Утро среды было хмарным и мрачным. Потолок в главном зале - осенними серыми тучами. Даже множество свечей не спасали, а наоборот, будто подчеркивали холод и безрадостность каменных стен замка. Снейп вяло мешал ложкой овсянку, когда к нему подсел Гринграсс:

- Вот это ты дал, - не скрывая восхищения, тут же добавил притворного сочувствия, - Люциус, наверное, был в ярости.

Снейп посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом, Гринграсс неожиданно даже для себя стушевался. И, вроде как желая подбодрить, проговорил, кивая на Гриффиндорский стол:

- А золотая четверка-то распалась.

Повернул голову в ту сторону - и правда. Джеймс в окружении новых поклонников приобнимал Лили Эванс, Люпин и Блэк - за самым дальним концом стола, Хвост старается быть незаметным где-то в середине.

- Я слышал и до Абрахаса добрались. Думал, ты сегодня не появишься. Заберут.

И тут стало совершенно ясно, что Гринграсса отрядили разведать самое горяченькое и из первых уст. Снейп не совладал с собой:

- Люциус после разговора с Макгонагалл зажал меня в нише у гостиной, поцеловал и попросил не волноваться об этом. Сегодня после репетитора я зайду к нему, и мы проведем отличный вечер. Рассказать тебе в подробностях, чем мы будем заниматься?

Лицо у Гринграсса вытянулось, он открывал и закрывал рот, не зная, что ответить. Северус похлопал его по щеке. Поднялся и, не оборачиваясь, вышел из зала.

Его всё еще мучило и злило. Его монстр радостно вцепился в разум и чувства, найдя для себя новый повод для того, чтобы пустить в ход ядовитые когти: терзать и рвать. Зачем было это говорить? Зачем вообще нужно было открывать рот…

Так и варился в отравленном котле до вечера, даже зелья не принесли обычный покой и удовлетворение. Впервые Северусу на самом деле не хотелось идти к Малфою. Он не представлял, о чем будет с ним говорить. Сил слушать очередные плохие новости не было.

Люциус сидел за столом, обложившись бумагами. Снейп был в его кабинете впервые. Большой дубовый стол, кресло с высокой спинкой, огромные стеллажи с бумагами и книгами за его спиной. Ярко пылающий камин, множество свечей и светильников. Уютно. И Люциус непривычный: в строгой мантии традиционного покроя, волосы собраны не щегольским бантом, а перетянуты кожаным шнурком. Видно, что уставший.

- Я рад тебе, - не отрываясь от бумаг, указал на резной стул перед своим столом.

Северус сел и замер, ему ничего не хотелось говорить. Было почти не интересно, что там Поттеры. По самодовольному виду Джеймса в школе можно было догадаться, у кого дела идут хорошо.

- Что ты знаешь о Люпине? - наконец, Малфой выпрямился, отодвигая от себя свиток.

- А что я должен знать? - Северус насторожился. Он знал кое-что, но делиться этим с Люциусом не собирался. Это абсолютно их не касается. Такую информацию нужно скрывать - слишком много вреда она может принести. Жизнь сломать легко.

- Ну какие-то странности за ним замечал? Может быть, он пропадает периодически? Или бывает слишком агрессивен?

- Люпин тихий, спокойный. Он даже мухи не обидит.

- Да? Но все-таки он участвовал в травле тебя? - Люциус нахмурился.

- Это другое, - Снейп отвел взгляд.

Это и правда было другим. Да низко, да подло. Но эта подлость была другого рода.

- Мне кажется, ты знаешь, что сейчас о нем услышишь, - Малфой хмыкнул.

Он только сейчас понял по поведению Снейпа, что тот в курсе маленькой волчьей проблемы.

- Мы можем сделать вид, что ты ничего на него не нашел, и всё останется как есть, - Северус словно на краю пропасти замер. Если Люциус решит пустить это в ход, то Снейп рухнет и разобьется. Он и сам не понимал, почему ему так важно сохранить тайну врага. Может быть, осознание чужой уязвимости… или понимание, как легко можно сломать чужую жизнь. Сейчас у Люпина было то, что так отчаянно хотел Северус. Школа, друзья, родители…

- Почему ты защищаешь его?

Малфой испытал укол ревности. А что если именно к нему Северус и уходил в тот вечер воскресенья? Стащить волосы - дело пары минут. И такое лучше делать вдвоем, кто-то же должен остаться настороже. Как говаривала бабка Люциуса, “настоящая любовь рождается в драке”.

- Если бы это был Джеймс, я бы выдал его сразу, как только узнал. С другими так нельзя.

- С другими? Или только с этим щенком? - Люциус начинал злиться.

Он думает, как завоевать этого нищего мальчишку, а этот крысеныш втрескался в уродца? В опасную магическую тварь?

Северус не понимал причины злости и раздражения. Так соблазнительно было поверить, что Люциус ревнует. Но не сейчас, когда сам Снейп испытывал к себе отвращение. Ему вновь захотелось превратиться во что-то незаметное, незначительное. Вот хотя бы вон в ту кочергу. И всю жизнь простоять в углу, в стороне. Быть скучным и блеклым, чтобы ни один взгляд на нем не задержался. И самому никогда ничего не делать и не говорить, только иногда перебирать угли и любоваться ими.

- Почему молчишь?

- Я не знаю, что сказать, - просто пожал плечами, мечтая дойти до того состояния, когда всё становилось безразличным и он переставал не только испытывать эмоции, но и даже чувствовать собственное тело.

Глубокий вдох, медленный выдох. Люциус не понимал. Точнее то, что он видел, заставляло его думать только об измене. И тут он вдруг замер, открыв для себя самое важное… никого он не ревновал. Даже первое свое увлечение. Даже его, который очаровал и до сих пор отзывался теплотой в сердце.

- Мне бы хотелось, чтобы ты сейчас меня успокоил, сказав, что я зря беспокоюсь о Люпине и что только я единственный, кто близок к тебе. Или напротив, принес мне только смуту и горечь, честно признавшись в отношениях с ним.

Северуса будто кипятком окатило. Люциус и правда ревнует… и так сладко сжалось сердце от этого понимания. Он для кого-то важен, нужен… разве так может быть? Разве так бывает со Снейпом?.. Он даже собственному отцу не нужен.

- Я, - сглотнул, - я даже не говорю с ним. Люпин и правда никогда меня не трогал. Он только стоял и смотрел так, будто и его мучили вместе со мной. И он единственный из них извинился. И уж точно не на нем стоит отыгрываться. Тебе… тебе не стоит беспокоиться, - тут Северус спрятал взгляд, начав усиленно разглядывать свои пальцы, которые он, как оказалось, все это время отчаянно выламывал.

- Через него можно хорошо навредить Джеймсу, - теперь Малфою хотелось еще больше принести документы совету попечителей. И полетели бы головы деканов и директора. А если обратить внимание совета на то, что целая шайка с оборотнем донимала единственного уцелевшего представителя рода… о-о-о! Тогда полетели бы головы и родителей этих поганцев.

Северус покачал головой:

- Не надо.

Малфой отступил. Ему хотелось растоптать Люпина и Поттера. Забрать Блэка как виру и отдать его Снейпу. Но одно только тихое и грустное “не надо” остановило.

- Как скажешь. Но я оставлю все, что удалось найти на Люпина. И, если мне только покажется что-то не то, я сразу пущу это в ход.

- Спасибо, - Северус выдохнул и сразу как-то опал, расслабился.

Люциус поднялся, обошел стол, подхватил слабую Снейпову ладонь, утягивая его за собой, к камину. Усадил своего драгоценного на диван, сам устроился рядом, потерся головой об его висок, как кот, прошептал:

- Но я хотел бы обсудить и кое-что еще.

Северус, как завороженный, подался к нему, несмело дотрагиваясь до волос, подбородка, шеи. Зачарованно глядя в глаза, замер, будто не решаясь на поцелуй. И Люциус рассмеялся. Вот же, бери, Северус и так его. Никого не нужно завоевывать, подкупать. Он и так сдался. Сегодня вечер открытий.

- Что ты хотел, Люциус? - прошептал, продолжая разглядывать.

Потянулся к руке Люциуса, которая ласково опустилась на его шею, очерчивая большим пальцем контур челюсти и бьющуюся жилку под кожей.

- Ты же помнишь, что обещал мне в эту пятницу? - склонился и произнес на самое ухо.

Ответа не последовало, зато Малфой почувствовал, как всё замерло и окаменело под его ладонью.

- Нужно договориться сейчас, чего мы оба хотим, - захватил мочку, слегка прикусывая, - ты не можешь говорить? Или не хочешь?

Для Северуса было проще поцеловать первым, что он и сделал. Прильнул к губам, первый скользнул языком. Люциус поддался, наслаждаясь, но спустя короткое время отстранился:

- Ты меня этим не отвлечешь, - хитро улыбнулся.

- Да не могу я об этом говорить, - недовольно буркнул Снейп, отсаживаясь и отворачиваясь.

- Давай я сейчас задам тебе вопрос, а ответишь ты мне завтра утром письмом, - Люциус потянулся, проскальзывая ладонями по его бедрам, нагло пробираясь выше, распахивая полы мантии, к ремню и ширинке.

Заставляя раскрыть ноги, разворачивая и укладывая перед собой на диван, нависая сверху.

- Я могу тебя наказать. И ты будешь считать удары вслух. А могу, - тут Люциус склонился, целуя в шею, вылизывая, - просто дать тебе почувствовать что-то новое. У меня много вариантов, чем и как тебя выпороть. И ты можешь выбрать, а потом написать мне.

Спустился ниже, между раздвинутых ног, легко расстегнул брюки, выпуская из белья уже наливающийся возбуждением член. Накрыл губами, проходясь языком по головке, с удовольствием слушая судорожный вдох. Отвлекаясь от своего занятия, проговорил:

- Можно использовать стек, - поглотил член полностью, выпустил, - легкая, кожаная плетка, - вновь захватил почти до основания, и вновь выпуская, - или ремень.

Отстранился полностью, подтягиваясь выше, упираясь руками в подлокотник и нависая сверху. Залюбовался расхристанным под ним Северусом, который смотрел жадно, томно, с темным огнем в черных глазах. Попросил, а не скомандовал:

- Расстегни мои брюки, Северус.

Северус послушался. Не понадобилось уточнять, что делать дальше. Он сам распахнул мантию Малфоя, справился с брюками, высвобождая из плена ткани возбужденную плоть. Люциус прижался, притерся, двинул бедрами, прошептал, все также нависая сверху:

- Обхвати их оба, - и, как только пальцы Северуса с трудом сомкнулись вокруг них двоих, прошипел, - да, так.

Северус ласкал их - неловко, постоянно выпуская из ладони, перехватывая заново. Но Люциусу нравилась эта неловкость. Абсолютно не раздражал рваный ритм ласки - наоборот, будто затягивал и усиливал возбуждение. Впился взглядом в Северуса, впитывал в себя и горел от этого. Рваные вздохи, все более судорожные движения, метания черноволосой головы. Северус то смотрел, что делает, то вскидывался, ловя взгляд серебряных сейчас глаз.

Кончили одновременно. Потом долго лежали в обнимку, замерев. Северус вцепился в Люциуса так, будто боялся потерять. Уткнулся носом в ложбинку между ключиц, зажмурившись. Люциус перебирал его волосы, иногда ласково гладил по спине. Ему хотелось сейчас говорить нежности, признаваться в любви и еще множество дурацких, сентиментальных глупостей, которые даже в мыслях казались отвратительно-слюнявыми. Но Малфой не решался. Впервые его длинный и бесстыдный язык онемел и не мог вымолвить ни звука…

Утром сова Малфоев, сделав демонстративный круг над общим залом, опустилась прямо в миску с жареным беконом и протянула лапу с привязанной запиской. Северус тяжело вздохнул и выпутал небольшой кусочек пергамента из завязок. Развернул:

“Доброе утро, мой драгоценный.

Что выбрал?”

Снейп посмотрел на сову. Та в ответ глянула грозно и предупреждающе ухнула. Всё ясно: Люциус дал ей указание не отставать, пока он не напишет ответ.

В конце концов, за плечами была бессонная ночь, проведенная в мыслях и сомнениях. Сова осторожно клюнула в руку. По ее сердитым желтым глазам было ясно, что следующий кусь оставит после себя боль и царапину. Завозился в сумке, доставая перо и чернильницу. Под ровным, каллиграфическим почерком Люциуса оставил свои убористые с левым наклоном буквы:

“Наказание. Порка.”

Привязал обратно. Сова его пренебрежительно оглядела, ухнула, будто пригрозила: "Я за тобой слежу", и резко сорвалась вверх.

За обедом мерзкая птица вернулась. Уселась сбоку, отпугнув кого-то из однокурсников шипением. Снейп даже подумал, а не фамильяр ли это. Уж больно он была заносчивой и вредной, как и сам Малфой.

“За что ты хочешь быть наказанным?”

Снейп закрыл лицо руками. Почти сдался и чуть не издал страдальческий стон вслух при полном скоплении учеников. Сова начала нервно дергать его за рукав и шипеть. Он попытался грубо ее отпихнуть, но пернатая мерзость зацепилась клювом за манжет рубашки и стала трепать, как пойманную мышь. Пришлось сдаться. Точно фамильяр! На этом же пергаменте начеркал:

“За Хвоста и за разбитый нос Джеймса.”

Грубо дернул сову за лапу, тут же поплатившись болезненным кусем. Сова раскатисто свистнула и улетела.

Ужин не удивил. Сова уже ждала Снейпа, нервно прохаживаясь по столу и клюнув руку любопытного первокурсника, который попытался ее погладить.

“Хорошо. Как скажешь. Чем?”

Он издевается?! Сова распихала тарелки, сунулась к кому-то напротив, стащив кусок отбивной, и, ковыляя, вернулась к Снейпу под руку. Защелкала клювом, периодически поглядывая на Северуса так, будто следующим после отбивной будет он. Пришлось писать:

“Ремень.” Подумал, покусывая кончик пера, все-таки решился и добавил: “Прошу вас, мистер Малфой, позвольте мне быть в этот момент у вас на коленях.”

Пятничным утром студенты встречали сову уже как старую знакомую. Не трогали. Рассаживались от нее подальше и следили за своими тарелками. Снейпу захотелось швырнуть в нее сумку. Лапу с запиской она ему сунула с таким видом, будто сделала великое одолжение и снизошла до смерда ее великого господина.

“О, я обещаю тебе, мы начнем с этого, мой драгоценный. Сегодня не обедай. Это важно.”

Под брезгливым взглядом больших круглых желтых глаз Снейп ответил ниже:

“Хорошо, сэр. Я постоянно думаю об этом.”

На прощание сова сделала почетный круг по залу. При том мерзкая тварь летела низко, задевая зазевавшихся студентов острыми когтями. Снейпу, видимо, как смерду ее господина, досталось всего лишь крылом.

 Редактировать часть