Неожиданностью становится то, что Отоме Тохотен, узнав о знакомстве сына с Амемурой Рамудой, всячески это поощряет. Разумеется, её в первую очередь волнуют бизнес и связи, а Рамуда далеко не последний человек в мире моды, и всё-таки конкретно его персона не внушает Отоме никакого доверия, и, будь она менее заинтересована в хороших взаимоотношениях на деловом поприще, предпочла бы его не знать. Однако для Дайса это становится удобным поводом продолжить встречи.

      У Рамуды квартира в центре, и это объясняет, почему загородное имение выглядит нежилым. Однажды он делится с Дайсом, что купил этот дом, в основном, ради всяческих приёмов и праздников, но городская бурная жизнь нравится ему гораздо больше. В квартире у него оборудована мастерская — святая святых, куда запрещён путь всякому, кроме Амемуры. Дайс из любопытства заглядывал туда когда-то, и у него закружилась голова от того, что Рамуда ласково называет «творческим беспорядком». Ступить там некуда, остаётся лишь дивиться ловкости молодого дизайнера.

      Впервые после знакомства Дайс пишет Рамуде спустя неделю, потому что ловит себя на прозаической мысли, что он соскучился. Как можно скучать по человеку, которому ты один раз подрочил на бильярдном столе — вопрос риторический, и над этим Дайс предпочитает не размышлять. Ему, всё-таки, привычнее делать, а не думать. Рамуда его сообщению, кажется, искренне радуется и приглашает в гости в субботу.

      В этот раз всё случается немного неловко и странно. Дайс не предполагал, что Рамуда имеет виды на его задницу, так что распределение ролей становится для него сюрпризом. Расстроен ли он? Чёрт возьми, нет. С Рамудой всё равно до безумия хорошо, и он дьявольски искусен в том, чтобы делать хорошее ещё лучше. Дайс забывает, как дышать, каждый раз, когда юркий розовый язык оказывается на его члене, или бледные руки сжимают и разводят его ягодицы. У их отношений нет какого-то статуса, и никто не заговаривает об этом. Дайсу, честно сказать, неинтересно — он не из тех, кто привык всё раскладывать по полочкам унылой определённости, а что творится в милой розовой голове Рамуды — вечная тайна, покрытая мраком. Но что-то подсказывает, что он тоже не стремится к ясности в такого рода вопросах. Похоже, им обоим важно сохранять хотя бы видимость дистанции, несмотря на уровень физической близости.

      Из их завязавшихся отношений без названия и статуса Дайс выясняет несколько вещей о Рамуде, которые скрыты от общих глаз влюблённой в него публики. Во-первых, Рамуда курит даже больше, чем сам Дайс. Порой, когда они встречаются в дни большой нагрузки, и Дайсу приходится ждать на диване в мастерской (единственное место, где ему позволено быть, чтобы ничего невзначай не испортить и не помешать), он видит, как Рамуда выкуривает сигареты практически одну за другой, хмуро склонившись над тканями или эскизами и умудряясь не обронить ни крохи пепла на свои рабочие материалы. Во-вторых, то, что Рамуда являет миру, не более, чем чётко выстроенный образ. На самом деле, у него низкий голос и совсем не миленькие повадки, но в сочетании с этой конфетной внешностью рождается настолько уникальная личность, что у Дайса сводит внутренности, всякий раз, когда он слышит «сядь!» приказным тоном и видит опасный блеск в чужих глазах. В-третьих, каким бы властным и пленительным не был настоящий Рамуда, он действительно жуткий сладкоежка и часто таскает пирожные, конфеты или пончики в постель едва ли не сразу после секса. Так Дайс точно привыкнет к сладкому после горячего.

— Шоколадные зако-о-ончились, — канючит Рамуда, заглядывая в коробку с пончиками.

      Усмехнувшись, Дайс треплет его по голове.

— Я съел последний.

— Ужасно, Дайс! Это же был мой любимый!

— В следующий раз принесу целую коробку шоколадных, идёт?

      Рамуда расплывается в довольной улыбке и укладывает подбородок на его грудь, промурчав что-то о том, что Дайс умеет быть умничкой. Его капризы совсем не раздражают, это скорее можно счесть за своеобразный флирт. Лиловые пряди щекочут смуглую кожу, по шее вниз пробегают мурашки. Дайс накручивает локон на палец, задумчиво читая ленту новостей на смартфоне. В моменты, подобные этому, он чувствует невероятное умиротворение, и сонный Рамуда под боком, поглаживающий его тонкими наманикюренными пальчиками, лишь добавляет атмосфере уюта завершённости. К такому быстро привыкаешь, и кажется, что вечера, проводимые вместе, прочно вошли в размеренное течение жизни.

      Есть ещё кое-что, порой закрадывающееся Дайсу в мысли. Его это не то чтобы беспокоит, но время от времени он ловит себя на том, что Рамуда определённо очень скрытен. Он ловко съезжает с любых тем, которые приносят ему хотя бы крошечный дискомфорт. Если Рамуда говорить о чём-то не хочет, он не заговорит, но происходит это настолько естественно, что Дайс не сразу научился понимать, когда его водят за нос по тем тропинкам, по которым угодно Рамуде, а когда разговор в самом деле перетекает в новое русло сам собой. Со временем, правда, становится очевидно, что многого о своём партнёре Дайс по-прежнему не знает. На вопросы о семье или прошлом в ответ он обычно слышит шутки, но дальше этого всё равно не лезет. Если Рамуда не готов чем-то делиться, он ему в душу лезть не собирается. Важнее, что им хорошо друг с другом. Что Рамуде хорошо с Дайсом.

— Слушай, ты видел?

— М? Что? — Рамуда подтягивается повыше, чтобы заглянуть в повёрнутый к нему смартфон.

— Пишут, что полиция собирается объединить случаи таинственных исчезновений нескольких женщин в одно дело. «Женщины бесследно исчезали в Токио и окрестностях на протяжении последних пяти лет, однако полиция не связывала эти случаи. Всем пропавшим женщинам до тридцати лет, сходств во внешности не наблюдается, род занятий не пересекается. Единственным, что их объединяет, является возраст. Версия о серийном маньяке пока не утверждена, но всё может измениться: к делу подключён известный следователь XXX». Впервые о нём слышу, правда, — Дайс кидает на Рамуду озадаченный взгляд.

      Пару мгновений тот выглядит напряжённым, его тонкие брови сведены к носу, образуя очаровательную морщинку над переносицей, а губы поджаты. Затем Рамуда обхватывает обеими руками подушку в смешной розовой наволочке с оборками и утыкается в неё лицом.

— Что за кошмары ты рассказываешь, Дайс?! Я не люблю такие истории! Жуть кака-а-ая!

— Боишься, что ли? — Дайс посмеивается, обнимая Рамуду за плечо. — А кто в нашу первую встречу шутил, что пьёт чужую кровь?

— Так это совсем другое! Я не боюсь крови, а уж тем более шуток. А ты представь, что девушки просто пропали без вести, и ни-и-и-икто не знает, что с ними теперь! Может, они мертвы, а может, их вообще забрали в какой-нибудь потусторонний мир злобные призраки.

— Какая богатая фантазия. Тебе бы книги писать.

— Этим уже занимается мой самый близкий друг, — Рамуда улыбается и тянет руку, отбирая у Дайса смартфон и кидая его на другую сторону кровати. — Теперь тебе придётся меня утешить, ты ведь понимаешь?

— Откуда в тебе столько энергии? — бормочет Дайс в чужие губы, ловя горячее дыхание и тихую усмешку поцелуем.

      Сладость глазури с недавно съеденного пончика растворяется на языке.

      Что ни говори, а Рамуда в самом деле оказывается трусишкой. Когда Дайс приглашает его в кино на хоррор, он не соглашается пойти, не взирая ни на какие уговоры. Даже обещания Дайса, что он будет держать его за руку весь фильм, не имеют должного эффекта. В итоге они идут на романтическую комедию. Похоже на самое настоящее свидание, никто не говорит этого вслух, но разве не на свиданиях смотрят кино про любовь, уминая огромную коробку карамельного попкорна на двоих, пьют кофе и едят сладкое до боли в зубах парфе, прогуливаются вечером по шумной Шибуе, заманчиво подмигивающей неоновыми вывесками? Дайса не покидает странное ощущение, что они сами стали парочкой из ромкома, и сейчас их показывают на большом экране какого-нибудь кинотеатра.

      Свет фонарей широкой главной улицы почти не проникает в укромный двор спального райончика, где они обосновались с банками газировки из автомата и тёплыми булочками, купленными в ближайшей лавке стритфуда. Рамуда покачивается на качелях, упираясь ногами в песочный настил и совсем не беспокоясь о том, что его ботинки покрываются пылью. Дайс курит, облокотившись о железную опору рядом. Свидетельницей их присутствия здесь становится лишь желтоглазая худая кошка, усевшаяся на заборе.

— Как будто во всём мире и нет никого, — тянет Рамуда, задрав голову к чёрному небу. Звёзд не видно.

— Тебе так кажется, потому что мы только недавно ходили по людным улицам, — смеётся Дайс в ответ, из его рта вырываются клубы табачного дыма.

— А что бы ты делал, если бы все, и правда, исчезли?

— Хм-м, — Дайс задумчиво потирает большим пальцем скулу, вновь поднося сигарету к губам. — Ты что, всё ещё думаешь о той истории с пропавшими девушками?

      Рамуда пожимает плечами и откусывает от своей булки. Горячий пар лёгким облачком растворяется в ночном воздухе.

— Мы ведь не знаем наверняка, существует ли что-нибудь потустороннее. Люди почему-то всегда стремятся объяснить всё с научной точки зрения. Но это не может нас защитить от опасностей. Вдруг однажды я сверну за угол вот такого переулка, и никто меня больше не увидит. Или ты исчезнешь, а я даже не буду знать, что с тобой случилось.

— Ну, наш мозг заточен под то, чтобы всему находить объяснение. По-моему, сама суть всякой мистификации каких-то событий заключена в том, что мы хотим успокоить себя, ну, хотя бы тем, что это всё духи и демоны виноваты, а не такие же люди, как мы сами.

— Ты умнее, чем кажешься, — хихикает Рамуда.

      Дайс чертыхается, давя ботинком окурок своей сигареты.

— Что ты под этим подразумеваешь?! — он хмурится и, видимо, выглядит до ужаса смешным, потому что Рамуда едва не сгибается пополам на своих качелях.

— Ладно-ладно, Дайс, я просто буду знать, что ты защитишь меня от коварных замыслов тёмных сущностей!

      Так бы, может, оно и было, но в какой-то момент Рамуда начинает откладывать встречи. Ссылается на большую занятость с подготовкой новой коллекции, вот только каждая новая коллекция “Empty Candy” – это важное событие в мире моды, а ни одной статьи о предстоящем показе не публикуется в фэшн-журналах. Более того, Рамуда и вовсе пропадает из медиа-пространства и тусовок нишевых селебрити, где бывал постоянным гостем. Дайс за этим не следил никогда, но тесная связь с Рамудой научила его уже по привычке обращать внимание на вещи, интересующие человека, с которым он проводит столько времени вместе.

      Всё становится ещё более подозрительным, когда, спустя пару недель отказов увидеться, Рамуда вдруг прекращает даже отвечать на звонки и сообщения. Дайс решительно не понимает такой неожиданной перемены в отношениях с всегда приветливым и даже чересчур любвеобильным Рамудой. Обычно это он приглашал Дайса в гости или в кафе, сам писал в любое время суток и всячески поддерживал общение, а теперь прекратил проявлять малейшую заинтересованность. Дайс не из ранимых, он прекрасно поймёт, если Рамуда устал от него и не хочет больше встречаться, но только если Рамуда сам ему об этом сообщит. Позвонит и не выражающим никакого интереса голосом скажет: «Прости, Дайс, ты милый, но нам лучше прекратить наши отношения, ты мне теперь не интересен». Не так уж и сложно. Будет немного больно, наверное, но они ведь не встречались, и Дайс не уверен, что к Рамуде испытывает, потому что даже не пытался об этом размышлять. Но сейчас ему, правда, обидно. Молчание и неизвестность давят на виски, мешают засыпать по ночам, роятся безумным вихрем мыслей в голове. Молчание и неизвестность порождают самые разнообразные страхи и домыслы, будто Рамуда, как и говорил когда-то, решил просто исчезнуть.

      Решив, что такое положение вещей его не устраивает, а попытки достучаться напрямую не приведут ни к чему, кроме, возможно, того, что номер Дайса заблокируют навсегда, он пробует выяснить что-нибудь через знакомых матери. К счастью, их у неё бесчисленное множество, так что, спустя некоторое время, удаётся разузнать про слухи, которые лишь сильнее укрепляют беспокойство. Поговаривают, что Рамуда взял творческий перерыв, потому что заболел. Уйти в себя и пытаться справиться со всем в одиночку, столкнувшись с болезнью, вполне на Рамуду похоже. Но это злит только сильнее. Разве он не хотел, чтобы Дайс защитил его? Тогда почему так резко отдалился и не позволяет помочь? Всё настолько плохо?

      Разыгравшаяся злость приводит Дайса прямиком к городской квартире Рамуды. Почтовый ящик оказывается забит корреспонденцией и рекламными листками, а на стук в дверь никто ожидаемо не отзывается. Дайс пробует позвать Рамуду по имени, но это тоже тщетно. Либо тот всё-таки не дома, либо настолько хорошо затаился в собственной квартире. Сплюнув, Дайс устало облокачивается на перила лестницы, раздумывая, как быть дальше, когда тихонько открывается соседняя дверь, откуда показывается пожилая женщина. Они сталкивались на лестничной клетке пару раз, когда Дайс приезжал к Рамуде, но всё общение ограничивалось приветственными кивками и одной неловкой ситуацией.

— Ох, ты, кажется, Арисугава-кун, — женщина слегка щурится, а затем стягивает с макушки очки и водружает их на морщинистый нос. — Давненько не виделись.

— Здравствуйте, — Дайс кивает и тут же ловит себя на том, что имени соседки не помнит, но сейчас не до этого. Он указывает на дверь Рамуды. — Извините, а…

— Поругались, никак? — женщина качает головой. — Амемуры-куна нет дома, он уехал за город поправить здоровье. Я полагала, что ты должен был знать, ведь Амемура-кун не просил ничего тебе передать.

— Так он, в самом деле, заболел? — Дайс хмурится. Даже слухи порой оказываются правдой.

      Соседка кивает и добродушно улыбается.

— Я думаю, он по тебе очень скучает. Когда уезжал, выглядел сильно расстроенным. Вы, молодые, легко ссоритесь. Почаще думайте о том, что имеете, и цените это, мальчики.

      Дайс немного краснеет. Он припоминает, что однажды соседка застала их с Рамудой целующимися на лестничной клетке, но им обоим тогда было не до стыда за своё неподобающее поведение.

— Если сейчас сядешь на шинкансен, то ещё успеешь на автобус до посёлка, — женщина лукаво подмигивает, и Дайс усмехается ей в ответ.

— Спасибо, тётушка! Пусть вам всегда улыбается удача! — кричит он, уже сбегая вниз по лестнице.

      Вечерний свежий воздух бьёт ему в лицо, а в лёгких даже начинает колоть — настолько быстро Дайс мчится к ближайшей железнодорожной станции. В чём-то старушка права: он точно не готов потерять Рамуду из-за его бараньей упёртости. Даже если придётся ночевать под дверью или залезать через окно, как жалкому воришке.

      В спальне Рамуды горит свет. Дайс видит это уже издалека, только свернув с автодороги к его имению. Вокруг безлюдно и непривычно тихо, кое-где мерцают крошечными звёздочками светлячки. Даже густая зелень по обе стороны от дорожки к воротам в темноте кажется погрузившейся в крепкий сон. Звук кнопок, когда Дайс набирает код вызова, а следом и трель звонка непривычно громко бьют по ушам. Спустя долгих семь гудков, на маленьком экране появляется бледное осунувшееся лицо Рамуды.

— Дайс?.. — он удивлённо моргает, а затем натягивает высокий воротник своей домашней кофты почти по самый нос. — Ты зачем здесь?

— Очевидно потому, что ты меня игнорируешь, Рамуда. Почему ты не сказал, что болеешь?

      Рамуда молчит несколько секунд, которые кажутся Дайсу бесконечными, прежде чем ответить.

— Я в порядке. Говорил же, что занят коллекцией. Немного не выспался, — он отводит глаза, под которыми залегли тёмные синяки. — Увидимся, когда у меня будет время.

— Не делаешь ты никакую коллекцию! — Дайс начинает злиться, но у него ещё есть терпение, чтобы взять себя в руки и выдохнуть. — Послушай, открой. Давай поговорим лицом к лицу, Рамуда.

— Нет, Дайс. Ты зря приехал, лучше возвращайся.

— Последний поезд ушёл.

      Рамуда вновь молчит. По движению воротника видно, как он поджимает и кусает губы, совсем растерянный, будто не ожидал, что Дайсу придёт в голову сюда приехать.

— Я не могу тебя впустить, извини. Тут недалеко есть гостиница, переночуй там, а утром уезжай домой.

— Я не собираюсь никуда отсюда уходить, пока не получу от тебя объяснения.

— Какие объяснения?

— Рамуда, хватит этого цирка. Открой, ради всего святого! Или я перелезу через ворота и всю ночь буду долбить в двери. Я не шучу.

      Глубокий вздох Рамуды электронным шумом вырывается из динамика домофона. Он беспомощно закрывает глаза и потирает веки пальцами. Дайс замечает, что его руки дрожат.

— Ладно, — после длинной паузы сдаётся он. — Только прошу, держись от меня подальше.

— Ты заразный, что ли? — смеётся Дайс, но Рамуда лишь громко цокает, и этот звук тонет в писке открывающихся ворот.

      Отворив дверь, Рамуда мгновенно исчезает в глубине коридора, словно боится подцепить от Дайса опасную инфекцию. Его худая ссутуленная спина и опущенные плечи остаются впереди молчаливым маяком. Тихих шагов почти не слышно. В длинном коридоре, где во времена приёмов горели десятки ярких ламп, царит полумрак. Тусклые бра прокладывают путь в залу зыбким тёплым светом, но вместо уюта Дайс испытывает странную смесь тревоги и раздражения. Что за чертовщина тут происходит? Место то же, куда его привозила мать несколько месяцев назад, а атмосфера разительно отличается. Тут будто уже столетия не жил никто.

      Рамуда заворачивает в столовую, где тоже горит лишь настенный светильник, пересекает её и скрывается в кухне. Звонкий щелчок оповещает о том, что чайник начинает кипятить воду.

— Чай будешь?

— Валяй, — никакого чая Дайсу не хочется, но он думает, что кружка в руках позволит хоть как-то справиться с нервозностью.

      Некоторое время повисшую тишину нарушает только звон посуды и гул закипающей воды. Рамуда появляется в дверном проёме спустя несколько минут с подносом, на котором расположились две кружки чая и миска с пончиками. Дайс не сдерживает кривой усмешки.

— Пойдём в кабинет, — руки Рамуды всё ещё подрагивают, и поверхность чая исходится лёгкой рябью, но, когда Дайс приближается, чтобы забрать поднос, Рамуда делает резкий шаг назад, чуть всё не расплескав. — Я попросил не подходить.

      Это уже начинает походить на какой-то кошмар. Дайс чувствует себя в чём-то виноватым, ему кажется, что Рамуда его боится, но ведь он никогда не обходился с ним жестоко. Может, он что-то не так сказал? Насколько он помнит, последняя встреча закончилась на довольно приятной ноте в виде кроткого поцелуя на пороге рамудовой квартиры, когда Дайс собирался домой. У него нет ни малейшего предположения, чем может быть вызван этот резкий холод. Сглотнув неприятный ком обиды, Дайс молча проходит за Рамудой в небольшой кабинет. Рамуда оставляет поднос на журнальном столике и поворачивается к своему гостю, устремив на него внимательный взгляд. Игра в гляделки длится секунд двадцать, после чего Дайс всё-таки сдаётся и падает в кресло. Обогнув столик, Рамуда садится с другой стороны. Они снова молчат, пока ложка разносит по комнате звон стекла, помешивая чай.

      Самая необычная их встреча за всё время. Обычно бодрый и милый Рамуда даже наедине с Дайсом, как правило, сохраняет воспроизводимые на публику паттерны поведения: ужимки, высокий голос, бесконечные улыбки и игривые жесты. Сейчас же он даже не пытается. Сидит, плотно поджав губы, в глаза не смотрит. Вместо яркой одежды с каким-нибудь вырвиглазным принтом на нём огромный чёрный свитер, скрывающий всё тело. Впрочем, даже через плотную ткань видно, что Рамуда похудел. Он выглядит, и правда, очень болезненным, осунувшимся и бесконечно уставшим. Кожа белая, словно обклеена тонким слоем бумаги, губы искусаны, под глазами чернеют синяки, и он тщетно пытается унять дрожь в беспомощном теле. Он много молчит, а если говорит, то низким тихим голосом.

— Что с тобой? — не выдерживает Дайс. Ему больно это видеть.

      Вместо ответа Рамуда продолжает размешивать чай, в который, Дайс уверен, даже не клал сахар. Подождав ответа еще немного, Дайс достаёт пачку сигарет и закуривает одну, даже не спросив разрешения.

— Как ты узнал, где я? — вдруг спрашивает Рамуда, будто очнувшись от запаха табака и обнаружив, что находится здесь не один.

— Я первый задал вопрос. — Молчание. Дайс хорошенько затягивается, чтобы не перевернуть стол к чертям, и всё-таки отвечает. — Твоя радушная соседка подсказала.

      Чайная ложка замирает в пальцах Рамуды. Лицо остаётся непроницаемым, Дайс совсем не понимает, о чём он думает. Только бескровные губы чуть подрагивают.

— Вот как. Я надеялся, ты просто взбесишься и плюнешь на меня.

— Видимо, мне не настолько всё равно, как ты думал, — Дайс фыркает и закашливается от дыма. Боже, этот диалог настолько бессмысленный.

      Рамуда неожиданно улыбается, хотя по-прежнему в сторону Дайса не смотрит. К чаю он тоже не притрагивается. Вся эта ситуация как сцена из дурацкой романтической комедии, которых они посмотрели с десяток за проведённое вместе время. Вот только не смешно совсем. В Дайсе борются два желания: схватить Рамуду за острые плечи и хорошенько встряхнуть, накричав на него, чтобы он, наконец, перестал тупить взгляд в пол и объяснился, или обнять крепко-крепко и не отпускать до тех пор, пока тот сам всё не выложит. Но Рамуда просил не подходить к нему, и это требование Дайс нарушать не собирается. Всё-таки этот хрупкий маленький парень напротив стал слишком дорог ему за столь короткое время.

      Воспоминания о поцелуях и объятиях вызывают в душе нежность и одновременно с ней невыносимую тоску. Может, Дайс и не готов ещё отпустить эти отношения, даже если Рамуда не хочет больше его видеть. Просто храбрился и убеждал себя, что нужна веская причина, что нужно самому услышать.

— Ты слишком добрый. Это сыграло с нами обоими злую шутку, — Рамуда откидывается на спинку кресла и утыкается взглядом в потолок.

— В смысле?

— Нам не стоит видеться, Дайс. Так будет лучше для тебя. По крайней мере, пока не стоит. Я… мне надо… решить кое-что.

— Ты осознаёшь, что говоришь загадками? Нихера понятнее не становится, — Дайс с шумом выдыхает дым и осматривается в поисках пепельницы.

— Выкинь в окно, — просто отвечает Рамуда. — Большего я не могу тебе сказать, извини.

— Так ты болеешь?

— Вроде того.

      Дайс медленно отворачивается от окна и смотрит на Рамуду. Серьёзно, что происходит? Хотя бы один его вопрос получит не уклончивый ответ? Под его тяжёлым взглядом тот немного сползает вниз по спинке кресла и ещё сильнее зарывается носом в воротник безразмерного свитера.

— Послушай, Рамуда. Я беспокоюсь о тебе. Мы можем поговорить откровенно?

— Вряд ли.

      От злости у Дайса дёргается нижняя губа. Он с трудом удерживает себя от того, чтобы взорваться, и выкуренная сигарета ни капли не помогает. Рамуда виновато опускает глаза и сцепляет тонкие костлявые пальцы на коленях.

— Я знаю, что тебя это злит. Пожалуйста, сядь, Дайс. Я попробую объяснить тебе всё, что смогу.

      Потоптавшись на месте, Дайс всё-таки возвращается в кресло.

— Ладно, давай. Удиви меня.

      Рамуда усмехается.

— Мне пришлось отказаться от кое-чего, и это сказывается на моём организме. Я бы не назвал это болезнью, скорее… следствием. И я не знаю, сколько времени займёт привыкание к новому режиму, однако, как видишь, пока ничего хорошего не происходит. Мне тяжело находиться рядом с кем-то сейчас, я всё время раздражён и очень слаб. Я… — Рамуда запинается, коротко сглотнув, — я не хотел, чтобы ты меня таким видел.

      Последние слова совсем тихие, слетают с его губ почти шёпотом, и в это самое мгновение в Дайсе всё переворачивается. Как он вообще может злиться на Рамуду? Что бы это ни было, он готов принять это, он готов помочь, оставаться рядом, сколько потребуется. У него щемит в груди, когда он видит ставшего таким близким ему человека в отчаянии.

— Рамуда...

— Нет, не надо меня жалеть, — он трясёт головой. — Я не такой, как ты думаешь. Ты ничего обо мне не знаешь!

— Но я хочу тебе помочь!

— Ты поможешь мне только одним, Дайс, если ты уйдёшь сейчас. Мне хуже из-за того, что ты здесь.

      Нихера непонятно. Непонятно, как Рамуде может быть хуже просто от того, что Дайс приехал в это чёртово имение. Непонятно, что с ним творится. Непонятно, от чего он отказался, что чувствует себя так теперь. Не на наркоте же он сидел, в конце концов?!

      Ругнувшись себе под нос, Дайс встаёт с кресла и решительно делает шаг к Рамуде.

— Не подходи. Пожалуйста, Дайс! — Рамуда вжимается в кресло и закрывает глаза. Ногти впиваются в лакированную обивку.

      Но Дайс делает ещё шаг. Затем ещё один. Рамуда бледнеет пуще прежнего и тихо всхлипывает.

— Не надо… Я больше не могу.

— Чего не можешь? — протянув руку, Дайс осторожно касается розовых волос.

      Сдавленный выдох разрывает тишину кабинета, когда он наклоняется к белому лицу. Рамуда впивается зубами в нижнюю губу и задерживает дыхание.

— Посмотри на меня.

      Но Рамуда отчаянно трясёт головой. Он выглядит так, будто его вот-вот вырвет, и Дайс уже хочет помочь ему свеситься с кресла, но внезапно тонкие пальцы впиваются в его плечи мертвенной хваткой. Все следующие события проносятся перед глазами в одно смазавшееся мгновение: громкий нечеловеческий хрип, убийственное объятие, сверкание алых глаз и мелькнувшие длинные белые клыки, а потом дикая боль в шее. Дайс не успевает даже вскрикнуть, но в этот самый миг, когда горячая кровь проливается из прокушенной с поразительной лёгкостью плоти, он, наконец, всё понимает. Где-то на периферии сознания проносится бесформенный ком рваных мыслей: «клыки», «жажда», «слабость», «кровь», «теперь ясно».

      Совершил ли Дайс ошибку, нарушив просьбу Рамуды и оказавшись смертельно близко к нему в этот момент? Плевать, он бы всё равно поступил именно так, собственная жизнь не имеет определяющего значения. Отчего-то радостно, что Рамуда пытался защитить его. Дайс блуждает в круговороте из обрывков слов, уже чувствуя, что с минуты на минуту потеряет сознание, он бережно обхватывает любимое тело, заключая в объятия, поглаживает по спине и вслушивается в жадные глотки, на последнем выдохе прошептав только сдавленное: «Рамуда…»

      В тот же момент вампир содрогается и отшатывается. Отключаясь, Дайс слышит, как он в ужасе и слезах звонит кому-то.

      «Гентаро! Я… я у-убил его!»