Так оно и получается. Утром Алтан честно старается выглядеть презентабельнее и серьезнее в своей абстракционистской пижаме, очках и хмуром взгляде, но получается у него или нет — судить не ему. Слишком лениво и сонно, чтобы раздумывать над такими сложными вещами, поэтому парень плетется на кухню в поисках завтрака. На кухне находится Дракон, который на завтрак не сильно похож, но это как посмотреть. Мужчина, кажется, встал не так давно и хозяйничать не решился, дожидаясь пробуждения Господина.
— Доброе утро, — Боже правый, у него даже голос хриплый, выдающий все нежелание Дагбаева бодрствовать так рано. Приходится спешно отвернуться от ранней пташки-Вадима — Алтан занимает себя тем, что натыкивает на кофеварке нужную комбинацию.
— Доброе утро, Господин, — улыбается в ответ Вадим, внимательно разглядывая парня в новом амплуа. Тот ещё сонный, домашний, похожий на студента-ботаника в огромном свитере, который тогда приходил на переговоры в ресторане. Но восхищает он мужчину всё так же. Всё так же хочется склонить голову, с готовностью и без сомнений ожидая любой своей учести.
— Ты завтракаешь по утрам? Я могу попросить что-нибудь приготовить для тебя, потому что мне самому хватает кофе и легких перекусов, — Алтан слегка прокашливается и тянется к полке, чтобы выложить на стол печенье и шоколад.
Любой взрослый и серьезный человек обязательно бы его за такие несерьезные завтраки упрекнул. Но с Вадимом они не в тех отношениях, поэтому, хоть Алтан и согласился бы с ним, но надеялся, что мужчине не придет в голову озвучивать наплевательское отношение Дагбаева к своему здоровью.
— Я завтракаю, конечно. И буду признателен, если что-то сварганят, — кивнул Вадик, переводя взгляд на пискнувшую кофеварку, а с нее — на тонкие нежные руки, осторожно забирающие горячую кружку. И ведь не скажешь так, что еще вчера эти руки пороли его до синяков.
Вадиму и правда хватает догадливости не обсуждать, а уже тем более не осуждать столь личные привычки друг друга, не касающиеся постели. Он помнит свои студенческие годы, когда ребята перебивались бутербродами и холодными чаями, то из-за нехватки времени на готовку и нормальное питание, то из-за маленьких стипендий, и как после некоторые отъезжали с гастритами. Однако, надо полагать, Алтану это не грозит. Было бы странно посадить здоровье из-за питания, когда у тебя, блин, личные повара. А с завтраками вообще как с количеством сна, всё индивидуально. Дракон же не мог не поесть с утра и выделял себе плотный обед, потому что вечером проводил время в качалке. А уж во время службы и вовсе в трапезы влюбился, тем более что на их полевой кухне колдовал Олег, у которого не то что бы руки из нужного места росли, но просто всё получалось на ресторанном уровне, ум объесть можно было.
— Как спалось, Господин, какие планы?
— Спокойно, — отвечает Алтан на первый вопрос, а второй предпочитает игнорировать. Рановато Дракону о его планах спрашивать.
Кажется, мужчине возвращается болтливость. Это не сильно радует, но пока и не напрягает: сабмиссив уже лучше понимает рамки дозволенного и может вовремя умолкнуть. Дагбаев в свой законный выходной планировал хорошенько отдохнуть, сходить на косметические процедуры, а вечером наведаться в клуб. Он договорился поболтать в приватной обстановке с Августом, потому что давно уже не был в клубе и не знает всех новостей, которые Хольт собирает своим синим хвостиком. Шура, конечно, присутствовать будет как молчаливый аксессуар доминанта.
Отрываясь от своих мыслей, Алтан оглянул Дракона с ног до головы и вдруг подошел ближе.
— Развернись ко мне спиной и приспусти халат с плеч и спины.
Секунда на обдумывание и понимание — Господин хочет свою вчерашнюю работу ещё посмотреть. А Вадиму в какой-то степени даже лестно, что его превратили в ненаглядное искусство, которым теперь любуются. Ему приятно внимание, приятна компания в лице Алтана, приятно, когда эти тонкие пальцы касаются его кожи.
Дракон встаёт со стула и послушно поворачивается спиной, сбрасывая халат с плеч и задерживая его только на локтях. Бессознательно даже мышцы напрягает, чтобы рельеф очертился лучше. Предвкушая прикосновение Господина думает об их расписании. Встречаться, значит, на выходных. А сколько раз за выходные они будут проводить сессии? Подготовлено ли для него что-нибудь на сегодня и можно ли надеяться на увеличение количества таких встреч? Иначе мужчине придётся издрачиваться каждый вечер.
Благодаря мази отметки потихоньку сходили и бледнели. Накачанная спина пестрила фиолетовыми полосами, заставляя рот парня наполниться слюной. Испытывая острый приступ садизма, он желал разодрать беззащитно открытую спину ногтями, а потом слизывать выступающую кровь, принося только болезненное жжение. Алтан никогда не замечал за собой такого влечения к этой части тела и к такой жестокости, но отрицать этого не собирался — Дракон был очень хорош.
— Следы сойдут через пару дней, — тихо комментирует Дагбаев, делая себе маленькое послабление. Он едва касается ладонями мускулистой спины, обводя тонкими пальцами полосы, и дышит особенно тяжело и возбужденно. Прилив возбуждения не входил в его утренние планы, но контролировать себя становится все сложнее, — Болят?
У Вадима будто все осязательные рецепторы обостряются, когда он чувствует невесомое прикосновение. Сердце, кажется, пропускает удар. До того его парень заякорил, до того Дракон сам с радостью повёлся и поверил, что и правда подсознательно воспринимает его руки как признание и награду. В общем-то его всё так устраивает. Ему нужна такая необычная, острая, эмоциональная часть жизни, позарез нужна, и он благодарен, что Алтан появился так вовремя, как долгоиграющий подарок, которому радуешься каждый раз всё больше.
— Да, — помнит про вчерашний урок, что не нужно храбриться и замалчивать боль. Понимает, что Господину врать нельзя. И будто блаженно цепенеет, не уходя от прикосновений, не вертясь и не делая ничего лишнего.
Алтан недовольно хмурится и поджимает губы. Знает, что главная боль была на сессии, а сейчас метки только жгутся от прикосновений, особенно учитывая заботу Дагбаева о Нижнем. Он уже куда ощутимее кладет руки на плечи Дракона, даже скорее пальцы, всего на пару фаланг, а самой ладонью сильно давит на лопатки, заставляя вывернуть плечи назад и слегка опуститься. Цепляет синяки намеренно, напоминая, что такое действительно "больно".
— Ты хочешь пожаловаться? — вкрадчиво шипит Алтан, удерживая Вадима в одном положении и не давая нормально выпрямиться, — Хочешь, чтобы я пожалел тебя и сказал какой ты молодец, раз терпишь боль? Такого не будет. Ты должен терпеть это наказание, если не хочешь снова меня расстроить. Я достаточно позаботился о тебе вчера, не смей врать мне о том, что тебе правда так больно. Играть на моей жалости не получится.
Вадим даже роняет удивлённый выдох, совсем неожидающий такого. Понятно, кнут и пряник. Не молчать про боль на сессии, но её послевкусие терпеть. Не обманывать Господина. Не выкабениваться, иначе весь смысл исчезает. А то можно было бы начать качать права, требовать больше уважения, но позвольте, разве Дракон не сам пришёл в Тему? Разве он не получил того, что искал? Разве в таком случае он имеет право жаловаться? Да, да и нет. Чем раньше понимаешь правила, тем легче и интереснее им следовать. Поэтому теперь мужчина терпит. Держит лопатки в таком неудобном положении, слегка опустившись, больше не жалуется, терпит эту остаточную боль.
— Понял, Господин. Простите, больше такого не повторю, — довольно искренне, без лишнего драматизма, но и без неуместных улыбок. Только доверительная, со слегка приподнятыми уголками.
Ответ Алтана удовлетворяет, но он не спешит отпускать мужчину. Наоборот давит на плечи полностью и заставляет опуститься на колени, после обходя и вставая перед ним с властным укорительным взглядом. На кухне кафельные холодные полы, сессия давно окончена, но это лайфстайл, а Дракон вновь забывает про ошейник, испытывая терпение Господина.
— Где ошейник? — строго спрашивает Дагбаев, рукой обхватывает горло мужчины и вынуждает поднять голову, — Я оказываю тебе все человеческие условия, а ты решаешь злоупотреблять моей добротой. Забываешься, Дракон, если я похвалил тебя и не стал принижать при прислуге, это не значит, что ты стал большим, чем подобранное с улицы животное.
Вадим сам на себя чертыхается в уме. Действительно, забыл. Помнил всю рабочую неделю, надевал каждый день обязательно, а теперь вновь забыл. Как студент, который божится, что действительно забыл флешку с рефератом, а не ебланил всё время подготовки. Однако Дракон был достаточно гуманным в этом плане преподом, хоть пожурить ради приличия любил. Вот тебе кармически, что ли, не стеби забывчивых студентов.
Маленькая шоковая вспышка по оголенным нервам: руки у Дракона не связаны. Алтан чувствует внезапный приступ тревоги и резко разжимает пальцы, одергивая руку с напряжением, отражающимся также в резко ставших жестче чертах лица и нахмуренных бровях. Противно от этой реакции, от страха собственного сабмиссива. Парень четко понимает, что сейчас он не хочет видеть мужчину.
— Алима! — зовет он девушку, перемещающуюся по дому тихой тенью и появляющуюся по первому зову, — Накорми этого неблагодарного пса и выпроводи.
Вадиму стоять на коленях перед Алтаном, тем более с цепкими тонкими пальцами вокруг шеи, возбуждающе каждый раз. Это не в пустыне с мешком на голове, но всё равно остро и слегка волнительно, а главное приятно. Странная аналогия, но именно она приходит Ваду в голову сейчас.
За свою оплошность нужно извиниться. Дракон наклоняется до пола, тянется губами к восточным домашним тапкам парня и целует нежный шёлк по каёмочки, почти касается кожи. Но он помнит, что без разрешения не может себе позволить ни одно прикосновение. Хоть такая попытка, но она должна быть по правилам.
— Каюсь, Господин. Благодарю Вас, — присутствие служанки не смущает его. Сейчас цель не то что задобрить, но хотя бы не оставлять раздражения в алтановом сердце.
Алтан брезгливо отшатывается и машинально трет шею ладонью. В другой ситуации он не стал бы отказываться от инициативы Дракона в извинении, но сейчас парня охватывают беспокойство и ощущение опасности, которые он никогда не игнорировал.
— Хватит. Я не хочу видеть тебя сейчас. О следующей встрече напишу позже, — коротко и строго отвечает Дагбаев, стремительно покидая кухню. На столе стынет кружка кофе, но он забывает про голод, не намереваясь выходить из комнаты, пока Вадим не покинет дом. Завтрак был безнадежно испорчен, а Алтан даже не может сказать толком чья здесь вина.
Алима становится заметнее, только когда хозяин дома уходит к себе. Все так же бесшумно убирает кружку Алтана и приступает к готовке, ни разу на Вадима не взглянув. Ей достаточно платят, чтобы перебить интерес к происходящему, но она точно знает как ведет себя Дагбаев с сабмиссивами и сейчас вся его нервозность выдавалась в каждом движении. Это было любопытно. Еще любопытнее было то, как мужчина отреагирует на все это.
— Предпочтения в завтраке? — тихо обращается она к блондину. Это Алтан мог обращаться с ним как захочет, а Алима продолжает соблюдать субординацию и уважение к гостю.
Теперь Вадим и вовсе перестаёт что-либо понимать. Вчера такой способ извинений прошёл "на ура", а сейчас Алтан будто шугается. Не с той ноги встал, что ли? Или его действительно так задели неумелые выходки Дракона?
Мужчина ловит себя на мысли, что за это даже переживает. Что с парнем? В ком из них двоих проблема и как её устранить, чтобы дальше всё было хорошо, слаженно и приятно обоим? Потому что даже ругался Господин до этого не так. Было больше уверенности, власти, долгоиграющих планов и огня в глазах. Сейчас как-то сумбурно, скомканно, непонятно, веет холодом, недосказанностью, враждебностью. Пластика в движениях тонких рук сменилась на дёрганые малообдуманные жесты.
Кажется, Вадим переживает даже не за их дальнейшие встречи, а за настроение и состояние Алтана.
— А, да давайте что-то незамысловатое, — блондин наконец выныривает из раздумий, вступает в диалог с Алимой, понимает, что всё стоит на коленях и нужно подняться. — Спасибо, яичницы какой-нибудь будет вполне достаточно, чтоб Вам не много мороки было.
Спрашивать горничную о хозяине глупо, она всё равно не расскажет, да и если об этом сам Дагбаев прознает — ещё хуже будет. Поэтому нужно будет потом выведывать информацию самому, в более подходящие моменты.
Откормили Вадика довольно быстро и хорошо, всё-таки не скупясь: в яичницу были покрошены зелень с овощами, ещё и к кофе сладости подвинули. После казарменной столовки — безусловно вкусной олеговыми стараниями — такой сервис удивлял и восхищал. Дракон многократно отблагодарил Алиму, просил её передать персонально Алтану благодарности за выходные и прощание на неделю. Быстро собрался, переоделся, сложил аккуратнее халат, как было до, и был таков.
Алтан выползает из своего убежища только к двенадцати. Он уже сменил очки на линзы, волосы заплел в тугие косы, а переоделся в светлую рубашку с высоким горлом и легкие брюки. Все равно пока что он не планирует серьезных выходов в свет.
— Я приготовила обед, — появляется Алима на кухне, как только Дагбаев заглядывает туда.
— Да, спасибо, накрывай, — кивает в ответ парень, садясь за стол и открывая заметки в телефоне. Через полтора часа у него запись на маникюр, что должно сгладить неприятные чувства. Все-таки за своей внешностью парень всегда следил крайне тщательно, находя в этом успокоение и замену отдыху.
— Гость передавал благодарность, — вдруг говорит девушка, на что Алтан неопределенно хмурится.
Проступок Дракона можно простить, все-таки в остальном он не виноват, но нужно оповестить его самого о прощении. Не в правилах Алтана напрямую признавать такие вещи, поэтому он передает это более двусмысленно.
"Не забудь к следующей встрече принести справки." — отправлено в чат. Вадиму достаточно знать, что следующая сессия все-таки состоится. Пусть это и будет знаком прощения. У самого Господина же сегодня далеко не простой разговор впереди, исход которого он не может предугадать. Возможно, не стоит так открываться и доверяться, но Алтан отчего-то уверен, что этот разговор не уйдет дальше двоих мужчин.
Клуб обволакивает своей темной притягательной атмосферой, предлагает присоединиться и отдохнуть, отражается гостеприимством в заинтересованных глазах Нижних и властных улыбках Верхних. Дагбаеву даже немного жаль признавать, что все это не заставит его отказаться от принципа моногамных отношений. Слишком уж сильно Дракон запал ему в душу, а иначе он бы не маялся так с ним.
Алтан устраивается в заранее зарезервированной приватной части клуба. Два дивана, разделяемые стеклянным столиком с напитками и закусками, огороженные темными плотными шторами. Хольта еще нет. Парень успевает налить себе выпить и немного расслабиться, прежде чем тот появляется.
— Отлично выглядишь, Золото. Почему без ящерки? — Август никогда не бывает скуп на комплименты и разговорчики с оттенком флирта. С другими Доминантами порой бывали стычки, но Алтан в их число не входил, а жаль. Причина — слишком давнее знакомство. Хольт помнит, как Дагбаев пришел в клуб с белым браслетом, и забывать это не планирует. Вероятно глубоко в душе он лелеет надежду затащить никому не доставшегося Верхнего в постель, утвердив его в роли свитча. Тем не менее пока что ему этого сделать не удалось.
— Рановато его выводить в свет, ты и сам это прекрасно знаешь, — отвечает Алтан, игнорируя комплимент, и лениво наблюдает за тем, как Август не глядя на Мальвину коротко хлопает по своим коленям и приглашает Нижнего. Хольт всегда делал все напоказ. Публичные выступления, отсутствие ограничения в одном партнере, флирт со всеми подряд — вполне в его духе было бы вести дружескую беседу, пока верный и любвеобильный Мальвина отсасывает ему на коленях. От того Август становился таинственнее — все отзывались о нем, как о грубом и пошлом в разном смысле Доминанте, но никто не знал что происходит за закрытыми дверями. О чем думает известный на весь клуб Господин Хольт? Что сделает с тобой, если ты захочешь приватной сессии? Это таинство охватывало и Мальвину вместе с ним, как единственного задержавшегося более чем на пару раз сабмиссива в его постели. Может, именно он и знает ответ на все эти вопросы. Знает, но не скажет. Только улыбнется загадочно и промолчит.
Шурик улыбается и приветственно слегка кланяется Золоту. Это не лесть и не попытка вывести Хольта на ревность. Это искреннее уважение и любовь к самому первому Господину. Мальчик хорошо помнит, как пришёл сюда в первый раз. Половое созревание и подростковая гиперсексуальность свалились на него довольно рано, поэтому к совершеннолетию он был уже "учёный". Быстро насытился миссионерскими позами, банальными ласками, скучными практиками. Искал больше, экзотичнее, необычнее. Пробовал разных партнёров, разные игрушки, разные новшества, однако далеко не все были открыты к новому и необычному — чего уж там, даже минет пассиву далеко не каждый хотел делать, считая такое предложение за оскорбление. А те "продвинутые", которые попадались, были крайне далеки до идеала. Конечно, про БДСМ Воскресенский узнал быстро, но мало, доверился пацану, хвастающемуся своим опытом в этом, а в итоге получил только классическую порку, связывание рук тем же жёстким ремнём, после чего на запястьях мозоли остались, а вдобавок его, не специально конечно, но чуть не придушили, пытаясь сделать оргазм поярче. Мальвина понял, что нечего кустарной хуйней заниматься, не для такого его мама рожала, поэтому стал искать профессиональные места. "Предел" был самым нахваленным и не зря.
Шурик любил производить впечатление, поэтому оделся в любимые вещи поковарнее и покороче, в которых максимально аппетитно смотрелся. Немного не рассчитал с погодой и подмёрз в итоге. В клубе мальчишка сориентировался более-менее быстро, выцепил взглядом одного из Доминантов, успел свести коленки от мысли, как этот импозантный мужчина практически полностью одетый властно вытрахивает из него весь дух. Но подошёл к Мальвине парень немногим старше, с нереально красивыми и изящными азиатскими чертами лица, статной осанкой, в костюме с иголочки, с тугими чёрными косами и королевской интонацией, от которой сладостно дрожало нутро, хоть по телосложению Шурка предпочитал партнёров покрепче и пошире. "Нечего тебе пока Хольту глазки стоить". А в конце первой встречи даже такси заказал, чтобы саб на обратном пути совсем не замёрз и не заболел. Так мальчишка попал на воспитание Золоту. Такого профессионализма, внимания, знания дела и серьёзного вдумчивого отношения к сексу и партнёру Воскресенский никогда не видел. Золото натаскал его по азам, в лучших способах всё показал, деликатно помог проработать образовавшийся страх чужой руки на собственном горле, поставил сабмиссива на ноги, а жадный до "учёбы" и секса парень воспитывался быстро. Скоро они уже явили свою совместную работу остальным в клубе, и тут гибкий, пластичный и эмоциональный Нижний заинтересовал самого Хольта. Готового саба передали в его руки, кажется, с наказом не обижать мальчика. Теперь Мальвина неизменно принадлежал Августу, но первого Господина чтил всегда.
Шурик довольно и легко, с фирменной грацией кошки опустился на колени в дорогих выглаженных брюках, проехался промежностью по ним, прикусив губу и заломив брови. Прильнул к груди мужчины и осторожно коснулся его члена через одежду, как бы спрашивая, можно ли? Он, конечно, уважает обоих, но сейчас его Господин — Хольт, и если ему захочется быть многофункциональным на переговорах, уделяя внимание и Золоту, и Мальвине, то последний ко всему готов с превеликим желанием и усердием.
Август одобрительно улыбнулся, прижал Нижнего ближе к себе за талию и с удовольствием облапал оголенные бедра вместе с упругими ягодицами. Шура всегда в первую очередь думал о внешнем виде, а потом уже о том, как будет в своих коротких шортах мерзнуть на улице. Приходилось мальчика подвозить, благо машина у Августа была.
Доминанта совершенно не смущало присутствие другого, а Алтан не воспринимал это как личное оскорбление. Знал, что Август не отцепится от своего саба, а если отцепится, то будет точно не в духе. Он даже никогда не наказывал безразличием и отстраненностью: выдерет до криков и слез, но проявлять привычный Золоту холод не будет. Такова кипящая кровь властного Господина Хольта.
— Такой дерзкий, крупный и неуправляемый... На тебя не похоже, — комментирует мужчина, медленно расстегивая пуговицу шорт Мальвины.
А тот и вовсе трепещет от этих по-хозяйски уверенных и сильных рук. Они практикуют уже далеко не пару месяцев, но мальчишке всё равно хорошо каждый раз, как в первый. Ему никогда не будет чересчур этих рук, тона, тела, глаз, улыбки, самодовольства и внимания. Он жаден до них, как не до чего ранее. Полигамия, краткие связи даже без черт лица в воспоминаниях ушли из его жизни сразу же. Куда приятнее видеть соблазны, но не вестись на них и знать, что Господин с лихвой перекроет собой любые загульные мыслишки. К тому же это воля Хольта, чтобы Мальвина был только с ним. Конечно, парень может себе позволить лёгкий флирт на стороне, но они оба знают, что дальше раздразниваний это никуда и никогда не зайдёт. В какой-то степени Воскресенский так платит за то, что Август сам не отличается порядочностью и водит к себе табуны других хорошеньких мальчишек. Золото предупреждал об этом, готовясь передавать синевласого саба в нарциссичные руки. А Шура всё равно немного об этом переживал. По началу так вообще странно больно было. Никогда не претендовал на эксклюзивность, но именно с Хольтом ему хотелось быть друг для друга и только. Любишь кататься, люби и "причуды" терпеть. Вот в хищных объятиях мужчины оказывался один сладкий парнишка, другой, третий, они уединялись или нет, если обстановка позволяла. Этому потоку не было числа, самые удачливые могли интересовать Августа максимум два раза. И всё равно всегда их обставлял Мальвина. Всё равно Господин звал его, тот по первому зову прибегал, уже с нетерпением готовый на всё. "Ходите, ходите, — злорадствовал мальчишка в мыслях, — всё равно только я знаю, что именно и как именно Хольт любит. Всё равно он только мне и доверяет".
— Повышаю ставки. Чем сложнее задача, тем приятнее наблюдать желаемый результат, — размыто отвечает Алтан, скользя взглядом по знакомым изгибам мальчика.
— Надеюсь оно действительно того стоит, потому что ты выглядишь обеспокоенным. Что, пока ящерка не поддаётся обучению? Или проблема кроется в другом? — Август больше не тянет ленивую улыбку, хитро щуря глаза, как хищник, прицеливающийся в слабое место жертвы.
Шура фигурно выгнулся, припадая к мощной шее и благоговейно целуя её. Никаких лишних отметок, только почтительные поцелуи. Сползает с колен мужчины, снимает свои шорты, оставаясь ниже пояса в красивом и эротичном подарочном белье, расстёгивает его брюки, умело оглаживает пальчиками член и смотрит из-под длинных ресниц снизу вверх.
Он уловил, что беседа, кажется, рискует вильнуть не в самую приятную сторону. Поэтому слегка смягчает и отвлекает Господина, целуя гладкую головку.
— Есть проблемы или же нет, будь уверен — я разберусь с ними без твоих советов, — Алтан слегка морщится, но взгляд от представшего перед ним зрелища не отводит. Своеобразная проверка на прочность. Он уже начал сдавать свои лидерские позиции утром, а уж если не сможет держать себя достойно в клубе — какой из него доминант?
— Не обижайся, я желаю тебе всего самого хорошего! Если захочешь отвлечься, могу найти новеньких мальчиков под твой вкус, — Хольт устраивается более расслабленно и наматывает синие волосы на кулак, подталкивая к более активным действиям.
Дагбаев знает, что ничего "просто так" Август не делает. И знает его настоящие мысли, хотя бы в отношении себя. Это не только не дает расслабиться в чужом присутствии, но и вызывает тревожные чувства за Нижнего. Они очень давно с Шурой не общались просто так, поэтому Алтану хотелось расспросить его о жизни тет-а-тет.
— Ну, или сделаю одолжение прямо сейчас, — Август облизывается, скалится, осторожно оттаскивает Шуру за волосы от своего члена и разворачивает лицом к Золоту.
Чего и следовало ожидать. Алтан не припомнит, чтобы в кинки мальчика входило унижение или групповуха, отчего на языке появляется привкус горечи. Ему хочется остановить происходящее и спросить какого черта Август так издевается над сабом, но он не делает этого из уважения к обоим.
Шура — абсолютная покорность Господину. По влюбленным глазам видно, что он едва ли сможет отказать. Совсем не такой, как шумный Дракон, рвущийся к инициативе и заигрыванию с гранями правил. Настолько полный энергии, что становится страшно с ней не справится. Две крайности и обе Алтана ужасно пугают.
— Спасибо, но я откажусь, — тяжело сглотнув отвечает парень, не отрывая нахмуренного взгляда от Мальвины, — Ты знаешь, что я моногамен даже в Теме.
— Многое теряешь, — пожимает плечами Август.
От такого поворота событий даже мальчик немного вздрагивает, дёргает горлом и надеется, что Хольт его выпадения из уверенного образа не почувствовал. Он помнит Золото очень хорошо. Они до лайфстайла не доходили, хоть жадный до секса и острых ощущений Шура был на всё готов, а сейчас понимает почему. Алтан оставил им возможность быть просто друзьями, без ролевых обязательств и излишнего перенасыщения. Мальвину он именно воспитывал как опытный наставник, понимая, что эту бурную энергию надо направить в общем слаженном потоке, помогал вымостить это русло. Сейчас Воскресенский часто пользуется его советами и выводами, сделанными на сессиях с Золотом или в дружеских неформальных беседах. Он искренне любит Алтана, как друга, учителя, человека, который оказался рядом в очень нужный момент и очень помог.
Шурик мог бы и ему отсосать, и забраться на хорошо знакомые худые колени. Но, во-первых, не хотел изменять Хольту, пусть изменой оно и не считается, а во-вторых, знал, что Дагбаев сам в большей степени пассив. Сам парень ему это, конечно, открыто не говорил, но это было понятно, тем более Мальвина ещё до клуба "задницей чуял" мальчишек, которые из-за внутренней гомофобии и патриархальных устоев не хотят быть "бабами" — что за дурость?! — и пытаются доказать всем, что они активы, при этом кайфуя меньше. Да и Август постоянно говорил о том, что пришёл Дагбаев в Предел с белым браслетом. Словом, Шурка раскусил бывшего Дома довольно быстро, поэтому всегда пытался довести его до разрядки быстрее через дрочку или минет.
Хольт сейчас проверяет их обоих? Не любит синеволосый такие проверки, которые контролировать и понимать даже немного нельзя. Однако если Господин скажет уверенное и бесповоротное "фас" — он повинуется, не может не повиноваться. Благо всё разрешилось быстро, мальчишка снова разомлел от хозяйской руки в своих волосах и вернул открытый и жаждущий взгляд на Августа, перед этим глазами будто извинившись перед Алтаном.
Пухлые губки приоткрыты, по ним ходит язычок, который давно уже хочет приласкать член Господина, мальчишка просится к минету всем видом, слегка нетерпеливо поглаживая бёдра доминанта.
Хольт наконец опускает взгляд на Нижнего и с улыбкой гладит его по щеке, давая разрешение на действия. Знает, что верный мальчик никогда не ослушается его и выполнит все, что прикажут. И пользуется этим бессовестно. Где-то глубоко в сердце Алтан чувствует виноватую боль. Зря он все-таки помог ему добиться внимания Августа. Шура ластится к руке доминанта, подставляет щёку и довольно улыбается. Да, Август попрекает Алтана моногамией, что не шибко приятно, но мальчик из раза в раз напоминает себе, что он — избранный. Если рассматривать это как зависимость, то синевласый саб — любимый наркотик. Если как результат воспитание, то Хольт явно воспитан плохо, однако порка предназначается только послушному Шурику, а он и не против. Золото тогда воспитан и независим, да только болен: парень явно не просто так занимается с молоденькими сабмиссивами, на августовские подъёбки реагирует так остро, да и о своём опыте пассива молчит. И наверняка не просто так взялся за максимально контрастного громилу, при одном взгляде на которого уже сосёт под ложечкой.
— Если больше никаких новостей в клубе нет, то я буду вынужден покинуть тебя. Не хочу отвлекать от отдыха, да и пора уже, — Алтан допивает свой бокал вина и поднимается с дивана.
— Неужто засмущался? Сдаешь позиции, Золото, — смеется в ответ мужчина.
— Ты бываешь отвратительным, знаешь? — беззлобно выдыхает Алтан и скептично поднимает брови.
— Конечно. Только бесполезно отрицать, что ты просто завидуешь. Осталось выяснить мне или ему, — Август хитро улыбается и кивает на Шуру.
— Не забывайся, мы с тобой на равных правах, — вмиг теряет остатки дружеского настроя парень и стремительно покидает интересную компанию, не желая больше терпеть унизительный диалог. Прямые намеки Августа его в конец достали, но ничего толком предпринять в отношении доминанта Алтан не мог, да и не сильно-то хотел. Куда больше теперь хотелось поговорить именно с Мальвиной.
— Золотую змейку кто-то обидел и теперь она второй год шипит на всех вокруг. Капризная сучка, — Хольт раздраженно выдыхает и откидывает голову на спинку дивана, — Старайся лучше, детка.
Провожая взглядом парня, Мальвина тоже решил набрать бывшему Дому вечерком, они давно не разговаривали по душам, а мальчик вообще был бы рад прогуляться. Пообщаться об их парах, просто за жизнь спросить, может даже извиниться за этот инцидент. Хотя, возможно, наличие любвеобильного Шуры предоставили Дагбаеву фиктивный повод для ухода от явно неприятного разговора.
Мальчик легко встряхивает головой, словно отгоняя серьёзные мысли на более подходящее вдумчивое время. Придерживает одной рукой член доминанта, пару раз лижет его по длине, пальчики другой лезут под рубашку на крепкий пресс.
— А я какая сучка, папочка? — невинным голоском спрашивает Шура, профессионально заглатывая поглубже, расслабляя горло и обдавая член жарким влажным дыханием.
— Моя-я-я сучка, — низко стонет Август, властным движением насаживая его на член глубже. Уж в минете мальчик был точно лучше всех: сказывались опыт и искреннее желание сделать все на высшем уровне.
Но как бы Мальвина не был хорош, Хольт воспользуется им как только появится возможность обменять влюбленного саба на непокорное Золотко. Он слишком долго заглядывается на азиата, чтобы упустить его. Только лишнее неправильное слово резко отгоняет пугливую змейку — слишком рано. Нужно еще подождать. Еще немного, а пока у Августа есть Шура. А Шура никогда не уйдет от него.
— Только моя, — с рычанием Август оттаскивает сабмиссива за волосы от члена и поднимает к себе на колени, стягивая с мальчишки трусы, — Ты слышал? Не смей даже разговаривать с другими без моего разрешения. Ты знаешь что будет, если я узнаю об этом.
Может быть рациональной частью сознания Мальвина понимал ранее, что это хозяйское и не совсем здоровое отношение. Однако сейчас он полностью растворяется в таких уверенных руках на своём теле, таких твёрдых словах и словно высшем признании его преданности и послушания: "Ты мой и только мой".
Помогая частично раздеть себя, мальчишка остаётся лишь в полупрозрачной кофточке с нешироким корсетом под ней и хромированной цепочкой, протянутой от соска до соска.
— Конечно, я только твой! — заверяет Шура, укладывает миниатюрные ладони на плечи напротив, пытаясь потереться уже вставшим членом о своего Господина, закусывает нижнюю губу и ёрзает, сгорая от желания. — Никто не заберёт меня, мне никто не нужен, кроме тебя! И конечно же я знаю, что будет.
Август слышит заветное "Никто кроме тебя не нужен" и удовлетворенно рычит, сжимая бедра сабмиссива до синяков. Вот и правильно, детка, главное не забывай, что точно также и ты никому кроме Хольта не нужен и никто кроме него не сможет о тебе позаботиться должным образом. Правила? Ебал все эти правила Август так же глубоко, как ебет мальчишку пальцами — он растянут и без того, но хочется помучать побольше. Только здесь, наработав себе какую-никакую репутацию, он может удовлетворить свои собственнические замашки. Может быть маленького Шурочку немного жаль, но ведь Алтан не глуп и предупреждал его о сомнительной личности доминанта. А детка купился на внешность и грубую ласку.
Мальчик знает и смирился с мыслью о том, что никогда не услышит из его уст искренних ласковых слов, что уж говорить о словах любви. Наверное, если бы это вообще было возможно, хоть в чём-то это бы и выразилось за столь долгое время их "отношений". Они оба безбожно нарушали правила субординации, один перегибая палку во вседозволенности, другой — неосторожно влюбившись. Но, кажется, Шура за своё глупое горячее юношеское сердце наказан жестоко. Наверное и правда сам виноват. Вниманием он окружён хоть отбавляй, за исключением моментов, когда в поле зрения и цепких хищных лапах Хольта не оказывает очередной хорошенький мальчонка. Но душа всё равно иногда ноет и ноет не переставая. Остаётся перебиваться опошленными уменьшительно-ласкательными обращениями, похвалой после бурного секса, августовскими касаниями и стонами, которые выуживает из мужчины именно Шура.
Синевласый фирменно громко и высоко стонет, продолжительно жмурясь, а после томным плывущим взглядом смотрит на Доминанта. Он творит невероятные вещи. Одними уверенными глазами убивает наповал, а уж о руках и говорить не приходится. Шурик любит все эти мучительные ласки. Конечно, в самом процессе сгорает и плавится от нетерпения и возбуждения, но уже после может в полной мере переварить и кайфануть с пережитого и прочувствованного. Скулит и всхлипывает, на все лады просит папочку наградить его собой, взять своего мальчика глубже. Они прекрасно успели изучить друг друга и прекрасно знают, кому где приятнее всего и какие слова слаще ласкают ухо. Достаточно намучав Мальвину пальцами, Хольт приподнимает его под бедра и резко насаживает на член. Слегка нагибается, чтобы приподнять кофточку, потянуть цепочку на проколотых сосках зубами, а потом отвешивает тяжелый шлепок по ягодице Нижнего.
— Двигайся, детка.
От долгожданного члена Мальвина вовсе вскрикивает, мнёт на спине магната дизайнерскую рубашку, дрожит от возбуждения и подступившей боли. От шлепка всхлипывает и слегка дёргается, отчего цепочка натягивается и дёргает розовые соски ещё больше. Хоть подготовлен он очень хорошо, начальный дискомфорт всё равно никуда не убрать, от этого Шура какое-то время лишь высоко скулит привыкая, а после, не в силах ослушаться, начинает двигаться, выгибаясь лучшим образом, оглаживая ладонями тело мужчины через рубашку и нутром сладко предчувствуя электричество, особенно добавляющее перчинки во всё происходящее.
— Так хорошо, Август, когда ты так глубоко!.. — выпаливает возбуждённые комментарии, насаживаясь удобнее для стимуляции простаты, сжимается туго и узко, чтоб Августу было приятно.
— Кто же еще тебя может так глубоко трахать, Мальвина, — с удовольствием рычит Август, отпуская цепочку на покрасневших сосках и впиваясь зубами в нежную шейку.
— Никто, никто!.. — срывающимся голоском будто умоляет мальчишка, высоко подвывая от укусов и прочих грубостей.
Шурик всегда был довольно эпатажным и любящим внимание, поэтому пробовал завоевать его всеми способами, которые приносили удовольствие. А главный из них секс, тем более необычный, опасный, на грани. Он любит когда много, громко, грубо и эмоционально. Любит напоказ, с размахом. Любит, когда Хольт хвастается им перед другими Доминантами, а некоторые из них от этого завистливо локти кусают. Любит выступления, любит показывать себя всем в клубе. Смотрите, мол, сколько всего я могу, сколько во мне энергии, и всё это лишь для моего Господина, для единственного счастливца среди всех вас. А как уж потом о нём говорят, лестно или осуждающе — уже плевать, откровенно. Главное, что кайфанул сам и Августу приятно сделал.
Руки, сжимающие бедра мальчика, легонько искрят током, когда мужчина перенимает инициативу и самостоятельно насаживает Шуру на член, вбиваясь все жестче и быстрее. Именно в этом они были равноправны: оба любили грубый секс на грани животной страсти. Мальвине, кажется, именно этого с холодным Алтаном, изящным в каждом движении и взгляде, не хватало, а Августу можно было не брать силой и не париться о том, что Нижний против. Нижний как раз таки рад напрашиваться на шлепок посильнее и хватку покрепче. Не будь той проклятой истории с пулями, эту парочку бы непременно называли вторыми Волком и Лисом. Хотя в последнее время игры их стали настолько неоднозначными, настолько не вписывающимися в общие правила, что за спинами уже шушукаются. Алтан, например, точно уверен, что глубоко внутри Хольта таится та же кровожадная сущность, что и в рыжем. И когда — когда, а не если — она вырвется, кто знает, обойдется меньшими последствиями, чем история известных влюблённых, или же большими. Лису только любовь мозги и вправила. А у Хольта и любви к мальчику едва ли наберется, и крыша на фоне эгоцентризма отъехала давно.
Он не растягивает удовольствие надолго и вскоре с низким стоном кончает глубоко в Шуру. Им повезло, что в клубе есть вип-душевая, но Август бы с удовольствием посмотрел на то, как Мальвина будет с мокрыми трусами и шортами идти через весь клуб к машине такси, а еще лучше к личной хольтовской машине.
У парня от колючего электричества ноги трясутся и внутри всё заходится контрастами: то прожигает огнём, то обдаёт холодом. Мальвина кончает даже раньше, уже плача от возбуждения и болевых ощущений, сменяющихся приятными. Мужчина же сейчас оказывается более стойким и терпеливым, несколько последних толчков делает в отходящем от оргазма максимально чувствительном теле, что подтверждают громкие скулящие стоны на грани крика. Восстановив дыхание уже обязательный ритуальный поцелуй в щёку и блаженное "Спасибо, Господин". Игривая невинность, которую однажды попробовал Шура, уже освоившись и войдя во вкус, а Хольт осаживать его за это не стал. Так и вошла в обиход такая ласка.
Воскресенский будто читает по взгляду на свои испачканные бёдра все мысли Верхнего. Плавно сползает, сексуально прогнувшись, как на пин-аповской открытке, неспешно натягивает на себя узкие трусы и короткие шортики. Там вроде и не такой холодный вечер, добежать от крыльца клуба до машины секунд 15 максимум.
— Поедешь ко мне?
— Я лучше домой, хочу по тебе до завтра посильнее соскучиться, — объясняет своё неряшество, — А ещё хочу поскорее похулиганить у нас в чатике, поэтому не могу тратить здесь время на душ! И ты сделал меня таким красивым, — кокетливо красуется, расставив ножки пошире, подцепляет пальцем немного спермы и слизывает, подмигнув и причмокнув, — Как я могу нарушить это так быстро?
— Вертихвостка, — кратко комментирует Август, усмехаясь.
Шорты немного темнеют мокрым пятном, капля спермы стекает по внутренней стороне бедра и размазывается аккуратными пальчиками. Внутри, наверное, все влажное и неприятно липкое — Августу хочется проверить лично, засунув руку в трусы Нижнего и легонько толкнувшись пальцами в растраханное отверстие. Отказывать своим желаниям Хольт не привык, поэтому проделывает задуманное с довольной улыбкой и сцеловывает невысохшие слезы с щек мальчишки. Сложно представить, насколько же он чувствительный, раз плачет от перевозбуждения и избытка удовольствия.
Шурик хватается за рукав хольтовской рубашки, чтобы удержать равновесие, прогибается в пояснице, задирает голову, тянется к лицу доминанта, уже предвкушая, что увидит там довольную ухмылку — как знак качества, знак того, что им довольны, а это главное. Они оба спонтанны и любвеобильны, возбуждаются с полуоборота, поэтому всегда готовы к настойчивым знакам внимания. Мальчишка научился расслабляться и подставляться навстречу требовательным рукам практически в любом положении. Поэтому и сейчас стоит на дрожащих ногах, но не сводит их, хотя хочется сделать именно так, оттого и виснет на Августе, чтоб не упасть вовсе. А от поцелуев, ловящих слёзы с красных щёк, Мальвина и вовсе всхлипывает, переполняясь трепетом и такой неожиданной, редкой нежностью. Впрочем, может быть, сам мужчина не вкладывал столько чувственного смысла в этот жест, однако Воскресенскому уже хватает, чтобы забыться ещё на несколько мгновений.
— Давай подвезу до дома. Не хочу, чтобы какой-нибудь уебок соблазнился твоим блядским видом.
Придя в себя после хольтовского любопытства, мальчишка кивает, снова кокетливо улыбается и пристраивается сбоку, беря Верхнего под руку и выходя с ним из приватной комнаты, покачивая облюбованными бёдрами. Конечно на них смотрят, конечно Шуре приятно и именно это и нужно. Он идёт возле своего Господина гордо и самодовольно, улыбаясь и сияя.
Дорогая иномарка успела немного остыть за то время, пока её обладатель развлекался со своим несменным спутником в клубе. Саб и так мокрый, сидеть в прохладном кресле ему сейчас чревато, поэтому на первое время он разувается и садится буквально на свои ноги, подложенные под мягкое место, изображая японскую позу. Однако долго так высидеть не получается, и мальчишка тянется к Августу с подступающими сладкими стонами через углубившееся дыхание. Только мужчина его одёргивает, приходится сесть нормально — да не так тут и холодно уже — и ехать спокойнее, лишь фирменно выгибаясь, томно вздыхая и лаская себя самого по открытым частям тела. Всё равно дразнится.
Родные шурины пейзажи совсем не подходят к их паре сейчас. Самый обычный спальный район, отстроенный в восьмидесятые, самый обычный двор с детской площадкой, садиком и школой чуть подальше. Время только 7 часов вечера, да и погода вполне комфортная, хотя лучше уже, конечно, потеплее одеваться. На улице слышны голоса малышей, гуляющих после полдника и ждущих, пока за ними придут с работы родители. В этом доме у Воскресенского небольшая двушка, в которой он провёл всё детство. Родители год назад уехали в родной город отца по делам, да там и остались, дозволив сыну пуститься в свободное взрослое плаванье. Не самый престижный колледж, где и домашка небольшая, и прогуливать можно, только работы сдай к концу семестра, не шибко его напрягает. Так что Мальвина предпочитает жить с кайфом и без напряга.
Август район Шуры откровенно недолюбливал. Даже вернее будет сказать презирал. Слишком уж нищенский и кишащий всяким сбродом для его привыкшей к роскоши натуре. По возможности он увозил мальчишку к себе, но когда тот совсем отнекивался — подвозил до дома или вызывал ему такси. Каким бы ублюдком он не был, но все-таки не хотел Мальвину подставлять: ни по части холода, ни по части гопников во дворе. Шурик всегда был мальчиком рисковым и горячим, а о том, что за голые расписанные бедра и короткий топик с золотой цепочкой под ним, можно схватить люлей не всегда думал. Приходилось самостоятельно контролировать безопасность Воскресенского, что вообще-то и входило в обязанности доминанта.
Парень обувается, выскакивает из машины, обегает её впереди и пристраивается у окна Августа, ждёт, пока тот опустит стекло, чтобы упереться локтями в раму, отставив пятую точку под прямым углом, и прильнуть к губам мужчины.
— Шурик, а ну-ка перестань! Детки же здесь близко совсем гуляют! Ох, а когда-то таким славненьким мальчиком был, а сейчас срам один, тьфу!
Из открытого окна на втором этаже возмущается пенсионерка, грозя паре кулаком. Она живёт в этом доме со времён основания района, хорошо знала шурину бабушку, пока та не умерла пять лет назад, и самого мальчика помнила с младенчества. Иногда сидела с малюткой, когда никто из домашних не мог, нарадоваться не могла, когда Саша с большим красным портфелем шагал в первый класс, участливо наблюдала за его играми во дворе, друзьями, ухажёрами. Собственные внуки её живут далеко, поэтому нянчить славного мальчонку ей было в радость. Конечно она, да и весь небезразличный двор, просекли давненько, что младший Воскресенский не так прост, как кажется. Женщина от него не отвернулась, а страшила больше от переживаний и заботы. Парень это знал, поэтому не обижался и не конфликтовал, а при удобном случае навещал старушку и помогал ей, с улыбкой обещая больше не "вертеть хвостом перед мужиками", но сдержать своих слов не мог.
— Баб Люб, а Вы пока на меня ругаться не стали, никто на нас и не смотрел, — Шурик оборачивается через плечо, не меняя прогнутой позиции, улыбается и машет женщине рукой. Бросает взгляд в сторону детского сада, а там и правда четверо карапузов выстроились у заборчика, с интересом наблюдая за такой странной Мальвиной.
— Нет, ну ты посмотри, паразит какой, ещё и хамит! — отмахивается она, — Я вот отцов телефон у себя найду, позвоню ему, расскажу экий ты воспитался, и что тебя тут, Сонечку Мармеладову, на машинах дорогих катают! А ты, бесстыдник, скачешь в шортах трусов короче, застудишь всё последнее мальчиковое, что у тебя осталось!
— Не сердитесь, баб Люб, я вот домой уже сейчас пойду. А ещё здесь сидения с подогревом. Да и мы парни горячие! — смеётся саб.
— Ишь чего удумал мне рассказывать, Господи, прости меня грешную! Разворачивай своего жениха и марш домой, пока Ванька тебя раскрасивого не изловил в подъезде! Ух нарвёшься ты, горе луковое...
— Ох, Август, даже попрощаться не дают спокойно, — Шура возвращает виноватый взгляд мужчине, выгибая брови и опуская уголки пухлых губ, которые снова тянет для поцелуя. — А я ведь скучать теперь ещё больше буду!
— Ну все, беги уже, Сонька-совратительница детсадовцев, — усмехается Август, цитируя бабку из окна, и тянется глубоко поцеловать Нижнего на прощание. Хочет проконтролировать, чтобы Шура дошел до квартиры в целости и сохранности, потому что остановившееся недалеко от машины Хольта такси кажется слишком подозрительным.
Шурик отвечает на поцелуй с желанием, чувством и сдерживаемой жадностью, чтобы излишне старушку не смущать, потому что она точно всё ещё смотрит, отчего снова охает и причитает об этих позорниках, но уже тише. На самом деле, она заметила, что парень уже очень долго никого кроме этого молодого статного мужчины не водит. А он Воскресенского и на машине такой навороченной подвозит, и вон поди ж прогревает, и целует небезразлично — содом, конечно, но не просто так от мальчишки отделывается, ждёт ещё у подъезда какое-то время. Грешники оба, но красивые такие, пусть лучше друг с другом женихаются, чем Шурка будет с одного на другого скакать.
"Ванька", гопник всему двору известный, оказывается куда ближе, чем кто-либо из них думал.
— Опять этот пидор крашеный здесь, блять. Ему че, угроз не хватает? Че он здесь жопой вертит со своим папиком? — фыркает и ругается он в том самом подозрительном такси, отстегивая ремень безопасности. Сам он эти правила "в рот и в жопу", но Данила отказывался ехать, если парень не пристегнется — штрафы больно дорого оплачивать, а там и вообще права могут отобрать, кому оно надо.
Мальвина искристо улыбается и тихо смеётся от хорошего настроения. Выпрямляется, подмигивает Августу, спиной вперёд шагает к двери, как скользнувшим взглядом замечает поодаль такси со знакомыми тюнингом и номерами. Ой как вовремя.
Ваня известный на районе перец. В детстве хулиганом был, а теперь махровый гопник, даром всё вокруг шелухой не посыпает. Ещё в школе он как-то поразительно быстро просёк шурину ориентацию, таскал за отросшие волосы, тумаками кормил, отбирал вещи, поднимая наверх, заставляя за ними унизительно прыгать и много прочих прелестей детского "гуманизма". Мальчик очень сильно боялся его долгое время, а после научился до дома ходить с более крепкими ребятами и таскать с собой перцовку. Сейчас уже кажется, что всё это — латентная гомосексуальность, которую пытаются тщательно подавить в себе, выплёскивая это на других. Можно было бы и пожалеть, однако тогда Мальвину особо не жалели. Бояться устаёшь, отращиваешь броню или клыки — синевласый выбрал второе. Теперь он мог с удовольствием позубатиться, если уже нащупал баллончик в сумочке и находился на безопасном расстоянии. Как-никак дополнительный предельно сильный адреналин и возможность хоть как-то отыграться за детские страхи.
— Ваня! — громко и задорно зовёт Шурик, однако за ручку двери взяться уже успел, — Ты тогда ошибся, сказав, что я с папиком. У меня папочка есть, молодой, красивый и трахает меня лучше всех остальных мужиков вместе взятых! А у тебя молоко на губах не обсохло его так грубо называть! Или это не молоко, а у Дани сосал неосторожно?
— ДА Я ТЕБЕ СЕЙЧАС ТАК ВЪЕБУ!
— Сиди на месте! — шипит Данила, хватая высовывающегося из окна парня за рукав и силой удерживая в машине. Ваня едва ядом не плюется, желая вырваться из крепкой хватки своего парня и нагнать Воскресенского с поучительными кулаками. Ему и так признание собственной ориентации далось тяжелой травмой, а обстебывание ее этим крашенным пидором вообще по больному било.
— Ах бесстыдник! — ругается баба Люба от неожиданности таких откровений, однако в её голосе больше беспокойства, как бы этому бесстыднику уши не открутили. А Воскресенский отправляет воздушный поцелуй Хольту и скрывается за тяжёлой железной дверью с несчитанным количеством слоёв краски. Женщине ракурс не шибко позволяет заглянуть под подъездный козырёк, поэтому она спрашивает у Августа, который точно тоже следит за этим, — Убёг, касатик?
— Убег конечно, — с усмешкой ответил Август, улыбнувшись старушке в окне.
Мальвина совсем себя не бережет, нарывается как только может и в Теме, и нет. Пусть выходка и вызывает улыбку, Хольт хочет осадить Шуру — не собирается он в разборки встревать просто потому что мальчишке захотелось дворового пса подразнить.
"Больше так не делай, детка. От этого сброда не получишь, значит от меня достанется. Имей понимание, что нельзя реагировать на этих ублюдков, если ты находишься со мной. Не по статусу будет." — быстро печатает он в чат и убирает телефон, выезжая из двора. Напоследок только неоднозначно сигналит, проезжая мимо того самого такси.
Даня за новостями следит, тем более если там мелькает автомобильная тематика, поэтому знает машины некоторых знаменитостей. Особенно интересно наблюдать за миллионерами, их четырёхколёсными друзьями и штрафами. Хольта он знал и в лицо с фотографии, и по авто не мог ошибиться, и даже номера хорошая память сберегла. Оружейный магнат, который, надо отдать должное, на дороге никого не раскатал на скоростях, подвозит вертлявого Шурика в этот зассаный двор? Пипец.
— Ты чё не сказал, что он с Хольтом мутит?!
— Я ебу что ли кто его там трахает? — взрывается недовольством Ваня, отпихивая от себя руку Данилы и провожая презрительным взглядом дорогую иномарку, — Что еще за Хольт?
— Понятно, информационный вакуум, — вздыхает Водила, цепляясь взглядом за охуенный тюнинг авто. Руку с Вани убирает, предварительно отвесив тому подзатыльник для пущего спокойствия, — А то. Хольты — оружейные магнаты, пушки навороченные делают и по всему миру распродают. У них денег настолько до жопы, хватит не то что наш район, весь город купить. А уж залить в бетон и тебя, и меня, и при этом даже не доставать нас из моей машины — более чем. Так что даже не думай перед ним мелькать. Да, гандон этот Шурик, но нас угандошат ещё раньше, чем ты успеешь назвать его пидором. Ко мне пошли. Не дай бог тут какие-нибудь его люди присматривают.
Мальвина тем временем вихрем пронёсся до лифтов, один из которых на счастье дождался внизу. Сердце отпустило бешеную дробь лишь тогда, когда двери плотно закрылись и кабина миновала второй этаж. Мальчишка тяжело дышит и заливисто смеётся от адреналина и собственной смелости.
"Хорошо, твоя детка будет осторожнее" — а файлом к сообщению делает фото. Времени доехать есть, поэтому Шурик расстёгивает шортики, спуская их до самого низа гладко выбритого лобка, свободной рукой тянет себя за цепочку между сосков и фотографирует свой торс. К открытию дверей шорты уже застёгнуты, дыхание восстановлено, а губы растянуты в извечной кокетливой улыбке. Фигура Хольта ощущается надёжным тылом, с которым никакие гопники уже так не пугают.
Придя домой мальчишка тут же наполняет ванну горячей водой и раздевается. Сперма уже давно засохла, неприятно стягивала кожу и больновато отшелушивалась. Нужно хорошенько распариться и пошёркаться дорогими умывалками, на которые Август не скупился в качестве подарков. В ожидании набирающейся воды Шура достаёт смазку и один из вибраторов, распиханных буквально по всем углам его дома. Обещал ведь ещё пошалить в чате, так что в лифте он только начал. Опускается на колени на мягкий коврик, ставит рядом включённую фронталку и записывает хоум-видео. Вибратор вставляет сразу, отверстие всё ещё неплохо растянуто, выставляет вибрацию побольше, сильнее прогибается в пояснице и громко стонет, зовёт своего Господина, говорит, что уже соскучился.
Август отвлекается только на фотографию — не хочет попасть в аварию, засмотревшись на сладкого Шурочку. Подпитывается возбуждением и терпит до самой квартиры, где уже со всеми удобствами открывает видео и дрочит на громкие стоны и красивую картинку. Уж что-что, а расплачиваться за внимание и заботу Мальвина очень хорошо умел. У Хольта уже коллекция таких домашних видео была, шантажировать ими мальчика — раз плюнуть, благо что это не требовалось. Да и Август, честно говоря, был уверен в том, что не потребуется: бесконечно влюбленный Воскресенский его репутации не планирует угрожать, ни в Теме, ни за ее пределами. Поэтому все оставалось приятным бонусом к их отношениям.
"Умница, котеночек) Рад, что тебе нравятся мои подарки."
В списке приятного завершения встреч для Шуры — полная горячая ванна. Забираясь в неё и растворяя цветастую бомбочку, Воскресенский наконец открывает чат с Алтаном:
"Приветики, не хочешь как-нить встретиться, поболтать по душам? Давненько мы так не делали(
Я через часок и весь вечер буду свободен"