Плач странника.

Тихое потрескивание костра, звук чего-то слегка бурлящего, непонятный химозный запах, шум жуткого ветра, молчание – почему-то до боли спокойная остановка, а ведь и не скажешь, что на хребте вообще можно чувствовать спокойствие.

Глубокий вдох, и в лёгкие пробирается невероятно свежий горный воздух. Внутри это ощущается так, словно морозная свежесть проходится по всему телу внутри путешественника, забирается в каждый уголок, желая полностью расслабить его… Но натыкается на препятствие.

Чёрное. Тяжёлое. Противное, неопознанное – так бы описал его путешественник, едва понимая свои чувства. Иногда, правда, казалось, что их вовсе нет, но Альбедо говорил, что живые люди не могут совсем не чувствовать, а путешественник не похож ни на призрака, ни на упыря, ни на другую нечисть.

— Как ты себя чувствуешь? 

В руках алхимика планшет и карандаш, каждая реакция путешественника на только что выпитое новое зелье записывается быстро, точно, в подробностях, чтобы дай семеро не ошибиться. Иногда Итэр поражался тому, как быстро может писать его друг, но наверное за 500 лет и не такому научишься… Если ты не спал всё это время, конечно. 

Путешественник медлит с ответом, а алхимик уже водит по бумаге грифелем, выводя буквы, иллюстрации, расчёты. 

— Как обычно, — пожимает плечами странник. — Только дышать в полную грудь не получается, тяжесть…

— Хм… — Альбедо медленно кивает, что-то записывает, а потом подходит ближе к Итэру, с разрешения давит на несколько точек. — Болит? …Нет? Интересно. А было раньше такое?

Путешественник вздыхает как-то рвано, напряжённо. Этот результат не особо нравится Альбедо, но и это он записывает. Неужели, ошибся в чём-то? Пусть Итэр и из другого мира, его тело почти идентично тейватским, что примечательно, но… Может есть отличным от местных является то, как на него влияют некоторые травы и вещества? 

— Когда я видел.. видел свою сестру. 

Это не совсем тот ответ, что алхимик ожидал. Заинтересованный, он положил планшет на стол, сам же опускается на корточки перед подопытным.

— Пожалуйста, продолжай описывать, что чувствуешь.

— Это странно.

— Считай это частью моего эксперимента, путешественник.

Альбедо терпеливо ждёт, не торопит. Он знает, что Итэру непросто, и многое произошедшее с ним его наверняка душит. Это видно даже если тот не признаёт, увидеть легко, но, похоже, никому не было дела…

Итэр смотрит на тающие на столе белоснежные свечи, на играющий на концах фитильков огонь, почему-то кисло улыбается. Он улыбался почти всегда, вежливо, или от того, что люди глупые, иногда потому что Паймон милая или забавная – лицо к вечеру жутко уставало.

Рядом с Альбедо этой необходимости не было. Расслаблялось лицо, плечи, мысли. Сейчас.. Ещё проще, но Итэр пытался это контролировать. К чему может привести бездумный поток слов? Вряд ли к чему-то хорошему. Но.. учёный просит, как он может отказать в такой простой просьбе?

— Я… не могу правильно это описать, — прячет глаза путешественник, сжимая в ладонях ткань штанов. — Каждый раз, когда я думаю об этом, мне становится так противно, что хочется срочно выключить это чувство.

— Что его вызывает?

— Не знаю… Честно говоря, оно похоже на то, что я чувствовал, когда не мог сориентироваться на местности, это… страх... и отчаянье.

Учёный чувствует, что обязательно должен записать это, лишь бы не забыть столь важный факт странной реакции на зелье, но вместо этого сидит рядом и слушает, внимательным взглядом следит за эмоциями на лице путешественника. Его поражало то, с какой честностью Итэр выражает это всё, как открыт к миру. Словно ребёнок, и с такой же жаждой к исследованию мира вокруг. Его хотелось защитить от всех обид мира, помочь всем, чем алхимик сможет, лишь бы сохранить эту искренность, которой так мало осталось в людях.

— Когда теряешься, а вокруг темно, так страшно, дышать тяжело, и… никто не может помочь. 

— Почему? — Альбедо спрашивает тихо, почти шёпотом.

— Просто никого нет?

— А малышка Паймон? Или твоя сестра? 

— Люмин.. она бросила меня. 

На щеках странника только сейчас становятся заметны дорожки слёз, блестящих при свете свеч. Он касается их пальцами сквозь перчатки, смотрит так удивлённо, что алхимику рядом с ним становится грустно. Когда они успели пойти? Никто не заметил. Впрочем, как и всегда. 

Тяжесть в груди немного отступает, и Итэр считает это за хороший знак, под внимательным взглядом учёного решается продолжить, хочет высказать телесные ощущения, но из уст вырывается совсем другое, потоком, что разум не в состоянии удержать.

— Я так устал, Альбедо. — шёпотом произносит он, кусая губу, ещё сильнее сжимая ткань штанов. — Моё путешествие… Я был уже в трёх странах, но ни один архонт не смог мне помочь, что говорить о людях, пха… осталось всего четыре, чт-что если никто не сможет?… 

Слёзы льются постоянно, дыхание прерывается, так сильно мешая говорить, и путешественник чувствует, как не справляется с находящими на него волной чувствами и их проявлениям, стирает слёзы руками, что кажутся невозможно тяжёлыми. Противный чёрный ком в груди чуть расплетается. 

— Я.. сбился с пути? Почему, я ведь так старался, неужели я не заслуживаю, чтобы помогли и мне?

— Конечно заслуживаешь, путешественник… — Альбедо смотрит с непривычной Итэру нежностью, но почему-то поверить в неё так сложно, и так хочется…

— Как меня зовут? — странник выдыхает с такой болью, которая только могла бы существовать.

Учёный удивлён, но смотрит печальным взглядом. Неужели, совсем никто не старался запомнить имя того, кто так бескорыстно помогал им? С людьми действительно сложно общаться..

— Итэр. Не только помощи, ты заслуживаешь быть счастливым, ты столько раз спас этот мир.. 

— Н-нет.. всего лишь чуть помог.. Как я мог спасти их, если.. Ес-сли не смог.. Люмин…

Путешественник шмыгает носом, и чувствует, как горный холод обжигает намокшие щёки. Стискивает зубы, желая замолчать, а чёрное противное нечто от этого затягивается туже, давит.

— Не сдерживайся, Итэр, — просит алхимик, осторожно стирая слёзы с чужого лица.

Казалось, что путешественник соткан из золота, что сейчас беспомощно тает в его руках. Хорошо, что тает, что в его руках. Где-либо, с кем-либо ещё – погибнет, самоуничтожится, как звезда, что горела слишком ярко. Альбедо это ни за что не допустит, он должен как учёный, нет... как друг.

Светящиеся цветом золота по лицу неконтролируемо текут слёзы, Итэру кажется, что он задохнётся в них, но на удивление с каждым рваным вздохом следующий даётся проще. 

— Устал.. — признаётся путешественник на выдохе, и больше не может держаться ровно, складывается пополам, и больше не видно его заплаканного лица со взглядом полном печали, но дергающиеся от всхлипов плечи видно прекрасно.

Альбедо хотел бы смочь поддержать его сейчас, успокоить, потому что видя страдания иномирного друга сердце внутри кровью обливается. Сейчас он похож на всего лишь мальчишку, потерянного, напуганного. Его надежды в лучшее когда-то хватало на весь мир, но запас иссяк, золото померкло. Не придумав ничего лучше, алхимик осторожно проводит рукой по спине путешественника, успокаивая так же, как успокаивал младшую сестрёнку, моля небеса, чтобы это хоть немного помогло. 

Итэр больше ничего не говорит, только подвывает иногда, дрожит и слегка дёргается когда принц мела перебирает пряди его волос, но позволяет ему это. Чёрный ком внутри постепенно рассыпается, и теперь путешественник может вздохнуть полной грудью, хоть и рвано, с вековой усталостью в глазах. 

— …Что это было за зелье? 

Вопрос тихий, едва слышный, и кажется, что произнесён севшим голосом. 

— Ожидаемым эффектом было расслабление тела, но похоже, что оно так же действует и на разум… — объясняет Альбедо, одновременно стараясь понять, что из ингредиентов вызвало такой эффект.

— Пожалуйста, не рассказывай никому…

— Разумеется. — Альбедо чуть уж удивлённо смотрит на путешественника. Неужели он правда мог подумать, что алхимик не держит такие интимные подробности в секрете? — Но.. Тебе ведь тяжело держать это всё в себе.

У путешественника взгляд уставший, плечи опущены, расслабленно лежат кисти рук на коленях.

— Больше нет. Спасибо, Альбедо…

Альбедо же лишь тепло улыбается и кивает. Пусть так. Что угодно, лишь бы Итэру стало хоть немного лучше.