Сидя в соленной воде, сирена лениво двигала своим хвостом и расчесывала длинные влажные из-за воды волосы. За время своего вынужденного пребывания на Немой Марии она привыкла к мертвецам, что ходили по палубе туда сюда и изредка заводили с ней разговор. Частым собеседником Миры становился старый лекарь, но общаться с ним было сложновато из-за не знания испанского, а его английский был просто ужасным. Изредка на выручку приходил лейтенант Лесаро, который переводил ей слова Хуана и так же участвовал в каких-то дискуссиях. Но в последнее время её собеседником становился и мертвый капитан, который до этого предпочитал всегда оставаться на капитанском мостике и смотреть в даль, ожидая, когда же в треугольник заплывет новый корабль.

Мира ловила себя на мысли, что это редкое общение ей нравилось. Она, словно, невольно привязывалась к мертвецу, узнавала его с новых сторон, и это пугало. Каждый раз ей приходилось напоминать себе, что сирены не должны доверять никому, кроме себе подобных. Это их негласное правило, нарушение которого могло принести не мало бед.

—Сеньора, если вы продолжите так смотреть на капитана, то вас не правильно поймут,— вырвал её из вихря мыслей голос лейтенанта.

Девушка мотнула головой, поправляя свои длинные темные волосы, посмотрела в сторону Лесаро.

— Я просто задумалась, — гордо поднимая носик, молвила та. — И капитан ваш меня совершенно не интересует!

Это прозвучало словно оправдание, и Мира сама это прекрасно осознавала, из-за чего захотелось исчезнуть под толщей воды, но в её положение это было попросту невозможно. Как минимум из-за того, что в бочке было не достаточно воды, чтобы скрыться в ней от любопытных глаз. Мужчина слегка закатил глаза, лишь согласно кивнул, чтобы не злить девушку. Пусть они были мертвецами, но даже те, у кого не было головы, прекрасно чувствовали, что между этими двумя начинает что-то происходить. И нельзя было точно сказать, рады они этому или же нет.

— Скоро вы вернетесь в море, — неожиданно завел разговор лейтенант. — Наверное, вы уже и дождаться не можете этого момента?

— Конечно, — не задумываясь ответила девушка, удобнее садясь в своей огромной бочке.

Мира и вправду желала вернуться в море, ведь в этой тесной деревянной штуке было безумно не удобно, а хвост даже иногда побаливал из-за того, что у неё не было возможности нормально его размять. Девушка даже побаивалась того, что попросту позабыла уже как плавать.

— И что же вы планируете делать после возвращения? — раздался неожиданно вопрос Армандо.

— Капитан, — Лесаро резко поднялся на ноги, так как до этого сидел на бочке.

Сирена посмотрела в сторону мужчины, а взгляд её скользнул по его испачканному в саже мундире. Она уже свыклась с таким видом, но все равно каждый раз изучающе смотрела на него, словно ожидала увидеть того еще живого капитана.

— Поплыву к своим сестрам, — честно созналась та, не видя смысла лгать. — Я сюда приплыла лишь для того, чтобы забрать гребень, который вы мне так любезно вчера отдали.

С довольно улыбкой на лице, она повертела гребнем в воздухе. Было довольно любезно со стороны Салазара вернуть ей гребень, хотя она об этом даже не просила. Мира чувствовала себя намного лучше, общение помогало ей, а её песни все еще привлекали в этот треугольник корабли, что, безусловно, радовало мертвую команду. Сегодня девушка не радовала их еще таким подарком, но капитана это совершенно не волновало. Все его мысли были забиты тем, что вскоре ему придется отдать команде приказ отпустить сирену обратно в море, но делать этого не хотелось. Армандо взглядом приказал Лесаро оставить их наедине, а лейтенант не смел противиться.

— Значит, вас здесь больше ничего не держит? — задал капитан неожиданный для Миры вопрос.

Она смотрела на мужчину несколько секунд, как будто желала отыскать в его мертвом лице объяснение этого вопроса, но после лишь отвела взгляд в сторону.

— Мне, как и вам, хочется быть свободной, а не запертой в темнице, — голос звучал серьезно, словно когда-то ей уже доводилось находиться в заточение.

Салазар на эти слова лишь неоднозначно хмыкнул. Да, он был в темнице которую не мог покинуть, и это было ужасно. Но эта темница не казалась такой ужасной с тех пор, как в ней появилась Мира. Отпустив её, это значит принять факт того, что однажды она не вернется сюда, так как ей попросту может наскучить общение с мертвецами. Осознание этого не давало покоя, заставляя дурные мысли и желания выползти наружу и шептать своим противным голоском, заставляя сделать так, как они того желают.

— Говоришь так, словно я собрался держать тебя здесь силой, — мужчина уперся одной рукой о бортик ванной, а второй сжимал рукоять рапиры.

Губы Миры изогнулись в легкой печальной улыбке, она продолжала смотреть вдаль, а её темные волосы, на половину высохшие, спали с плеча. Девушка уронила свой гребень на дно ванны, слегка наклонила голову в сторону, словно желая спрятать свой взгляд.

— Я не говорила именно о вас, — голос сирены звучал мягко, но в нем чувствовалась какая-то обида. — Просто… Вспомнился один момент из жизни… Когда я еще не была сиреной.

— А вы разве не родились ей? — удивился капитан.

— Конечно нет! — то ли наигранно возмутилась Мира, то ли нет, мужчина так и не понял, но с уст её сорвался тяжелый вздох. — Когда-то я была обычной крестьянкой, которой не повезло влюбиться в неправильного человека, — девушка наконец-то соизволила посмотреть на мертвого капитана. — Когда вы были человеком, у вас была возлюбленная?

Салазар отрицательно покачал головой.

— Боюсь, что все свое свободное время я посвящал работе, поэтому так и не успел обзавестись семьей или же любимым человеком, — говорил он это без досады в голосе, или же большого сожаления.

Армандо при жизни считал, что семья была бы обузой и мешала бы ему достичь высшей цели, которую он себе поставил, а сейчас лишь тихо радовался тому, что никто не ждал его на суше. Ведь среди его матросов было не мало тех, кто оставил семьи, которая могла оплакивать его и по сей день. А с другой стороны капитану не нравилась перспектива того, что буквально через двадцать лет о нем могут все позабыть.

Хвост Миры плавно двинулся вверх вниз, а сама девушка слегка поднялась на руки, упираясь ими о бортик своей тюрьмы. Она потянулась, разминая затекшие косточки, которые даже немного похрустели, вставая на место. Ей не хватало движений, из-за чего мышцы периодически начинали ныть.

— Возможно и к лучшему, что вы не познали любовь. Ведь она может быть хуже любого яда, — максимально серьезно молвила сирена.

Их взгляды встретились, и Салазар удивился тому, настолько карие глаза девушки могли быть холодными и злобными. Мира вспомнила тот день, когда из-за любви превратилась в сирену, как она кричала, проклиная матросов, а в особенности своего возлюбленного, который без капли сожаления избавился от неё.

— Вас предал дорогой вам человек, — это был не вопрос, а утверждение.

Девушка усмехнулась, но больше печально, нежели насмешливо. Она опустилась обратно в воду, сложив руку на руку и положив на неё голову, смотрела на капитана.

— Не просто предал. Он меня убил, — шок, который отразился в глазах мужчины позабавил сирену, сколько же эмоций было у этого мертвеца, не у каждого живого было столько. — Сиренами не рождаются, ими становятся после смерти.

Поспешила объяснить Мира. Все равно не было смысла скрывать этот факт, рано или поздно до матросов бы дошло, что они сами создают себе врагов, но вряд ли бы это хоть что-то изменило.

— Думаю, вы так же слышали это забавное суеверие: «Женщина на корабле — к беде», — Салазар коротко кивнул, внимательно слушая свою собеседницу. — А верите ли?

Этот вопрос заставил мужчину на секунду задуматься, а после же он ответил:

— Женщина не может быть причастна к неудачам в море. Это полный абсурд, — он молвил это совершенно серьезно.

— А вот мой возлюбленный думал иначе… Мы попали в шторм и так сложилось, что я была единственной девушкой на корабле. Корабль накрывало одной волной за другой, мы почти пошли ко дну и матросы решили, что если они избавятся от меня, то точно смогут остаться в живых, — Мира насмешливо хмыкнула, ясно давая понять, что это был полный абсурд. — Я кричала о том, что была не виновна, что это просто стихия так бушует… Умоляла любимого спасти меня от этой ужасной участи, — в голосе послышались нотки боли.

Прошло уже не мало времени с тех, но сирене все еще было сложно вспоминать тот день. Она словно заново разрывала свое сердце на части, а чувство без помощи охватывало её, словно те самые веревки, которыми ей связывали руки. Салазар видел всю ту боль и обиду через глаза Миры, она все еще была зла на тех, кто посмел убить её. Он сжал бортик, а деревяшка захрустела под его пальцами, но сирена не обратила на это внимание.

— Но он сам толкнул меня за борт. Смотрел мне прямо в глаза, и ничегошеньки не сказав, просто выкинул как не нужную вещь! — крик девушки привлек внимание других матросов.

Они не привыкли к тому, что Мира кричала без причины, да и еще так злобно, почти что прорыкивая свои слова. Но увидев, что рядом с ней находиться капитан, никто не посмел подойти и спросить, что стряслось. Даже Лесаро предпочел остаться в стороне, позволяя им самим вести свой диалог.

— Это… Ужасный конец, — холодные стальные нотки отчетливо слышались в голосе Салазара.

Мужчина был готов прямо сейчас найти тех, кто посмел так поступить с Мирой и самолично заставить их пройти через такое. Видя эту злость, на душе сирены стало чуть теплее и не так обиднее. Давно за неё никто так не переживал.

— А что насчет вас, капитан? — губы девушки изогнулись в хитрой улыбке. — Я рассказала вам о том, как стала такой, но… Что же произошло с вами?

Мира смотрела на Армандо выжидающе, а тот не особо горел желанием рассказывать столь неприятный конец своей жизни. Но сирена была искренна с ним, поэтому ему пришлось ответить ей тем же:

— Пираты веками отравляли морские просторы, они отняли у меня отца, а до того и деда. Посему я поклялся покончить с этой чумой, — сирена внимала каждому слову мужчины, чувствуя, как ненависть закипает в его жилах. — И клятву сдержал, затопил с десятку их кораблей. Оставшиеся, объединились в попытке убить меня, но вскоре поняли, что дело гиблое… И вот, я покончил с чумой. Дабы черные флаги впредь не оскверняли моря.

Девушка удивленно охнула, представляя себе картину этой бойни. Сирены старались избегать подобного, но даже из далека эти морские баталии казались прекрасными для тех, кто любил топить корабли. Восхищение Миры заставило мужчину усмехнуться краешком потресканных мертвых губ.

— Последние корабли горели у меня на глазах, и тут то, в момент триумфа, раздался окрик, — усмешка медленно сползла с лица капитана, заставляя сирену чуть ближе подвинуться к нему, чтобы более внимательно слушать. — Один корабль пытался уйти под завесой дыма, смотрю, в вороньем гнезде стоит молодой пират. Мальчишка… Он насмехался надо мной, и я погнался за ним, прямо в треугольник Дьявола… Он загнал нас в ловушку, мы врезались в скалы, а бочки с порохом начали взрываться. Так мы и оказались в этой тюрьме.

Салазар поднял рапиру в воздух и провел ей от одного конца треугольника, к другому, словно желая, чтобы девушка оценила это богом забытое место. Теперь то она знала, как они оказались здесь, и что виной тому были пираты, а точнее один юный мальчишка, что встал во главе выживших. С одной стороны, Мире было жаль капитана и его команду, а с другой он был сам виноват в том, что повелся на такую провокацию. Но как бы то ни было, изменить у них ничего уже не получится. Одна навсегда останется морской красавицей, которая будет топить моряков во имя мести и собственной прихоти. Другой будет заточен в Дьявольской тюрьме, пока боги не смилуются и не позволят им её наконец-то покинуть. Но даже в этом Мире удалось увидеть небольшой плюс.

— Быть проклятым морем не так уж и ужасно, — девушка неоднозначно пожала плечами, смотря на Салазара.

— Неужели? — скептически переспросил капитан, удивленно изогнув уцелевшую бровь.

Он опустил свою рапиру, вновь упираясь на неё как на трость.

—Si, капитан, — весело ответила сирена.

Армандо рассмеялся, вновь привлекая к ним внимание матросов. Смех капитана был редкостью даже когда тот был жив, а после смерти никто из его команды не ожидал, что, что-то сможет заставить его так искренне засмеяться.

— Вы ведь совершенно не знаете испанского, но смогли запомнить это слово? —немного успокоившись, с улыбкой на лице поинтересовался тот.

— Не знаю, — согласно кивнула та, так же улыбаясь в ответ. — Но мне нравится, как он звучит. Столь необычный язык можно попытаться и выучить, тем более, что Хуан уже принимает попытки научить меня ему.

Мира махнула рукой в сторону лестницы, чтобы вела на нижнюю палубу. Именно там сейчас отдыхал лекарь, который периодически проверял её раны, правда, те уже превратились в шрамы, которые, возможно, когда-то в будущем исчезнут. Салазар наклонился чуть вперед, соприкоснулся своим холодным лбом ко лбу сирены, вызывая у той немое удивление.

— Señora tonta, no se puede hacer reír a los hombres*, — голос звучал мягко, словно какое-то заклинание, заставляющее девушку слушать и слушать этот, на удивление, чарующий хриплый голос мужчины. — Puedo y me enamoro**.

— Надеюсь, вы меня только что не обозвали, — со смешком молвила брюнетка.

— Как бы я мог?

Капитан отстранился от лица девушки, а взгляд его был мягким и как будто по живому теплым. Это заставило сирену немного удивиться. Её сердце пропустило один удар, а щеки покрылись легким румянцем. Мира прекрасно знала что это за чувство, но не хотела ему поддаваться. Прокашлявшись в кулак, та отвела взгляд в сторону, устремила его куда-то на гнилые доски. Нельзя было поддаваться эмоциям, ведь в прошлый раз, когда девушка позволила себе такую слабость, то поплатилась за это жизнью, и на этот раз море вряд ли станет её спасителем.