Ханна терпеть не могла больницы. Она практически не помнила все те процедуры, которым подвергали её в детстве, но неприятный осадок от когда-то испытанных страха и боли холодом бежал по спине каждый раз, когда она заходила в стерильно белые кабинеты, пропахшие лекарствами. Что-то внутри нашептывало детским голоском: «Беги отсюда! Они сделают тебе больно! Беги!» — пробуждая неприятное чувство тревоги.

      В такие моменты ей помогали тёплые ладони мамы, нежно сжимавшие её похолодевшие руки, но сегодня Ханна была в одиночестве в длинных коридорах больницы. Майкл ещё с утра уехал на съёмки клипа и не смог её сопровождать. Ханна прекрасно понимала его занятость и то, что он и так выделяет ей очень много времени из своего плотного графика, поэтому не обижалась на певца, но чем ближе автомобиль подъезжал к знакомому зданию, тем сильнее девочка начинала нервничать.

      У неё оставалась лишь одна надежда: мама обещала, что, несмотря на всё произошедшее, они с Артуром приедут в больницу на снятие гипса. Сейчас, меланхолично перебирая грани любимого кубика Рубика, Ханна то и дело посматривала в сторону центрального входа, и когда в начале коридора появились знакомые силуэты, облегчённо выдохнула.

— Здравствуй, дорогая, — расцеловала дочь Маргарет.

— Вы приехали! — не смогла сдержать своей радости Ханна, стараясь не обращать внимания на мрачно стоящего у противоположной стены отца.

      Артур не поздоровался, лишь бросил мимолетный взгляд на дочь и теперь с преувеличенным интересом изучал больничную обстановку.

— Конечно, Ханна. Мы же знаем, как ты не любишь больницы, — женщина украдкой посмотрела на мужа и снова повернулась к дочке. — Притом, сегодня такой важный день.

— Да, — Ханна, посмотрела на свою, пока ещё закованную в гипсовую повязку ногу, и судорожно вздохнула.

— Не волнуйся, — обняла её мама. — С твоей ногой всё будет хорошо, я уверена. Совсем скоро ты снова будешь танцевать и радовать всех вокруг.

— Радовать, — фыркнул Артур. —  Радовать лишь этого своего нового агента и Джексона, которые теперь будут грести деньги лопатой, зарабатывая на этой маленькой дурочке.

— Отец, ни Майкл, ни мистер Клейтон не такие! — возмутилась Ханна. — Ты специально оскорбляешь их!

      Раньше она бы промолчала, но проведённые «под крылом» Майкла полмесяца, когда он искренне интересовался её мнением, относился к ней не как к неразумному ребёнку, а как к уже почти взрослой и разумной личности, заставили Ханну осмелеть. И она больше не собиралась молчать, тем более, если кто-то посмел что-то неприятное и несправедливое сказать про самого певца. Внутри у неё всё взбунтовалось этим злым словам и пойти даже против собственного отца было не страшно.

      Лицо же Артура побагровело. Мужчина не ожидал такой дерзости и сейчас смотрел на дочь широко расширенными от удивления глазами, которые медленно наливались кровью от гнева:

— Ах, ты, неблагодарная тварь! Как смеешь грубить отцу?!

— Артур! — вздрогнула Маргарет, оглядываясь по сторонам не увидит ли эту сцену персонал больницы, но в коридорах было на удивление пустынно, может быть дело было в раннем часе и статусности заведения? — Не нужно так говорить с дочерью! Да, ты больше не её агент, но ты по-прежнему остаёшься её отцом.

— Надолго ли?! Как ты помнишь, суд хотел лишить меня и этого статуса! — не унимался Артур.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, то это вполне может стать реальностью. Не стоит устраивать сцен, во всяком случае, не на людях, — Маргарет пыталась воззвать к разуму мужа.

— Мне плевать! — рыкнул мужчина. — Я не хотел сюда ехать! По мне, так лучше Ханне навсегда остаться хромой, чем плясать под дудку этих клоунов!

— Господи, Артур! — покачала головой Маргарет, видя, как дочь вмиг побледнела. — Какой бес в тебя вселился?!

      Ханна сидела на скамье, ощущая, что задыхается. Она просто не могла вдохнуть — воздух не заходил в сжавшуюся гортань. У девочки было впечатление, что её душат: слёзы выступили на глазах, в груди закололо. Собственный отец, её папа, пожелал, чтобы она осталась инвалидом?! Хотел, чтобы она больше никогда не танцевала, не играла в кино? Это не укладывалось ни в её голове, ни в её сердце.

      Усилием воли Ханна заставила себя успокоиться и глубоко вдохнуть воздух.

— Вселился?! Я просто не настолько глуп и слеп, как вы. Ханна, они выжмут из тебя всё соки и оставят ни с чем, — продолжал возмущаться отец.

— Судишь по себе?! — огрызнулась Ханна.

      Артур сжал кулаки, угрожающе шагнув в сторону дочери:

— Мелкая паршивка…

      Ханна вся сжалась, подсознательно ожидая удара, а мама резко подалась вперёд, в попытке защитить свою дочь.

— Мисс Беккер, — зычный голос врача так кстати вмешался в эту безобразную немую сцену, заставляя всех вздрогнуть и обернуться.

      Врач стоял, хмурясь и переводя взгляд с одного на другого, видимо став невольным свидетелем неприятного действа. Первой взяла себя в руки Ханна и коротко поздоровалась.

— Прошу в процедурную, пора избавить тебя от этой обувки, — улыбнулся ей врач, показывая в сторону медкабинета.

      Ханна встала с помощью костылей и пошла в указанную сторону, следом за ней поспешила Маргарет, Артур остался стоять словно истукан.

      На световом экране в кабинете, перед кушеткой, висели рентгеновские снимки травмированной ноги: до наложения гипса и совсем недавний, снятый, чтобы убедиться, что трещина заросла. Врач, ещё раз внимательно посмотрел на снимок и улыбнулся:

— Ну что ж, нога полностью здорова, осталось снять повязку.

      С помощью небольшой пилы врач начал аккуратно разрезать гипс.

      Ханна же старалась не следить глазами за этими манипуляциями. Ей казалось, что каждое движение пилы эхом отдавалось в самой ноге. Страх, что металлический инструмент может задеть кожу, нарастал с каждым движением.

      Маргарет, видя состояние дочери, взяла Ханну за руку:

— Не волнуйся, всё будет хорошо.

— Ещё немного, мама, и эта фраза станет твоим девизом, — натянуто улыбнулась дочка, настороженно косясь на инструмент для снятия гипса.

— Наверное, ты права, — вздохнула женщина, нервно потеребив обручальное кольцо. — Не злись на отца. У него с работой не всё так ладно, как хотелось бы. Мало платят, и если бы не сбережения в банке… И Дон снова сдавал анализы.

— С ним всё в порядке? — сразу же забеспокоилась Ханна.

— Да, да, — быстро закивала Маргарет, — не тревожься. Расскажи лучше, как твои дела? Сейчас, когда гипс снимут, что дальше? Что говорит мистер Клейтон?

— Мистер Клейтон говорит, что уже есть несколько интересных проектов, в которых я смогу поучаствовать, если пройду кастинг, конечно… А Майкл готовит какой-то сюрприз, — Ханна вспомнила хитрую улыбку певца вчера вечером, во время ужина.

— Ханна, ты говоришь про мистера Джексона с таким восторгом.

— Он удивительный, мама. Знаешь, он всегда понимает меня. Помогает, советует, учит, но дело даже не в этом, с ним тёпло, уютно. Ты не боишься сделать неверный шаг. Его Неверлэнд как самая настоящая Страна чудес, но дело даже не во всех этих аттракционах и зоопарке, там просто всё пропитано счастьем. Майкл хочет, чтобы туда приезжали больные дети со всего мира, чтобы стать счастливее хотя бы на один день.

— Это очень благородно с его стороны, — улыбнулась Маргарет. — Видимо, он действительно человек с большим и добрым сердцем.

— Он самый лучший. Вы сами это увидите, когда приедете на ранчо. Вы же приедете? — с надеждой в голосе спросила Ханна. — Ты обещала.

— Приедем, дорогая, конечно, приедем. И не важно, что думает об этом твой отец. Особенно, после сегодняшнего, — пробубнила она.

— Хорошо, тебе с Доном просто нужно будет позвонить, и водитель приедет за вами. Вы можете оставаться в Неверлэнде сколько захотите.

— Дорогая, ты же знаешь, что я не могу бросить Артура. Он мой муж, твой отец, и что бы ни происходило, мы — семья и всё наладится. Но на ранчо мы обязательно приедем.

— Вот и всё, — улыбнулся врач, раскрывая гипс по бокам, чтобы пациентке было удобнее вытащить ногу.

      Ханна с горечью смотрела на свою ногу, бледную, по сравнению со всем остальным телом, исхудавшую. На секунду она даже засомневалась, что сможет снова нормально ходить, не говоря уже о том, чтобы танцевать, и эта мысль отозвалась холодным потом по всему телу. Жестокие слова отца снова зазвучали в голове. Ханна громко сглотнула противный ком страха и обиды.

— Потребуется некоторое время для разработки мышц, отвыкших от нагрузки за это время, так что не торопитесь делать фуэте, и всё будет хорошо.

— Спасибо, доктор, — хором поблагодарили Ханна и Маргарет.

      Когда они вышли из кабинета доктора, Ханна все ещё помогала себе костылями, осторожно наступая на ногу.

      Отца в коридоре не было.

— Артур, наверное, ждёт меня в машине, — посмотрела по сторонам Маргарет.

— Мама, а ты уверена, что он не уехал? Если что, я тебя подвезу.

      Женщина лишь пожала плечами:

— Увидим.

      Они вышли на парковку перед больницей. Автомобиль Майкла, что привёз Ханну сюда, стоял неподалёку, из салона уже вышел водитель, услужливо открывая для них заднюю дверцу.

      Маргарет же настойчиво выглядывала в рядах разноцветных автомобилей машину своего мужа.

— Вон он! — указала она куда-то в сторону. — Ну всё. Будь хорошей девочкой, — женщина поправила дочери прядь волос, упавшую на лицо. — Береги ногу. Мы с Доном скоро приедем к тебе, обещаю, — расцеловав дочь на прощание, пообещала Маргарет.

— Да, мама, — судорожно вздохнула Ханна. — Пока.

      Сев в машину, Ханна почувствовала, как ей снова захотелось заплакать от несправедливых и жестоких слов отца и от одиночества.

— Всё хорошо, мисс Беккер? — участливо спросил водитель.

— Да, конечно, — улыбнулась девочка. — Как видите, меня освободили, — она кивнула на ногу без гипса.

— Поздравляю, мисс.

— Спасибо. А мистер Джексон?

— Он будет вечером, думаю, не раньше ужина, а если съёмки затянутся, то возможно и ночью, сами понимаете.

      Ханна только кивнула.

      Приехав на ранчо, Ханна, первым делом, с помощью Мари приняла ванну и уже как следует, полностью погрузилась в почти горячую воду. Мышцы ноги, напряжённые от долгого обездвиживания, постепенно расслабились под действием воды, и в столовую к ужину Ханна вошла уже без костылей.

— Вьюрок, ты идёшь сама? — улыбнулся Майкл, наблюдая за её медленными, осторожными шагами.

— Да, врач сказал, что всё хорошо. Трещина заросла, но нога всё равно словно чужая, — пожаловалась Ханна.

— Вьюрок, не всё сразу. Два месяца ты ею не двигала, неужели думаешь, что сейчас просто так побежишь?

— Нет, — замотала головой Ханна. —  Доктор сказал, что ещё нужен массаж в течение недели и никаких фуэте.

— А ты умеешь крутить фуэте? —  удивился Майкл.

— Нет, не особо. Балет — это очень сложно, нас учили основам, но не скажу, что я особо преуспела.

      Они сели ужинать. После недолгого молчания Майкл предложил:

— Ханна, а что, если массажист будет приезжать сюда, в Неверлэнд?

— А так можно? — удивилась девочка.

— Конечно, — кивнул он. — Ты же не любишь больницы, так что тебе будет неприятно ездить туда каждый день.

      Ханна не смогла сдержать улыбки. Она до сих пор удивлялась, как чутко Майкл угадывал её настроение, помнил кажется всё, что связано с ней.

— Это было бы прекрасно, спасибо, — поблагодарила она его.

      Её всегда удивляло, как тонко и внимательно Майкл следил за людьми в своём окружении. Знал работников, которые служили на ранчо, по именам, знал, есть ли у них дети. Когда нужно, он мог быть строгим и требовательным, но Ханна никогда не видела, да и представить себе не могла, чтобы он повышал на кого-либо голос, а уж тем более кого-то унижал. Наоборот, чужая грубость, даже если она была направлена не на него, глубоко ранила певца.

— Майкл?

— Да?

— Сегодня в больнице со мной были мама и отец. Мама пообещала, что они с Доном приедут в Неверлэнд.

      О словах отца она решила не рассказывать, не желая расстраивать Майкла. Да и многолетняя привычка не посвящать людей со стороны в семейные дела срабатывала в качестве дополнительного тормоза, даже если речь шла о Майкле.

— Это же здорово! Я велю приготовить две комнаты рядом с твоей.

— Вряд ли они останутся надолго, — пожала плечами Ханна.

— Не волнуйся, Вьюрок, уговорим.

— Как прошли съёмки? — спросила Ханна.

— О! Это будет целый фильм, вот увидишь, — с горящими глазами ответил Майкл.

***

      Сегодня солнце было особенно ярким. Казалось, солнечный свет заливал всё пространство вокруг, делая краски неба, травы, цветов, всего, чего касались его лучи, насыщеннее и жизнерадостнее. Во всяком случае так казалось Ханне, и лишь потому, что Дон и мама были здесь, в Неверлэнде.

      Мама была совершенно поражена красотой ранчо и очарована его хозяином. Сейчас женщина, увидев одно из блюд, поинтересовалась у Мэри его рецептом, и вот уже две женщины начали долгий и весьма интересный для них обеих разговор.

      Майкл пригласил Дона и Ханну прогуляться по Неверлэнду. И вот теперь Ханна бежала по зелёной траве чуть ли не вприпрыжку, периодически делая колесо и прыгая на одной ноге, словно снова была той самой неугомонной маленькой девочкой. Хотя Дон с Майклом и просили её быть поосторожнее, но радость, безудержное, абсолютное счастье, наполняли её душу до самых краев, и она просто не могла усидеть на месте. Ханне казалось, что если она хоть на секунду остановится, то просто взорвется, задохнётся от распиравшего её изнутри счастья.

      Они прогулялись по небольшой части зоопарка, которая уже была закончена, покормив при этом обитающих там зверей. Полюбовались на ранчо с верхней точки колеса обозрения и теперь сидели под любимым деревом Майкла, устроив небольшой пикник.

— Дон, Майкл, я пойду приведу маму, а то она нас здесь не найдёт, — доев свой сэндвич, сказала Ханна.

— Да, конечно, — едва успели ей ответить они, как девочка уже унеслась вдаль по тропинке.

      Они оба смущенно улыбнулись, и в воздухе повисла неловкая тишина.

      Дон достал из рюкзака альбом для рисования, и плавными, но уверенными движениями начал что-то вырисовывать.

— Любишь рисовать? — спросил Майкл, желая наладить контакт с этим тихим и молчаливым молодым человеком. — Я тоже. Я вообще люблю живопись. Особенно мне нравятся художники Ренессанса, Леонардо да Винчи. Ван Гог тоже прекрасен со своими яркими цветами.

— А мне нравятся русские мастера. Например, Айвазовский, с его морскими пейзажами, просто неподражаем. Так бесподобно нарисовать море, чтобы тебе казалось, что оно вот-вот выплеснется из картины, — кивнул Дон. — Если Ханна прирожденная танцовщица, то мой талант — рисование. Я даже подумывал поступать на факультет культуры и мировой живописи, но…

— Твоё здоровье, — догадался Джексон.

— Моё здоровье, — печально вздохнув, подтвердил Дон. — Ну ничего, поступлю куда-нибудь поближе. Я давно не видел Ханну такой счастливой, — перевёл он внезапно тему разговора. — Она стала уверенней и даже как-то взрослее, но при этом она, наконец, ведёт себя так, как и положено себя вести девочке её возраста. Я и отец порядком испортили ей детство.

— Я бы не был так категоричен, — покачал головой Майкл. — Вряд ли Вьюрок помнит то, что происходило с ней в полтора года.

— В полтора года? — удивлённо повторил Дон, а потом понятливо улыбнулся:

 — Так значит она даже вам не рассказала? Хотя не удивительно, Ханна никому не расскажет то, что считает постыдным и самым плохим своим поступком. Хотя по мне, она вела себя вполне нормально, как и любая другая девочка в пять лет.

***

      Никто тогда точно не знал из-за чего случился рецидив — из-за перенесённой полгода назад ветряной оспы, или просто из-за того, что Дон подрос — но вердикт врачей был неумолим: нужна повторная пересадка костного мозга, и кто будет донором, было ясно без лишних слов.

      Только вот маленькая Ханна совершенно отвыкла от врачей, больниц и болезненных процедур.

      Теперь она была артисткой, участницей детского танцевального коллектива. И вот, накануне их первого большого выступления отец сообщил Ханне, что вместо репетиции она едет в больницу, и что вообще на ближайшее время о занятиях танцами придется забыть.

— Нет, не хочу! — кричала, захлебываясь слезами, девочка.

— Ханна, прекрати! — строго начал отчитывать дочь Артур. — Истинные леди так себя не ведут! Я сказал, что ты поедешь в больницу, и ты поедешь!

— Нет! — неожиданно для отца показала характер малышка. — Я хочу танцевать! Мы так долго готовились к этому выступлению! Это несправедливо!

— Ханна, дорогая, — села рядом с плачущей малышкой Маргарет. — Ты же знаешь, Дон болеет, и если ты ему не поможешь, то он может умереть.

— Ну и пусть умирает! — со всей детской беспечностью и жестокостью заявила Ханна, и тут же её глаза расширились, а ладошка сама собой крепко зажала рот, словно в попытке забрать слова назад и не дать им вылететь. Она испуганно наблюдала за тем, как бледнеют лица её родителей, а в глазах отца нарастает арктический холод, но смотрят они не на неё, а куда-то ей за спину.

      Ханна обернулась.

      Позади стоял Дон и молча смотрел на неё. Девочка вдруг ощутила, как кровь прилила к щекам, делая их горячими. Она готова была провалиться сквозь землю. Слёзы набежали на глаза, мешая видеть, и Ханна, размазывая их кулаком по щекам, тихо всхлипывала:

— Мама, папа, Дон, я не хотела… Я-я-я не хочу, чтобы Дон ум-е-е-ер! Я поеду в больницу.

      Артур резко отвернулся от неё и зашагал к двери.

— Пора ехать, мы и так сильно опаздываем, — коротко и безэмоционально ответил он, даже не оборачиваясь.

      Он не сомневался, что семья последует за ним.

***

— Вторая трансплантация прошла успешно, и через месяц Ханна снова вернулась в танцевальную студию, — закончил рассказ Дон. — Я тогда на неё ни капли не обиделся за те слова. Она с рождения не имела права выбора. Ханна была обязана спасать меня.

— Вьюрок была всего лишь ребенком, — тут же встал на её защиту Майкл.

— Конечно, — согласно кивнул Дон. — И повела себя как любой другой ребенок в её возрасте, но, к сожалению, она до сих пор считает себя виноватой и теперь готова в любой момент пожертвовать своей жизнью и здоровьем, — он сжал карандаш, который держал в пальцах, так сильно, что тот переломился, и Дон с испугом посмотрел на обломки.

— Дон, всё хорошо? — с тревогой спросил Майкл.

— Да, мистер Джексон, — грустно улыбнулся парень, такой схожей с сестрой улыбкой.

— Просто Майкл, пожалуйста.

— Я просто злюсь на себя. Злюсь на свою болезнь. Без неё жизнь Ханны, да и жизнь всех вокруг, могла быть другой.

— Без неё Ханны могло и не быть, — покачал головой Майкл. — Знаешь, во время своих турне я стараюсь посещать детские больницы и приюты. Стараюсь привнести в жизнь этих отважных и сильных детей чуть больше радости. Тебе, Дон, крупно повезло, что у тебя есть она, — мужчина заметил уже идущих в их сторону Ханну и Маргарет. — Повезло, что ты победил эту болезнь, и будем верить, что она больше никогда не вернется, — одобряющие улыбнулся Майкл своему юному гостю.

      Дон улыбнулся в ответ и резким, быстрым движением вырвал лист из альбома, после чего протянул его Майклу:

— Это вам.

      На карандашном рисунке был изображён сам Майкл, державший в раскрытых ладонях маленькую птичку, которая, то ли только что села к нему на руки, то ли, наоборот, собиралась упорхнуть.

— Ты действительно талантлив, — выдохнул Майкл, восхищаясь техникой и детализацией рисунка, а также самой композицией, которая казалась очень теплой и живой. — Спасибо.

— Это вам спасибо. Вы много сделали для Ханны, пожалуй, я никогда не видел её настолько счастливой, настолько ребёнком.

— О чем вы тут разговариваете? — Ханна остановилась за спиной брата и обняла его руками, заглядывая через плечо.

— Об одной маленькой и любопытной птичке, — легонько стукнув сестрёнку по носу кончиком карандаша, ответил Дон.

— Простите, что заставила ждать, — краснея, извинилась миссис Беккер, присаживаясь с другой стороны от сына. — Просто Мэри знает столько различных рецептов, а готовка — это моя страсть.

— Да, мама коллекционирует различные рецепты и даже иногда придумывает их сама, — схватив с тарелки сэндвич и откусив от него, подтвердила Ханна.

— Всё хорошо, — улыбнулся Майкл. —  Мне очень нравится мексиканская еда: тако, буррито.

— Это там, где всё: «Горит! Горит! Горит!» — Ханна изобразила, что съела что-то острое, и имитируя панику, потянулась к бутылке с водой, комично строя рожицы.

— Ханна, так себя за столом не ведут, — покачала головой Маргарет, но всё же рассмеялась.

— А я не вижу тут стола! Где же он? —  заглядывая под плед, расстеленный на траве, Ханна покачала головой. — Нет, определенно, миссис Беккер, его тут нет, — копируя манеру полицейских, ответила дочка. — А если серьёзно, мама, думаю, тебе стоит написать кулинарную книгу.

— Мне книгу? — удивилась Маргарет.

— Ну, а что? — пожала плечами Ханна, повернувшись к брату и Майклу и ища у них поддержки.

— Я считаю, что каждый человек должен быть чем-то увлечён, и если вам по душе кулинария, почему бы не попробовать? — улыбнулся Майкл.

— Возможно, — осторожно ответила женщина. — Я просто никогда об этом не думала.

      Когда стемнело, все отправились в кинотеатр.

— Нет, только не «Бемби», — застонала Ханна, услышав предложение брата. —  Там всё очень грустно.

— Зато как красиво там нарисован лес и сами животные, — заспорил Дон, — а в сочетании с классической музыкой… Смотреть такое на большом экране просто великолепно!

— Дон прав, — кивнул Майкл.

— И ты туда же, — недовольно буркнула Ханна. — Но я буду плакать, предупреждаю сразу.

— У меня есть носовой платочек, я тебе одолжу, — парировал Дон, обнимая сестру. — А вообще, можешь просто уткнуться в моё плечо, — парень обнял её.

      Ханна прижалась к брату и замерла.

— Я скучала, — прошептала она.

— Я тоже.

      Свет в зале погас, и всё вокруг наполнилось первыми нотами мелодии начальных титров мультфильма.

***

      Ханна, чуть морщась от неприятных, тянущих ощущений, всё-таки не могла прекратить улыбаться.

      Вчера она получила официальное разрешение от массажиста и врача вернуться к танцам и теперь чуть ли не вприпрыжку направлялась в танцевальную студию. Даже в гипсе она каждый день тренировалась, делая растяжку, насколько позволяли гипс и костыли. И вот теперь она могла снова свободно двигаться, танцевать. Подготавливая своё тело к будущим нагрузкам, она тянулась, садилась на шпагат, разминала мышцы.

      Она подошла к аудиосистеме и нажала на «плэй».

      Первые звуки мелодии наполнили помещение, и Ханна закружилась, стараясь попасть в такт музыке. Потом, встав ровно и глубоко вдохнув, закрыла глаза. Она слушала музыку, причём не только ушами, а всем телом. Ритм начинал пульсировать в крови. Мелодия окружала Ханну, становилась осязаемой, лёгким покалыванием на кончиках пальцев, щекоткой по спине. Мелодия подталкивала её, нашептывала, и вот оно — волшебство первого движения. Как она по этому всему скучала!

      За первым движением последовало второе, третье. Ощущение полёта, лёгкости, восторга охватывало её, поднимая над полом, и вдруг резкая боль, подобная пуле, сбивающей птицу на взлете, заставила Ханну буквально осесть на пол.

— Вьюрок! — раздался испуганный крик Майкла.

      Он вошёл в студию и совершенно не удивился, увидев там Вьюрка. Девочка и так каждое утро бывала там, вместе с ним готовясь к настоящей репетиции, а потом иногда оставалась, наблюдая, как он танцует один или в компании танцоров. Ханна даже что-то подсказывала ему, и Майкл прислушивался, так как понял, что во многом его ощущение музыки было схожим с её. И наблюдая сейчас, как Вьюрок снова танцует, возвращаясь в свою стихию, Майкл наслаждался этим чудом и ощутил мгновенный удар холодного ужаса, когда девочка упала как подкошенная.

— Вьюрок, ты как? — подбежал он к Ханне.

      Она сидела на полу, смотря на ногу, которая ещё недавно была в гипсе, с испугом и непониманием. Она осторожно двигала ей, прислушиваясь к своим ощущениям:

— Майкл? Всё хорошо, просто на мгновение стало больно, но сейчас ничего не болит.

      Майкл помог ей подняться. Ханна перешагнула с ноги на ногу — никакой боли.

— Может, тебе ещё рано танцевать? —  нахмурился Майкл.

— Врач сказал, что всё в порядке, — закусила губу Ханна, задумавшись. —  Может, просто плохо размялась.

— Сядь, — скомандовал Джексон.

      Ханна послушно села на лавку у стены. Майкл опустился перед ней на корточки. Тонкие пальцы музыканта легко прошлись по своду стопы и икроножной мышце.

— Не больно?

— Нет, — замотала головой Ханна.

      Тогда Майкл привычными движениями стал растирать и массировать мышцы. По её коже прошло тепло, растекаясь по всему телу.

Ханна почувствовала, как приятная волна дошла до лица, окрашивая щеки в алый.

      Когда она была маленькой, массаж уставшим ногам делал отец. Став взрослее она научилась делать массаж сама, но теперь она чувствовала себя странно, наблюдая за Майклом. Хотелось убрать ногу, и одновременно, чтобы он не останавливался. Его пальцы, касаясь лишь ноги, казалось, резонировали во всем её теле, подобно музыке, и сердце билось быстро, пульсируя в голове.

— Лучше? — спросил Майкл, не замечая её странного состояния, и убрал руки.

      Ханна глубоко вздохнула, сбрасывая странное ощущение, и подвигала ногой:

— Да, спасибо.

— Хорошо, — улыбнулся он, вставая на ноги. — Тогда давай попробуем опять, вместе, — подал он руку.

      Снова зазвучала музыка.

      Ханна встала перед зеркалом, рядом с Майклом. Всё с начала: мелодия окружала, входила в тело вместе с воздухом, щекотала нервы.

      Первый шаг, второй, третий.

      Танец захватил весёлой мелодией, но всё снова оборвалось болью, но на этот раз Ханна не упала, её успел подхватить Майкл. В глазах друга Ханна увидела отражение собственного страха.

***

      Ненавистные больничные коридоры, с их нервирующим запахом смеси чистящих средств и лекарств. В этот раз Ханна была здесь не одна, а в сопровождении Майкла и двух его телохранителей.

      Когда падение повторилось в третий, в четвертый, в пятый раз, лицо Майкла окончательно помрачнело. Короткое: «Собирайся, поехали», было сказано таким тоном, что желание спорить с другом, если бы у Ханны и возникло таковое, тут же бы и отпало.

      В больнице медперсонал поначалу настаивал, чтобы приехали родители девочки, но Ханна наотрез отказалась им звонить. Поэтому пара знаменитых улыбок и твёрдое заверение, что всю ответственность он берёт на себя, и врачи уступили.

      Ханна терпеливо прошла все исследования и осмотр врача и теперь ждала результатов, уговаривая себя не вцепиться в ладонь Майкла как ребёнок. Она должна была сохранять спокойствие, но получалось плохо.

      Майкл следил за Вьюрком, которая просто не могла усидеть на месте и мерила шагами расстояние от одной двери кабинета до другой. Он понимал всё то волнение, весь тот испуг, которые сейчас испытывала Ханна. Честно, если бы он оказался в такой же ситуации, то и сам был бы потерян, но всё, чем он мог сейчас помочь, это попытаться успокоить ребёнка.

— Ханна, — он шагнул к ней, останавливая, — тише, ты скоро дыру в полу протрёшь. Что бы ни происходило с твоей ногой, я обещаю, мы найдём лечение.

      Девочка глубоко вздохнула, согласно кивая. Майкл был прав, надо успокоиться и исходить из фактов, а не нагнетать ситуацию, доводя себя до истерики. Она уткнулась ему в плечо, ища поддержки. Он осторожно обнял её, легко поглаживая по голове, и начал напевать:

«Когда у тебя большие проблемы,

И ты нуждаешься в помощи и заботе,

А всё, абсолютно всё идёт не так,

Закрой глаза и подумай обо мне…

И вскоре я окажусь рядом с тобой,

Чтобы внести лучик света в твои самые темные ночи.

Лишь произнеси мое имя,

И ты прекрасно знаешь, что где бы я ни оказался,

Я тут же примчусь, чтобы вновь увидеть тебя…».*

      И это помогло. Дышать стало намного легче, а ощущение тепла и покоя проникло куда-то в глубину, в самое сердце. Звук открывающейся двери заставил Майкла замолчать, а Ханну отстраниться.

— Доктор? — обратилась она одновременно с Майклом к врачу.

      Тот скользил взглядом по строчкам медицинской карты маленькой пациентки и не спешил отвечать.

— Что ж, мисс Беккер, по результатам всех исследований ваша нога в полном порядке — ни трещин, ни переломов, ни воспаления не обнаружено. Так вы говорите, что при ходьбе вас ничего не беспокоит?

— Нет, — покачала головой Ханна, — при ходьбе, беге и прыжках нога не болела. Только когда я начала танцевать.

      Врач поджал губы, хмыкнув:

— А не подскажите, примерно через какое время, как вы начинаете танцевать?

      Ханна задумалась, вспоминая.

— Полторы, две минуты, — все ещё не понимая, куда клонит доктор, ответила она.

      «Полторы, две минуты», — Майкл вздрогнул, в голове словно что-то щёлкнуло. Суматоха закулисья, сцена, стул и Вьюрок на нём. Именно столько она успела протанцевали до падения.

      Неужели последствия травмы были не только физические? А ещё этот суд, ссора с отцом…

      Майкл почувствовал, как холод прошёлся по позвоночнику. С заболеваниями физического плана он хотя бы предполагал, что надо делать, но вот если дело в голове… Мужчина встревоженно посмотрел на Ханну, которая застыла, с полнейшим непониманием во взгляде.

      Врач что-то быстро записал на бумажке и протянул её Ханне:

— Вот, она хороший специалист, обратитесь к ней.

      «Доктор психологических наук Алисия Сандерс, — прочитала Ханна. —  Он что, думает, что я сошла с ума?»

— Хорошо, спасибо, — поблагодарил врача Майкл.

— Я что, сошла с ума? — озвучила Ханна свой вопрос Майклу, как только они оказались в машине.

— Вьюрок, нет, конечно, — покачал головой он, — но считаю, тебе стоит поговорить с доктором Сандерс. Возможно, она подскажет, как тебе быть. Иногда такое случается, из-за большого стресса человек не выдерживает и его подводит собственное тело.

— Да, наверное, ты прав, — кивнула она. — А с тобой такое было?

      Майкл пожал плечами:

— Иногда мне не хотелось ничего делать, и закрадывалась мысль, что всё, что я создаю, не настолько хорошо, как могло бы быть.

— И что ты тогда делал?

— Как что? Веселился, — улыбнулся Майкл. — Старался отвлечься, научиться чему-то новому, да просто развлечься.

— Мне как-то не хочется веселиться, — поморщилась Ханна.

— Не хочешь позвонить родителям?

      Ханна покачала головой:

— Нет, не хочу их беспокоить.

      Майкл вздохнул и покачал головой.

      Нежелание Вьюрка сообщать родителям было понятным, но не становилось от этого правильным. Он, конечно, мог и сам позвонить им, но боялся этим вогнать Ханну в ещё больший стресс.

— Хорошо, Вьюрок. Тогда я скажу, чтобы договорились о встрече с доктором. Если хочешь, можно даже на ранчо.

— Да, спасибо, Майкл, — грустно улыбнулась Ханна.

***

      Библиотека особняка на ранчо была большой комнатой, обставленной в классическом стиле. Ханна была здесь всего два раза, вместе с Майклом. Он очень бережно относился к книгам и коллекционировал редкие и очень ценные экземпляры.

      Сейчас Ханна сидела в одном из мягких кресел. Напротив сидела миссис Сандерс, хотя она попросила называть себя просто Алисия. Молодая женщина около тридцати лет, в джинсах и футболке с весёлым принтом, выглядела моложе своего возраста, единственное, что выдавало в ней психоаналитика, это небольшой блокнот с ручкой и внимательный, серьёзный взгляд за стеклами очков.

— Вы и на работе так ходите? — спросила Ханна, чтобы разрушить молчание после стандартного приветствия.

— Иногда, — пожав плечами, ответила женщина. — Я люблю одеваться по настроению. Быть разной. Ты, наверное, тоже? Ведь ты — актриса?

— Играла в нескольких фильмах, — ответила Ханна, совершенно равнодушным тоном.

      Сегодня утром она снова была в танцевальной студии. Снова пыталась танцевать и снова упала. Девочка ничего не понимала и злилась на себя, поэтому, когда Майкл сообщил, что сегодня приедет доктор, восприняла это без особого энтузиазма. Наоборот, почему-то захотелось убежать и спрятаться, словно если она исчезнет на время, все её проблемы решатся сами собой. Но Ханна приказала себе быть смелой, и поэтому сейчас сидела напротив этой незнакомой женщины, стараясь понять, что можно говорить, а что нет.

— Ханна, или мне называть тебя Вьюрок? — спросила женщина. — Кстати, очень точное прозвище, я как только тебя увидела, сразу вспомнила о маленькой рыжей птичке.

— Это Майкл придумал, — невольно улыбнулась Ханна.

— Я не удивлена, — кивнула Алисия. —  Мистер Джексон очень тонко чувствует людей, которые для него важны. Я бы сказала, видит их суть. Расскажи мне, пожалуйста, как ты познакомилась с мистером Джексоном?

      Ханна подняла свой заинтересованный взгляд на психолога и медленно начала рассказ. Контакт был налажен, и женщина, не перебивая, а лишь уточняя различные детали, внимательно слушала маленькую пациентку.

— Вся эта ситуация с судом и ссорой с твоим отцом очень повлияла на тебя, — прокомментировала Алисия, когда Ханна дошла до этих событий.

— Я скучаю по маме и Дону, — опустив взгляд на узор ковра на полу, ответила Ханна.

— А по отцу?

— И по отцу, — после недолгой паузы ответила Ханна.

— Вьюрок, а ничего больше не происходило, кроме того, что ты мне рассказала? — спросила врач. — Может, что-то накануне снятия гипса тебя взволновало или огорчило?

      Ханна вздрогнула, и недоверчиво посмотрела на женщину напротив. Она так никому и не рассказала о том эпизоде в больнице, но сейчас, так захотелось поделиться. В конце концов она доктор, а доктору можно рассказать всё.

— В тот день, когда мне должны были снимать гипс…

***

      Майкл пытался сосредоточиться на аранжировке к новой песне, но мысли его постоянно возвращались к Вьюрку. Девочка с самого с утра была не в духе, едва поковыряла ложкой в каше, так почти ничего и не съев. А когда по звонку его помощницы на ранчо привезли доктора Сандерс, то девочка и вовсе побледнела, а сверкнувшая на миг в глазах Вьюрка паника, заставила занервничать и его самого.

      В первое мгновение, когда женщина перешагнула порог его дома, Майкл был удивлён: он ожидал увидеть если не пожилую, то довольно взрослую женщину, либо в строгом деловом костюме, либо в мешковатом, не по погоде тёплом свитере, то есть именной такой, какими психологов рисуют нам книги и кинематограф. Перед ним же стояла молодая женщина, на первый взгляд кажущаяся ненамного старше Вьюрка.

      Но это было всего лишь первое впечатление. Поздоровавшись с гостьей и перекинувшись с ней несколькими довольно обычными фразами, певец заметил цепкий, серьёзный взгляд, который мгновенно выхватывал детали.

      Майкл очень надеялся, что Алисия найдет способ помочь Вьюрку, потому что не мог представить, чтобы девочка больше никогда не танцевала, чтобы этой маленькой, забавной птичке обрезали крылья.

«Нет, — уговаривал он себя, — всё будет хорошо. Обязательно», — но не мог заставить уйти себя подальше от библиотеки и не прислушиваться к тихим голосам за стеной.

      Вдруг дверь библиотеки открылась, громко ударившись о стену. Майкл вздрогнул, оглянувшись на резкий звук: Ханна, не заметив его, побежала в сторону выхода из особняка.

— Вьюрок! — окликнул он её, но девочка даже не оглянулась и вряд ли даже услышала его. — Что случилось? —  спросил он у доктора Сандерс, вышедшей за ней следом.

      Женщина глубоко вздохнула, покачав головой:

— Судя по всем событиям, произошедшим с ней, и ссоры с отцом, её проблемы с ногой чистая психосоматика. Отец очень долгое время был для неё непререкаемым авторитетом, а после травмы и суда её жизнь очень поменялась, и организм среагировал на стресс.

— Я это подозревал, — кивнул Майкл. — Как ей можно помочь?

— Я могу назначить определённую терапию, даже таблетки, но она подросток: растущий организм, гормоны, незрелая психика, — сложно спрогнозировать возможные побочные эффекты. Лучше, если девочка просто переключится на что-то иное, и, конечно, побольше положительных эмоций. Если Ханна захочет ещё поговорить, у вас есть мои данные, звоните в любое время.

— Спасибо, доктор, — кивнул Майкл. — Я пойду, поищу её. Всего доброго.

— Да, конечно, поддержка близкого человека это лучшее лекарство сейчас. Всего доброго, мистер Джексон.

      Огромная территория ранчо заставила бы Майкла долго искать Вьюрка, но прежде, чем поднимать охрану и большую часть штата работников, мужчина решил поискать в одном месте.

      Величественный платан, с его мощным стволом и раскидистой кроной, возвышался над округой. Майкл подошёл к дереву и посмотрел вверх. Маленькая фигурка Вьюрка темным пятном выделялась среди ветвей. Майкл не так давно научил Ханну лазать по деревьям, и он никак не ожидал, что сегодня она осмелится покорить высоту.

      Майкл, привычными с детства движениями, ухватился за одну ветку, подтянувшись, за вторую, и вот он уже сидел рядом с девочкой. Вьюрок словно и не заметила его прихода, продолжая смотреть куда-то вдаль.

      Когда Майкл уже было хотел сам с ней заговорить, Ханна произнесла:

— Мой мир всегда был сводом правил: туда не ходи, здесь не шуми, не плачь, веди себя как леди. Отец вечно говорил, что я слишком неловкая, косолапая. Маленькое недоразумение.Только когда я приходила в танцевальную студию, я могла почувствовать себя свободной. Все запреты и грани стирались, оставались лишь я и музыка. Грустная и весёлая, медленная и быстрая — любая из мелодий нашёптывала мне свою историю, уводя в волшебный мир, где я могла быть собой. В теле появлялась лёгкость, в движениях грация и пластичность, а в глазах отца гордость. Теперь «недоразумение» превратилось в прекрасного лебедя, которым можно было восхищаться и выставлять напоказ. Мне было всё равно, я просто хотела танцевать. И я хочу танцевать!

      Вьюрок замолчала и повернулась к Майклу. Её глаза блестели от слёз, щёки были бледными, и вся она смотрелась такой несчастной, потерянной, потухшей, что, казалось, даже рыжие пряди стали тускнее.

— Майкл, — всхлипнула она. — Он меня сломал. Отец меня сломал, и я не знаю, как…

      И тут она окончательно разрыдалась, размазывая слёзы по бледным щекам.

      Сердце Майкла рвалось от боли, ему казалось, что он сам не может дышать от душащих его рыданий. Единственное, что он мог, это притянуть к себе такую хрупкую, маленькую девочку, вздрагивающую от рыданий. И шептать о том, что они справятся, что всё будет хорошо.

      «Господи, сделай так, чтобы всё было хорошо. Сделай так, чтобы она снова могла танцевать», — молился он про себя.