещаю.
Тогда Джено с тихим вздохом стягивает с головы берет, ладонями приглаживая то гнездо, на которое похожи сейчас её волосы из-за головного убора. Донхёк замечает маленький бутон у неё прямо за ухом.
Жасмин. Чертов белый нераспустившийся бутон жасмина.
Такой же, как у неё самой.
— Забавно. Тебе подходит, — проговаривает Хёк тихо и осторожно касается цветка, пока Джено замирает в одной позе и только взглядом следует за ладонью подруги.
Она отмирает спустя некоторое время, когда Донхёк возвращается на место и принимается собирать волосы, завязывая их в небольшой хвостик на затылке. Джено в который раз за день непонимающе хлопает глазами, а после замечает небольшой бутон, растущий прямо у начала позвоночника одноклассницы.
— Можно? … — робко спрашивает она и ладонью тянется к белому цветку, находящемуся под волосами подруги.
Плечи Донхёк немного дрожат, когда старшая касается их ладонью, почти невесомо гладя белые лепестки. Стебель растения выглядит таким тоненьким, словно прикоснись к нему — и случайно сорвёшь, поэтому Джено убирает пальцы с шеи подруги, опуская их ей на плечи, после —разворачивая к себе.
Девушка не смотрит ей в глаза, утыкаясь взглядом куда-то в пол, пока старшая не поднимает её голову за подбородок. Джено улыбается так солнечно, что у Хёк щемит в рёбрах. Она не замечает, как горячие капли начинают скатываться по её щекам, а в глазах подруги появляется столько сочувствия и невыраженной боли. Джено притягивает Хёк к себе, сжимая в объятиях её худые плечи и медленно поглаживая острые лопатки. Донхёк громко всхлипывает куда-то Джено в ключицы и сминает в пальцах её рубашку, рыдая уже навзрыд.
Продолжая гладить подругу по спине и мягко шепча что-то ей в макушку, Джено думает о том, что сделает всё, чтобы эта девочка больше не плакала. Пусть сколько угодно шутит и насмехается, жаля обидными фразами, но эти горячие слёзы, стекающие по её щекам, — последнее, что Джено хотела бы видеть.
Проходит довольно много времени прежде чем Донхёк отрывается от старшей и поднимает голову, продолжая пальцами сжимать её рубашку. У Джено улыбка успокаивающая и какая-то родная уже, когда она гладит подругу по щекам, вытирая слёзы большими пальцами. Она прижимается своим лбом ко лбу Хёк и шепчет тихо, хотя их никто и не может услышать:
— Я тебя не оставлю.
И Донхёк верит. Улыбается дрожащими от слёз губами, но верит.
***