Есть время, отведённое на детство. Время, в которое нужно уложиться. Рамки, в которые нужно встать.

Нужно столь многое сделать за это время. А главное, этим нужно успеть насладиться.

У тебя есть всего восемнадцать лет чтобы побыть ребёнком, и при этом успеть повзрослеть.

Ты будешь ребёнком восемнадцать лет, не важно кем ты являешься.

Ты будешь взрослеть восемнадцать лет, не важно кем ты являешься.

Всего восемнадцать лет.

Столь большой срок, пока он не проходит. Для смертного почти ничто. Для смертного это года, превратившиеся в мгновения.

Ты можешь вечно утверждать, что ты ребёнок, или наоборот, уже взрослый.

Но есть закон. Закон, в котором написано, что по достижении восемнадцати полных лет ты становишься полноценным членом общества, оканчивая своё взросление (как бы абсурдно не звучало это смелое заявление) и на тебя накладываются обязанности.

Наложения обязанностей не столь важно, как снятие запретов.

Теперь у тебя официально есть голос. Восемнадцати лет достаточно, чтобы тебе позволили говорить.

Это не значит, что тебе запрещали говорить до этого.

Это не значит, что твои слова не воспринимали всерьёз до этого.

Но это значит, что теперь закон слышит тебя.

Это значит, что теперь ты просто можешь говорить.

. . .

. . .

. . .

Детство Тоби Шлатта насчитывало в себя двенадцать неполных лет, и он привык делить его на две почти равные друг другу части.

Первая часть содержала в себе шесть лет, и она пролетела незаметно, быстро, но очень красочно. Как яркая бабочка. Как редкая птица. Как песня.

На нем были оковы ограничений и угроз, но это была самая свободная часть его жизни в целом. Он провел её на зелёных лугах родных земель, в белых пустынях Арктической империи, в жёлтых полях королевства Менрия.

Он плавал в голубых водах вместе с Томми, громко смеясь и грубо шутя. Он сидел под красными деревьями с Ранбу, шепча ему комплименты и подкалывая взрослыми словами. Он научился играть на укулеле у городских детей, танцевал на площади в каких-то народных одеждах, названий которых он ещё не знал, и громко пел среди ночи, поднимая дворцовых слуг.

Это было беззаботно и весело. Это было ярко и красочно.

Он провёл первую часть своего детства вне дворца и стен, и длилось это всего шесть лет, хотя казалось что маленькие шалости будут длится вечно, а дышать он будет чистейшей свободой до конца своих дней.

Спустя всего пару месяцев с его шестилетия, он подошёл к отцу и сказал: «Я бы хотел начать изучать политику и отношения.»

И отец с бутылкой коньяка в руках ответил «Да, конечно, в любое время.»

И Туббо думал, что это поддержка.

И после Туббо понял, что это было безразличие.

Он должен был начать учить основы в семь. Он закопал себя под пластом информации в шесть и не вылезал из библиотеки днями, если не неделями. Он пытался выудить побольше знаний из каждого, кто был готов (и кто не был готов) поделиться с ним.

Туббо сказал, что он хотел изучить политику и отношения? Что же, он определенно соврал: он хотел изучить ВСЁ, что только могло пригодиться, и что казалось ему хоть немного интересным.

Им двигало детское любопытство.

Но привёл этот механизм в движение маленький, почти незначительный тогда факт, который заставил его вдруг вскочить с кровати в холодном поту и сразу же направиться к отцу.

Туббо станет королем в восемнадцать лет. И просто мысль о том, что он вдруг не будет знать что делать, ввела его в ужас и страх.

Один маленький факт и мимолетный испуг заставил его шагнуть в новую часть своей жизни.

Это не значит, что он совсем-совсем изменился, и из него пропал дух приключений. Даже скорее наоборот, познать всё в практике хотелось так же сильно, как прочесть каждую книгу на полке.

Томми почти пропал из его жизни в этот период времени, что казалось. . . Противоречащим.

Томми был первооткрывателем, он был до глупости храбрым и смелым, и он познавал все на собственном опыте. Опыт этот, правда, ему не пригодится. Быть может, в повседневной, но точно не в дворцовой.

Томми не увлекался политикой и ей подобным, потому что этой обязанностью был занят Уилбур, его старший брат. И постоянно при мысли об этом думалось в общем об Арктическом народе.

Империей управляли добродушный Филза и кровожадный Техноблейд. Сыновьями Филзы были веселый Томми и спокойный Уилбур. В холодной Арктике проживал тёплый народ. Это было похоже на историю его родной Февронии. Противоречащие, но столь дополняющие друг друга части.

Ранбу тоже был принцем, но Ранбу был рядом. Не всегда, конечно. Временами пропадая из виду, тоже погружаясь в учебный процесс, но все же он старался найти минутку свободного времени чтобы приехать, и обсудить с Туббо новые знания и приключения.

Туббо прожил эти шесть лет так же быстро, как первые. И он не жалел. И он был уверен, не пожалеет. Потом, конечно, пожалел. Единожды. Потом смирился.

Когда ему было одиннадцать он был умным и начитанным ребёнком, добрым, и желающим познать весь мир. Он думал что готов к чему угодно, а после понял, что все же не готов.

На самом деле, не столь важно, каким он был в одиннадцать.

Когда ему стало двенадцать, и когда колокола в церкви отстучали бесконечный звон в тридцать пять раз, Тоби Шлатт перестал быть ребёнком.