— Ух, вау! А ты реально его нефигово так покусал! Жуть!

— Хифуми, отойди от него.

— Да он всё равно дрыхнет ещё.

— Вот именно, ему нужен покой, а ты тут шумишь. И прекрати уже золотиться, весь пол в твоих блёстках.

      О ком это они? Слишком много незнакомых голосов. Где он?

      Дайса тошнит, тело кажется неподъёмным, ему немного жарко и что-то придавливает его к, …наверное, кровати. Даже веки ощущаются свинцовыми, глаза не открыть. Шорохи и шаги слева от него, звон стекла и негромкие перешёптывания. Каждый звук врезается в уши головной болью. Ещё до ужаса горит шея, будто к коже приложили раскалённое железо. Дайс смутно припоминает события, повлёкшие нынешнее положение дел, и первой яркой мыслью в его сознании вспыхивает маленький, но такой сильный вампир. С ним всё в порядке?

      В горле совсем пересохло, и когда Дайс пытается позвать Рамуду, выходит неразборчивое хрипение. Голоса молниеносно замолкают.

— Ра… муда?.. — всё-таки выдавливает Дайс, медленно открывая глаза. Дневной свет, пробивающийся через шторы, едва ли не слепит, и кто-то спешит задвинуть их, погрузив спальню в приятный полумрак.

— С пробуждением. Как самочувствие? — мягкий убаюкивающий голос, совсем не похожий ни на одну из интонаций Рамуды.

      Взгляд ещё не получается сфокусировать, и Дайс улавливает только силуэт человека в многослойных одеждах. Всяческие попытки вглядеться только усиливают тошноту, он прикрывает глаза и подавляет подступающее к горлу мерзкое ощущение. Глубокий вдох, медленный выдох.

— Видимо, не очень. Я принесу воды.

— Рамуда здесь? — спрашивает Дайс. Откровенно говоря, это единственное, что его беспокоит. — С ним всё хорошо?

      Призрачный собеседник выдерживает тактичную паузу. Дайс может лишь догадываться, что он сейчас играет с Рамудой в молчаливые переглядки, наливая в стакан воду.

— Полагаю, он ожидал не этого вопроса, — наконец, отзывается мягкий голос.

— Да он, поди, щас сам свалится без чувств, — второй, куда более звонкий голос, оглушительно впивается в уши. Дайс жмурится.

— Тише, Хифуми.

— Зачем ты сюда притащился?

      Ох, это Рамуда. Дайс издаёт короткий смешок. Низкий раздражённый голос из дальнего угла спальни. Если не изменяет память, там стоит кресло.

— Где Гентаро, там и я! К тому же, давненько я не видел люде-ей! Контракты с вампирами, знаешь ли, более долгосрочны, живёте по тысяче лет, никуда не денешься.

— Не больно-то ты и стремишься куда-нибудь от меня деться, — некто по имени Гентаро присаживается на край кровати Дайса и обращается уже к нему. — Приподнять голову можешь?

      Это требует немалых усилий от непослушного тела, но Дайс всё-таки подтягивается повыше, медленно оглядывая всех присутствующих в спальне. Русоволосый красивый мужчина с пронзительно зелёными глазами и удивительно длинными пальцами рук протягивает ему стакан. Второе существо несколько поражает воображение, Дайсу даже кажется сначала, что у него галлюцинации от слабости, потому что у этого чуда вся кожа будто в позолоте, и мелкие блёстки осыпаются с него при каждом движении. Светлые вьющиеся волосы, из-под которых выглядывают маленькие рога, жёлтые глаза и, боже правый, покачивающийся из стороны в сторону чёрный хвост. Существо смотрит на Дайса с нескрываемым любопытством и приветливо машет рукой. Тот неуверенно кивает в ответ и прикладывается к воде. В горле жутко першит от жажды. В дальнем углу затравленно сидит Рамуда и в упор сверлит голубыми глазами стену. Надо думать, он в ужасе от того, что сделал, но Дайсу настолько плевать, что он сам себе удивляется. Поблагодарив Гентаро, он возвращает пустой стакан.

— Рамуда, — тихонько зовёт. — Подойдёшь?

— Хифуми, нам пора, — Гентаро тут же поднимается с места и, улыбнувшись Дайсу, цепляет златокожего друга за руку.

— Э-э-э?! Я хочу познакомиться с человеком!

— Потом познакомишься. Сначала приготовим ему поесть, — подтолкнув Хифуми к выходу, Гентаро бесшумно выскальзывает вслед за ним.

      Со стороны кресла не доносится ни звука. Дайс оборачивается, насколько ему позволяет голова, которая кружится от каждого лишнего движения.

— Рамуда.

      В конце концов, он нехотя поднимается с кресла и, глядя себе под ноги, останавливается в паре шагов от кровати. Совсем не похож на себя: притихший, не улыбается, и синяки под глазами остались. Может, он сам не оправился ещё? Его виноватый вид заставляет Дайса улыбнуться.

— Всё ещё нельзя подходить ко мне близко?

      Рамуда неуверенно поднимает на Дайса взгляд.

— Почему ты меня не боишься?

— А должен?

— Я чуть не убил тебя! — вдруг вскрикивает Рамуда, от неожиданности Дайс вздрагивает и удивлённо моргает, перестав улыбаться.

— Ну, так не убил ведь. Тебе лучше?

— Дайс… Ты что, совсем дурак?

— Ага. Думал, ты знаешь, — он смеётся. — Иди уже сюда.

      Помедлив немного, Рамуда всё-таки присаживается на край кровати, Дайс не без труда высовывает руку из-под одеяла и накрывает его ладонь.

— Почему ты мне просто не рассказал?

— Люди не должны знать.

— Так я не просто человек.

      Рамуда горько усмехается и сжимает ладонь Дайса в своей. Он кажется таким уставшим, будто не спал всё это время. Кстати…

— А сколько я провалялся в отключке?

— Два дня. Прости, я… когда доходит до крайности, подобные мне перестают себя контролировать. Не представляю, как вообще сумел вовремя остановиться. Я думал… что ты умер. Если бы Гентаро не примчался, наверное, и умер бы. Я совсем растерялся, даже не догадался тебе помочь. Я ведь предупреждал, что ты меня совсем не знаешь, Дайс.

— Ну, теперь я знаю немного больше. Всё ведь обошлось. Хватит себя винить.

— Я не могу! Что, если… что, если однажды я правда не смогу вовремя остановиться?! Я хотел прекратить это, чтобы ты точно остался жив. В-вамп… такие, как я… обычно не оставляют намеченную жертву в живых с первой же встречи, потому что она может рассказать о нас. Знаешь, сколько людей мы убили за своё многолетнее существование? Сколько крови на моих руках? Я чудовище, Дайс, и бильярдная должна была стать твоим последним воспоминанием в жизни.

— Но не стала. Почему?

— Не знаю. Сам не знаю, — Рамуда делает глубокий вдох, его губы и руки дрожат, он хочет выдернуть ладонь из пальцев Дайса, но тот сжимает её лишь крепче (насколько, конечно, позволяет сильная слабость).

— Видишь, какой я везунчик? Уже дважды остался жив.

— Ты не можешь полагаться на везение всегда.

— А вот и могу, — Дайс ухмыляется. — Удача — моя самая верная спутница по жизни.

      Рамуда смотрит на Дайса в упор очень усталым взглядом. Ветер, проникающий в открытое окно, путается в тёмных занавесках, с улицы доносится пение птиц и стрёкот неугомонных цикад. Дрожь в такой маленькой руке Рамуды не утихает, сколько бы Дайс не поглаживал тыльную её сторону большим пальцем.

— Выглядишь гораздо лучше, по сравнению с тем, что было. Я когда-нибудь говорил, что ты очень красивый?

      Тонкие брови в удивлении взлетают вверх. Да уж, Дайс не из тех, кто отвешивает подобные комплименты. Но он, вообще-то, только что практически воскрес, так что можно.

— Что на тебя нашло? — щеки Рамуды подёргивает милый румянец.

— Ну, мы ведь с этого момента говорим друг другу правду?

      Рамуда смеётся. Впервые с их разговора, совсем тихо, но искренне. От этого смеха в груди всё сжимается и разбивается вдребезги. Наверное, так ощущается эфемерное чувство, которое люди зовут любовью.

— Чудной. Ещё скажи, что собираешься и дальше со мной видеться.

— Само собой, — Дайс в недоумении вскидывает бровь. — Я подумал, знаешь, может, мы могли бы, типа, начать встречаться?

— Что?

      Лицо Рамуды вытягивается в настолько забавное выражение, что Дайс начинает смеяться, но всё тело тут же взрывается адской болью, и он закашливается.

— Уф, блядь.

— Дайс, ты бредишь, — хоть и говорит так, но Рамуда весь заливается краской и отводит взгляд. — Я не надеялся даже на то, что ты сохранишь в тайне моё происхождение после того, что я сделал, и я был к этому готов, потому что уж лучше я откроюсь миру, как адское создание, чем убью тебя, а ты… ты… ты ебанутый.

— Я ебанутый. Поцелуешь меня?

— Нет.

— Просьбы прикованных к постели нужно выполнять.

— Кто тебе такое сказал?

— Я говорю. Мне станет лучше только от поцелуя.

      Рамуда поджимает губы и хмурится. Борьба раздражения, непонимания и желания близости продолжается в нём мучительных несколько секунд, потом он закатывает глаза, недовольно цокая языком, и наклоняется над Дайсом, почти целомудренно клюнув его в губы.

— Эй, это всё?

— Да, — Рамуда показывает ему кончик милого розового языка. — Я подумаю над твоим предложением. Встречаться.

      Может, тело его и не слушается, зато душа точно на месте. Дайс чувствует, как в груди что-то волнительно трепещет, как сердце бьётся о рёбра, и как собственные пальцы начинают дрожать от переполняющих чувств. Чёрт возьми, он влюблён в вампира, и он ни капли об этом не жалеет.

      Образ вампира складывается из того, что мы привыкли видеть в книгах и кино вроде какого-нибудь «Интервью с вампиром» или «Дракулы». Это неживое и немёртвое существо, упырь, питающийся человеческой кровью, чтобы продолжать существовать. Он боится солнечного света, нечеловечески силён и может создавать себе подобных. От произведения к произведению детали меняются, вампиры обретают разные черты, которых не было раньше, и теряют когда-то им присущие, но факт остаётся фактом: ради собственного выживания они убивают людей.

      Но вся штука в том, что судить о сущности Рамуды по увиденным когда-то фильмам вряд ли можно. Он, может, такой же интригующий и притягательный как Лестат*, но на этом их сходства заканчиваются. Разумеется, Дайс задумывается о том, что наиболее активен его партнёр был именно по ночам. Гулять они собирались, когда улицы погружались в приятные сгущающиеся сумерки, да и работать ему, как Рамуда сам говорил, было проще ночью. Но на интервью и показы в такое время суток не походишь. С другой стороны, склонность Рамуды к эпатажу вполне может скрыть под собой необходимость спрятаться от солнца, замотавшись с ног до головы во что-то причудливое и заодно прихватив в руку зонтик. Ещё Рамуда ест привычную для людей еду, впрочем, Дайсу кажется, что около восьмидесяти процентов его рациона состоит из сладкого. Рамуда курит, любит алкоголь, хороший секс и вообще склонен к пагубным человеческим привычкам.

      Теперь Дайсу предстоит узнавать Рамуду заново. Всё, начиная от особенностей его организма и заканчивая кругом общения. Как выясняется немногим позже, Гентаро и есть тот самый близкий друг Рамуды, писатель-новеллист, вампир с весьма своеобразной манерой речи и чувством стиля. Он будто застрял в эпохе Мейджи**, но это лишь придаёт ему определённый шарм. Дайс слышал о нём: Юмено Гентаро популярен среди поклонников японской литературы. К тому же, как и в случае с Рамудой, он очень подкупает своей таинственностью и скрытностью. Неужто все творцы, предпочитающие не раскрывать подробностей своего прошлого, на самом деле кровопийцы? Что касается златокожего Хифуми, то он оказывается никем иным как суккубом, заключившим с Гентаро контракт. Честно говоря, на демона похоти, с точки зрения Дайса, он мало похож, хотя безусловно убийственно красив. Но его характер, увлечения и поведение больше свойственны какому-нибудь любознательному духу домашнего очага. Простой в общении, открытый и смешливый, любит готовить человеческую еду и огорошивает собеседника просто десятками самых разных вопросов. Настоящий неутомимый энтузиаст. И каждый раз, когда из него через край плещет энергия, Хифуми оставляет ворох золотистых блёсток, сброшенных с кожи, как шерсть с полинявшего кота.

      Хифуми и Гентаро приносят куриный бульон на подносе. Тёплая жидкость приятно согревает пищевод, и Дайсу снова хочется функционировать. Головокружение и тошнота постепенно отступают. Когда у него получается сесть в постели, Гентаро с искусностью врача обрабатывает затягивающиеся раны и меняет повязку на шее. Хочется спросить, где он научился такому нежному обращению, но за пару столетий (или сколько там Гентаро сейчас?), пожалуй, не только это выучишь. От благодарностей за помощь он отказывается, лишь улыбается и говорит, мол, рад, что Дайс идёт на поправку. Рамуда бы себе не простил, если бы он умер.

— Так вам нужна кровь, — Дайс укладывается обратно на подушку и облегченно выдыхает: всё ещё тяжело долго находиться в сидячем положении. — И как часто?

— Если пить небольшими порциями, то раза в неделю достаточно. Если много сразу, то хотя бы раз в месяц, — отвечает Гентаро.

      Рамуда почему-то на эту тему говорить не стремится.

— Это… двенадцать человек за год.

— Можно пробовать обходиться животными — но это не столь эффективно и, откровенно говоря, не очень приятно на вкус — или искать альтернативные пути. Наш знакомый вампир работает доктором в больнице и питается донорской кровью. Но когда наступает голод, контролировать себя становится гораздо труднее.

— …понятно, — Дайс задумчиво разглядывает белый потолок. — И почему ты прекратил пить кровь, Рамуда?

      Молчание.

      Кашлянув в кулак, Гентаро тактично подаёт голос вновь.

— Полагаю, ты всколыхнул в нём некие давно забытые чувства, которые в большинстве своём утрачиваются вампирами с годами, поскольку они привыкают убивать без колебаний и жалости. Обыкновенный защитный механизм: если беспокоиться о каждой жертве, то можно очень быстро сойти с ума. Как мы можем судить по сложившейся ситуации, Рамуда явно тронулся рассудком.

— Неправда! Я просто… — Рамуда заминается, подыскивая себе оправдания, отводит взгляд и тяжело вздыхает, — я подумал, что смогу перейти на животных, и мне больше не придётся убивать людей и скрывать от Дайса, с кем он связался. Но первое время привыкание проходит очень тяжело, к тому же, я не мог пить достаточно крови, потому что она была мерзкой.

— Я пытался убедить Рамуду, что это весьма бессмысленная затея, и переводить себя на другой рацион нужно постепенно, но он совсем меня не слушал. Вдобавок, впустил тебя в самый разгар своей, если можно это так назвать, ломки.

— Ну, я сам настоял, — пытается вступиться Дайс.

— Ты не знал, на что идёшь. А Рамуда знал. Не сочтите меня моралистом, читающим вам проповеди, я всего лишь волнуюсь о своём друге. Разумеется, я не говорю, что Рамуда виноват в том, что произошло, но ему стоило подумать о своём состоянии и о том, насколько тяжело сдерживаться, когда человек так близко. Ты, Дайс, даже не представляешь, как тонко мы чувствуем запахи человеческой крови, и какой властью над нами обладают инстинкты. Совершенное отсутствие контроля собственного тела — это плата за наше долголетие. Я хочу сказать, впустить тебя было большим риском, и я не удивлён, что всё так закончилось.

— Ты прав, это было глупо, — Рамуда опускает лицо в ладони и потирает уставшие глаза. — Я просто не смог проявить твёрдость и оставить Дайса стоять под дверью. И мне хотелось его увидеть.

      Дайс улыбается, невольно касаясь пальцами забинтованной шеи. Этот укус мог лишить его жизни, но он всё равно считает его особенным. Метка удачи, которая остаётся напоминанием о том, что Дайс избежал вечного забвения и обрёл нечто очень ценное.

— Это я и имею в виду, говоря, что в тебе проснулись давно забытые чувства. Давно ли ты испытывал тоску по другому человеку до встречи с Дайсом? — Гентаро переводит взгляд с Рамуды на Дайса. — Это одна из причин, по которым мы не поддерживаем тесный контакт с людьми и убиваем намеченную цель при первой же встрече. Не знаю, чем думал Рамуда, так глубоко впустив тебя в свою жизнь, но отныне вам придётся мириться с этим.

— Ничего, я буду его кормить.

— А? — Рамуда вскидывает голову, уставившись на Дайса.

— Ты ведь можешь пить небольшими порциями, но чаще раза в месяц? Я могу давать тебе свою кровь. И не придётся никого убивать или давиться животными.

      На некоторое время в спальне повисает тишина, но тут в дверном проёме возникает Хифуми с пакетами: он вызвался купить Дайсу сменную одежду и предметы личной гигиены. Вкус в одежде у него, конечно, отвратный, но Дайс решает придержать язык за зубами. Всё-таки это лучше, чем ничего, даже если ближайшие дни ему придётся провести в пижаме с леопардовым принтом или розовой рубашке в мелкий цветок.

      Появление Хифуми отвлекает от начатого разговора, но Дайс замечает, что Рамуда глубоко погружён в свои мысли и выглядит отстранённым.

— Рамуда? Только не говори, что ты откажешься.

— А? От чего? — Хифуми с любопытством окидывает присутствующих взглядом, аккуратно складывая купленные и продемонстрированные вещи на комод.

— Я, если честно, даже не думал об этом, — Рамуда отрешённо закусывает ноготь. — Но это не избавит тебя от рисков…

— Ну, мы ведь не будем доводить всё до состояния, когда ты не можешь отвечать за себя, м? — Дайс усмехается.

      Проигнорированный всеми Хифуми в недоумении хлопает ресницами.

— О чём речь?

— Дайс предлагает Рамуде что-то сродни контракту, что существует между тобой и мной, — сжалившись, поясняет Гентаро. — Впрочем, в их случае выгода будет односторонней.

— А, вот как! Ну, классно же, Рамуда! Это решит все твои проблемы! А Дайс, — Хифуми прикладывает палец к подбородку, — хм-м, ну, он может сам попросить что-нибудь взамен!

— Да ничего мне не нужно! — фыркает Дайс. — Главное, чтобы Рамуда был в порядке. И чтобы не пропадал больше вот так по-ублюдски, — добавляет он, насупившись.

      Рамуда сконфуженно опускает взгляд в пол.

— Ладно. Можно хотя бы попробовать. Но я хочу, чтобы ты пообещал мне: если тебе станет больно или плохо, или ты захочешь прекратить это — ты сразу же скажешь об этом.

— Ты не шибко-то торопился говорить мне, почему нам нельзя видеться.

      Несколько секунд они сверлят друг друга взглядами, после чего Дайс сдаётся и поднимает руки в примирительном жесте.

— Ладно-ладно, я понял. Обещаю.

— Чудесно, — говорит Гентаро, записывавший что-то в своём блокноте. — У меня всё задокументировано. Подписываться кровью.

      На лице Дайса отражается недоумение, и Гентаро мягко смеётся.

— Я солгал. Но мы с Хифуми были свидетелями, посему положитесь на нас, как на хранителей данного вами обещания.

— Точно! Если что, уж я-то вас быстро помирю!

— Я надеюсь, они справятся без твоей помощи.

— Гентаро, ты всегда так холоден, это ранит моё сердце…

— Есть ли оное у тебя?

      Беззлобно препираясь, вампир и суккуб покидают спальню. Вечереет, а им ещё предстоит добираться домой. Остаться они не могут, потому что у Гентаро горят дедлайны. Дайс наблюдает за ними с улыбкой. Несмотря на то, какие разные, эти двое, кажется, хорошо дополняют и понимают друг друга.

      Только когда в спальне становится совсем тихо, Дайс вдруг осознаёт, что совсем забыл о своей семье. Не поставила ли его мать на уши всю Японию из-за пропажи сына? Вообще-то, он, зависимый от чувства азарта, уже пропадал из дома на несколько дней, но последний такой побег закончился тем, что его доставили в отделение полиции, и Отоме чуть не сошла с ума от этой новости.

— Блять, — Дайс закусывает губу, пытаясь припомнить, где он оставил смартфон. В кармане джинсов?

— В чём дело? — Рамуда перебирается поближе к нему и осторожно присаживает на край кровати.

— Моя мать. Ты что-нибудь о ней слышал?

— Ах, это. Не волнуйся, Гентаро связался с ней. Ума не приложу, что он наплёл — поверь, это он умеет — но у тебя недельный отпуск в моём имении на свежем воздухе.

      Дайс смеётся. Такой отпуск ему точно не помешает. Им обоим. Дайс страшно скучал и совсем извёлся, и теперь ему хочется только обнимать Рамуду всю ночь.

— Останешься здесь сегодня?

— Мне бы заняться работой… — но Дайс расстроенно поджимает губы и смотрит щенячьими глазами, и Рамуда сдаётся. — Ладно, это потерпит ещё один день.

      Дайс идёт на поправку семимильными шагами. На следующее утро он уже отказывается соблюдать постельный режим, принимает душ и выходит к Рамуде в уродливой розовой рубашке с цветочками. Рамуду это веселит безмерно, и его улыбка — это самое прекрасное, что существует во вселенной Дайса. Они завтракают любовно приготовленным Хифуми вчера омурайсу*** и выходят прогуляться на свежем воздухе. Небо затянуто облаками, лёгкий ветер треплет листву и высокую траву. На клумбах пёстрым ковром рассыпаются цветы.

— Это ничего, что ты на улице днём? — обеспокоенно спрашивает Дайс, когда Рамуда, щурясь, поднимает голову к небу. Тот улыбается.

— Что, думаешь, мы как вампиры из кино — сгораем на солнце?

      Дайс пожимает плечами.

— Я же ничего пока не знаю о твоей природе. Вот и расскажи мне.

— М-м-м, ну, ладненько! Мы не ожившие мертвецы, просто куда сильнее и живём намного дольше людей. Я уже потерял счёт своим годам. Да и Гентаро, кажется, тоже. И это жуткое долголетие требует от нас крови. По ночам мне действительно комфортнее, но я не превращусь в пепел, если постою под солнышком. Просто его свет неприятно жжётся, если, например, ходить летом на пляж. Серебряный кол мне в грудь тоже вгонять не надо. Что ещё… лук? Лук я не люблю, но не потому, что у вампиров на него аллергия.

— А потому что ты сладкоежка, — вставляет Дайс, и Рамуда пихает его кулаком в бок. — Ну, и какой прок от этого долголетия?

— Никакого. Я бы предпочёл прожить обычную жизнь обычного человека.

      Они присаживаются на скамейку в тени плакучей ивы. Дайс немного устал, но возвращаться обратно ему не хочется, лучше побороть обуревающую слабость, вдыхая полной грудью свежесть пасмурного дня, чем часами умирать от скуки в кровати.

— Давно ты ни с кем не сближался?

— Лет семьдесят, наверное. За такое время забудешь не только то, как чувствовать, но и то, что ты вообще в своей сути от человека недалёк.

— Рамуда?

— Что? — он кладёт голову Дайсу на плечо, выводя носком туфли узоры на песчаной дорожке.

— А как ты… Ну… Выбирал себе цель? Можешь не отвечать, если не хочешь, — спешит добавить Дайс, когда чувствует боком, как чужие плечи напрягаются. — Я просто… хочу знать о тебе больше.

      Какое-то время они молчат, пока Рамуда собирается с мыслями или решает, хочет он говорить об этом или нет. Ветер забавляется в длинных печальных ветвях ивы и теряется в зарослях травы. На душе у Дайса необъяснимое умиротворение и, что бы Рамуда ему сейчас не рассказал, он знает, что готов это принять. Принять Рамуду со всеми его скелетами.

— У нас никогда не было никаких договорённостей, верно? — наконец, спрашивает Рамуда.

      Дайс кивает, приобняв его за плечо.

— Ну, даже если ты сочтёшь меня отвратительным, я пойму, — Рамуда усмехается. — Знаешь, известность чревата тем, что за тобой всегда наблюдают сотни глаз, но это же позволяет спрятать от них то, что хочешь спрятать. А ещё тебя все любят, тобой восхищаются и хотят, чтобы ты обратил на них внимание. В общем, я использовал свою популярность, чтобы люди сами шли ко мне в руки. Девушкам льстило, когда с ними флиртовал известный модельер, и они, конечно же, в большинстве случаев соглашались на свидание. Ну, чаще всего это были девушки, иногда и мужчины. Потом ужин и, как правило, секс. Последний пир в короткой жизни, после которого они исчезают навсегда. Гентаро уже упоминал, но мы не оставляем свидетелей нашего существования. Представь себе, что будет, если мир узнает о существовании вампиров? Нас не так много, но мы представляем опасность для других, нас уничтожат. Это совсем не сложно. Мы сильнее и выносливее людей, но не бессмертны. Поэтому каждый, кого касаются наши клыки, обречён на смерть. А ты, наверное, и правда везунчик.

— Почему ты выбрал меня?

— Так и думал, что тебя волнует именно это, — смешок. — Всё, что я говорил тогда, было правдой. Ты привлёк моё внимание, хотя сейчас я думаю, что с самого начала заинтересовался тобой не как возможным ужином. В конце концов, когда я собирался убить тебя, неожиданно осознал, что не хочу этого делать. Вместо этого я хочу ещё когда-нибудь сыграть с тобой в бильярд, выпить и поболтать о чём-то, ничего не значащем — вот что я тогда подумал. Наше закрытое общество очень маленькое, и, кроме Гентаро, я ни с кем не поддерживаю постоянные контакты. Я просто соскучился по ни к чему не обязывающему общению. Ни интервью, ни натянутые фальшивые беседы на приёмах, ни вынужденные деловые встречи — всё это не приносит удовлетворения. Проще говоря, я давно не чувствовал такой лёгкости и непринуждённости, как в тот вечер. Гентаро был против, но я всё равно начал с тобой видеться. Сам знаешь, к чему это в итоге привело. Сначала я продолжал искать себе подходящих девушек, но чем дольше это продолжалось, тем сильнее одолевал страх, что однажды ты обо всём узнаешь и никогда больше не захочешь даже вспоминать обо мне. Это было бы справедливо, ведь я убиваю таких же людей, как ты сам. Но скрывать всё дальше и лгать тебе становилось сложнее и сложнее, и я решил попытаться перейти на кровь животных. По правде говоря, было омерзительно. Гентаро говорил правду: менять рацион нужно постепенно, иначе придётся давиться и блевать кровью. Ничего не усваивалось, и меня мучила жажда, и тем самым вечером внезапно нагрянул ты. — Рамуда помолчал. — Мне жаль, что так случилось. Я думал, что лучше бы признался во всём сам, возможно, ты бы посмотрел на меня как на чудовище и ушёл насовсем, но зато был в порядке. А получилось, что я причин вред тому, кого сильнее всего пытался уберечь. Или нет. Всё-таки моё решение ничего тебе не говорить было эгоистичным, потому что я заботился только о собственной безопасности, пытаясь убедить себя, что и для тебя так будет лучше. Но и увидеть на твоём лице отвращение к своей сущности мне было страшно. Я совершил столько ошибок. С самого начала. Прости.

      Дайс молча протягивает руку к чужой ладони, сжимая и переплетая пальцы с Рамудой. Тот на него не смотрит, понурив голову, утыкается лбом в покатое плечо. Думается, он вот-вот заплачет, а Дайс не считает, что Рамуда перед ним виноват. Они были друг другу практически никем, и Дайс не допытывался у Рамуды, почему он ничего ему не говорит. Их отношения не были правильными, но обоих это устраивало. Важнее всего то, что они могут всё изменить своими руками, и Дайс не собирается упускать свой шанс.

— Тебе не нужно просить прощения, потому что мне не за что тебя прощать. У нас обоих были причины поступать так, как мы поступали. Разве не круто, что случившееся позволило нам вот так просто сидеть бок о бок друг с другом и разговаривать? Если бы ты прогнал меня тогда, возможно, мы бы больше никогда не увиделись. Я пришёл, потому что боялся потерять тебя, хотя был уверен, что если услышу напрямую, что больше тебе не нужен, то приму это и отстану. Короче, — Дайс глубоко вдыхает, откидываясь на спинку скамейки и звуча как можно непринуждённее, — давай оставим это в прошлом и вместе двинем в будущее!

— Меня удивляет, как легко ты ко всему относишься, Дайс, — Рамуда едва заметно улыбается, приподняв голову. — Мне этого не хватает.

— Поэтому я тебе и нужен, так?

— Не только, но это может быть одна из причин.

      Приблизившись к Дайсу, Рамуда целует его в щёку, тепло губ нежно обжигает рябую кожу. Этот откровенный разговор ощущается как возвращение домой, где не был уже много лет, но куда так хотелось вернуться. Для Дайса это в новинку, родительское имение никогда не казалось ему родным, да и ничего своего у него там тоже не было. А рядом с Рамудой даже ветер, ласково растрепавший их волосы, представляется старым другом.

      На горизонте появляются серые плотные тучи, крадущие бледный солнечный свет у облаков. Становится прохладно и темно, вдалеке слышится раскат грома. Прежде чем польёт дождь, Рамуда с Дайсом поспешно возвращаются в дом.

      Ливень смывает с лица земли все следы чьих-то разговоров, невзгод и прегрешений, смазывая краски природы до причудливых акварельных пятен.

      Гроза становится началом их перемен.