— Терпеть не могу, когда ты это делаешь, блять, — тихо ругается Кирк, скидывает пиджак с плеч, осушает жадными глотками стакан воды и отставляет его на тумбочку, расслабленно выдыхая и откидываясь на мягкие подушки.
— Что делаю? — Мёрдок спокойно и чуть устало садится у него в ногах, расстёгивает верхние пуговицы рубашки, чтоб дышать было легче. Ладонь ложится на тонкую бледную щиколотку, неспешно и ненавязчиво поглаживая её.
О'райли закидывает ноги на колени мужчине и лениво сжимает член, тихо выдыхая в потолок. Возбуждение слегка отпустило, уступив место неприятным мыслям. Хочется вымыться дочиста и напиться бесплатным мороковским алкоголем, вздрочнуть разве что для утоления физических потребностей. Прости, рыжий, сегодня без продолжения, твой саб плохо рассчитал свои силы и состояние.
— Заставляешь меня реветь. Как девчонку, честное слово, блять, — чуть хмурится парень, чувствуя, как слезы все еще покалывают холодные щеки. Холодно. Там был отвратительный холод, не ощущающийся температурой, но гуляющий сквозняком между ним и Мердоком, между всем этим пристальным вниманием. Почему-то все считают экшен невероятно горячим и жарким, особенно публичный, но Кирк готов поклясться — в моменты, когда резкие удары и горячие руки не распаляли его, когда он неосторожно открывал глаза и встречался с чьим-то взглядом, его обдавало мерзким холодом, тянувшимся по связанным конечностям, обнажающим его до костей под мышцами.
К горлу подступает тошнота, неприятно напоминающая худший исход, но парень не смеет скрывать ее. Может, для остальных он и будет до последнего держать самодовольную гордую маску, но Макалистеру врать не будет. Разве что, иногда умалчивать.
— Боже, Кирк, мне-то не ври, — мужчина двигает руку выше, к бёдрам, на которых всё ещё сохранились полосы от верёвок, — И ничего ты не девчонка. Помнишь хоть раз, чтоб наши здешние девушки плакали? А вот мальчишеских слёз — полно.
Рыжий сгибает одну из ног саба в колене, поднимает её ближе к себе и целует в середину голени. Возвращается к первому, более важному высказыванию, повторно подтверждая его.
— Тебе нравится, я знаю.
— Ладно, нравится, но не при всех, — недовольно сознается Кирк.
Мердок был прав, но еще правдивее было то, что в "Пределе" нужно очень постараться, дабы вообще найти девушек-Нижних. Большинство уходили в Госпожи и были среди них порой строже и жестче мужчин. Были же и третьи: сама Ведьма по старой дружбе рассказала, что они с Мороком свитчи. Когда-то давно последний даже публичные сессии организовывал, но позже с головой ушел в ведение бизнеса. Есть еще у них третий, но увлечение Темой он не разделяет, а в клубе не появлялся вообще ни разу. На закрытых вечеринках Морок часто жаловался о своих попытках втянуть в "Предел" загадочного домашнего мальчика. Безуспешных, но упрямых попытках.
— Принесешь что-нибудь выпить? — поднимает с надеждой голову парень, — Хоть какая-то польза от Морока и сотрудничества с ним должна быть.
Но Макалистер не шелохнулся. Он давно заметил неладное в поведении Кирка. Упускать момент для разговора сейчас будет неграмотно.
— Не принесу, поговорить нужно, — чуть нахмурился мужчина, — Мы ведь обсуждали с тобой, что нет ничего стыдного в твоих чувствах и их проявлениях при других. Никто тебя не осудит за слёзы, и уж точно никто слабаком не считает. Ты после каждой публичной ведёшь себя непривычно и стремишься побыстрее нахлестаться. Скажи мне, что происходит, что случилось?
Кирк удивленно поднимает брови. На душе становится тепло от осознания, что Мердок заметил, что ему не все равно и он будет поддерживать Кирка в любой ситуации. Вот только дело совсем не в стыде парня, как ни странно. Он тяжело выдыхает и перелезает на колени Макалистера, без пошлости обнимая его за шею и укладываясь щекой на крепкое плечо. Вот так, кожа к коже, горячими касаниями, защищаясь от внешнего мира чужими заботливыми объятиями, становится немного спокойнее.
— Наверное мне не нравятся публичные сессии, — тихо выдыхает О'райли, тыкаясь носом в шею Мердока, — Прости, что не сказал раньше. Думал, что это с непривычки. А потом, что тебе ведь нравится. А потом уже как-то поздно было говорить. А мы будто за бутылку водки шоу устраиваем на потеху и дрочку им. Не хочу, чтобы они смотрели, мерзкое ощущение.
Рыжий обнимает парня тепло и аккуратно настолько, насколько может. Отросшая борода мягче короткой щетины, поэтому он не боится вести своей щекой по чужой, чтобы повернуть голову удачнее и поцеловать его за ухом. Эта привычка Кирка, которую он сам наверняка ненавидит — не просить добавки, но и не упираться, молча проглатывая. Может это откуда-то из детства — они никогда не говорили об этом, а Макалистер не допытывался, — точно практикуется на службе, где О'райли отбывает повинность и приходит домой замотанный вусмерть. Теперь и сюда перенёс. Мёрдок не ругается, нет. Наоборот, он гордится парнем. Помнит, как на первых публичных сессиях парень не мог раскрыться порядком и на чужие взгляды, адресованные Ирландцу, смотрел с ревностью. Не показной, но для Доминанта очевидной. После подобной беседы он это необоснованное, но тоже не постыдное чувство переборол. И сейчас стоит урегулировать все неудобства. Мужчина уверен, Кирк сможет, они смогут. Они же вместе не для дискомфорта, а для спокойствия и уюта друг друга.
— Давай не будем больше выступать? — спокойно предлагает Макалистер, поглаживая голую спину, — Мне просто нравится быть с тобой, что на публике, что в уединении. И мне вовсе не нравится, что ты себя так деструктивно чувствуешь. Пусть обломятся они с дрочкой, а мы с алкоголем. Мне главное, чтобы тебе действительно хорошо было.
Кирк коротко кивает и жмется ближе. Сам не знает, почему не сказал раньше, ведь Мердок никогда не осуждал его и не принуждал к чему-либо. Их отношения давно вышли за рамки Темы, пройдя всё: начиная от привыкания к сложным характерам и заканчивая обычной бытовухой. Почему же разные предпочтения в Теме должны были сильно на них повлиять? О'райли только сейчас понимает, что сглупил. Но выдавать это гордость не позволяет, поэтому парень быстро приходит в себя, жарко целует Макалистера и резво поднимается с его колен.
— Но тогда ты все равно должен мне к следующим выходным хороший виски! — ехидно усмехается Кирк, направляясь в сторону душевой.
Мёрдок довольно улыбается, дотягивается до крепкой задницы и успевает пару раз шлёпнуть по ней, прежде чем парень отойдёт достаточно далеко. Виски обещает честным: "Будет, договорились".
— Гарда, — мягкий, но настойчивый приказ догоняет Кирка уже перед самым выходом из комнаты, — не трогай себя в душе. Подготовься и возвращайся. Я буду ждать, но, надеюсь, недолго.
О'райли чуть тормозит, переступает с ноги на ногу, облизывает губы и возвращает Мердоку игривый взгляд прищуренных глаз.
— Хорошо, Господин.
На душ Кирк дает себе пятнадцать минут. Откладывает ошейник на полку, честно не трогает себя, пусть и ныне очень хочется, но парень обходится подготовкой и небольшой растяжкой. Все равно Ирландец предпочитает растягивать его самостоятельно, а тонкие, местами сбитые пальцы Кирка не идут ни в какое сравнение с пальцами Мердока.
Горячая вода смывает липкое ощущение чужого внимания, расслабляет уставшие мышцы и покалывает исхлестанные бедра. Синяков не будет, но покраснение еще не скоро спадет. Парень неспешно вытирается мягким полотенцем и лениво мечтает о том, чтобы все оставленные метки Господин самостоятельно заласкал. С этой же мыслью возвращается в комнату, не утруждая себя поиском одежды или хотя бы нижнего белья.
Кирк восстановился, это хорошо. В противном случае Мёрдок не стал бы даже предлагать продолжение сессии. Возбуждение возбуждением, но личные границы и желание парня он уважает и игнорировать не будет.
Ирландец же выставил в центр комнаты кресло, боком к огромному зеркалу, высотой во всю стену. Садится, хлопает пару раз по колену. Зелёные глаза смотрят довольно, со всем вниманием и сдержанной азартной улыбкой.
— Я хочу, чтобы ты знал, чего мы лишаем всех их, отказываясь от публичных сессий. Оно стоит того, чтобы быть увиденным, но теперь только нами, — поясняет выбор такого места, — Ты же не трогал себя, верно?
Кирк отрицательно качает головой, вспоминает про ошейник и быстро забирает его из душевой. Черная кожа с рубиновыми квадратными вставками плотно облегает горло и ощущается уже почти как часть кожи — подарок на годовщину. Вряд ли люди вне Темы смогли бы оценить его, поэтому О'райли предусмотрительно с друзьями и родственниками не делился подробностями, но сам от подарка был в востороге.
— Секс перед зеркалом? Какая пошлость, Господин, — ухитряется дерзить с насмешкой Гарда, устраиваясь на коленях рыжего и укладывая ладони на его плечи.
Мёрдок отвешивает шлепок за такую наглость — не сильный, красные полосы от порки всё ещё хорошо видны и ощутимы, — оглаживает и чуть мнёт упругие ягодицы.
— Зато познавательно и полезно. Не забывай подглядывать за нами. И не забывай, что сам за собой подглядываешь, — побуждает к бессовестному поведению и совестливой реакции на него же.
Губы без стеснения изучают и так хорошо знакомую, но всё ещё горячо любимую шею. Боли на сегодня достаточно, теперь только ласки, из жестокого разве что их сладкая мучительная длительность. Ну и ещё укусы. Конечно грамотные, на нижнюю часть шеи, чтобы прятались за воротником служебной рубашки.
Ирландец одаривает ключицы своей порцией следов от губ и зубов и возвращается к лицу парня. Худое, бледное, но уже зардевшееся возбуждённым румянцем. Мужчина утягивает его в глубокий поцелуй, руками гладит поджарое тело, прощупывая сходящие вмятины от плетения. В публичных сессиях они всегда отличались отсутствием диалогов и минимумом прикосновений. Небольшая совместная режиссёрская работа до, полное понимание друг друга без слов, и готова эстетичная запоминающаяся черта. Но сейчас Макалистер позволяет себе наслаждаться сабмиссивом полностью и без остатка.
Он несколько раз ритмично топает одним носком кожаной туфли. По описанию физиономии рыжего весьма мог возникнуть образ деревенщины, эдакого реднека с корнями ирландских переселенцев, однако на деле мужчина отличался тонким вкусом к классике и точности.
— Вниз, — приказывает спокойно и лаконично.
Гарда не спорит и не упирается: медленно слезает с колен мужчины и устраивается между его разведенных ног. Комнаты были отремонтированы и обустроены для определенных целей, поэтому совсем неудивительно, что большую часть пола предусмотрительно покрывает мягкий ворсистый ковер. Кирк расстегивает чужие брюки, медленно облизывает ладонь и достает уже твердый член Макалистера. Как бы не старался, полностью взять не получается, потому он и не сильно спешит — лижет головку, по всей длине, причмокивает губами и поднимает вверх доверительный взгляд.
Мёрдок благодарно гладит белые волосы, хвалит, кивает утвердительно. Какое-то время даёт привыкнуть, достаточно расслабить горло, вспомнить размеры. Благо за более чем годовалую практику Кирк научился этому хорошо и быстро, однако показывает это редко, чаще специально привыкает медленно, словно сам дразнит — а не подкопаешься.
Ирландец оставляет одну из ладоней на затылке, другую кладёт на гладкий подбородок и поворачивает голову саба к зеркалу. Ему не обязательно, чтоб О'райли заглатывал целиком, его рот хорош и умел и небольшими порциями. Фиксируя чужую голову в таком положении, мужчина начинает двигаться, упираясь в щёку парня головкой. В отражении хорошо видно, как характерно она округляется, как оттягивается уголок губ.
— Помогай рукой, — подсказывает Мёрдок, постепенно теряя внимание за возбуждением, но с упоением высматривает эмоции Гарды.
Парень косит взгляд в сторону зеркала, с прищуром смотрит на то, как в покрасневшую щеку упирается головка члена, и шумно сглатывает вязкую слюну. Вид совершенно блядский, даже стыдно самую малость, но стыд в стенах этого заведения игнорируется, а в некоторых случаях, вроде этого, является рычагом давления. Макалистер никогда не упускает возможности пристыдить своего Нижнего в рамках сессии.
Послушно надрачивая рукой основание члена, Кирк пытается взять больше, до кашля и слезящихся глаз. Знает ведь, как Мердоку сносит крышу от узкой, сжимающейся глотки и поблескивающих слезами глаз, поэтому и старается.
Ирландец хрипло стонет, смотрит через отражение зеркала в разноцветные зрачки, с удовольствием наблюдая этот стыд в них и в румянце на старательно втягиваемых щеках. Они успели изучить очень хорошо, вплоть до понимания чувств другого через блеск в глазах и оттенок лица. А по действиям и подавно чувствуется, как работает и справляется Кирк. За это Макалистер гладит белую макушку и хвалит парня односложно на выдохе.
До разрядки себя довести не даёт, выходит из жаркого рта, поднимает парня и ставит на колени снова, но теперь на мягкое сидение кресла, лицом к спинке, а выпоротой задницей к себе. Теперь облюбовывает Гарду со спины: поглаживает гибкие бока, целует лопатки, кусает за загривок. О ягодицы только не трётся, понимает, что кожа после стека навряд ли уже восстановилась и тут приятного точно будет мало.
Рыжий отходит к тумбочке и возвращается со смазкой и вибратором. Игрушке, конечно, до его размеров далековато, но для растяжки будет только в плюс. Однако начинать с пальцев — уже как за правило. Поэтому Мёрдок льёт смазку на них и входит сразу двумя. О'райли уже подготовился, поэтому пальцы двигаются внутри него хорошо и свободно, но, как и предполагал парень, этот тактильный момент Макалистеру охота продлить подольше.
Кирк перебирает коленями, ложится щекой на спинку кресла и терпеливо ждет, кусая губы. Пусть он и обставляет все так, будто дополнительная растяжка всего-лишь прихоть Господина, Гарда не будет лгать, что ему самому это не нравится. Узловатые длинные пальцы мягко растягивают нежные стенки, давят именно так, как нужно, и вытрахивают из Кирка редкие шумные вздохи. Хорошо, все-таки, что в свое время Ведьма с Балором позаботились о звуконепроницаемости комнат, потому что заметивший вибратор в руке Ирландца парень уже догадывается, что так просто его не оставят в покое.
Мужчина работает пальцами ещё какое-то время, свободной ладонью греет металлический фаллоимитатор, чтобы неприятно не студить разогретое поддатливое тело. Закончив с растяжкой обильно растирает смазку по девайсу и неспешно вводит его в парня. Свободная ладонь, охлаждённая от металла, ложится на тёплый стройный живот. Ирландец чувствует, как тот поджимается на вдохах поглубже, как работает диафрагма. Первые несколько движений ведёт Господин, вынимая почти до конца и снова входя практически на всю длину, до кончиков своих пальцев, держащих самое основание, движется под правильным углом. Но скоро, войдя на приличную глубину, останавливается, ведёт губами вдоль прогнувшегося позвоночника и приказывает спокойным полушёпотом на ухо:
— Теперь сам.
Гарда глубоко вдыхает и подается назад. Вибратор внутри по самое основание, приятно давит на простату и заполняет не хуже макалистеровских пальцев, а стоит включить игрушку — станет совсем хорошо. Но Мердок ее включать не спешит. Дразнится, заставляет парня самостоятельно насаживаться и выпрашивать больше, а у Кирка нет ни желания, ни возможности возмущаться.
— Господин?.. Я хочу больше, — тихо просит он, чуть повернув голову и в мольбе сведя брови.
— У воспитанных людей в привычке добавлять "пожалуйста", — слегка стыдит Макалистер и одаривает лёгким шлепком, но не по ягодицам, чуть ниже, по бедру. Нежеланную долгоиграющую боль, которая навряд ли пойдёт на пользу процессу, никто не отменял, — Не вынуждай меня воспитывать тебя строже.
— Пожалуйста! — Кирк резко задерживает дыхание от шлепка и поджимает пальцы на ногах.
— Намного лучше, — хвалит Мёрдок саба.
Он включает среднюю вибрацию. Постепенно сходящие, но ещё чуть заметные на бледной спине полосы от верёвок изучает губами. Иной раз прихватит зубами, сожмёт их посильнее, а потом укус залижет. Как мирный спокойный хищник со своеобразной лаской и игрой. Свободной рукой обхватывает член парня чуть дальше середины, но не дрочет, а просто неспешно ведёт пальцем по головке, уздечке.
— Любуйся, не забывай.
Парень не сильно разделяет восхищения Мердока — в зеркале он видит только слабого себя, дрожащего, краснеющего плечами и подставляющего задницу под умелые руки. Отражение прячет щеки в сгибе локтя, глядит диким зверем из-под нахмуренных бровей и жмурится каждый раз, когда спины касаются острые зубы. Не больно, даже не внезапно — он видит в этом отражении каждое действие Господина, пропитанное уверенностью, достоинством, гордостью и любовью к своему Нижнему. Гарда от этой ласки совсем течет, со стоном — то ли стыдливым, то ли обреченным, — упирается лбом в сложенные на спинке кресла руки, расставляет ноги шире и прогибается в спине. Вибрация приятно стимулирует и выводит Кирка на тихие вздохи, но этого слишком мало, чтобы получить настоящее удовольствие.
Ещё какое-то время продолжается растяжка. Ирландец не может оторваться от бледной спины с поджарым сухим рельефом. Соскучился, оголодал.
Но и собственное возбуждение игнорировать нельзя. Он выключает девайс, с характерным пошлым звуком вынимает его из парня, добавляет смазки на свой член и входит. После такой хорошей подготовки это намного легче, однако Кирк всё равно всегда будет узким для Макалистера, поэтому резких движений себе разрешать нельзя. Скорость и амплитуда набираются размеренно, методично, в такт обжигающему дыханию над розовым ухом.
Несмотря на то, что руки у Кирка не связаны и изначально они ничего не обговаривали, он все равно отказывает себе в желании запустить пальцы в рыжую шевелюру и притянуть Макалистера к своей шее. Сильнее стискивает несчастную мебель и крепче прижимается спиной к горячей груди Господина. А ведь у них от Темы-то и остались лишь роли да этикет... Гарда протяжно стонет, немного думает и все-таки решает высказаться.
— Господин... — прерывается на громкий стон, когда Мердок входит особенно глубоко, с непривычки этого кажется слишком много, — Можно вопрос?
Мужчина совершенно не против такой вольности. У него давно нет страсти к подчинению партнёра. Кирк давно для него куда больше простого горячего сабмиссива. Тема построже особо хороша для прелюдий, а в таком состоянии возбуждения и близости можно и простить данное лёгкое хулиганство.
— Да, — перехватывает Гарду рукой поперёк груди, выпрямляется, заставляя парня вытянуться вместе с ним, — спрашивай.
Кирк выпрямляется, откидывает голову на плечо Макалистера и чуть задумчиво хмурится, повернувшись к нему лицом.
— Зачем мы продолжаем всю эту БДСМ-ную этику, если и без нее можем точно так же спокойно трахаться? — пальцы все-таки сжимают рыжие пряди, губы целуют, а зубы кусают мощную шею Мердока. Раз уж они решили поболтать, от своей роли Нижнего Гарда уже совсем далеко, позволяя себе бессовестно и эгоистично ставить метки на теле Господина.
— Крис же увидит, — с губ срывается невинное в данной обстановке предостережение. Нелепо, ведь мальчик уже пережил вид расписной шеи дяди Кирка, на которой однажды просела маскировка воротником. После долгих уверений в том, что они с дядей Мёрдоком точно не дерутся, скептичного и всё ещё немного взволнованного племянника передали на уроки по половому воспитанию Марине, которая долго подшучивала над двумя здоровыми лбами, не сумевшими без стыдливо красных щёк объяснить ребёнку истину жизни.
Укусы от Нижнего мужчина не получал никогда. Это могли быть поцелуи, в особо игривом настроении прихватывания губами покрепче с риском лёгкого засоса, за что следовал нетяжёлый шлепок. Однако сейчас парень и правда буквально вылетает за рамки, а противиться этому даже не хочется.
— Мы продолжаем эту этику, потому что с Темой ты хотя бы иногда бываешь не упрямой сучкой, которую даже на колени не поставишь, — возвращается в образ рыжий, грубее обхватывая крепкое бедро и натягивая парня основательнее, толкаясь глубже.
Кирк мстительно сжимает зубами кожу, глухо стонет и царапает ногтями плечи Макалистера. Впрочем, мужчину нельзя обвинить во лжи — О'райли и правда обладал тяжелым характером, усмирить который было порой крайне сложно. Тема стала будто другим миром, где можно было обойтись без "игр с едой", потому что все свои роли принимали сразу же и без возражений. Даже Кирк, пусть и не с самого начала.
— Справедливо, — заключает он, проглатывая беззлобное "мудак".
Ирландец с рыком довольно улыбается. От боли даже не морщится, но всё равно звучно втягивает воздух через стиснутые зубы.
Наконец ускоряется, заставляя дышать сбивчиво, давая понять, что разговоры обязаны уступить действиям и ощущением всё внимание. Мёрдок не даёт больше себя укусить, поворачивает голову, подтягивает Кирка выше и впивается в его губы. Парень сегодня необычно осмелел, за что его, в общем, даже наказывать неохота — во всяком случае уже не поркой. Обе руки скользят ниже. Одна обхватывает кольцом пульсирующий член саба, а вторая остаётся над лобком.
— Втяни живот, — произносит теперь с тоном приказа. Пусть и Гарда не выходит из роли далеко.
Кирк облизывается и тянет слабую усмешку. Знает, зачем вот это все. Мердок чертовски глубоко внутри и вкупе с худобой парня это вполне можно заметить, если втянуть живот, что Гарда и делает. Переводит взгляд на зеркало, где в отражении кожа уже натянулась, шумно сглатывает и жадно наблюдает за тем, как член размеренно движется внутри. Кирку жарко, душно и много, бесконечно вытрахивать из него душу не получится, так что он обессиленно всхлипывает и мечется в крепких объятиях, дрожа от желания кончить.
— Можно?.. Пожалуйста...
— Нет, не сейчас. Терпи, — теперь Мёрдок впивается зубами в изгиб шеи перед собой.
Он понимает, что начал стимулировать и распалять Гарду раньше, от этого разрядка просится у парня раньше. Однако такое наказание для проявления строптивости будет в самый раз. Тем более рыжий ещё недостаточно насладился пошлой практикой, возможной благодаря его размерам. Перед собственным оргазмом мужчина всё-таки ослабляет хватку, помогает, додрачивая Кирку в пару крупных движений, и сам кончает немногим позже в уже сжимающееся от оргазма тело.
Кирк закономерно слабеет после разрядки и с тихим стоном отстраняется, затраханный и откровенно довольный. Дожидается, пока Макалистер благородно перетащит его на кровать, и утыкается лицом в мягкую подушку, блаженно выдыхая. Прохладные простыни остужают разгоряченное тело, в голове легкость и только мысли о том, что нужно опять тащиться в душ, омрачают ее. В любом случае до конца брони еще есть время, так что О'райли кутается в одеяло и устало зевает.
— Завал на работе, не выспался нихуя, — лениво объясняется, покосившись на Макалистера боковым зрением, — Ты все еще должен мне виски. Как минимум за "сучку".
— Будет, хоть ящик, — улыбается рыжий, застёгивая брюки и приступая к уборке. Кресло вернуть на место, использованные девайс в специальные контейнеры переложить. В принципе это делать не обязательно, но великий труд уборщиц и уборщиков клуба негласно принято ценить и уважать, облегчая им созданную тобой работу. В Теме важна сознательность до, во время и после.
Кирку и правда сейчас будет хорошо вздремнуть. Будить его Макалистер не будет даже по истечению брони — просто сейчас позвонит Лиле, попросит иметь в виду, не ставить чужие записи за ними, а после по факту оплатит. У парня наверняка патологическая усталость, которую он, впрочем, довольно отважно пытается сдерживать. Но вырубается из-за этого практически мгновенно, даже не в самом чистом состоянии. После пробуждения ощущения наверняка будут не из приятных, но Мёрдок готов помочь и с душем, и с прочими сборами.
— Поцеловать на ночь? — спрашивает с незлой ухмылкой.
— В жопу? — бурчит Кирк, а потом тихо чертыхается и смеется, когда Мердок откидывает одеяло, целует исполосованные бедра и тут же отвешивает легкий шлепок, — Дурак.