Му Цин это ехидные ухмылки, язвительные комментарии, подстрекание и хитрый прищур. Фэн Синь… как палка. Колкий, легко воспламеняется, и до тошноты прямолинеен. И всё же, почему-то, он соглашается на приглашение на спарринг с Му Цином, будто скучая по чужим ударам и противным ухмылкам, будто ищет его компании.

— Я был рядом! Ты знаешь, что я не дал бы ей навредить тебе!Почему ты мне не доверяешь, тупица?!!

— Как я могу доверять тому, кто никогда не доверял мне, — гортанно зарычал Му Цин, и если бы его глаза не были временно слепы, взгляд, отправленный в его сторону, можно было бы описать как «смертельно ядовитый».

Одним вечером Фэн Синь в компании друзей задумывается о том, какое животное ему стоит завести: кошку или собаку. Смогут ли друзья дать ему действительно полезный совет или всё пойдёт как обычно?

Кукловод не прятался, но тело его было больше чем на половину скрыто за импровизированной тумбой и сценой из чемодана. Его ладони крепко сжимали кресты марионеток. Казалось, их меньше, чем кукол на сцене, но это не главное, что волновало Казуху, когда он встретился взглядом с этим человеком. Живот скрутило от ощущения опасности ауры этого человека. Его взгляд пронизывал на сквозь и прибивал гвоздями к земле, а голова кружилась, словно это было какое-то колдовство.

Казуха поднял взгляд и улыбнулся самой нежной улыбкой, но на секунду Скарамушу показалось, что в его глазах вот-вот заблестят слёзы. Это было необычной реакцией, но… Честно, сложно сказать. Скарамуш за пять сотен лет назад уже и забыл, как люди реагируют на проявление… привязанности. 

У Скара горит сердце, бултыхается в кипящую расплавленную душу, пересыхает в горле, и взрываются фейерверки в голове, он безмолвно открывает рот как рыба, но слова найти не может.

Он не хотел, нет, не хотел влюбляться.

Скар кусает собственные губы, не целуя чужие. Поцелуй – предательство. Он предаст собственные убеждения, когда поцелует Каэдэхару в губы, это пугающее чувство превращает мозг в вату с одной мыслью: сделать бы харакири своим чувствам.

Никто не учил его жизни. Никто не был рядом, когда шум раскатов грома пугал до мурашек, никто не был рядом, когда он не понимал, кому стоит доверять. Никто не был рядом, когда он пытался понять, что он и как должен жить.

«Слишком многое о себе возомнили те, кто дарит другим жизнь, будто это наилучшее благословение. Все они – безответственные эгоисты и предатели.»

Люди в темноте должны желать сна, так заложено природой. Но к Эдгару сегодня сон не шёл, как и последние… более шести лет его жизни, получается? 

— Ты боишься заснуть? 

— Что?…

Снизошедшая с небес Афродита с милостью откликнулась на его зов, даже согласилась на эту взбалмошную просьбу, переплюнувшую многих тысяч лет давности рассказ о Пигмалионе, и скульптура оживает, сходит со своего пьедестала, совсем как живой он. Но Эдгару хочется умереть на месте, потому что «не так» абсолютно всё.

В собственных книгах Эдгар бывал редко, и откровенно говоря, он не часто использовал их для подобных свиданий, а стоило бы – это получается на удивление красиво, и никто не мешает, он может спокойно смотреть на Ранпо, пока тот не начнёт бурчать…