Оказывается, Гентаро сказал Отоме, что для помощи в написании новой книги о талантливом скрипаче ему необходим человек, который умеет обращаться с музыкальными инструментами, поэтому, едва Дайс более-менее оправляется, ему в самом деле приходится прочитать чужое сочинение и ответить на все вопросы. Классическая музыка с самого детства была для него синонимом каторги. Сам он никакой тяги к игре на инструментах не выказывал, но, как принято в аристократических семьях, его обучали всему подряд. До сих пор, когда Дайс берёт в руки смычок или касается клавиш, у него начинают болеть пальцы. Воспоминания о многочисленных ударах по рукам за малейшие ошибки смутно проносятся на периферии сознания, когда в нос ударяет знакомый запах лакированного дерева. Но, так или иначе, он в буквальном смысле обязан Гентаро жизнью, поэтому помочь не отказывается.

      Дни, проведённые в загородном доме Рамуды — это самое спокойное время за последние годы жизни Дайса. Он не привык к таким размеренным будням, но выясняется, что отдых иногда тоже идёт на пользу. Беспокоит лишь то, что Рамуда до сих пор ни разу не обмолвился об их договорённости. Неделя с того дня, когда он укусил Дайса, уже на исходе, разве ему не нужно поесть? Впрочем, вполне возможно, что количество выпитой у Дайса крови было больше необходимого, и Рамуда пока ещё не нуждается в ней. Однако Дайс всё же решает заговорить об этом.

      Они лежат на огромной даже для двоих кровати Рамуды, слушая шум дождя за окном и включив на фон какой-то фильм. Происходящее на экране никого из них не интересует, ведь можно потратить время на ленивые поцелуи и разговоры.

— Рамуда, — Дайс отрывается от его губ и ловит взгляд голубых глаз.

— Что?

— Ты ещё не хочешь есть?

— Мы же совсем недавно съели пиццу, ты что, снова голодный? — с усмешкой фыркает Рамуда, укладывая подбородок на его грудь.

— Я не об этом. Сколько дней прошло с момента, когда ты укусил меня?

      Рамуда затихает, вглядываясь в лицо Дайса и водя подушечкой пальца по смуглой щеке. На фоне кто-то кричит, раздаются выстрелы. Они давно потеряли сюжетную нить фильма, да и Дайс его, кажется, когда-то видел. Герои Анджелины Джоли и Брэда Питта тогда тоже оказались друг для друга совсем не теми, кем думали*.

— Не очень много. Я в порядке-е-е, — Рамуда тянет слова в игривой манере, будто пытается убедить Дайса в их правдивости.

— А может не стоит ждать до того момента, когда ты будешь уже не в порядке?

— Почему ты так настаиваешь? Кажется, что ты только этого и ждёшь.

— Есть немного… по правде говоря, мне любопытно, — признаётся Дайс.

      Что поделать, Рамуде достался проблемный гоняющийся за адреналином парень, который готов вписаться в любую авантюру, если она обещает хоть какое-то веселье, так что они квиты. Может, Рамуда и вампир, с которым опасно связываться, зато Дайс, со своей стороны, тот самый поехавший, кто полезет в клетку к хищнику, чтобы просто пощекотать нервы. Как удачно всё для них складывается.

      Убеждённым Рамуда не выглядит. Скорее, он борется с собой, чтобы не начать спорить, но самодовольное выражение, возникшее на лице Дайса, отбивает у него всякое желание открывать рот. Рамуда лишь больно тыкает пальцами под чужие рёбра, заставляя вскрикнуть и дёрнуться, а затем утягивает Дайса в очередной поцелуй.

— Можешь считать, что ты меня уговорил, — бормочет он в губы и тут же ныряет прохладными ладошками под леопардовую пижамную рубашку. Может, у Хифуми и ужасный вкус, но Дайс к ней, кажется, даже привык.

      Языки сплетаются в импровизированной борьбе за инициативу до тех пор, пока в лёгких не кончается воздух, а внизу живота разливается приятное тянущее тепло. Дайс нехотя отрывается от сладковатых из-за гигиенической помады губ Рамуды, откидываясь назад. Его волосы беспорядочной копной рассыпаются по подушке.

— Ты что, решил оставить моё предложение на десерт?

— Ага-а-а, — довольно тянет Рамуда, удобнее усаживаясь на дайсовых бёдрах и избавляя себя от милой домашней футболки.

      На бледной коже ярко розовеют маленькие соски, а под ними заметной лесенкой худобы сбегают вниз рёбра. Дайс видел Рамуду обнажённым столько раз, но по-прежнему не может насмотреться. У него самого кожа грубая и смуглая, а Рамуда словно соткан из полупрозрачного шёлка, как воздушные платья из его летней коллекции. Он ни по одному пункту не попадает под типаж людей, которые Дайса привлекают внешне, но умудряется быть для него самым прекрасным существом на земле. Даже если Дайс считает такие мысли пустой и глупой романтической чепухой, они сами лезут ему в голову, едва Рамуда оказывается рядом. Со своими чувствами ничего не поделать, да и не хочется. В конце концов, разве Дайс не стремился всю свою жизнь просто принимать себя и окружающих такими, какие они есть?

— Вообще-то, я хочу кое-что попробовать, — наклонившись, Рамуда заглядывает Дайсу в глаза. — Тебе должно понравиться. Ты ведь мне доверяешь?

— Конечно, — он заправляет лиловую прядь за маленькое ухо вампира.

      Рамуда улыбается и, бегло чмокнув Дайса в губы, отстраняется, чтобы достать из ящика смазку и презервативы. Дайс тем временем следует примеру любовника и стягивает с себя дурацкую пижаму. Телевизор продолжает болтать на фоне, и Рамуда щёлкает по кнопке на пульте, погружая спальню в полумрак ночника и тишину, нарушаемую только шумом дождя за окном.

      Неразрешимая загадка, как Рамуда умудряется каждый секс превращать в новую игру, которая просто не может наскучить, и увлекать в неё Дайса так, что у него азарт кипит в жилах. Он готов быть ведомым Рамудой до бесконечности, попадаться на его уловки и хитрости, проигрывать, но ставить ещё и ещё, пока не останется обобран до нитки. Вот сейчас на нём даже белья нет, и Рамуда, хихикая, прижимается к его паху, срывая с губ судорожный стон, но, как только Дайс предпринимает попытку заполучить ещё немного, тут же отстраняется. Дразнится и едва умолять не вынуждает, а Дайс не против упасть перед ним на колени, но сейчас лишь тянется за очередным поцелуем и смотрит голодными глазами. Рамуда опрокидывает его на подушки, нависает сверху и легко кусает нижнюю губу. Клыки такие острые, что даже этого достаточно, чтобы прокусить тонкую кожу, но выступившая капелька крови тут же оказывается с жадностью слизана. Рамуда смакует её на языке, показывает его Дайсу и лукаво улыбается, проезжаясь бёдрами по напряжённому члену.

— Гх!..

— Что, Дайс, тоже испытываешь жажду?

— А тебе нравится меня мучить, — глухо отзывается он, цепляясь пальцами за подушку.

— Разве ты не поэтому меня любишь? — Рамуда склоняет набок голову и хихикает.

— Не только, но это может быть одна из причин, — с улыбкой отзывается Дайс. Пасовать обратно сказанные друг другу слова становится ещё одной излюбленной игрой.

      Рамуда улыбается в ответ. Его ладони проходятся от груди к низу живота, пуская дрожь по телу, Дайс закрывает глаза и отдаётся ощущениям. Бёдра Рамуды плавно, дразняще покачиваются над самым-самым членом, и от этого просто сносит крышу. Он кладёт руки на худые ляжки, поглаживая и осторожно надавливая, не может ведь Рамуда издеваться над ним вечно. Но в ответ слышит ласковое: «потерпи ещё немного». Ну и как тут отказать?

      Отказать было бы полнейшей глупостью, потому что умение Рамуды удивлять превосходит всяческие допустимые границы. Дайс открывает глаза, когда слышит щелчок бутылочки со смазкой, и уже собирается раздвинуть ноги, но Рамуда качает головой, опрокидывая вязкую бледно-розовую жидкость на свои длинные пальцы и, к немалому потрясению Дайса, проскальзывает ими между собственных ягодиц.

— Рамуда?.. Чт—

— Чш-ш… Побудь х-хорошим мальчиком и помолчи, Дайс.

      Румянец прилипает к щекам жаркими пятнами, Дайс и вдохнуть-то не может, только с широко распахнутыми глазами наблюдает за тем, как Рамуда, упершись одной рукой в его плечо, второй разрабатывает сам себя. На его лице читается напряжение, он поджимает губы и глубоко дышит, зажмурившись. Преступление — просто смотреть, можно с ума сойти от бездействия. Дайсу тоже хочется попробовать, хочется занежить хрупкое тело в своих руках. Он тянется к Рамуде, поглаживает его по щеке, заставляя открыть глаза и встретиться взглядами. Рамуда выглядит смущённым, и это очень мило, потому что обычно он раскован и открыт настолько, что невольно начинаешь стыдиться сам. Мягко улыбнувшись, Дайс проводит большим пальцем по покрасневшей скуле.

— Рамуда, можно я?

— М-м-м, можно.

— Если что-нибудь пойдёт не так, сразу дай знать.

      Дайс осторожно садится на постели, притягивая Рамуду к себе. Тот кивает и обвивает руками его шею, утыкаясь носом в пульсирующую венку. От волнения дрожат руки, но Дайс, кажется, счастлив. Если Рамуда позволяет ему подобное, то это точно говорит о большом доверии с его стороны. Сердце бьётся о грудную клетку как сумасшедшее, когда Дайс выливает на пальцы смазку. Главное, чёрт возьми, не облажаться. Хочется, чтобы Рамуде было так же хорошо, как Дайсу с ним. Помнится, первые разы всё равно не обходились без дискомфорта, но он просто обязан сделать всё правильно.

      Когда их отношения только завязывались, Дайс очень быстро принял правила игры. В конце концов, позиция в сексе не важна, если человек, с которым ты оказываешься в одной постели, способен заставить тебя забыться, потерявшись в ощущениях. Рядом с Рамудой Дайс забывался в мгновение ока, его вело от одних только улыбок и лукавых взглядов, прикосновений и властной ауры, заставлявшей хотеть подчиниться и сделать всё, что не попросят. Даже сейчас Дайс играет по правилам Рамуды, идёт у него на поводу. Ведь Рамуда знает, чем можно подкупить. Он резко вдыхает, щекоча кожу чужой шеи, когда пальцы Дайса проскальзывают между ягодиц. Ручки Рамуды хрупкие и тонкие, один палец Дайса, как два его, поэтому ему сейчас непривычно, он сжимается и крепче стискивает широкую спину.

— Всё хорошо, расслабься, — шепчет ему на ухо Дайс, поглаживая по растрёпанным волосам. — Ты никогда не делал этого раньше?

— К-когда-то очень давно, — Рамуда с шумом выдыхает, кончик его носа, утыкающийся в шею, немного прохладный.

— Уверен, что хочешь продолжить?

      В ответ Рамуда лишь кивает, но Дайсу этого достаточно, он целует его в висок, нашёптывая всякую чепуху, и иногда слышит сбивчивые неловкие смешки. Ноготки то и дело царапают спину или зарываются в волосы, с силой стискивая их, когда пальцы Дайса оказываются всё глубже. Томительные минуты стекают вниз каплями пота по белой коже, отмеряются рваными вздохами и дрожью в ногах — Дайсу совершенно не жаль потратить на это хоть всю ночь, лишь бы Рамуда не пожалел о своём решении. Обычно их с головой захлёстывает страсть, и они торопятся утолить эту жажду друг друга, но медленный, чувственный и обстоятельный секс оказывается ничуть не хуже. Ловя каждый стон и каждое движение своего любовника, Дайс ощущает это как никогда остро.

      Он думает, что Рамуду нужно отвлечь от настолько непривычного, нужно утопить его в ласках, на какие только способны его руки и губы. Мягко отстранив прижавшегося к нему вплотную Рамуду, Дайс целует его в белую шею, спускается влажными следами к груди, свободная рука медленным движением скользит от колена к бедру и обхватывает напряжённый член. Тихий стон удовлетворения позволяет осмелеть ещё немного. Дайс осторожно опрокидывает партнёра на подушки, стекая ленивыми поцелуями по плоскому животу до самого паха, прихватывает тонкую кожу на внутренней стороне бедра и обдаёт жаром дыхания эрекцию. Ему нравится, что от Рамуды всегда пахнет фруктовыми гелями для душа и бальзамами для тела, букетом уходовых средств, назначения которых Дайс даже не знает, но это то, из чего состоит его любимый человек. Или не совсем человек по своей сути, это не так важно, ведь для Дайса Рамуда остаётся Рамудой и когда выпускает свои острые клыки, и когда сосредоточенно орудует швейной иглой, и когда устало курит на балконе, и когда отчаянно хватает ртом воздух, выгибаясь на постели под обстоятельными ласками. Розовые пряди рассыпаны по подушке, мутный взгляд пытается поймать Дайса, рука зарывается в волосы на макушке, задавая темп движений. Пальцы внутри двигаются уже свободно, подстраиваясь под ритм. В планы не входило, чтобы Рамуда кончил от минета, но он сейчас выглядит так мило, что Дайс жадничает и берёт глубже, упиваясь чужим удовольствием.

      Вязкая, солоноватая на вкус сперма на языке и губах оседает горячими пятнами, Дайс инстинктивно жмурится и совершенно упускает момент, когда лицо Рамуды оказывается на одном с ним уровне, и его утягивают в грубый кусачий поцелуй. Он что-то мычит, протестуя, но Рамуда впивается ноготками в его затылок и совсем не позволяет отстраниться. Вместо этого вновь нависает сверху, толкая Дайса на спину, и седлает его бёдра. Где-то на фоне шуршит глянцевая обёртка презерватива — в голове мелькает догадка, что Рамуда собирается сделать.

— П-подожди, — хрипло и невнятно бормочет Дайс сквозь поцелуи, — т-ты уже?..

— Всё нормально, — Рамуда глухо хихикает. — Но мне льстит твоя забота. Наденешь?

      Перед глазами Дайса возникает надорванная упаковка, и он ухмыляется. Кто вообще откажется от такого предложения?

— Чёрт возьми, да.

      Всё-таки их тела сильно отличаются по параметрам. У Дайса и член больше, да и стоит ужасно, он едва сдерживает возбуждение, ему даже стыдно перед Рамудой, таким миниатюрным и хрупким — ягодицы помещаются в дайсовых ладошках, за то, какое испытание ему предстоит.

— Слушай, может, кончить разок сначала? — взяв в руки резинку, озадаченно спрашивает Дайс.

      Но Рамуда, неожиданно осмелевший, лишь игриво улыбается и склоняет голову набок.

— Натягивай. Или передумал? Мальчики, которые заставляют меня долго ждать, не кончают вообще.

      Заметно покраснев, Дайс торопливо натягивает презерватив и хмурится — Рамуда смеётся над его милым щенячьим послушанием и, видимо, дрожащими пальцами. Нельзя быть таким властным и очаровательным одновременно, от такого сочетания легко совсем голову потерять, но Дайс пока держится. Ровно до момента, когда маленькие ладони ложатся на его плечи, а бёдра опускаются на член. Хочется зажмуриться и, хотя бы на крохотное мгновение, отдаться ощущению того, каково это, когда обладаешь Рамудой, но вместе с тем оторвать сейчас от него взгляд — преступление, ведь сам Рамуда смотрит на Дайса сверху вниз горящими глазами и улыбается. Он замирает на мучительные минуты, медленно и глубоко дыша, но выглядит уверенным и чертовски довольным. Какой же он всё-таки красивый, думается Дайсу, и он протягивает руку, чтобы коснуться порозовевшей щеки. Рамуда чуть наклоняет голову, прижимаясь к ладони и целуя её. Кожа покрыта испариной настолько, что тонкие волоски на висках совсем мокрые. Приятно от охватившего жара и от этой близости. А от первого движения тазом по всему телу рассыпаются мурашки, и совершенно не выходит унять дрожь в кончиках пальцев. Дайс укладывает руки на белые бёдра, успокаивающе поглаживая. В свете ночника Рамуда кажется почти призрачным и эфемерным.

— Я чувствую, насколько тебе не терпится, — хихикает он, ещё не справившийся с напряжением из-за непривычного ощущения.

— Не торопись, — очень сложно не двигаться, когда всё тело и правда покалывает от накатывающего возбуждения, но для Дайса важнее, чтобы с Рамудой всё было в порядке, он вполне способен подождать ещё немного.

— Т-ты настолько заботливый, Дайс, мне аж стыдно, что в своё время я не был так же внимателен к тебе.

— Забей, — с губ слетает смешок, — было офигенно. С тобой всегда всё здорово.

— Это потому что ты ебанутый и предпочтения у тебя такие же-е-е, — заигрывающе тянет Рамуда и вновь приподнимает бёдра.

— Н-н, не без этого…

— Тогда тебе, — ах! — понравится и это.

— А?..

      Спросить, что именно ему должно понравиться, Дайс не успевает, потому что Рамуда вновь опускается на его член и принимается медленно качать бёдрами, а едва Дайс рвано выдыхает и выгибается в спине, как его запястье пронзает резкая боль. Что-то горячее и вязкое сбегает по руке, но Рамуда ловит кровь языком и слизывает — медленно и тщательно, а затем вновь припадает к прокушенной плоти и шумно глотает. Смесь боли и удовольствия непередаваемая, Дайс не понимает, что именно заставляет его стонать в голос: у него даже не выходит сосредоточиться на чём-то одном. Да ещё и язык Рамуды почему-то так явственно ощущается на коже, будто все нервные окончания оголены и напряжены до предела. Отбивающий ритм сердца пульс выталкивает алые капли из двух ранок на смуглой коже, и Рамуда подхватывает каждую, весь перепачкавшийся в крови, но упивающийся своей трапезой.

      Лишь когда его язык в последний раз прокатывается по чужому запястью, он выпускает руку из своей нечеловеческой хватки и тут же тянется к Дайсу за кровавым поцелуем, пачкает и его губы, впуская в рот тяжёлый привкус железа. Он жаден и настойчив, почти не даёт хотя бы глотнуть воздуха, зарывается в тёмные волосы и вжимает в подушку. Но Дайсу не страшно и уже совсем не больно, его переполняет взрывоопасный коктейль из бьющего в голову адреналина и бешеного удовольствия, и он чувствует, что вот-вот рассыплется в пыль. Непослушными руками он обхватывает Рамуду за ягодицы и даёт себе волю направлять его движения, подаваясь бёдрами навстречу, чтобы, наконец, ощутить это вулканическое давление и феерическую разрядку. Где-то на периферии сознания маячит призрачное понимание, что запястье по-прежнему саднит, но Дайсу плевать, он сплетается языками с Рамудой и растворяется в нём, как это бывает в каждый момент их запредельной близости.

      Вкус крови ярко отпечатывается на языке, когда Дайс кончает, вскинув бёдра и хрипло простонав в только что разорванный поцелуй. Его пальцы резво соскальзывают с мягких ягодиц на член Рамуды, позволяя тому догнать свой ускользающий момент оргазма и забрызгать Дайсу ладонь и живот. Бело-красными цветами на коричневой коже распускаются капли крови и спермы, и Рамуда ныряет вниз, чтобы слизать их. Дайс глухо выдыхает и опускает тяжелеющие веки. Волосы и горячий мягкий язык Рамуды щекочут, вынуждая сжаться.

— Больно? — первым делом тихо спрашивает он и проводит указательным пальцем по ранкам на запястье.

— Бывало намного хуже, — не открывая глаз, отзывается Дайс.

      Он всё ещё не в состоянии унять бешеное сердцебиение, да и голова идёт кругом. Разморенный негой Рамуда бережно зацеловывает место укуса, и Дайс лениво поглаживает его по подбородку и скуле. Странно, что кровь так быстро прекратила течь, ведь укусы, кажется, довольно глубокие. Словно читая мысли, Рамуда даёт ответ на не заданные немые вопросы.

— Я постарался остановить кровь, чтобы ты не потерял слишком много. А ещё, чтобы тебе было приятно, а не больно. Мы умеем всякие штучки.

— Да уж, я заметил, — усмехается Дайс и, наконец, открывает глаза.

      Затуманенный взгляд не сразу удаётся сфокусировать на Рамуде, но выглядит он сытым и более чем собой довольным. Его вампирские ухищрения не перестают поражать воображение, но Дайс готов удивляться снова и снова. Всё, что происходит между ними, непременно оказывается чем-то сумасбродным, и рядом с этим маленьким коварным созданием Дайс способен поверить во всё. С кем ещё он сможет попробовать на вкус кровавые поцелуи?

      Разомлевший, Рамуда укладывает голову Дайсу на плечо и потирается носом о влажную от пота кожу. Он до одурения милый, когда начинает ластиться после секса. Впрочем, Дайса и самого распирает от нежности, сменяющей страсть и вожделение. Использованный презерватив отправляется прямо на пол, это может подождать и до завтра. Дайс обнимает Рамуду в ответ и целует в макушку, параллельно нашаривая одеяло. Дождь давно закончился. Голубоватый свет занимающегося утра роняет зыбкую полосу на кровать сквозь неплотно задёрнутые шторы.

— Могу поспорить, у тебя ни с кем такого не было, — сонно бормочет Рамуда.

— Тут и спорить не надо, — Дайс хмыкает и укрывает их обоих, укладываясь поудобнее в смятой постели.

      Дни сменяют друг друга, прогоняя душное лето. За сезоном дождей приходит время палящего солнца, арбузов и пляжей. Земля продолжает вращаться, а люди — жить свои маленькие жизни, и всё возвращается на круги своя. Для Рамуды это тяжёлый период: из-за солнечной активности он постоянно сонный и усталый, а ещё ему нужно чаще есть. Дайс быстро привык к регулярной потере небольших количеств крови, перестроил свой рацион питания и начал чаще заниматься в зале, чтобы оставаться в хорошей физической форме. Это меньшее, что он может сделать для любимого человека, тем более, Рамуда однажды сказал, что кровь вкуснее, когда её обладатель здоров и полон сил. Теперь они видятся даже чаще, чем раньше. Открывшись друг другу, они сильно сблизились и, кажется, перешли на новую ступень доверия.

      Несмотря на то, что Рамуда часто кажется подавленным и оживляется только ближе к ночи, Дайсу нравится проводить с ним время. Правда, иногда вампир заводит разговоры, суть которых остаётся для Дайса тревожной загадкой. Чем сильнее они привязываются друг к другу, тем чаще Рамуда задумывается о чём-то, порой надолго уходя в себя. Сначала Дайс списывает это на плохое самочувствие из-за солнца, но, даже когда на смену жаркому сезону приходит относительно прохладный октябрь, ситуация не меняется.

      Они прогуливаются по парку Йойоги** вдоль пруда с бьющими вверх фонтанчиками. Погода ещё тёплая, и на Рамуде только лёгкий голубой плащ, а Дайс накинул кожаную куртку. Вечерний воздух свежий и влажный, и они дышат полной грудью. В сумерках многочисленные деревья, пока не успевшие сменить летнюю зелень на пёстрые осенние краски, кажутся маленькими синеватыми холмами. Позже здесь всё станет золотым, и Дайс делает мысленную отметку вернуться через месяц, когда ноябрь возьмётся за дело. Квартира Рамуды отсюда недалеко, и при желании можно добраться даже пешком.

— Уже пахнет осенью, — с какой-то непривычной интонацией говорит Рамуда, останавливаясь у развилки дорожек и вглядываясь в зеркальную гладь пруда. Кое-где на его поверхности уже плавают рано отделившиеся от своих собратьев листья.

— Это ведь хорошо? Тебя перестанет мучить жара.

— Конечно! Просто подумал о том, как быстро летит время, — Рамуда оборачивается к Дайсу и хватает его под локоть. — А до встречи с тобой мне казалось, что время совсем остановилось. Знаешь, все вокруг суетятся, работают, влюбляются, женятся, заводят детей, расстаются, достигают целей, а вокруг меня такой вакуум, в котором ровным счётом ничего не происходит. Я привык быстро подстраиваться под меняющийся мир, но даже это не помогало избавиться от чувства, что я будто застрял в этом пузыре.

— Хм-м, я чувствовал что-то похожее, — отзывается Дайс, наблюдая за плавным движением листа по краю пруда.

— Да ладно, Дайс! Тебе каких-то двадцать лет.

      Рамуда фыркает, закатив прелестные глаза, и Дайс смеётся.

— Ты прав, но я не совсем об этом. Расти в семье, где от тебя хотят только того, чего не хочешь ты сам, словно и не жить вовсе. Я люблю острые ощущения и риск, а не сидеть два часа над фортепиано, пытаясь в сотый раз идеально отыграть не дающийся отрывок из сонаты Шопена, и получать по рукам за каждую ошибку. Я сбегал из дома, чтобы прочувствовать другую сторону жизни, это было весело, но… всё постепенно приедается. Когда узнал тебя, то впервые подумал, что чувствую себя действительно живым. И до сих пор чувствую.

      Рамуда слушает с приоткрытым ртом, жадно впитывает каждое слово и глядит поблёскивающими в темноте голубыми глазами. Хороший и такой одинокий, но Дайс правда может его понять. Он слегка улыбается и треплет пушистые волосы.

— Во-о-от как, — тянет Рамуда, по-кошачьи потираясь макушкой о большую ладонь. — Тогда это какие-то происки судьбы, раз уж мы встретили друг друга!

— Я тоже так иногда думаю.

— Но разве тебе не обидно, что время летит с такой скоростью? Сейчас мне начинает казаться, что было бы лучше, если бы оно снова остановилось.

— Это почему? — озадаченно спрашивает Дайс, потирая подбородок. — Разве мы не должны наслаждаться каждым мгновением жизни?

      Вместо ответа Рамуда лишь пожимает плечами и теснее жмётся к Дайсу. Его взгляд вновь устремляется на покрытый лёгкой рябью пруд, словно пытается проникнуть под черноту воды, а сам он погружается в ставшую уже привычной отрешённость. Сначала Дайс думает его окликнуть и уже было открывает рот, но в этот момент Рамуда соскальзывает пальцами с локтя и сжимает горячую ладонь в своей, и тот решает не нарушать момент.

      В молчании они наблюдают за одиноко скитающимися по поверхности пруда листьями, потерявшими дом и совсем растерянными. Они то прибиваются к бетонному краю, то опять отрываются от него в надежде найти другое пристанище.

— Я замёрз. Пойдём домой? — наконец, подаёт голос Рамуда.

      Вряд ли это правда, ведь на улице совсем тепло, но Дайс не спорит. Он уже давно научился чувствовать настроения Рамуды и может улавливать атмосферу с полуслова и полутона. Влезать в чужое личное пространство — это кощунство, так что лучшая и всегда работающая тактика заключается в том, чтобы отвлечь и развеселить, больше не касаясь болезненной темы. Рамуда всегда сам делится своими переживаниями, когда готов ими делиться. А Дайс ценит, что Рамуда хочет ему открыться.

— Пойдём. Купим пончиков по дороге?

— Да! И я хочу безе, — Рамуда оживляется и подпрыгивает на месте, разворачиваясь к выходу из погрузившегося во мрак парка.

— Безе так безе. Не понимаю, как ты до сих пор не превратился в пряничного человечка с таким количеством сахара каждый день.

— А разве я не сладенький?

      Они смеются. Можно сделать вид, что всё снова хорошо, но Дайса не покидает смутное ощущение, что он упускает что-то важное.

      Понимание приходит позже и не без помощи умудрённого вампирским опытом Гентаро. Что поделаешь, если, как он сам любит говаривать, именно у него в этой истории самая главная роль. Гентаро — человек во всех отношениях приятный, и Дайсу нравится с ним общаться, несмотря на интеллектуальную пропасть размером, вероятно, с Марианскую впадину, потому что вампир этот на своём веку успел изучить, похоже, все книги мира, а Дайс к такому досугу никогда не тяготел и из-под палки прочитал каких-то классиков в детстве, пока не научился сбегать с уроков учителя литературы. К тому же, Гентаро имеет свойство глумиться, хоть и беззлобно, и постоянно вводит окружающих в заблуждение. И если Рамуда с Хифуми привыкли к этому, может быть, уже сотню лет как, то Дайс становится для него свежей кровью (во всех смыслах). И тем не менее, поговорив с Гентаро, можно получить вполне ценные советы. Он знает Рамуду как облупленного и вдобавок, как не иронично, неплохо понимает природу человеческих отношений.

— Рамуда слишком часто уходит в себя в последнее время и то и дело заводит какие-то мудрёные разговоры, — устало вздыхает Дайс, когда они погожим октябрьским днём пытаются изловить забежавшую на территорию загородного дома Рамуды соседскую кошку. Сам Рамуда по горло занят работой или сказал так, чтобы не лазить по кустам своего запущенного заднего двора, поэтому корпеет над эскизами у себя в кабинете.

— Не вижу в этом ничего противоречащего нынешнему положению вещей, — Гентаро, присев на корточки, шуршит пакетиком элитного кошачьего корма в надежде, что виновница их приключений, вылезет на звук еды. — Кис-кис-кис!

— Что ты имеешь в виду?

— Дайс, сколько тебе лет? — внезапно спрашивает Гентаро.

— Чё? Ты и так знаешь.

— Сколько?

— Ну, двадцать.

— А Рамуде?

— Э… — сбитый с толку, Дайс пару раз моргает, а затем потирает переносицу. — Вообще-то, я не знаю.

— И он не знает. Я не хочу сказать, что разница в прожитых годах между вами существенна по факту своего наличия, но человеческая жизнь, понимаешь ли, довольно коротка… — устало прокряхтев, Гентаро поднимается на ноги и потирает поясницу. — В моём возрасте нельзя столько сидеть в подобном положении. Где же это коварное четырёхлапое создание?

      Дайс замирает, уставившись в густую темноту у корней кустарника. Коротка? Рамуда что, уже думает о том, что рано или поздно Дайс умрёт? Так вот откуда все эти разговоры про быстротечность времени и туманные намёки на одиночество?

— Так ты хочешь сказать… — начинает было Дайс, но тут меж ветвей мелькают горящие кошачьи глаза. — Вот она, Гентаро!

      Спустя ещё минут пятнадцать самых разнообразных уловок и уговоров, кошка оказывается поймана, а ещё немного погодя возвращена хозяйке (уже сытая и щедро одарившая Дайса следами своих когтей). Потирая саднящие царапины, он облегчённо выдыхает и падает на скамейку под плакучими ивами рядом с Гентаро. Пришлось изрядно попотеть, так что они ещё какое-то время молчат, переводя дух.

— Боюсь, с этим ничего нельзя поделать, Дайс, — Гентаро вдруг возвращается к прерванному разговору. — Мне жаль. Я очень ценю Рамуду и не хочу видеть, как он страдает, да и ты кажешься мне хорошим человеком, но я не вижу решения. Рано или поздно ему придётся попрощаться с тобой и, возможно, оплакивать ещё долгие годы. Только если… хотя Рамуда на это ни за что не пойдёт.

— На что? — Дайс тут же цепляется за возникшую ниточку.

— Забудь.

— Гентаро, это нечестно!

— Неужто я говорил, что всегда честен? Ты что, не знаешь, кому принадлежит титул самого известного лжеца в мире литературы? — Гентаро лукаво улыбается. — Лучше сосредоточься на том, чтобы сделать всё возможное для Рамуды и подарить ему счастливое время, пока оно у вас есть.

— Я не могу сделать его счастливым, если он уже думает о том, как я умру!

— Тогда тебе стоит подумать, какой момент будет лучшим, чтобы закончить всё это и не вынуждать Рамуду видеть, как ты стареешь и умираешь. Или же тебе придётся обрести силу останавливать время, поскольку какие-то жалкие восемьдесят лет пролетают для нас как одно мгновение.

      Сказав это, Гентаро поднимается со скамейки и удаляется в сторону дома. Рамуда, высунувшийся из окна, машет ему рукой и зовёт посмотреть на новые эскизы. Чуть позже Дайс обязательно присоединится к ним и полюбуется новыми безбашенными нарядами, родившимися в рамудовой светлой голове, но сейчас ему нужна минутка, чтобы поразмыслить над словами Гентаро.

— Значит, ты пал жертвой храбрых? — хихикнув, спрашивает Рамуда, разглядывая исцарапанные руки Дайса.

      Мгновение назад он оставил на запястье ещё две крошечные ранки, выпив крови. Дайс уже настолько привык к этому, что не испытывает ни малейшего дискомфорта, если не считать того факта, что сцена необычной трапезы непременно откидывает его воспоминаниями к тому, когда и при каких обстоятельствах это случилось в первый раз, и периодически у него встаёт.

— Главное, что кошка возвращена хозяйке.

      В уютной гостиной загородного дома горит самый настоящий камин, потрескивая поленьями и танцуя причудливой игрой тёплого света по дорогой мебели. Рамуда с Дайсом растянулись на кожаном диване под незамысловатую музыку с какой-то местной радиостанции. Погода под вечер начала портиться, и Гентаро поторопился покинуть их, пока не попал под дождь. За окнами завывает порывистый ветер, и деревья жалобно шумят, расставаясь с начавшими желтеть листьями. Но, хоть звуки с улицы и жуткие, в гостиной тепло и спокойно. Настроение у обоих хорошее, шум разбушевавшейся непогоды убаюкивает. Вдобавок, оба сытые и немного разморенные. Не лучшее время для сложных разговоров, но Дайсу кажется, что, если попробовать зайти издалека, сейчас он может получить от Рамуды хотя бы крошки сведений, которые могут оказаться полезными.

— Слушай, я тут задумался, — начинает он, разминая чужие плечи после долгой работы с эскизами.

— М? — Рамуда сидит, прикрыв глаза, и время от времени довольно выдыхает и мычит — у Дайса сильные пальцы, и он хорошо научился понимать, где лучше всего надавить и помассировать, чтобы стало легче.

— Вампирами рождаются или как-то становятся?

— Хм? С чего вдруг такое любопытство-о-о?

— Ну-у, я никогда не сталкивался с вампирами и ничего не знаю о твоей природе, кроме того, что ты рассказываешь мне сам. Всё-таки хочется понимать о тебе побольше.

— Как мило, Дайс, — Рамуда негромко посмеивается, выгибая спину под чужими пальцами, опускающимися вдоль позвоночника. — Больше не доверяешь фильмам о вампирах? В теории, возможно обратить в вампира простого человека. Но я никогда не стал бы этого делать. Ещё чуть пониже, да, вот тут.

— Почему? — Дайс послушно спускается ниже, следуя указаниям Рамуды, мягко обхватив талию, мнёт большими пальцами поясницу.

— Во-первых, в том, чтобы быть вампиром, нет совершенно ничего хорошего. Рано или поздно ты устаёшь от жизни, а она всё тянется и тянется, окружающие тебя люди уходят, появляются другие, и ты всё это время вынужден убивать тех, чья жизнь и так коротка, чтобы влачить своё существование. Потому что, если не будешь делать этого, превратишься в монстра без мыслей и чувств, гонимого только жаждой крови и даже практически неспособного умереть. Чем дольше ты остаёшься без регулярной пищи, тем проще навсегда потерять рассудок. А во-вторых, я никогда подобного ни с кем не делал и понятия не имею, к чему может привести попытка обращения. Это большой риск.

— А что ты должен сделать?

— Всё-то тебе расскажи-и-и-и, — нараспев тянет Рамуда, чуть подрагивая под чужими руками. Дайс вновь поднимается выше, к шейным позвонкам и поглаживает выступающие косточки, а затем касается каждого из них губами.

— Не расскажешь?

— Не-а!

— Даже если я скажу, что готов попробовать?

      Рамуда вдруг резко оборачивается, в ужасе уставившись на Дайса. В глазах его читается самый настоящий страх и непонимание. Никогда ещё Дайс его таким не видел, что-то болезненно сжимается в груди, и Дайс инстинктивно отодвигается на несколько сантиметров.

— Даже не думай!

— Но…

— Ты не слышал, что я сейчас говорил?

— Я слышал! Но это неважно—

— Неважно?! — Рамуда совершенно выходит из себя, сверкая глазами, в которых танцуют искорки огня из камина. — Ты не можешь знать, каково это, ты даже не представляешь. Не смей заикаться о том, чтобы я тебя обрёк на такую жизнь. Ни за что.

— То есть лучше думать о том, что когда-нибудь я умру, а ты останешься один? — фыркает Дайс, которого тоже начинает злить, что Рамуда не пытается хотя бы выслушать его.

      Рамуда замирает, будто на него вылили ушат ледяной воды, бледнеет и поджимает губы, отводя взгляд.

— Гентаро сказал?

— Сам догадался, — не без помощи Гентаро, но об этом Дайс решает всё-таки умолчать, чтобы не подставлять друга, — не так уж сложно было.

      Оба замолкают, и только дрова в камине продолжают потрескивать, а дождь за окном барабанить по подоконникам и козырькам, на радио начались какие-то помехи из-за непогоды, и оно лишь тихонько шипит в своём уголке на комоде. Рамуда выглядит пристыжённым, Дайсу уже неловко, что он вот так прямолинейно вывалил это в порыве злости. Сделав глубокий вдох, он старается успокоиться и поворачивается к Рамуде.

— Извини. Ты в последнее время в плохом настроении и всё время говоришь о каких-то депрессивных вещах, я волновался и пытался выяснить причины. Оказалось, что всё на поверхности, — Дайс горько усмехается. — Гентаро тоже сказал мне не лезть в это и просто постараться сделать всё, чтобы ты был счастлив, пока я в состоянии.

— Не стоит беспокоиться из-за меня, — после небольшой паузы отзывается Рамуда. — Послушай, Дайс, ты молод, у тебя всё впереди, и вполне возможно, что в недалёком будущем чувства пройдут. Жертвовать свободой, которая так много для тебя значит, ради того, чтобы навечно оказаться у меня на привязи — это глупейшее решение, к которому ты мог прийти. К тому же, вокруг тебя множество людей, с которыми тебе придётся порвать отношения, если ты станешь таким, как я.

— Это, типа, выбор между одним и всеми? — поднявшись с дивана, Дайс подкидывает в камин ещё пару поленьев. — Я-то уже определился с тем, кто мне важнее.

— Ты не в состоянии оценить последствия своего решения, так что это не объективный выбор. Послушай, Дайс, — Рамуда устало потирает пальцами веки. — Я уже давно привык к такому существованию, тебе не нужно ничем жертвовать ради меня. По правде говоря, ты и так делаешь гораздо больше, чем я заслуживаю.

— И как ты оцениваешь, сколько заслуживаешь? — Дайс оборачивается к Рамуде, сидя на корточках перед камином и поправляя дрова кочергой.

      Тот смотрит на него в ответ с нескрываемым раздражением, и это почему-то даже веселит. Не до смеха, конечно, ведь Дайс прекрасно понимает, что Рамуда не хочет брать на себя такую ношу, да и аргументы его имеют право на существование, но и Дайс уступать не собирается. Он уже хочет зайти с более ультимативной стороны, однако Рамуда успевает раньше:

— Давай закроем эту тему. Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты, по крайней мере, взвесил всё и подумал над тем, что я тебе сказал.

— Ладно, — Дайс пожимает плечами и возвращается на диван. — Сомневаюсь, что это что-то изменит, правда. Если бы пришлось умереть за тебя, я бы умер, а если придётся жить вечность ради тебя — я согласен жить вечность.

— А как же твои любимые острые ощущения и чувство риска? — Рамуда впервые за весь разговор улыбается и подсаживается к Дайсу ближе.

— Мы с тобой не найдём, как повеселиться? Ни за что не поверю!

— Мне всегда казалось, что люди уже не смогут меня ничем удивить, но ты, Дайс, — это что-то невероятное. Не понимаю, что у тебя в голове происходит.

— Сам же любишь говорить, что я ебанутый.

Рамуда смеётся и укладывает голову Дайсу на плечо, тот обнимает его в ответ одной рукой. На этом разговор заканчивается, и они переключаются на обсуждение бытовых вещей, но каждый из них понимает, что рано или поздно вернуться к нему придётся.