Под одеялом было жарко. Так жарко, как Иинг не было еще никогда. Неужели лето пришло так скоро? Вчера был март... или показалось? Что-то громко-громко стучало, то ли внутри, в голове, то ли над головой. Иинг поднатужилась и открыла глаза.

Бамбук. Заросли ветреного бамбука стучали тысячей бубнов, роняли вниз труху, от которой так сильно жгло глаза, что выступали слезы. Бамбук рос прямо сквозь алый плед, и сквозь тело тоже пробивались ростки. Больно.

Из алого медленно вылепилась фигура с кивающей лысой макушкой и фарфоровой улыбкой. Монах качал рукой, словно кошка удачи, что стояла в углу комнаты Иинг.

— Выпей, выпей скорее!

Интересно, почему у монаха голос мамы? А питье, что он ей дал такое сладкое, что даже горько.

Иинг чувствовала, как красный обволакивает ее, обращается в кота, а она — крохотная Иинг — лежит на его спине, вцепившись в длинную шерсть. Кот бежит по солнцу, то быстро, то медленно, скачет, обходя протуберанцы. Шерсть защищает от жара, но ее так много, что Иинг начинает задыхаться.

Открыв глаза во второй раз, Иинг увидела море. Комнату занимали волны, прохладно-голубоватые на белом. Как же хорошо... и совсем не жарко, лишь чуточку мутно, словно вместо глаз — обкатанные морем шершавые стеклышки. В руку вцепилось медузье щупальце и никак не отцепится. Мигали огни планктона. Океан шумел совсем рядом, но до воды было не дотянуться.

А потом с небес спустились они: белые юноши, невыразимо прекрасные, такие молодые, моложе Иинг... О, как ей хотелось выразить восхищение от встречи со столь прелестными созданиями, но разве способен человеческий язык на это? Вот и подтверждение: юноши засмеялись, не ответив на ее слабые попытки. А самый прекрасный, настоящий принц, покраснел и отвернул лицо.

Но почему они в скорбных белых кимоно?

— Кто умер? Я?..

Тот, что отвернулся, с беспокойством склонился, что-то сделал с ее рукой, приструнил наглую медузу и посмотрел Иинг прямо в лицо.

— Конечно нет! Все будет хорошо, никто не умрет. — Он улыбнулся с добротой. — Показатели почти в норме.

Что это за слово — "показатели"? Оно здесь, в этой сказке, чужое.

Черепица пагоды пружинит под ногами. Милый юноша-принц бежит где-то позади, и он не догонит Иинг, хотя она слышит его переливчатый смех. Отталкивается от шпиля ногой в расшитой туфельке и летит. Иинг может летать! Шелк струится за нею кружевным рыбьим хвостом, жара уже нет. Бамбук шелестит далеко внизу, а сверху идет дождь из прохладных лепестков астры.

***

Больница пахла тонко и остро, как игла, что торчала из порта в предплечье. По белым стенам бродили отражения света от занавесок. Мигали приборы. Иинг хотела поднять руку и убрать волосы с лица, но оказалась чересчур слаба.

В палату вошел доктор. Глядя на пациентку, залился румянцем, кашлянул и опустил взгляд в бумаги. Иинг вспомнила красавца из сна и хихикнула. Ее принцу уже за пятьдесят, но улыбка осталась доброй, как и прежде.

— Доброе утро, госпожа Чан. Сатурация в норме. Вам лучше?