Его руки были везде. Сжимали бёдра, толкая тело вперёд, очерчивали контуры татуировки на плече, гладили лопатки — где угодно, только не там, где нужны были Сяо сильнее всего.
С губ срывается хнычущий стон, когда он пытается опустить свои, чтобы помочь себе сам, но Итэр перехватывает и заводит за спину.
В прошлый раз их пришлось связать.
— Ненавижу тебя, — цедит он сквозь зубы, роняя голову на чужое плечо и утыкаясь в него горячим лбом.
— Тогда остановись и слезай, — был ему ответ. Сяо рычит и двигает бёдрами только сильнее в поисках хоть какой-то разрядки.
Невыносимый.
— Отпусти, — шепчет он — и Итэр отпускает.
Сяо цепляется за него: за плечи, сжимает волосы на затылке, целует в шею и под ухом, зная, что Итэру пусть и нравится изводить его вот так, сам он тоже не железный. Толкается вперёд, горячими вздохами опаляя шею — Итэр матерится сквозь зубы.
Видел бы ты себя со стороны, думает он.
То, как белоснежная мягкая кожа сохраняет на себе следы каждого их раза: рук, ногтей, губ, зубов, — такая безупречная, что невозможно удержаться и не испортить. То, как ко лбу прилипает нависшая на глаза чёлка, и щёки краснеют, и ресницы дрожат. То, как он откидывает голову назад и выгибает спину, как цепляется за Итэра, льнёт к нему, как мажет губами по плечу и прижимается щекой, оседлав его бёдра, пока Итэр уничтожает его изнутри. Как в сторону взгляд отводит и как прячет глаза, хмурится и гордо пытается быть тихим до последнего. Ругается и проклинает его, крепче сжимая в объятиях и царапая лопатки.
Итэр много с кем встречался и много с кем спал, но так, как Сяо, этого никто не делал. Рядом с ним пришлось усовершенствовать силу воли, прежде чем Итэра впустили в своё пространство.
Он любит Сяо собственнически и нежно, потому что иначе нельзя, невозможно. Он подхватывает дрожащие колени и переворачивает Сяо на спину, нависая сверху.
— Как ты хочешь сегодня?
Сяо упрямо молчит и смотрит в бок, кусая губы.
— Я не узнаю, если ты мне не скажешь.
Итэру нравится это. Убеждать Сяо говорить. Сяо знает. Знает и то, что от него хотят услышать.
Не так просто.
Он обвивает руками его шею, ногами — поясницу, и притягивает к себе, затыкая поцелуем, чтобы никаких вопросов больше.
Тогда Итэр решает не делать вообще ничего. Сяо посылает ему испепеляющий взгляд, на что получает:
— Ты мне так ничего и не ответил.
Сяо готов взорваться.
— Господи, делай что хочешь, просто выеби меня уже.
Итэр улыбается довольно и победоносно, прежде чем проникнуть пальцами в уже смазанный проход, продолжая тереться бедром о его член, но никаких рук. Он сгибает пальцы в нужное время и в нужном месте — и Сяо улетает.
Итэру нравится это. Заставлять Сяо стонать в голос. Сяо знает. После того, как он опрометчиво сказал, что Итэр первый, кто вообще смог это сделать, он уже не мог остановиться.
Его нежность ломает Сяо и ранит, каждое верное прикосновение в нужном месте сжигает и разрушает его, потому что кажется неправильным. Сяо помнит, как плакал в их первую ночь, потому что
свяжи меня грубыми верёвками, а не этими атласными лентами, и подвесь прямо на этой стене, используй меня, выеби до невозможности встать и оставь висеть здесь, так, чтобы каждое движение отдавалось смертельной болью и каждое касание горело следами ожогов, то, что я заслужил,
а не эта бесконечная всепоглощающая любовь, в которой Сяо тонет и растворяется без конца и остатка. Не то, как Итэр целовал его и обещал, что не сделает больно, никогда. Ему ни с кем и никогда раньше не было так хорошо, и навряд ли будет. Да ни с кем больше и не хочется.
Он хватается пальцами — за простыни и чужие плечи, разумом — за остатки здравомыслия. Сяо привык прислуживать, быть вакуумом, просто обёрткой для чужих удовольствий. Быть любимым кем-то — никогда. Это приятно, это тепло и даже не пугает его больше, но избавиться от ощущения, что ничего из этого он не заслужил — непросто. Итэр знает, Итэр понимает. Поэтому наклоняется и целует в приоткрытые губы, свободной рукой убирая в стороны налипшую на лоб чёлку.
— Всё хорошо?
Сяо судорожно кивает и притягивает его к себе, пряча лицо в изгибе шеи. И слышит шёпот на ухо:
— Ты молодец. Хороший мальчик. Ты потрясающий, Сяо. Я люблю тебя.
И кончает. Запрокинув голову и дрожа, с громким стоном на выдохе.
А минуты спустя Итэр чувствует, как чужое дыхание постепенно выравнивается и руки слабеют вокруг его шеи, слышит бездумное «в кончиках пальцев колется» и думает, что — да, он имел в виду именно это. Каждое слово.
Он вынимает пальцы и выбирается из чужих объятий, чтобы вытереть их, пока Сяо использует этот момент, чтобы укутаться в одеяло и сбежать, изо всех сил делая вид, будто его тут нет. Он прячет от Итэра покрасневшие уши и щёки, заставляя засмеяться и спросить, наклонившись к самому лицу:
— Засмущался?
— Ещё чего.
— А что тогда?
— Холодно.
— Поэтому уши красные?
Сяо отмахивается от него и пинает ногой, но всё же впускает к себе под одеяло. Итэр целует его в нос и заправляет за уши волосы, а Сяо держится. Изо всех сил, чтобы не позволить самобичеванию овладеть им окончательно и не вывалить на Итэра всё то, что он слышал уже тысячу раз, испортив момент.
— О чём думаешь? — спрашивает он, будто прочитав его мысли, мягким взглядом из звёздной пыли изучая лицо.
— О том, что я тебя не заслужил, — Сяо на него не смотрит.
— Хороший секс — это минимум, который заслужил каждый человек, знаешь. И меньшее, что я могу тебе дать.
У Итэра сердце заходится под рёбрами, стоит увидеть только на этом лице улыбку, о чём он вообще. Он бы Сяо целый мир подарил при возможности.
— Не думай об этом, ладно? — он откидывает одеяло и поудобнее усаживается на чужих бёдрах. — У нас остались ещё более важные дела.
спасибо за боттома сяо! омг хочу, чтобы мы все комфортили и залюбливали его просто постоянно