Ах, мальчик мой, в поход сыграли горны.
Осенний ветер реки остудил –
Уходишь ты, и там, в долинах горных,
Ты знай, я жду тебя, пока достанет сил.
***
Что ж, если и была в жизни доктора Лизель Альберт Эйнштейн, физика-теоретика и величайшего гения в истории человечества (нынешней эпохи), хоть одна незыблемая константа, так это тот факт, что каждый день Тесла рано или поздно врывалась в её комнату.
Эйнштейн даже провела небольшое исследование в этой области. В конце концов, её манили любые загадки, и поведение Теслы не стало исключением. Эйнштейн записывала всё: точное время появления Теслы, её психическое состояние, степень недосыпа, вменяемость, готова ли она поддаться уговорам отдохнуть и отложить работу — и, что, пожалуй, важнее всего, отмечала громкость её речи.
Спустя годы тщательного анализа Эйнштейн пришла к следующему выводу: Тесла врывается к ней в любое время, в любом психическом состоянии, в любой степени отчаяния и вменяемости, готовая отдохнуть или намеренная работать дальше. И лишь громкость остаётся неизменной.
— Лизель! — Тесла влетела в комнату со всей своей грацией (то есть полным её отсутствием), приблизилась к столу и уселась на него, не удостоив вниманием разложенные на нём документы. К великому сожалению Эйнштейн, такая её выходка была вполне в порядке вещей.
— Доктор Тесла, — осторожно отозвалась Эйнштейн. Если повезёт, жалобы подруги займут около четверти часа, а затем она оставит её в покое. В противном случае придётся тащиться с Теслой на прогулку, что отнимет гораздо больше времени.
Кажется, сегодняшнее вторжение относилось к первому варианту. Какая удача.
— Просто хочу сказать, что трюфели, может, и наша общая собственность, но их всё-таки стоит беречь и сочетать с чем-то более изысканным, чем хлеб, — проворчала Тесла. — Серьёзно, Растрёпа, прояви уважение к деликатесу.
— Правда? Я думала, они нравятся нашему юному помощнику.
— Твоему помощнику.
— Напомни, кто поручил ему эту работу, м?
— Ой, иди ты! — на автомате выпалила Тесла, а Эйнштейн лишь удовлетворённо ухмыльнулась. Если удалось использовать слова Теслы против неё самой, значит, день не так уж плох.
В конце концов, мало что изменилось с появлением Вельта Джойса. Их небольшой дом пополнился ещё одним жителем, но тот вёл себя скромно и брал лишь то, что дают. Он постепенно становился всё общительнее, хотя Эйнштейн было этого мало и она хотела, чтобы он поскорее влился в их маленькое семейство — особенно с учётом перемен.
— Так вот, — продолжила Тесла. — Хватит потакать его трюфельному помешательству. Мы даже не знаем, правда ли они ему нравятся!
Лизель бросила попытки внимательно слушать подругу и опустила взгляд на страницы лежащей перед ней книги. Законы Ньютон и вправду весьма увлекательны. Жаль только, её теоретические модели квантовой физики ставят под вопрос сами законы природы.
— Эй!
— Кажется, он был не против, когда в нашу первую встречу я предложила ему трюфели с хлебом, — мягко заметила Эйнштейн. — Так что не вижу в этом проблемы.
— Ага, только до этого на нём три года ставили эксперименты наши западные друзья, — скривилась Тесла. — Ты же понимаешь. Мы должны научить его жизни, но нельзя же так его расхолаживать.
— Если жизни учить, она теряет смысл, Тесла, — глубокомысленно изрекла Эйнштейн. — Пусть выбирает сам.
— С тобой невозможно разговаривать, — покачала головой изобретательница, бормоча себе под нос. — Ты вечно ударяешься в философию.
Эйнштейн скрыла улыбку за книгой. Сегодня всё-таки повезло.
— Ты же помнишь, что мы обещали сегодня пойти с нашим помощничком на прогулку?
Ладно. Не повезло. Учёная мысленно вычеркнула полдня, которые можно было бы потратить на работу, и пролистнула ещё пару страниц со схемами в надежде успеть сделать хоть что-нибудь, прежде чем спутники снова утащат её гулять.
***
— Насчёт профессора Планк… — Вельт притих в неуверенности. — Она…
Эйнштейн подавила желание закатить глаза.
— Эмма всегда чрезмерно выражает свой восторг. Ты привыкнешь рано или поздно.
— Это так странно, — признался юноша, и у Лизель потеплело на сердце от мысли, что он научился распознавать, что ему некомфортно или он запутался. — Я не очень привык к тем эмоциям, которыми вы делитесь друг с другом.
— Это приходит со временем, — Эйнштейн положила себе в рот кусочек шоколада и посмаковала, прежде чем проглотить. — Эмма была мне как сестра ещё до того, как Карл стал моим наставником. На самом деле она мне ближе родной матери.
Вельт немного помолчал, прежде чем заговорить снова:
— Я мало что знаю о… человеческих взаимоотношениях, но мне кажется, тут кроется какая-то печальная история.
Эйнштейн пожала плечами и неспешно прожевала ещё конфету, прежде чем ответить:
— Не сказала бы. Говорят, конечно, что кровь не водица, но я считаю иначе. Может, моя мать мне и родственница биологически, но вырастили меня Эмма и Карл.
— Вот уж не думала услышать такое от холодной и отстранённой Эйнштейн, — раздался третий голос, и вошедшая женщина тут же заключила свою названую сестру в объятия. — А мне казалось, я лишь пешка в твоём грандиозном плане по захвату научного мира.
— Если мне придётся ещё раз объяснять тебе, что наши текущие модели вполне соответствуют законам нашей реальности, я просто запущу в тебя этой коробкой конфет, профессор Планк, — ласково ответила Эйнштейн, и та не удержалась от смеха.
— Всё такая же бука, не желающая демонстрировать свои эмоции, — промурлыкала Планк, однако почтительно удалилась из личного пространства Эйнштейн, а затем подмигнула Вельту: — Будь с ней поласковее, ладно? Кузен обычно называет её куколкой.
Эйнштейн запустила одну из конфет в профессора, та ловко её поймала, не переставая усмехаться, и подняла два пальца в шутливом салюте. Эйнштейн всё-таки закатила глаза и помахала вслед удаляющейся подруге.
Вельт выглядел до крайности озадаченным.
— Ты привыкнешь, — повторила Эйнштейн.
***
— Это правда, что в ближайшие недели будет очень опасно? — Вельт не удержался от вопроса, адресовав его синеволосой учёной.
— Может, да, — пробормотала Эйнштейн и наклонила устройство, которое держала в руке, чтобы изучить его под другим углом. — А может, и нет.
Вельт уже успел привыкнуть к манере Эйнштейн не давать чётких ответов.
Она усмехнулась, словно подслушав его мысли.
— Я не очень-то помогла, да? — она убрала механизм в сторону и приступила к объяснению. — Если честно, бунт против Шикзаля практически неизбежен, — она посмотрела ему в глаза, и Вельт съёжился под взглядом самой признанной учёной всех времён. — Нэнси из кожи вон лезет, выбивая нам финансирование, но мы продержимся ровно до тех пор, пока Епископ не решит, что мы знаем слишком много. Сейчас мы для него слишком тёмная лошадка, а Отто Апокалипсис постоянно планирует наперёд.
— Я сделал всё возможное, — он сложил руки на груди. — Но разве обязательно… воевать?
— Необязательно, если с этим согласится Шикзаль, — ответила Эйнштейн. — Мы готовы уладить всё мирно, но Епископ очень любит тщательно скрывать свои тайны.
Она снова взялась за лежащий перед ними набор механизмов. Казалось, она ни минуты не могла провести спокойно, чтобы не думать о каких-то устройствах или не проводить над ними всевозможные испытания.
Вельт вздохнул:
— Я просто боюсь, что в результате пострадают другие люди.
Руки Эйнштейн замерли. Вельт затаил дыхание, сам не зная почему.
Спустя недолгое мгновение они вновь пришли в движение.
— Тебя беспокоят судьбы других. Это хорошо, — задумчиво заключила Эйнштейн. — Надеюсь, это можно считать доказательством моего предположения о твоём мягком характере.
Она улыбнулась:
— Если тебя это утешит, мы готовы защитить мирных жителей от любых действий Отто. — Эйнштейн убрала одну руку от механизма, взяла со стола тарелку и предложила: — Трюфель?
Вельт опасливо уставился на лакомство:
— Тесла будет в ярости.
— Ерунда, — беззаботно заявила Эйнштейн. — В конце концов, это наша общая собственность.
Вельт ухмыльнулся в ответ и потянулся за трюфелями и куском хлеба.
***
Когда Эйнштейн вошла в комнату, Вельт приводил в порядок болящие уши.
— Если ты тоже собираешься отчитать меня за чрезмерное сострадание, то я ничего не хочу слышать, — пробурчал Судья. — Тесла уже достаточно меня пропесочила.
— Я тут не за этим, — уверила его учёная. Она присела рядом и вложила ему в руки очередной пакет со льдом. — Просто хотела убедиться, что ты в порядке.
— Правда? — приподнял бровь Вельт, отчего женщина усмехнулась.
— Она права, — мягко сказала Эйнштейн, заметив, как Вельт покраснел, смущаясь того, как легко купился. — Мы не хотим наблюдать, как ты постоянно страдаешь ради других. Самопожертвование, безусловно, похвально, но оно может стать тяжким грузом для тех, кому ты дорог.
— Я просто не хотел, чтобы ты пострадала, — нахмурился Вельт. — Запаниковал.
— Со всеми бывает, — Эйнштейн мягко похлопала его по спине. — Ничего страшного.
Они немного посидели молча, в уютной тишине, наслаждаясь дивным безмолвием мира.
— Почему ты назвала меня Вельтом? — вдруг спросил он.
Как он и ожидал, учёная не ответила — лишь загадочно улыбнулась:
— Спроси кого-нибудь другого.
***
— Почему она назвала тебя Вельтом? — повторила Тесла и стёрла пот со лба. Им сейчас полагалось наслаждаться каникулами, но даже на отдыхе Тесла никогда не забрасывала свои изобретения — эта поездка на курорт тоже не стала исключением. — Ну, это же Лизель. Наверняка там заключается куда бóльший смысл, чем я могу понять.
Вельт явно был раздражён, и она не могла его за это осудить.
— Тогда почему она сказала мне спросить других? Я обращался к профессору Планк, к Финну, даже к доктору Шрёдингер — никто не в курсе.
— Это Лизель, — просто ответила Тесла, не выпуская из рук небольшой переключатель. — У неё есть привычка оставлять тут и там загадочные головоломки. Её можешь даже не спрашивать — всё равно нормального ответа не услышишь.
Цепь не сработала — видимо, из-за короткого замыкания. Тесла с трудом удержалась от разочарованного стона.
— Но если тебе интересно моё предположение, — изобретательница схватила отвёртку и полезла ею в устройство, чтобы открутить плату, — я бы сказала, что здесь кроется какой-то связанный с тобой символизм.
Во взгляде Вельта не было ни капли понимания.
— Я о твоём статусе Судьи, — попыталась объяснить Тесла. Лизель всегда называла её мыслительный процесс хаотичным. — Мир постоянно так или иначе готовится к битве с Хонкаем, верно? Но Растрёпа уверена, что на самом деле человечество само подписывает свой смертный приговор. Возможно, ей показалось забавным, что первое воплощение главного врага, против которого должен объединиться весь мир, будут звать Вельт*.
— Звучит… разумнее, чем мне бы хотелось, — выдавил из себя Вельт, звуча при этом крайне виновато. Тесла фыркнула.
— Вот так устроен разум Лизель. — Она махнула на Вельта рукой: — Ладно, кыш, займись чем-нибудь, пока я тут всё взрываю.
Вельт кивнул и уже почти вышел за дверь, когда вдруг осознал смысл услышанного и резко обернулся:
— Прошу прощения?
Упс. Тесла произнесла это вслух случайно.
— Ну то есть…
— Доктор Тесла…
— Всего пара небольших взрывов, честно…
***
Эйнштейн и Вельт лежали на спине и любовались ночным небом. Всё в эту ночь лишь добавляло ей умиротворённости — не считая разве что Теслы, которая снова напилась. Хотя Эйнштейн не могла не признать, что неумеренность подруги в отношении алкоголя порой её только радовала.
Как, к примеру, в этот раз. Будь Тесла сейчас рядом, она бы обязательно стала бубнить что-нибудь о пристойности, наставничестве и безупречной репутации Лизель.
Хорошая была ночь. Они столкнулись с одной из валькирий Шикзаля, но та не создала проблем — напротив, лишь хотела помочь и даже подарила Вельту сборник стихов.
Ему прежде никогда не делали подарков незнакомцы. Эйнштейн надеялась, что этот эпизод станет для Вельта напоминанием о красоте этого мира — в конце концов, он заслужил это после всех пережитых ужасов.
— Расскажи что-нибудь ещё, — попросил Вельт, не отрывая взгляда от необъятного звёздного купола.
— Я больше ничего не знаю о звёздах, Вельт, — ответила Эйнштейн. — В этом мире ещё полно нераскрытых тайн.
— Например, ты со своими играми слов, — пробормотал он после недолгой паузы.
— Прости, не удержалась, — рассмеялась Эйнштейн. — Ты всё ещё так насторожен с нами, несмотря на всё, — с теплотой произнесла она.
— Разве?
— Ну, отчасти, — уточнила она. — Когда тебя спрашивают, что тебе нравится, ты всегда отвечаешь честно. И даже начал поддерживать беседы с Теслой, когда она просит о всяких глупостях. И спрашиваешь о трюфелях, — Эйнштейн усмехнулась, и Вельт возмущённо фыркнул, прежде чем она продолжила. — Но я по-прежнему не знаю ни твоей любимой песни, ни действительно ли тебе неуютно рядом с Планк или ты просто делаешь вид. Я даже не знаю, что ты думаешь о своём прошлом. — Она вздохнула. — Я понимаю, что часть твоей памяти уже не вернуть, Вельт, но всё равно хочу узнать тебя лучше.
— …О, — первый Судья не нашёл подходящих слов.
Некоторое время они лежали в тишине, полностью погрузившись в наблюдение за звёздным сиянием в ожидании падающей звезды.
— Смотри! — Вельт указал куда-то, и Эйнштейн успела повернуть голову, чтобы заметить сполох света, мимолётный, но прекрасный. Она загадала желание, как в детстве — интересно, сделал ли Вельт то же самое, и если да, совпали ли их желания?
— Если интересно, — сказал вдруг он, — моя любимая песня — та, которую ты вчера для меня сыграла.
— Постараюсь запомнить, — улыбнулась Эйнштейн.
В тот день весь мир казался безупречно цельным, невзирая на все трудности, что ждали их впереди.
Мир был цельным.
***
Это был последний мирный день.
***
— Звезда Эден… — выдохнула Эйнштейн едва ли не в благоговении. — Девятый Божественный Ключ прошлой эры. И вправду… лучше один раз увидеть.
— Не знаю, Растрёпа, — Тесла сощурилась от ослепительного света. — Это могущественный предмет, но мы не знаем, как его активировать.
— Хватило и реакции при попытке его разблокировать, — согласилась Эйнштейн и мельком глянула на лежащего рядом с ними бессознательного Судью. От Теслы не укрылось сочувствие в этом взгляде, и она нахмурилась. Она любила подшучивать над… любопытными отношениями этих двоих, но никогда не задумывалась, что именно почувствует, если они напрямую заявят, что их связывает нечто большее, чем дружба.
Изобретательница достала один из герметизирующих ящиков и поместила маленькую сферу в него. Она разработала этот тип контейнеров для хранения потенциально опасных веществ и объектов и никогда прежде так не радовалась собственной гениальности. — Заберём на базу. Дотащишь своего помощника?
— Постараюсь, — Эйнштейн перекинула его руку себе через плечо, чтобы поднять его. — Будет непросто, но, думаю, до отеля мы доберёмся.
— Хорошо, — Тесла внимательно осмотрела контейнер, убеждаясь, что Звезда Эден надёжно запакована и не рискует случайно взорваться. — Когда придёт в себя, я ему всыплю.
Эйнштейн рассмеялась, слегка хрипя. Ха. Возможно, чуть позже Тесла поможет ей тащить этот мешок с картошкой.
— За что?
— За то, что заставил нас переживать, — пробурчала Тесла. — Какая разница?
— Так ты всё-таки за него волнуешься.
— Заткнись! — Тесла машинально потянулась за чем-нибудь, что можно было бы бросить в Лизель. В итоге в Эйнштейн полетела пара мелких камешков — та лишь уклонилась и ответила чертовски самодовольной и нахальной ухмылкой, а затем продолжила свой путь в более безопасное место.
Безопасное.
Тесла убрала контейнер и поторопилась следом.
***
"Я не позволю навредить ему!"
"Это вопрос от доктора Эйнштейн, которая годами училась вместе со мной?"
"Эйн… Отдай мне Звезду Эден".
"Ха. У каждого в жизни наступает такой момент, не правда ли?"
"О… Прости. Видимо, придётся отправить к тебе кого-нибудь с оплатой".
"Я приму этот долг только от тебя, слышишь, Эдисон? Иначе моя гордость смертельно пострадает!"
"Простите! У него в заложниках мой сын, я не могу… Иоахим…"
"Позвольте представиться: Отто Апокалипсис… также известный под именем Клоун Альфа".
"Любое всемирно важное событие случается дважды: в первый раз это трагедия, во второй — фарс".
"В нас летит ракета… у нас слишком мало времени".
"Надеюсь, ты понимаешь ,что можешь не выжить".
"Если мы не сделаем что-нибудь, город взлетит на воздух. У нас нет выбора".
…
"Сегодня Тиран Ложных Небес будет уничтожен способностями землянина".
…
"Прости меня… Эйн".
***
И вот Доктор Лизель Альберт Эйнштейн проснулась в разрушенном мире, холодном и пустом, в котором больше не было троих её дорогих друзей — и того, ради кого она переживёт ещё бесчисленное множество потерь.
***
Но верю я: вернёшься ты, мой милый,
В пороше зимней или в летний зной.
Я буду ждать, и под звездой счастливой
Пускай хранит тебя в пути моя любовь.
***
— Он вернётся, — говорит Тесла сама себе, сжимая в кулаке клочок бумаги. Лизель молча разжимает её пальцы и забирает записку, глядит на неё с нечитаемым выражением лица.
— Он вернётся, — повторяет Тесла.
— Он вернётся, — соглашается Эйнштейн, одновременно и обещая, и надеясь на это сама.
***
Годы спустя Вельт действительно возвращается, и всё вокруг кажется ему точно таким же, как прежде, и в то же время совсем иным.
Он по-прежнему глава Анти-Энтропии. Тесла и Эйнштейн не состарились ни на мгновение. Они всё так же скрываются и не имеют достаточно сил, чтобы противостоять Отто… как всегда.
И всё же он не узнаёт некоторые части базы: что-то старое исчезло, новое — появилось. Он слышал, что скончалась Эмма Планк — это ни в коей мере не удивительно, но ему интересно, рассердило ли Теслу то, что он пропустил похороны.
Портрет профессора Эммы Планк присоединился к висящим на стене изображениям доктора Шрёдингер и Нэнси Эдисон, и, проходя мимо, Вельт замечает рядом рисунок, изображающий его предшественника.
Вельт Джойс, первый Судья, погиб в Нью Йорке в 1955 г.
Он изображён со Звездой Эден в руке и улыбкой на лице.
Иоахим проводит пальцами по поверхности стекла в попытке коснуться нарисованного лица.
— Вельт!
Его раздумья прерывает знакомый голос: к нему на полной скорости несётся Тесла. В следующее мгновение он сгибается пополам от сильного удара в живот и хрипит от боли.
— Дрянной мальчишка! Бестолковый дурачок! — вопит изобретательница. — Мы не знали, где тебя искать! А ты… ты нас просто бросил!
— Доктор Тесла очень сильно переживала, — мягко подытоживает вошедшая следом Эйнштейн и улыбается, глядя на их встречу. — Хорошо, что ты вернулся, Иоахим.
Тесла всхлипывает, уткнувшись в его рубашку. Растерянный Вельт внезапно осознаёт совершенно нелепую вещь: она теперь даже до плеча ему не достаёт, да и Эйнштейн приходится тянуться вверх, когда она подходит и ласково гладит его по щеке. Он вдруг вспоминает, как заставлял Теслу играть с ним в дурацкие игры и как они бегали по всей базе Анти-Энтропии, погружая её в полный хаос.
Его настигает осознание, что Эйнштейн и Тесла, в отличие от него, не состарились ни на миг и останутся точно такими же всегда, как бы ни взрослел и старел он сам.
Он печально улыбается и говорит им:
— Я дома.
— Ты дома, — соглашается Лизель.
***
— В Вавилонской Башне в Сибири высокий уровень Хонкая. Патриция сказала поторопиться.
— Второй Судья?
— Боюсь, что да.
***
— Придётся с ними сотрудничать. Шикзаль коварен, но на кону судьба человечества.
— Мы правда пустим Растрёпу туда одну?
— А у нас есть выбор?
***
— Будь героем, Вельт.
***
Вельт Янг сталкивается со второй представительницей своего рода в этой эпохе, и ему самую малость жаль, что всё должно закончиться вот так.
Может, успей он остановить происки Шикзаля чуть раньше, Сирин не возненавидела бы человечество так сильно.
Может, останови он эти эксперименты, эта скверна не подчинила бы себе ребёнка.
Но прошлого не изменить. И не зря они назвались Анти-Энтропией, ведь старейшие из них лучше прочих знают, к чему приводит безжалостное течение времени.
Сирин кажется, что она его победила, но она ошибается.
***
"Я Вельт, и я выступаю против тебя, тёмная королева, от лица людей! Я защитник человечества!"
***
Ему почти удалось.
Он почти победил.
Почти.
***
— Клоун Альфа приветствует тебя, лорд Вельт, второй этого имени.
***
— Не надо было так перенапрягаться, — говорит Тесла тихо-тихо — Вельт прежде никогда её такой не слышал.
Вельт лежит в постели, перевязанный после недавней операции. Он вздыхает:
— Тесла, ты же знаешь, что у меня не было выбора.
— Знаю, — вздыхает она в ответ. — Ты же у нас самоотверженный одинокий герой, Вельт Янг.
— Это меньшее, что я могу сделать, — говорит Вельт. — В конце концов, он пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Чтобы я спас этот мир.
Тесла молчит.
— Насколько плохо всё было?
— Ты бы умер, — шепчет Тесла. — Если бы Зигфрид тебя не вытащил, если бы тебя оперировала не Лизель, если бы ранения были на миллиметр глубже — ты бы умер.
— Но я здесь, — мягко напоминает ей Вельт. — Я жив. Я в порядке. Я в огромном долгу у вас обеих… как минимум за ваши переживания.
— Из-за тебя мы в ужасном стрессе, — Тесла отвешивает ему слабую пощёчину и наконец становится чуть больше похожа на прежнюю Фредерику Николу Теслу. — Заставить бы тебя поклясться, что больше никогда так не будешь, но куда там.
Вельт чувствует, как его губы искажает полуулыбка.
— Ты слишком хорошо меня знаешь.
— Ещё бы, чтоб тебя. — Тесла утирает слёзы. — Лежи тихо. Пойду принесу тебе ещё воды.
Она выходит из комнаты, и Вельт остаётся наедине со своими мыслями.
"Защитник человечества… — шепчут голоса. — Такова цена".
***
Эйнштейн давно не играла на фортепиано.
Было приятно обнаружить, что за это время она не утратила навык. В конце концов, Иоахим и Тесла заслуживают пару мирных мгновений.
Её пальцы порхают по клавишам. Бетховен была несомненно гениальным композитором, но Лизель больше по душе сольные произведения Шопен, неторопливые и прекрасные.
У Эйнштейн широкий репертуар: она начинает с величественного Большого Блестящего вальса, а заканчивает тихим и сдержанным Ноктюрном в ми-мажоре. Иоахим и Тесла танцуют под каждое произведение, вальсируют, кружатся, падают и ловят друг друга, и это прекрасное зрелище, потому что они находятся в своём собственном крохотном мире, так далеко от конца света, от ультиматума, от Хонкая.
На недолгий час этот маленький мир наполняется бесконечным счастьем и той красотой, что они открыли для себя вместе. И Эйнштейн становится тому свидетелем.
(И Эйнштейн самую малость горько осознавать, что рядом с ней нет того, кого она так и не научила играть на фортепиано).
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось четыре часа".
Время летит незаметно, и от покрова ночи не остаётся ни следа. Тесла и Иоахим прощаются поклоном и расходятся, до последнего не желая отпускать руки друг друга.
…Время ещё есть. Эйнштейн может позволить себе побыть тут ещё немного.
Тесла уходит завершить последние проверки перед запуском. Иоахим уходит продумывать ещё планы по высадке на Луну.
…Эйнштейн не встаёт из-за фортепиано.
Её пальцы ложатся на нужные клавиши, и всё же она не решается исполнить ту песню.
И всё же.
И всё же.
— Шестьдесят лет прошло, — говорит она в пустоту.
Ей отвечает лишь эхо её собственного голоса, заключённое в её личном мире, в этой маленькой комнате. Лишь оно отражается от стен, больше здесь никого нет.
Её личный крошечный мир.
В нём так одиноко, даже когда она снова начинает играть музыку… потому что бескрайняя пустота вокруг лишь отражает её звуки и не может на них ответить.
Эйнштейн прекращает играть и спрашивает пустоту:
— Здесь есть кто-нибудь?
Её личный маленький мир отвечает лишь тишиной.
***
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось три часа".
***
— Ты просишь меня о чём.
Это должен быть вопрос, но Тесла прекрасно знает, что её голос звучит очень ровно — и до крайности угрожающе.
— Объясни, как взорвать моё ядро, — повторяет Вельт так, словно это элементарнейшая вещь во всём мире. — Тогда Судья Пустоты не получит его в случае победы. Мы не можем так рисковать.
Тесла до боли стискивает металлической перчаткой свою вторую руку за спиной.
— Я знаю, у тебя есть расчёты, — настаивает Вельт. — Тесла, я знаю…
— Ничего ты не знаешь! — взрывается Тесла. — Ты… Тебя просто испарит, Вельт! После такого не возвращаются!
— Я понимаю, — отвечает он слишком спокойно. В душе Теслы бурлят эмоции, настолько далёкие от этого спокойствия, и… — Но я должен.
— Замолчи! Ты ничего не понимаешь, Вельт! — кричит она, нашаривает поблизости плюшевую корову и швыряет ему в лицо, не испытав никакого удовлетворения от точного попадания в цель.
Она вдруг совсем не к месту вспоминает, как они играли вдвоём на базе Анти-Энтропии, когда всё было проще, и он был младше, и они могли позволить себе просто дурачиться.
— Ты не понимаешь, насколько это будет больно!
— Тесла… — предпринимает он последнюю попытку, но изобретательница указывает ему на дверь.
— Пошёл вон, вон! Ненавижу таких, как ты! — кричит Тесла сквозь слёзы. Необходимость выбирать приносит ей безумную боль, раскалывает на части её маленький мир, и ей так не хочется делать этот выбор, но она знает, что должна, и всё же… — Ненавижу тех, кто считает, что решит все проблемы, просто пожертвовав собственной жизнью!
И всё же Вельт знает, что она справится с этим выбором. Он печально улыбается и послушно уходит.
Тесла остаётся одна в такой пустой и в то же время такой маленькой комнате.
***
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось два часа".
***
— Перенос личности? — бормочет Эйнштейн, обдумывая миллион роящихся в её голове мыслей одновременно. — Полагаю, это возможно, но крайне рискованно. Рискованнее, чем ваш с Теслой взрывной план.
Тесла всё ещё явно расстроена той задумкой со взрывом ядра, так что Эйнштейн решает больше пока не поднимать эту тему.
Вельт вздыхает. Они все вообще стали часто вздыхать в последнее время.
— Я знаю, Эйнштейн. Но даже если взорвать ядро, что само по себе маловероятно, шанс, что это её уничтожит, составляет всего один процент. А если я не смогу это сделать… в этом случае от меня ничего не останется.
— Мы искали годами, — пытается убедить его Эйнштейн. — И не нашли Вель… Не нашли Джойса даже после стольких сканирований ядра.
— Триста тысяч личностей, доктор Эйнштейн, — Вельт благоговейно держит ядро на ладони. — Возможно, он просто не успел к ним присоединиться. В любом случае… Они должны помочь мне скрыться. Я разберусь с ней изнутри.
— Это огромный риск, — повторяет Эйнштейн. — Иоахим, мне кажется, ты не до конца понимаешь, о чём говоришь.
— Соглашусь с Растрёпой, — поддакивает Тесла, и Эйнштейн старается не думать о том, как сильно у той дрожит голос. — Мы… Мы даже не знаем, сможешь ли ты вернуться к нам после этого.
— Наша главная цель — остановить Сирин, — Вельт отворачивается, и Эйнштейн становится ещё больнее, потому что он кажется таким старым и в то же время таким юным, таким похожим на мужчину, которого она любила столько лет назад, и всё-таки совсем иным. — Всё остальное, включая моё выживание, не так важно.
***
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось шестьдесят минут".
***
— Вам не нравятся оба плана, верно?
— …Как вы догадались?
— Иоахим нередко делает так, что принимать тяжёлые решения за него приходится другим… Порой меня ужасно раздражает эта его черта.
— …Доктор Эйнштейн, я не знаю, что мне делать. Я бы пообещал вернуть его домой, но…
— Я пойму, если вы выберете человечество. И если выберете Иоахима, тоже пойму. Но Зигфрид… не забывайте о клятве Касланы. Всегда помните, кого клялись защищать.
— Вот бы я мог защитить сразу всех.
— Я тоже нередко об этом мечтаю. Но когда оба выбора стоят целого мира… Порой приходится расплачиваться небольшой частью своей души, чтобы спасти остальное.
— …Спасибо, доктор Эйнштейн.
— Удачи, Зигфрид.
***
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось пятнадцать минут".
***
— Йеллоустон — ракете-носителю: разрешаю обратный отсчёт.
— Принято.
— Активировать самописцы и автоматические системы управления.
— Есть.
— Систему входа в атмосферу.
— Есть.
— Навигационную систему.
— Есть.
— Систему управления полётом.
— Есть.
— Йеллоустон — ракете-носителю: передаю вам управление.
***
"Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось четыре минуты".
***
“Активация шумоподавления пусковой площадки".
"Активация системы сжигания водорода главного двигателя".
“Активация программы запуска".
***
“Внимание всем сотрудникам: до запуска Арахато осталось десять секунд".
"Девять секунд".
"Восемь секунд".
"Семь".
"Шесть".
"Пять".
"Четыре".
"Три".
“Две".
"Одна".
***
— Запуск.
— Есть взлёт. Отстыковка Атласа.
***
В крохотном мире, который Вельт делит всего с одним человеком, ужасно громко.
***
Эйнштейн поднимает руку, чтобы нажать ещё одну кнопку на своих наушниках.
***
— Есть запуск. Арахато на орбите.
— В добрый путь, господа.
***
"В добрый путь", — шепчет Эйнштейн, юная и в то же время старая в таком маленьком и таком большом мире.
***
"В добрый путь", — шепчет Тесла, юная и в то же время старая, разрывающаяся между надеждой на его возвращение и на спасение мира.
***
Эйнштейн поднимает руку и салютует.
Тесла поднимает руку и утирает слёзы.
"Человечество существует ради будущего".
***
— Погляди в окно, Зигфрид, — тот послушно поворачивает голову, и его глаза забавно округляются. Вероятно, это так странно: родной мир, кажущийся столь большим, сейчас кажется таким маленьким.
— Такая маленькая, — озвучивает Зигфрид его мысли. — И… немного одинокая.
— Одинокая?
— Так мало всего вокруг… Просто пустота. Ха. Какая же тесная планетка, а?
Вельт печально улыбается.
Их маленький одинокий мир.
***
Новое сообщение, отправитель: доктор Фредерика Никола Тесла.
Тема: Предел Чандрасекар.
***
Сражение оказывается бесконечно долгим и в то же время очень коротким — и Вельту кажется до боли ироничным тот факт, что его оказалось так легко победить.
Он же первый Судья. Второй Судья Разума. У него на десятки лет больше опыта, чему у этой запутавшейся маленькой девочки, исполненной жажды мести за то, что ей сделали больно — и всё же он не в силах с ней справиться. Ведь её избрало божество Хонкая, и как бы ни был могуч герой человечества, он никто против избранницы всемогущих сил.
Однако он победил.
Победил во всём, что было важно: Зигфрид сделал верный выбор и сейчас улетает с Луны с важнейшими сведениями, которые могут оказаться ключом к спасению человечества.
Даже когда ему не удаётся взорвать ядро, даже когда из него вырывают его силу… он всё ещё чувствует себя победителем.
Его губы шепчут о поражении, но сердце поёт о победе даже после того, как триста тысяч голосов переполняют его разум, душу и саму суть.
***
Защитник человечества… Такова цена.
***
Двери космического корабля открываются, и Тесла надеется — несмотря ни на что, она надеется, — но оттуда выходит лишь Зигфрид Каслана, и её захлёстывает волной такого горя, какое прежде казалось ей невозможным.
Она бы накричала на Зигфрида прямо здесь и сейчас, если бы не знала, что это осознанное решение Вельта — да Каслана и сам кажется совершенно опустошённым. Без сомнений, его сейчас тоже снедает скорбь и чувство вины.
Воин молча передаёт ей кейс с собранными лунными камнями.
Тесла забирает его и открывает.
…Они такие маленькие. Хрупкие. Она знает, что в них содержится жизненно важная информация, способная стать ключом к спасению человечества от катастрофы — но сейчас она может думать только о том, как Вельт пожертвовал собой ради этих крохотных фрагментов данных. О том, как он честно и самоотверженно унаследовал своё имя, чтобы стать спасителем такого важного для них всех мира.
Тесла захлопывает кейс и опускается на колени. Словно издалека, она чувствует руку Лизель на своём плече, ощущает твёрдый гравий под коленями, слышит собственные всхлипы — и всё же ярче всего сейчас лишь ощущение холода от небольшого металлического контейнера, который хранит в себе последние остатки её маленького мира.
— Всё в порядке, — бормочет Лизель, но для Теслы это пустые слова, и она не успевает уловить, когда горечь и скорбь наконец выплёскиваются наружу.
— Ничего не в порядке, Лизель, — Тесла яростно утирает слёзы со своего лица, но они никак не останавливаются. — Он… Нельзя было вынуждать его это делать.
— Такова судьба, уготованная ему этим миром, — печально произносит Эйнштейн, но каким-то образом это лишь подпитывает пламя ярости. Краешком сознания Тесла понимает, что ведёт себя иррационально, но не может избавиться от мелочной мысли, что если бы Лизель не назвала их помощника Вельтом, то её Вельту не пришлось бы унаследовать его имя, и им обоим не пришлось бы нести это бремя, и Вельт остался бы жив.
Тесла отталкивает утешающую её руку.
Затем она поднимает взгляд. Зря.
Лизель выглядит так, словно ей больно.
— Нет, — шипит Тесла, и её собственный голос ещё никогда не казался ей настолько чуждым, переполненным яростью, как сейчас. — Нет. Не смей. Не смей делать вид, будто он был тебе так же дорог, как мне.
Часть её сознания знает, что потом пожалеет об этом, но другая часть, куда более громкая, даёт волю праведному гневу, что тлел годами и наконец разразился ужасающим пожаром.
Выражение лица Эйнштейн становится ещё более непроницаемым, хотя это казалось невозможным.
— Тесла…
— Перестань, — отвечает Тесла, но не останавливается на этом, её ярость нарастает ещё и ещё, пока наконец… — Перестань притворяться, будто он так же дорог тебе, как мне, потому что ты всегда видела в нём только своего Вельта! Своего драгоценного Джойса! Может, он и носит то же имя, но он не обязан жить в тени предшественника! Он этого больше чем заслуживает! Но нет, — Тесла обвиняюще тычет указательным пальцем в Лизель, и та отшатывается, как от удара.
Пожар гнева продолжает пылать, пожирая всё на своём пути и не оставляя места ни спокойствию, ни доводам разума, и она продолжает:
— Ты видишь в нём только давно ушедшего друга, и он об этом знает! Он знает, Лизель! Он спрашивает меня, почему ты так на него смотришь, почему будто считаешь его кем-то другим, а не тем, кто он на самом деле, и он не заслуживает такого отношения! Но ты убедила себя в том, что он не стоит твоей любви, той любви, которую ты питала к мальчишке, что появился у нас на пороге и покорил тебя в то же мгновение! Ты его никогда не любила, Лизель!
Тишина медленно опадает пеплом после пожара, и пламя, что бушевало ещё мгновение назад, растворяется без следа, оставляя в опустошённой душе лишь скорбь и вину.
— Ты никогда не любила его так, как я, — заключает Тесла, хотя прекрасно понимает, что это ужасающая ложь — и в то же время горькая правда.
Лизель ничего не говорит, не делает, никак не реагирует, но Тесла замечает боль в её нечитаемом выражении лица, и чувствует, как внутри неё самой что-то отмирает, закрывается, захлопывается, словно крышка металлического кейса, надёжно запершая каменные осколки.
После этого они не разговаривают друг с другом очень долгое время.
***
— Селена на позиции, — отчитывается Эйнштейн, пилотируя новейшее творение Анти-Энтропии и приводя в готовность двигатели. — Глава всё ещё внутри ядра, прямо сейчас вынуждает Судью вступить в битву.
— Неплохое начало, — доносится из динамика голос Теслы, искажённый помехами. — Я встретилась с наземными войсками Шикзаля. Тереза выиграет нам время.
— Отлично, — говорит Эйнштейн.
Следующие несколько мгновений они молчат.
— Эй, Растрёпа… Постарайся выжить.
Впервые за несколько дней Тесла говорит с ней без официоза.
Эйнштейн прячет улыбку:
— Скоро увидимся, Тесла. Обещаю.
***
— Судья в анабиозе. Не могу подобраться к источнику…
— Видишь ядра?
— Не уверена. А, стоп! Вельт ослабил связь Сирин с ядрами.
— …Растрёпа, Арахато может не выдержать такого уровня радиации Хонкая.
— Это лучшее, что мы можем сделать.
— …Ладно.
— Начинаю извлекать ядро.
— …
— Готово. Тесла, катапультирую манипулятор к тебе. Судя по экстремально высокой температуре, это ядро Завоевания.
— Так точно. Вижу ядро.
— Сирин всё ещё без сознания. Попробую извлечь второе ядро.
— Осторожнее.
— Начинаю извлечение.
— …
— …
— …Лизель?
— Код красный! Повторяю, код красный! Сирин пришла в себя!
— Что?!
— Вельт всё ещё там!
— Ты успела извлечь камень Безмятежности?
— …
— Лизель? Лизель, ты меня слышишь?
— …
— Лизель, скажи что-нибудь! Я тебя не слышу! Не молчи, пожалуйста!
"Соединение прервано. Ошибка: система связи повреждена".
***
"Бесполезная, жалкая, слабая. Лживая мразь".
***
— Нет! — вопит Тесла, колотя кулаками по панели управления. Этого не может быть, не может… не может… Но ярко-красное свечение твердит об обратном, указывая на гибель Лизель.
— Доктор Тесла? — обеспокоенно говорит Шигуре Кира из динамиков. — Доктор Тесла, всё в порядке?
Тесла игнорирует её. Она понимает, что они где-то там далеко ждут её инструкций, что они потерялись на поле боя и не в курсе, что происходит, но сейчас она может думать только о возможной смерти двух своих самых близких друзей.
— Гефест, запрашиваю соединение с Архатом.
"Ошибка: система связи повреждена".
— Давай же! Бесполезная железка!
"Ошибка: система связи повреждена".
— Пожалуйста! Я так и не извинилась перед ней… Найди её местоположение!
"Ошибка: система связи повреждена".
— Бестолковый ты кусок металла! Просканируй жизненные показатели!
"Ошибка: система связи повреждена".
— Хоть что-нибудь! Пожалуйста! Хоть один знак, что она жива, умоляю!
Машина не отвечает.
Гефест — одно из лучших творений Теслы, её гордость. Когда он наконец был запущен, она порой нажимала кнопку экстренной связи у себя в кабинете, просто чтобы Лизель мчалась к ней на полной скорости и Тесла могла показать ей что-то новое.
Сейчас она бы без раздумий уничтожила эту машину, если бы за это ей дали ещё раз поговорить с Лизель.
— Пожалуйста, — хрипит она ещё раз, но с той стороны канала связи нет ничего, кроме мёртвой тишины. Лишь холодная и пустая машина становится свидетелем всепоглощающего горя Теслы, того, как отмирает часть её души. — Пожалуйста. Мне так жаль.
"Мне так жаль", — шепчет псевдо-Судья Смерти каждый раз, когда опустошает равнины, города и деревни, но она лжёт.
Смерти не жаль. Никогда.
***
Так холодно и темно.
Она умерла?
***
Кажется, да. Всё болит. Она едва ли помнит, что произошло, она даже не помнит, кто она такая.
***
Боль просто ослепляет.
***
Она слышит голос и не может понять, зовёт ли он её. Каждый раз, когда она пытается собраться, осознать, кто она и где находится, боль усиливается, и ей просто хочется, чтобы это наконец прекратилось.
***
Остановите эту боль, пожалуйста.
***
— …оснись. Лизель, проснись.
***
Лишь бы прекратилась боль.
***
— Доктор Лизель Альберт Эйнштейн, я не позволю тебе умереть здесь. У тебя ещё остались дела.
***
Всё так же холодно и темно. Но теперь…
***
— Эйн, ты же мне обещала.
***
Она вслепую тянется навстречу, потому что узнаёт этот голос, узнаёт его, и с её губ готово сорваться имя, которое когда-то значило для неё целый мир — до сих пор значит, — но она не может заставить себя его произнести.
***
— Проснись, Эйн.
***
В конце долгой ночи маячит звезда надежды. Она всегда есть.
***
— Эйн, проснись.
***
И вот доктор Лизель Альберт Эйнштейн просыпается в мире, что всё ещё разрушен. У её ног лежат осколки некогда могущественного ядра. И всё же она чувствует себя куда более цельной и ей гораздо теплее, чем было все эти шестьдесят лет.
***
А может статься, без твоей улыбки
Зачахну я, как роза без дождя.
Ты отыщи тогда мою могилу,
Чтоб помолиться на коленях за меня.
***
Всего через двенадцать дней после восстановления собственного тела Иоахим зовёт Эйнштейн поговорить.
Учёная ходит с трудом, пошатываясь.
— Иоахим, ты ещё слишком слаб, я не хочу тебя переутомлять.
— Поверьте, доктор Эйнштейн, я не замышляю ничего, что может меня утомить, — он криво улыбается. — Просто хотел спросить кое о чём.
Эйнштейн склоняет голову в молчаливом согласии.
— Когда ты… умирала и я пытался тебя спасти… — он ненадолго замолкает. — Ты звала Джойса.
Ох.
— Оговорилась. Бредила из-за кровопотери, — кратко отмахивается Эйнштейн, но Иоахим видит её насквозь.
— Доктор Эйнштейн, когда людям больно, они не способны лгать, — возражает он. — Тесла упоминала вашу… ссору.
Эйнштейн морщится:
— Гордиться там нечем.
— Лизель, я просто хочу понять, — Иоахим глядит в окно, на синее небо и зелёную траву — на мир, что они поклялись защищать. — Я пытался разговорить Теслу, но она отправила меня за ответами к тебе. Мне нужно знать, не делаю ли я тебе больно, Эйн.
От прозвища её будто пронзает насквозь.
Так меня называл Джойс.
Эйнштейн качает головой и не отвечает, но этого достаточно: из этих двоих Иоахим всегда был проницательнее.
— Он был для тебя целым миром, так ведь? — спрашивает глава Анти-Энтропии, и сейчас это скорее Иоахим Нокианвиртанен, чем Вельт Янг.
Эйнштейн хочет было отрицать, но вспоминает ночи под сенью звёзд, дни за расшифровкой чисел, часы наблюдений за приближением сельского пейзажа, минуты обучения совместному пению, секунды ласковых прикосновений к плечам — и наконец признаётся сама себе.
— Полагаю, что да, был.
Иоахим молчит в ответ на это откровение.
Эйнштейн отворачивается и смотрит в ясное синее небо.
— Ты видишь во мне только его?
Эйнштейн вдруг вспоминает, как Иоахим когда-то заставлял Теслу играть с ним в "вижу — не вижу". Дурацкая была игра.
Порой ей становилось так больно от этого.
Но ответ ей известен, ясный как день и яркий как солнце.
— Нет, — отвечает она совершенно уверенно и, обернувшись, впервые за долгое время видит Иоахима шокированным. Она ухмыляется: — В конце концов, ты так и не полюбил трюфели.
Губы Вельта сами собой изгибаются в улыбке, и он смеётся, громко и искренне. Эйнштейн хихикает вместе с ним, и царившее между ними напряжение окончательно растворяется из-за абсурдности происходящего. Они чувствуют себя свободными, будто могут начать всё сначала, невзирая на тень судного дня, что до сих пор нависает над ними.
Это словно крохотная, но яркая звезда посреди бесконечной мрачной ночи.
— Это правда, — соглашается Вельт Янг.
В их личном маленьком мире они снова чувствуют себя семьёй.
***
— Вельт, ты когда-нибудь наблюдал за звёздами? — однажды спрашивает его Эйнштейн. Они гуляют вместе вдоль побережья, и нет ни войны, ни обязанностей, ни предательства, ни тайн.
Он поднимает взгляд к небу.
— Едва ли. Хотите рассказать мне о них, доктор Эйнштейн?
Она смеётся, и этот смех кажется ему прекрасным.
Он запоминает это мгновение: как она указывает своими тонкими пальцами на пояс Ориона, такая хрупкая, с развевающимися на ветру волосами и ярко-синими глазами, ходячий кладезь историй.
Это чудесное воспоминание.
***
— Он вернётся, — говорит Тесла вновь, но на этот раз куда увереннее. На этот раз никаких записок с поспешно нацарапанными словами, никакой попытки сбежать от обязанностей.
На этот раз Тесла машет Вельту на прощание, и он машет в ответ. Она в очередной раз повторяет его инструкции, в основном для собственного успокоения, и он отправляется в путь — на поиски любой возможной информации о последствиях второго Удара.
— Он вернётся, — соглашается Эйнштейн, на этот раз с тёплой улыбкой.
***
Если бы они знали, что в отсутствие их главы некоторые заговоры лишь скорее претворятся в жизнь.
***
— Наш глава? — воркует Коколия. — О чём вы, доктор Тесла, вот же он, сидит прямо здесь.
Эйнштейн молча стискивает зубы, но её мнимое спокойствие несложно раскусить.
***
— Прежде чем принимать решения, связанные с Судьями, мы обязаны обсудить их с главой. Коколия…
— Ну-ну, не ожидала от вас такого отсутствия доверия, доктор Тесла.
***
— Откуда мне знать, что он не… самозванец?
— Моя дорогая Тесла… ваше недоверие… начинает меня тревожить.
***
— Ну что ж, — фальшивка щёлкает пальцами, мерзко улыбаясь, и Эйнштейн чувствует, как всеподавляющая сила гравитации (поддельная сила, поддельный Судья Разума, да как она смеет…) перестаёт давить на её плечи. — Можете начинать собрание, моя дорогая Коколия.
— Разумеется, господин глава, — Коколия ухмыляется так, будто всё понимает, и эта ухмылка лишь становится шире, когда она встречается взглядом с Эйнштейн. Та, должно быть, выглядит так жалко: повергнутая на колени из-за своей мучительной человечности. — Какие-то проблемы, доктор Эйнштейн? — Коколия говорит нарочито беззаботно, насмешливо, едва не ликуя. Провоцирует на ответ.
Доктор Лизель Альберт Эйнштейн известна своим спокойствием и уравновешенностью, но, в конце концов, ей никогда не удавалось сохранять спокойствие, если речь идёт о Вельте.
— Как ты смеешь.
Мгновение тишины.
Коколия замирает:
— Прошу прощения?
— Как ты смеешь, — повторяет Эйнштейн и поднимается на ноги, упираясь ладонями в колени. — Использовать его гены для клонов. Пятнать его имя. Осквернять его память этими жалкими подобиями Судьи Разума.
Улыбка Коколии тает.
— Эйнштейн, лучше вам замолчать, пока вы не сказали что-то, о чём можете потом пожалеть.
— Имя Вельт значит больше, чем ты когда-либо сможешь понять, — учёная встаёт во весь рост, стискивает дрожащие кулаки — никогда прежде она не чувствовала такой ярости. — Ты не имеешь права растаптывать его ради своих эгоистичных желаний, Коколия. Не имеешь. Права.
Раздаётся щелчок предохранителя пистолета.
Лизель Альберт Эйнштейн смотрит прямо в его дуло.
— Коколия, — Эйнштейн никогда прежде не слышала такого страха в голосе Теслы. — Убери от неё пистолет.
— На мой взгляд, доктор Эйнштейн, у нас есть два выхода их этой ситуации, — голос Коколии вновь становится ликующим, но Эйнштейн едва слышит его за грохотом собственного сердца. "Так похожа на змею, — думает она. — Коварная и ядовитая". — Мы можем решить всё тихо и мирно, — Коколия приподнимает подбородок, глядит сверху вниз оценивающе, будто хищник на жертву. Оружия она не убирает.
Эйнштейн не смеет даже моргнуть.
— Либо, — Коколия говорит тише, её голос всё так же сочится мёдом, хотя выражение её лица становится куда более зловещим. — Я избавляюсь от вас прямо здесь и сейчас.
— Ты не посмеешь, — говорит Тесла, но дрожащий голос выдаёт её страх.
— Отчего же, доктор Тесла, — жуткая улыбка Коколии становится ещё шире, хотя, казалось бы, куда уже. — В конце концов, наш глава не против, верно?
Тесла дрожит. Эйнштейн не уверена, от страха или гнева — возможно, из-за того и другого сразу.
— Нам… Нам не нужны проблемы, Коколия. Просто… убери пистолет. Пожалуйста.
Эйнштейн задерживает дыхание. Она не смеет произнести ни слова, чтобы этим не подписать себе смертный приговор.
Иронично, на самом деле, как мало держит её в этом мире, не считая Теслы, Вельта и последней воли усопшего. Она не успокоится, пока не избавится от Воли Хонкая — но до тех пор надо ещё дожить.
Как же иронично, что человеку, который не стареет, так тяжело не умереть.
— Пожалуйста.
Коколия думает. Её пальцы подрагивают.
Предохранитель возвращается в прежнее положение, и Эйнштейн выдыхает.
Но Коколия ещё не закончила.
— Скажу очень прямо, доктор Эйнштейн, — она наклоняется, чтобы заглянуть ей в глаза. Эйнштейн прикусывает язык: во второй раз ей может так не повезти. — Вы всё ещё живы лишь потому, что от вас есть польза.
Лизель молчит.
— Но вы не единственный физик-теоретик в этом мире, доктор Эйнштейн… — она играет с предохранителем пистолета: вперёд-назад, вперёд-назад.
Ствол всё ещё направлен на Лизель. Предохранитель щёлкает столько раз, что она сбивается со счёта.
Коколия жмёт на спусковой крючок, и Эйнштейн жмурится под вопль Теслы — но нет ни звука выстрела, ни запаха пороха, ни слепящей боли.
— …А ваш инстинкт самосохранения всё так же силён.
Пистолет возвращается в кобуру. Эйнштейн всё ещё не решается пошевелиться.
Коколия глядит на неё торжествующе:
— А теперь к следующему вопросу нашей повестки…
Тесла явно её не слушает, и Эйнштейн вопросительно глядит на подругу: та тоже не смеет двигаться из-за нависающей над ними обеими угрозы, но её тревога, гнев и ярость настолько очевидны, что это убивает какую-то частичку души Эйнштейн.
Намёк понятен. Если они умрут, исполнить волю Вельта Джойса будет некому — кроме их отсутствующего главы.
Лизель переполняет отвращение — но на этот раз она предпочитает не озвучивать свои мысли.
Они остаются заперты в маленьком мире Эйнштейн, который отравляет только её одну.
***
— Ты слишком перенапрягаешься.
— Кажется, я уже слышал это раньше, — шутливо отвечает Вельт, но Эйнштейн лишь глядит на него с нечитаемым выражением лица.
Он хмурится. Она никогда прежде так не реагировала.
— Были проблемы в моё отсутствие?
— Не особо, — отмахивается Эйнштейн. — Ничего, с чем бы мы не справились.
— Всё дело в Коколии, верно? — догадливо отвечает Вельт. — Ты же знаешь, что мы не можем ей доверять.
— У неё слишком много влияния на Анти-Энтропию, Вельт, — вздыхает Эйнштейн. — И мы не сможем разобраться с ней по-хорошему.
— Значит, придётся по-плохому, — заключает Вельт.
Руки Эйнштейн, перебиравшие что-то, замирают на месте.
— Квантовое Море, — подтверждает Вельт её догадки.
— Мы правда собираемся взять в заложники ребёнка?
— Ты же знаешь, что мы никогда не навредим этой девочке, — отвечает Вельт. — Но Коколия не знает, и это к лучшему. Тем более, она ведь вам угрожала?
Эйнштейн выдыхает — это звучит скорее как смешок.
— Конечно, Тесла тебе всё рассказала.
— Учитывая прошлые события, я бы не рассчитывал, что ты поделишься со мной переживаниями, доктор Эйнштейн.
— Думаю, это честно, — бормочет она. — Ладно. Начинаем работать над планом "Глубокое море".
***
Им давно пора было понять, что ничего никогда не идёт по плану.
***
— Вельт!
— За меня не волнуйся! Мобилизуйте силы Анти-Энтропии, мы должны… Нельзя позволить Мировому Змею…
— А ты силён… Но я знаю, что на большее людские воины не способны.
— Иоахим, мы… Ты не можешь… Мы не можем потерять тебя!
— Печать не снимать. Ни в коем случае. Это приказ.
— Можешь запечатывать нас сколько угодно, Судья Разума… Я вижу будущее не так ясно, как мои соратники, но даже я знаю, что довольно скоро мы с тобой выберемся отсюда.
— Может, и так, Змей… но эта эпоха куда могущественнее, чем тебе кажется.
— Это уже решать мне.
— Иоахим!
— Иди, Эйн!
***
Портал впустил в себя две человеческие фигуры, но выходит из него лишь одна.
***
Несколько лет спустя она получает сообщение от старой подруги, с которой не ожидала снова поговорить.
Новое сообщение, отправитель: Тереза Апокалипсис.
Тема: Союз.
***
Новое сообщение, отправитель: Коколия.
Тема: Камень Желания.
***
Новое сообщение, отправитель: Броня Зайчик.
Тема: Око Глубин.
***
"Вельт жив?"
***
— Итак, у нас новый Судья Разума, — Тесла решает начать разговор первой.
Она улыбается тепло, с облегчением и радостью из-за того, что он вернулся, — и всё же это жуткая улыбка.
Вельт поднимает руки, словно сдаваясь:
— В свою защиту могу сказать…
— О, нет-нет, ничего не желаю слышать, — по-прежнему улыбаясь, Тесла хватает его за ухо (ай!), тащит в медотсек и заталкивает в капсулу для медосмотра. — К твоему сведению, ты стал для нас причиной сильнейшего стресса. А ведь мы пожилые женщины, у нас слабые сердца.
Вельт недоверчиво щурится:
— Вы буквально не стареете.
— Я сказала, пожилые, — ласково отвечает Тесла. — А теперь замри. В твоё отсутствие Лизель пришлось обучить меня кое-каким медицинским штучкам — между прочим, из-за тебя.
В другой ситуации Вельт попытался бы воспротивиться, но улыбка Теслы не сулит ему ничего хорошего. Поэтому он сдаётся на милость судьбы — особенно когда в медотсек заходит Лизель с крайне напряжённым из-за последних новостей выражением лица.
— Ты, — она замирает на мгновение, — тот ещё тип, а?
Вельт не противится выговору — в конце концов, он его полностью заслужил.
Эйнштейн проводит рукой по лицу:
— Ладно, забудь. Я бы отчитала тебя как следует, но уже знаю, что это бесполезно. — Она замолкает на мгновение, а затем спрашивает, будто на допросе: — Броня Зайчик?
Вельт решает, что безопаснее всего будет кивнуть.
— Она обладает всеми качествами для Судьи Разума, — объясняет он. — Эйн, у меня уже не тот уровень сопротивления Хонкаю, что прежде. Пусть лучше она владеет этой силой.
— Разумно, — признаёт Эйнштейн. — Она просто невероятная. Посмотрим, что я смогу сделать, чтобы восстановить её ноги и мозговую ткань.
— Было бы отлично, Эйн, — улыбается Вельт.
— Отблагодарим её за то, что сняла эту ношу с твоих плеч, — кивает Лизель. — Она унаследует имя?
Вельт Янг обдумывает ответ.
— Нет, — решает он наконец. — Я не стану сваливать на неё обязанности главы Анти-Энтропии. У меня ещё остались дела.
Эйнштейн удовлетворённо кивает:
— Здорово, должно быть, снова ощущать, что твой разум принадлежит только тебе.
Он не сразу понимает, о чём она. Он не замечал, но теперь задумался об этом и понял… что не слышит ничего лишнего.
Он десятилетиями не знал такой тишины.
— Да, — признаёт он. — Это здорово.
***
Фредерика Никола Тесла видела немало смертей: как близких друзей, так и тех, кто становился лишь безликими цифрами в статистике потерь.
Но лишь одно имя переполняет её праведным гневом: Отто Апокалипсис.
— Это того не стоит, — шепчет Эйнштейн. — Не поддавайся ярости. Это не наша битва.
Тесла хочет возразить, хочет повторить ей каждое имя тех, кого они потеряли: Эрвин Шрёдингер, Нэнси Эдисон, Эмма Планк, Вельт Джойс, — но она этого не делает, хотя знает, что права.
Она стискивает кулаки:
— Пусть только посмеет заявиться сюда лично — я ему врежу… своей перчаткой.
— Осторожнее, — хмурится Эйнштейн. — Мы не знаем его планов. На самом деле весьма вероятно, что любой наш ход будет ему на руку. Может, он и кажется дураком, но своенравности и сообразительности ему не занимать.
— Тут не поспоришь, — бурчит Тесла. — У нас ведь нет другого выбора?
— Полагаю, что нет, — Эйнштейн вызывает голографический интерфейс и порхает пальцами по световым клавишам, сканируя карту. — Слишком много гражданских и слишком мало времени. Чтобы снизить потери, придётся широко распределиться. Колостен теперь не просто в зоне боевых действий, а… в осаде.
Она замолкает, лишь чуть погодя осознав в полной мере смысл своих слов.
Тесла горько ухмыляется:
— Прямо как Нью-Йорк.
Эйнштейн со вздохом закрывает голограмму и глядит вверх, в тёмное небо.
"Какой же своенравный дурак", — думает она.
***
Звёзды разгораются ярчайшим светом, и Хонкай набирает мощь. Последнего Судью запечатывают, Луна становится опасна, а пламя надежды пылает подобно сверхновой. Тогда Броня Зайчик принимает решение: она возвращает ядро Вельту.
Он непонимающе глядит на неё:
— Что?
— Забери его, объект Вельт, — Броня наклоняет голову к плечу. Ей уже лучше удаётся выражать эмоции, и она очень заботлива, но это ещё не предел. — Броня больше не нуждается в ядре. Броня считает, что его пора вернуть законному владельцу.
— Законному… — он глядит на лежащий в ладони камень. Из него больше не слышны голоса, ведь их воля свершилась… и всё же мысль о возвращении себе такой силы слегка тревожит.
Валькирия перед ним словно слышит его мысли и отвечает:
— Броня считает, что у объекта Вельта не возникнет проблем с использованием ядра, если обращаться к нему изредка. Броне жаль возвращать объекту Вельту это бремя, но Броня уверена, что только он способен хранить нестабильное ядро Судьи.
— Разумное решение, Броня… Хорошо, — он выдавливает из себя улыбку, и хотя выражение лица Брони не меняется, он уверен, что ей становится легче. — Думаю, всё будет в порядке. Я сохраню его.
— Броня благодарна объекту Вельту, — она ненадолго замолкает. — Броне пора… идти к Зееле и Мэй.
— Не буду задерживать. Иди.
Броня глядит на него ещё пару мгновений, а затем пошатываясь поднимается на ноги при помощи костылей, которые прежде прислонила рядом. Она ходит уже гораздо лучше. Вельту радостно от осознания, что ей больше не нужна мощь Судьи, чтобы передвигаться.
— Она такая стойкая.
— Шпионим, доктор Тесла? — он не оборачивается, не отрывает взгляда от ядра Судьи, левитирующего над его ладонью.
Изобретательница садится рядом.
— Я всё слышала.
— Я так и понял.
— Не могу сказать, что меня это радует, — она бросает взгляд на камень. — Но это твоё решение. Растрёпа бы его поддержала.
— Очень на это надеюсь, — Вельт сжимает камень в кулаке и ощущает, как тот снова возвращается в его тело. Ощущение чуждое и в то же время успокаивающее. Мощь гравитации прокатывается сквозь него, а кончики пальцев слегка покалывает от забытой силы — он снова может воссоздавать предметы.
— Сколько лет, сколько зим, — приветствует он вновь дремлющую внутри него силу.
В голове больше нет шёпота чужих голосов, и всё же он чувствует себя так, будто вернулся домой.
***
— Ты усыновил одного из клонов Джойса.
— Да.
— И ты счастлив от этого.
— Безусловно.
— …Его зовут Джоуи.
— Можешь считать, что я приложил руку к выбору имени. В конце концов… я всегда восхищался Вельтом Джойсом. Он был для меня героем.
— Что ж, это должно было когда-нибудь произойти. В документах указан второй родитель?
— Тесла.
— Представляю, какую истерику она закатила.
— Не без того… Но она очень понимающая, в отличие от большинства.
— Это хорошо. Как бы то ни было… Я рада, что твоя жизнь сложилась так, Вельт. После всего, через что мы прошли, ты это заслужил.
— …Мне очень повезло, правда?
— Нам всем повезло.
***
Но мирные времена не могут длиться вечно.
***
— Двое Судей Разума? Интересно… Интересно.
— Не тронь его!
— Отойди от моего отца!
— Любопытно. Джойс, ты правда чувствуешь себя в безопасности… в этом детском теле?
— Не впутывай в это Джоуи!
— Как забавно. Судья, у меня к тебе предложение.
— Мне нечего с тобой обсуждать.
— Не забывай, что на кону жизнь твоего ребёнка.
— …
— Выбор предельно прост, Вельт.
— …Ладно. Говори.
***
— Значит, ты полетишь.
— Значит, полечу, — подтверждает Вельт.
Всё это явно причиняет Эйнштейн боль, но она знает: Вельт не изменит своего решения. Ей больно понимать, что она вырастила такого чуткого и самоотверженного мальчишку… такого, как Вельт Янг, Иоахим Нокианвиртанен, глава Анти-Энтропии.
— У меня… есть к тебе просьба, Эйн, — неуверенно начинает он, и учёная ободряюще кивает. — Если получится, пусть у Джоуи будет нормальное детство. Архив Пустоты способен на многое, но лгать он не станет.
— Это точно, — бормочет Эйнштейн. — Не волнуйся, мы сделаем всё, что сможем.
— А ты сделай всё, что сможешь, чтобы вернуться к нам, Вельт, — добавляет Тесла. Её переполняют печаль и злость, и она изо всех сил старается держаться, хотя глаза у неё на мокром месте. — Не вздумай снова поступить, как в прошлый раз.
— Не буду, — клянётся он.
— Мы всегда будем здесь, — говорит Эйнштейн, впервые ощущая себя настолько юной и в то же время ужасно старой. — Всегда. Всегда будем ждать тебя, сколько бы лет, десятилетий или веков ни прошло. Возвращайся, Вельт.
— Я вернусь.
Эйнштейн шагает к нему и крепко-крепко обнимает. Вельт замирает в её объятиях. Доктор Лизель Альберт Эйнштейн не прикасалась к нему очень давно.
Тесла со всей своей грациозностью приваливается рядом и громко ревёт в его рубашку.
Этот момент бесценен для Эйнштейн, со всей его сумятицей. Лёгкий ветерок в её волосах, тепло объятий давних друзей, мягкий песок под ногами и шум прибоя вдалеке.
Когда Звёздный Экспресс отправляется в путь, Эйнштейн вместе с Теслой машут ему вслед со слезами на глазах.
Эйнштейн провожает взглядом космический корабль, направляющийся в неизвестные дали.
— Он вернётся, — говорит Тесла, и Эйнштейн кивает.
— Он вернётся.
***
И вот когда я голос твой узнаю,
От слов любви мне станет вдруг теплей,
В сырой земле душа моя оттает
И с миром в сердце я дождусь тебя к себе…
***
Годы, десятилетия или века спустя Вельт Янг сойдёт со Звёздного Экспресса.
Рядом с ним никого не будет. К тому времени остальные уже давно вернутся.
Он не будет знать, какой сейчас год. В конце концов, в разных мирах и время течёт по-разному.
Он не будет знать, сколько ему лет. В конце концов, на него время воздействует иначе.
Он не будет знать, где находится. В конце концов, мир меняется с течением времени.
Но он пройдёт вдоль песчаного пляжа, будет идти по нему, пока не увидит вдалеке хрупкую фигуру синеволосой женщины, что была, есть и будет очень старой и в то же время очень юной.
Лизель Альберт Эйнштейн обернётся, и ветер будет развевать её волосы точно так же, как он запомнил тогда.
Она улыбнётся. И Вельт улыбнётся в ответ.
Примечание
*Welt (нем.) — мир