Бэкхён проснулся спустя десять дней, рядом с его спальней сидел Чунмён. Бета читал занимательную историю о морской пене, что полюбил человек. Омега на постели встал резко, словно ему приснился кошмар. За время сна он похудел, став вновь похожим на себя год назад: недокормленного крестьянского сына.

— Привет, — улыбнулся Чунмён, убирая книгу на рядом стоящий деревянный столик и приготовившись позвать слуг.

— Где Чанёль? — тихо спросил омега.

— Слева, — хихикнул Чунмён, указывая на кровать.

Бэкхён с удивлением посмотрел налево, где стоя на коленях у кровати спал император. Он так же похудел, под его глазами появились синяки. Чанёль, не мог сделать того, что делали его предки, он любил его. На губах появилась легкая улыбка, а рука потянулась к блестящим от скопившейся грязи волосам альфы. Даже таким неопрятным и измученным он всё ещё выглядел идеально.

— Делегация уехала вчера, с тех пор он поселился здесь, — проинформировал его Чунмён. — Они не могли оставаться здесь так долго, но обещали приехать летом.

— Надеюсь, к лету они изменят свои планы. Минсок же до сих пор любит Чондэ, — выдохнул омега, продолжая перебирать волосы Чанёля.

— И он должен ждать его теперь всю жизнь? Не знаю, что у них там, но сколько времени уже прошло?

— В любом случае, не нам решать его судьбу, — голова под рукой омеги слегка приподнялась. Альфа посмотрел на него своими чёрными добрыми глазами. Чанёль по-началу думал, что ему это всего лишь снится, но через пару секунд он вздрогнул и поднялся на кровать.

Чанёль хотел его поцеловать, но рядом был Чунмён, а потому Бэкхён подставил свою щёку.

— Тебе нужно снять одежду и нормально лечь спать, — сказал омега, начиная стягивать пиджак с императора.

— Конечно, — нежно улыбнулся Чанёль, взглянув на сидящего в стороне бету.

— Думаю мне пора, — Чунмён быстро ретировался, оставляя пару наедине.

Только выйдя за дверь, он наткнулся на слугу, что направлявшегося к императору. Чунмён остановил его, сказав, что правитель занят.

— Господин Исин сказал, что один из больных пришёл в себя, этот человек имеет значение для Его Величества, — объяснился слуга.

— Проводи меня к нему, — попросил Чунмён. Он чувствовал, как перестало хватать воздуха. Ифань… Это точно был он, кто ещё мог проснуться? Он передвигал ногами с такой скоростью, что сбилось дыхание, а слуга стал заметно отставать. Тао наконец-то снова станет прежним, перестанет запираться в комнате и писать свои предсказания.

В ту мрачную ночь он увидел свет, воплощающий его надежду на спокойное будущее.

Ифань сидел на кровати, смотря на едва заметный блеск звезд. На его губах была едва заметная улыбка. За прошедшие месяцы он заметно ослаб, его мышцы теперь были почти незаметны. Альфе предстояло восстановление.

— Позови Тао, Чунмён, — попросил он. Голос дрожал, казалось каждое сказанное слово причиняло ему боль.

Бета приказал и без того запыхавшемуся слуге разбудить и привести Тао. Пока тот ходил, они тихо поговорили, Чунмён начал рассказывать в общих чертах, то что произошло за месяцы его отсутствия.

На половине рассказа пришёл Тао, сонный и недовольный своим пробуждением, но стоило ему увидеть Ифаня, как он пришёл в себя и стразу кинулся к нему. Он лихорадочно трогал его лицо и шею, всё ещё не веря в своё счастье.

Тао совсем ничего не говорил лишь тихо плакал и громко дышал, прижимаясь к груди альфы. Ифань был любим всеми, он никогда никому не причинял вреда. Когда он потерял сознание, почти каждый из их компании хотел поменяться с ним местами, Ифань не заслуживал терять месяцы своей жизни.

— Эй, теперь же всё хорошо, — улыбнулся он, поглаживая Тао по мягким волосам.

— Мне было так тяжело, Фани, — прошептал в ответ бета, сильнее ухватившись за своего парня.

— Пожалуй мне стоит вас оставить, — улыбнулся Чунмён.

В тот вечер он стал свидетелем чудесного воссоединения двух пар, а потому он шёл к себе в спальню с улыбкой на лице, от которой вскоре у него заболели щёки.

─────── • ✮ • ───────

— Всего неделя? — удивился омега. — Нужно срочно начать готовится.

Они сидели в кабинете императора. Альфа предложил омеге самому организовать праздник в честь собственного дня рождения. Бэкхён обрадовался такой возможности, но одновременно смутился, он совсем не понимал ничего в императорских мероприятиях. О чём и сообщил своему мужу.

— Я приставлю к тебе Эрин, она в последнее время стала прогуливать уроки, так что будет лучше если она вместо опасных прогулок за пределами дворца будет рядом с тобой, — улыбнулся Чанёль, положив свою руку на лежавшую рядом ладонь омеги.

— Ты не пробовал с ней поговорить, Чанёль? — удивился Бэкхён, придвигаясь ближе.

— Она не хочет видеть меня, — тяжело выдохнул альфа. Его любимая старшая дочь стала совсем взрослой и совсем изменилась.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил с ней? Тогда может ты хочешь сказать, что натворил?

— Отец Мие совершил ошибку, и его вместе с семьей пришлось отправить подальше, — нехотя ответил император. Ему стало стыдно перед омегой, на щеках появился легкий румянец. Он поступил, как велел ему долг, чтобы обезопасить свою семью, но теперь рядом с Бэкхёном ему казалось, что он совершил ошибку.

— Понятно, почему она не хочет с тобой разговаривать, но это же было справедливое наказание?

— К-конечно, — с запинкой сказал альфа.

Бэкхён ему верил. У него не было причин не доверять альфе. Он видел, что тому неловко за свою жестокость, но омега всё понимал или хотел понимать. В силу возраста и неопытности он и не должен был знать о государственных делах, так считал Бэкхён.

После обеда он зашёл к Эрин, что лежала в своей кровати, укутавшись в тёплое шерстяное одеяло. На маленькой сосновой тумбочке лежал недоеденный завтрак. Девочка явно была опечалена, отъездом друга.

Бэкхён сел на краешек кровати, он не умел утешать, а потому просто попросил помочь ему с подготовкой к торжеству. Она нехотя согласилась. Эрин не хотелось оставлять ничего не знающего омегу одного, всё-таки он был её другом и мужем отца. Отец… она не хотела понимать его, но как будущей наследнице ей следовало это сделать.

Первым на что они обратили своё внимание было внешнее убранство зала. Бэкхёну не нравились тёмные шторы, ему хотелось поменять их на белые или нежно-голубые, но Эрин остановила его:

— Сквозь белые шторы вечером хорошо будет видно силуэты людей. Во-первых это некрасиво, а во вторых когда видишь силуэт в него легче попасть.

Бэкхён с удивлением посмотрел на неё. Он не мог думать, что на них кто-то может напасть. Кому они могли причинить вред? За что на них нападать? Омега решил выбрать коричневые шторы, сделанные из более плотного материала.

После они пошли выбирать салфетки. Бэкхён совсем не видел разницы между различными видами кружева на абсолютно одинаковых салфетках. Эрин разъясняла ему значение каждого, удивившись собственным знаниям.

— Тогда возьмём эти, раз они говорят о счастье в семье, — неуверенно показал на салфетки омега.

Всю неделю они усиленно готовились к торжеству. Бэкхён узнал много нового об этикете и сильно устал. Каждый день он приходил в их спальню иногда даже позже альфы и ложился в кровать, сразу засыпая. Чанёль переживал за него и просил не так заморачиваться и больше отдыхать.

Омеге хотелось сделать этот день идеальным, ведь это было его первый день рождения а качестве любимого мужа, а не обузы семьи. Он пригласил своих братьев и бабушку с дедушкой по материнской линии, что жили достаточно далеко от столицы. Бэкхён должен был показать, что он стал прелестным мужем и достойным спутником Его Величества.

Одежду сшили на заказ. Бэкхён не любил яркие цвета, а потому в тот день на нем был светло голубой костюм с тёмно бирюзовыми вставками, сшитый серебряными нитями. Чанёль имел похожий наряд. На лица оба надели белые маски. Омега боялся незнакомцев, а точнее боялся опозориться на глазах у всех. Эрин предложила устроить бал в масках, где его никто не будет знать.

Аристократов привлекла эта мысль. Каждый сам того не зная мог потанцевать с императором или его мужем. Такая интрига подогревала интерес. Бэкхён мог не бояться опозориться, никто не посмеет подумать на него.

Чанёль протянул ему руку в светлой перчатке, и омега с радостью вложил в свою ладонь в его. Они должны были сымитировать свой приезд во дворец, чтобы совсем слиться с толпой. Эрин собиралась проникнуть на бал во время начала танцев, также незаметно.

Зайдя в зал, Бэкхён ахнул. Всё было совсем как он представлял: светло и нежно. Он оглядывался по сторонам, словно в первый раз оказался здесь. Их приход привлек внимание некоторых гостей и те подошли к ним пообщаться.

— Это ваш сын? — спросил один из гостей. — Такой молоденький. Наверняка, это его первый выход в свет.

Бэкхён смутился. Неужели он выглядел так молодо, а Чанёль настолько взросло?

— Вы ошиблись. Это мой дорогой муж, — ответил альфа, крепче обнимая омегу за талию.

Они отошли подальше. Конечно, императору не приходилось такого слышать. Все говорили ему то, что он хотел. Но в этом и была прелесть такого мероприятия, каждый мог говорить, что хотел кому угодно не боясь наказания. Это происшествие лишь на секунду омрачило настроение Чанёля. В тот день был день рождения его омеги и только одного взгляда на улыбающегося Бэкхёна хватало, чтобы заставить альфу забыть обо всём на свете.

— Хорошо, что он не знал, с кем говорит, — сказал омега, беря под локоть Чанёля.

— Идея Эрин сегодня спасла чью-то жизнь, — ведя Бэкхёна вперед к танцующим, ответил альфа.

Они неспешно кружились в вальсе рассматривая друг друга. Им совсем не хотелось говорить. Бэкхён видел, что Чанёль любил его, и это было взаимно. Его тёплые руки аккуратно держали его талию, когда он клал свою голову на его грудь дыхание опаляло его ухо.

В один из танцев омега довольно сильно расчувствовался. Музыка казалась печальной, и он подумал о том, чтобы с ним было без этого альфы и совсем не находил ответа. Чанёль спас его, а он не мог достойно отблагодарить. Слезы выступили на глазах и чтобы альфа не заметил, он притянул его к себе за шею и коснулся мягких губ.

Чанёль опешил, но через секунду перехватил инициативу в свои руки. Целоваться с мужем можно было бесконечно, но вот музыка кончилась, и они замерли смотря друг на друга.

В это же время одинокий Минсок стоял у стены, выпивая бокал шампанского. Он пришёл лишь для того, чтобы оставить подарок и осчастливить пару незнакомцев танцем. Одним из счастливчиков стала Эрин, что уже была выше его на пару сантиметров. Дочь Чанёля превращалась в настоящую альфу и совсем скоро должна была расцвести, как чудесная лилия. Она умела кружила его в танце, попутно узнавая о принце, что предложил ему замужество.

— Конечно, это всё не по настоящему. Я совершенно не нравлюсь принцу. Ты думаешь он сам захотел это сделать? Его дорогой папочка сватался ко мне, когда мне и года не исполнилось. Им явно хочется породниться с нами. Их королевство начало утопать в долгах, пока они тратили деньги на улучшение армии. Разве отец не говорит с тобой о политике?

— Он слишком бережёт меня, — улыбнулась Эрин, отпуская омегу обратно на нагретое им местечко у стены.

Второго незнакомца Минсок не узнал. Хотя прекрасно помнил манеры почти всех людей при дворе. Он с самого детства кружился на балах с аристократами, но этого чужака с отточенными манерами видел впервые. Альфа в совершенстве владел танцами, у Минсока закружилась голова от них.

В отличии от омеги, незнакомец узнал его.

— Я слышал вам предложили руку и сердце, это правда? — спросил смутно знакомый голос.

— А вы хотите занять место моего недоженишка? — улыбнулся омега, взглянув в глаза своему партнёру.

— Хочу, — вдохнул незнакомец, снимая золотистую маску, за которой скрывалось лицо Чондэ.

Они прильнули друг к другу молниеносно, а затем также отстранились. Минсок сконцентрировал все силы в ладони, что секундой позже с громким шлепком обожгла щёку альфы.

— Чертов мечтатель, ещё пара месяцев, и я бы рожал детей другому, — в истерике сказал омега. Из под маски маленькими капельками катились слезы.

— Тогда с них и начнём, где твоя гостевая?

Чонин также был приглашён на бал. Он отправил письмо Кёнсу, надеясь встретиться с омегой на балу. С тех пор как уехала делегация, альфу игнорировали. Чонин надеялся, что их сблизило вынужденное времяпрепровождение. Омега казалось даже сам начал проявлять инициативу, прикасаясь к нему, смотря в глаза и разговаривая о совсем личных вещах.

Они проводили много времени в компании друг друга, редкие мимолётные прикосновения омеги вызывали мурашки на коже, это казалось ему интимнее, чем поцелуи и объятия. Кёнсу был чист и непорочен и целовать его, было неправильно. Хотя по статусу он мог иметь мужа и детей, что не считалось неправильным.

Узнав о бале, он решил пригласить на него Кёнсу, но так и не получил ответа, а потому вынужден был придти один. Чонин решил осчастливить одиноких омег в углу комнаты, их никто не приглашал на танец. «Раз уж мне плохо, то хоть пусть другие станут счастливее», — подумалось ему.

Омега засиял, стоило ему только обратить на него своё внимание. Это повлияло и на Чонина, он также улыбнулся, а мысли о Кёнсу отошли на задний план. Иногда не попадая в так из-за неопытности омеги, они кружились изредка переглядываясь. Этот танец предполагал смену партнёров, что только больше помогало омеге, а альфа просто наслаждался его быстротой, пока в его руки не попал, тот о ком он старался не думать.

Его запах нельзя было ни с чем перепутать. Совсем не такой как у других, немного с горчинкой. Он пришёл. Но не значило ли это, что Кёнсу пригласил кто-то другой?

— Я искал тебя, — прошептал омега. — Выйдем из круга?

— Конечно, — ответил Чонин.

— Знаешь, — начал Кёнсу, когда они оказались в стороне ото всех. — Я совсем не такой, как другие омеги. Я не мечтаю о детях и хочу заниматься любимым делом, а не вязать тебе новые подштанники. Но… — омега запнулся, стоило ему посмотреть в глаза Чонина, что совсем не выражали неприязни, на которую он рассчитывал. — Если ты готов принять меня таким и терпеть до конца жизни, то я хочу быть твоим мужем.

— Ты сделал мне предложение? — ухмыльнулся альфа. Его сердце словно испуганная птица, хотело вырваться их грудной клетки. Слова омеги взволновали его. — Я согласен, да и подштанники я могу связать себе сам, если захочу.

— Правда? — Кёнсу потянулся к нему с объятиями. Нормальный альфа ни за что не согласился бы терпеть его служение и уж тем более отказ сидеть дома. Хорошо, что Чонин был ненормальным.

— Ну что ребята, готовы? — спросил Чунмён у наконец-то собравшейся в полном составе команды. — Император оказал нам огромную помощь, но не вечно же сидеть на его шее?

Они сидели в заполненной свечами библиотеке. В жёлтом свете можно было различить лишь их силуэты, но никак не лица. Они все надели одинаковые плащи грязно-зелёного цвета, чтобы слиться с мраком ночи. Пока все веселились, они собирались покинуть императорские владения, но впервые оставив всё на своих местах, как никак в этом доме их содержали несколько месяцев.

Внезапный скрип входной двери, заставил всех вздрогнуть. Кому понадобилась библиотека в такое время? На пороге стоял ошеломлённый Исин, он с недоверием смотрел на них, не узнавая лиц.

— Исин, подойди, — спокойно сказал Чунмён, поднося свечу ближе к лицу, чтобы омега понял, что перед ним не чужак. Они не то чтобы общались, но бета не раз приходил к лекарю, чтобы узнать самочувствие Ифаня и иногда это заканчивалось чашькой чая в небольшом кабинете, заставленном растениями.

— Вы правда хотите уйти? Здесь же вам не надо бродяжничать и скрываться, у вас есть всё, — удивился Исин.

— Но это не наше, так не честно, — улыбнулся Чунмён.

— Вам ли говорить о честности… — выдохнул лекарь. Ему совсем не хотелось отпускать их, не хотелось прощаться с Чунмёном вечно рассказывающем ему о историях из книг. Та на улице он даже и не вспомнить о своём дворцовом увлечении книгами. Не говоря уже об опасностях, что могут их поджидать. На незаконных грабежах, даже с остановкой времени могло быть полно угрожающих здоровью явлений.

Исин убеждал себя, что обязан поступить так, как хотел. Это не было влечением к лидеру преступником. Это не могло быть оно. Он просто должен был сопровождать их, ведь они стали ему хорошими знакомыми.

— Могу я пойти с вами? — спросил лекарь. Чунмён не мог ему отказать. Не потому что Исин нравился ему, нет. Этого не могло быть. Просто пополнение это всегда хорошо, особенно, когда их новый коллега умеет излечивать раны, неизбежные при опасных вылазках.

— Конечно, у нас как раз есть лишний плащ.