Чмокнув Алтана в скуластую щёку, Шурик шустро подходит к Славе, который уже машет ему рукой. Боковым зрением замечает Дракона, одетого невозможным эстетом, и улыбается сам своему плану. Что-то подсказывает внутри, что теперь-то ребята не ошибутся.
— Привет, Шурочка. Как долетели? Устал с дороги? — мужчина встречает его тёплыми объятиями, а от такого обращения у Воскресенского всё теплеет внутри и становится карамельно-сладко во рут.
— Привет-привет! Как чёрт устал, честное слово. И кушать охота. Но я очень соскучился по тебе и мне очень приятно, что ты за мной приехал. Спасибо огромное, — Шура ответно обвивает руками широкую спину, привстаёт на цыпочки, чтобы на сей раз поцеловать гладко бритую с сегодняшнего утра щёку, которая чуть морщинится от улыбки. Слава же учтиво наклоняет голову навстречу мягким губам и поглаживает чужую поясницу.
Чемодан передаётся в крепкие руки в тёплых кожаных перчатках: точнее в одну из них, потому что другая держит ладошку, которая на контрасте кажется совсем маленькой — от такого Шура не может не зарумяниться ещё больше. Мужчина не поскупился на парковку и оставил машину поближе к выходу, что было довольно кстати. Блудный петербуржец не брал вещи теплее, поэтому в свитшоте, ветровке и ещё летних джинсах, в которых он неделю назад покидал родной город, было уже ощутимо неуютно. Слегка спасал положение платок, который парень предусмотрительно повязал на голову перед выходом из самолёт. На самом деле, он играл не столь утеплительную роль, сколько помогал в хитром плане постепенного удивления. Только в машине Воскресенский, усевшись на переднем сиденье, разматывает платок, откидываясь затылком на мягкую спинку. Боковым зрением он следит за тем, как Слава поворачивает ключ зажигания, включает печку, негромко заводит радио и теперь останавливает на пассажире взгляд, в котором читаются удивление и восхищение одновременно.
— Резкая смена имиджа?
— Она самая, — улыбается Шурик, — Захотелось перемен. Чистая страница, новая глава, новая причёска. Тебе нравится?
— Очень. Тебе всё идёт невероятно, — мужчина бережно поддевает пальцами яркие розовые пряди и нежно поглаживает, внимательно их рассматривая, — И что же, теперь ты больше не Мальвина?
— Пока не знаю. Сейчас я хочу просто побыть собой, не красуясь, не пресмыкаясь и не страдая больше, — парень поворачивается к нему и говорит уже по-другому, интимно, бесхитростно, с просьбой, надеждой и лёгкой усталостью в голосе, — Слава, ты поможешь мне?
— Обещаю, обязательно помогу.
Шура даже дыхание берёт благоговейно, прикрывает глаза и быстро сокращает расстояние между ними, касаясь его губ своими. Вот уже несколько дней он мечтал об этом поцелуе. Прошлые ласки и внимание ушли с прекращением отношений с Хольтом. Конечно, там не могло идти речи о том самом внимании, которое ожидаешь от того, кому доверяешь свои губы, своё тело, свои чувства. Парень так давно не чувствовал заботливую нежность в чужих объятиях и поцелуях, что стал воображать её в безразличной грубости, которую получал от Августа, чтобы просто не сойти с ума. Горькое осознание, конечно, настигло его гораздо позже, ещё больнее разбив сердце. Теперь парень ощущает, как уходит холод и боль, как его окутывают словно объятиями. Как сердце призывно стучит и тянется к благородному человеку, готовому согреть и залечить разбитую обманутую душу.
Первые секунды даются с волнением и тревогой. Вдруг он неправильно понял Славу? Вдруг мужчина совсем не имеет никакого романтического интереса, видит в юноше только молодого друга, которого хочется защищать исключительно из-за внезапно проснувшегося отцовского чувства? Вдруг после такой выходки его выгонят из машины и всё будет вновь испорчено и разбито? Однако все сомнения развеиваются уверенной нежной рукой, которая с волос переносится на румяную щёчку, а губы напротив размыкаются в ответ. Шуре хочется заплакать от счастья и никогда не выбираться из этого момента. Он обвивает руками крепкую шею, затянутую шарфом, немного ёрзает в кресле, чтобы расположиться удобнее, и растворяется в поцелуе.
— Боже, тут же деньги за простой капают! — опомнившись парень всё-таки прерывает идиллию и финально чмокает Славу во влажные губы, — Поехали ко мне.
Минут через сорок они уже паркуются в шурином дворе. Теперь его новый ухажёр не морщится от вида панелек и писка детей, которые бегают на площадке в своих ярких утеплённых комбинезончиках. В Славе ни грамма снобизма и отвращения к периферийному образу жизни Воскресенского. Он сам дитя таких спальных районов, поэтому и бровью не ведёт, спокойно помогает Шурику выйти, достаёт из багажника его чемодан и уверенно берёт его ладонь в свою. Казалось бы мелочь, но парень это подмечает, и на контрасте с поведением Хольта это неимоверно приятно.
Стоило им пройти несколько метров и повернуть к подъезду, как пара лицом к лицу столкнулась с Даней. Тот наоборот заходил на парковку, видимо таксовать направляется. Он буквально поймал плечом лицо Воскресенского. Заметно раздражённо скривился, но, вглядевшись, безусловно узнал его, хоть и с новыми волосами. Беспокойный взгляд сразу же пробежался по крепкой раскаченной фигуре рядом. Наверняка признал, что это был не тот мститель с рассечённой бровью и клинком, но глаза явно спокойнее смотреть не стали. Кто теперь знает, что ждать от бугаёв, с которыми Воскресенский знается.
— Привет, — почти беззвучно выдаёт Данил, практически уже зайдя парню да спину.
— Ой, да, привет, — отвечает Шурик ещё позже, — И Ване от меня передавай.
От последних слов Якушев даже вздрогнул, однако кивнул, не разворачиваясь, спрятал голову в плечи и живее пошёл к своей машине. На удивлённый взгляд Славы Шура лишь отмахнулся: «Соседи по двору». Для себя он, наверное, давно Ваню простил. Даже скорее так — не держал зла. Как улетучились злость и страх за детские годы, так и сейчас. По заслугам он получил от влиятельных и сильных защитников несчастной крашеной головушки. Да и Даня, как видно, причёску обновил — явно покороче чёлку выстриг. Обоим им судья Вадимов клинок да собственная совесть: не за себя, так друг за друга.
Слава предусмотрительно привёз еды из дома. С вечера наготовил макарон с фаршем, которые уместились в довольно большой контейнер, так ещё и в кафешку их заехал, купил Шурин любимый торт фисташковый, от чего хозяин квартиры и пустого холодильника чуть лужицей не растёкся. Следующие несколько часов прошли в рассказах о жизни на этой неделе, где безусловно большую часть занимал показ фотографий из Гонконга, за сытным завтраком-обедом и бесконечным чаем. Воскресенский жмётся ближе к мужчине, а тот обнимает его одной рукой за плечи, щекой прислонившись к розовой макушке. И Шурику кажется, что он знает Славу уже сотню лет, и что ещё сотню он бы хотел прожить именно с ним. Конечно, ещё не все темы обговорены, ещё не все вопросы обсуждены, ещё придётся детально обсудить быт и образ жизни каждого, но парень заранее уверен, что для них это не станет большой проблемой.
И вот когда Слава встаёт, чтобы в очередной раз набрать и поставить греться чайник, Шурин телефон начинает звонить мелодией из "Не родись красивой".
— Ой, Ташенька, привет! Как у тебя дела? Чего звонишь, срочное что-то?
— Насчет того, что ты предатель-миритель мы поговорим позже, а сейчас надеюсь я не прервал тебя на самом интересном, потому что ты срочно идешь к венерологу и берешь направление на сдачу анализов, — голос Алтана в трубке даже не звучал недовольно, скорее крайне взволнованно.
У Шуры похолодел затылок. В голове ни одна мысль не похожа на аргумент таким рекомендациям. Он же давно ни с кем не спал! В Гонконге какая-то эпидемия случилась, которую они не отследили по новостям? Но всё равно, как такое возможно? Ни одной структурированной мысли.
Парень кивает Славе, что отойдёт на немного, и скрывается в ванной.
— Что ты такое говоришь? — Воскресенский тихо шипит в трубку, — Зачем к венерологу? Что случилось? Я ничего не понимаю.
— Один из Нижних пожаловался Мороку о проблемах после Хольта. Кажется этот урод еще и букеты в кровать таскает, только не цветов.
Шурик от шока открыл рот, навалился спиной на ближайшую стену и сполз по ней на пол. Вот такого он никак ожидать не мог. Но как же? Он ведь сам видел справки, что Август здоров, предоставлял свои. Конечно, с хольтовскими деньгами можно какие угодно справки купить. Да и даже если был чист в самом начале, что мешало ему выебать очередную смазливую мордашку без резинки и подцепить от него что-нибудь? Конечно, ничего.
— Боже, а что там именно? Как оно проявляется? Мог он после меня подцепить? Сколько, блять, мне лечиться теперь по времени и деньгам? — мысля вслух, заваливает вопросами парень. Он мог бы так продолжать до бесконечности, пока не нащупал самый главный для него вопрос, от которого из синих глаз брызнули слёзы, — А если Слава об этом узнаёт?..
— Вот чтобы не было этих всяких "если да кабы" — поторопись. Если будет нужно, я помогу, — Алтан понимает, что совсем не успокаивает, и все-таки добавляет, — Я не думаю, что он из тех людей, кто бросит тебя или будет плохо думать о тебе в такой ситуации. Не паникуй раньше времени. Да и вообще, не забывай, что слова Морока всегда нужно делить на два.
— Да, ты прав, — кивает Шура, делая глубокий вдох и утирая слёзы с щёк, — Хорошо, спасибо, что предупредил. Я тебе попозже перезвоню или напишу, окей?
Ещё пару минут парень сидит на кафеле, приходя в себя. Он сейчас чуть ли не молиться готов, чтобы Морок правда ошибся. Или чтобы эта очередная несчастная хольтовская игрушка сделала неправильные выводы. Боже, только не сейчас, не когда в жизни всё стало налаживаться. Следующая пара минут проходит в поиске информации о специализированных клиниках, от стоимости анализов в которых, правда, настроение портится ещё больше. Но на здоровье экономить нельзя, поэтому придётся и раскошелиться. Выбрать конкретную организацию Воскресенский решает позже, потому что пять минут сидеть в ванной уже как-то, пожалуй, подозрительно. Он споласкивает лицо, оценивает свои глаза не особо палевно-красными, забрызгивает себе в рот мирамистин на всякий случай и возвращается на кухню, где Слава уже сидит с двумя кружками. Нет, пока Шура всё-таки боится говорить ему об этой новости. Наверняка мужчина отреагирует нормально, но не на такой ноте хочется укреплять их отношения.
— Алтан звонил, спрашивал, как домой вернулся. У него, кажется, тоже всё путём, — оправдывается парень, а Слава понимающе кивает, отхлёбывая горячий чай.
— Какие планы на ближайшую неделю?
— К учёбе вернусь. Завтра посмотрю ещё то, что пропустил, хотя я уверен, что там ничего важного не было особо. А ещё думаю наконец откликнуться на вашу вакансию в бармены. Место же до сих пор свободно?
— Ещё как! И ждёт тебя.
Шурик улыбается смущённо, хоть и не так активно, как до звонка Алтана. Но ему всё равно невероятно приятно, что Слава хлопочет о нём. Парень обязательно придумает, как его отблагодарить.
— А что мне там нужно? Чтобы я уже собирать стал.
— Я тебе отправлю номер администраторки нашей, и её предупрежу. Она тебе вышлет список документов и дату на собеседование выберете. Скорее всего от тебя потребуется резюме, оно не сложное там, может аттестат из школы или зачётка, но это для формальности. Точно свободные часы для понимания, когда на смены сможешь выходить. И медицинская книжка обязательно. Она у тебя есть?
— Нет, — хмурится Шура, — А как её делать?
— Минутку, — Слава изображает жест для привлечения большего внимания через поднятый указательный палец и направляется к своей сумке, оставленной в коридоре, — Я тут её как раз продлял месяц назад. Выбираешь медцентр, где их делают, сдаёшь там анализы всякие. Можешь, наверное, справку принести им, которую после школы делают для обучения дальше, если она у тебя есть. Тогда там просто досдаешь то, что нужно, это не больше часа занимает. И всё, платишь и ждёшь недельку, — возвращается он уже с тонкой тёмно-синей книжечкой в руках, — Вот моя для примера. Сайт центра, в котором я делал, я тебе скину.
Воскресенский листает голубые листочки. Фотография у Славы здесь красивая такая, простая, но очень тёплая. Дата рождения. Надо чётко запомнить, себе пометить где-нибудь. Боже, у них в десять лет разница — Шурик даже дыхание берёт взволновано и еле заметно румянится.
Дальше разлиновка как в паспорте и всякие печати. Стоматолог, лор, терапевт... Дерматовенеролог!
— А тут что смотрят? — ноготок с уже слезающим лаком стучит по подписи заветного врача.
— Вроде ВИЧ, сифилис и гепатиты какие-то. Точно уже не помню. Но там в любом случае возьмут всё, что нужно.
У Шуры даже глаза загорелись. Боже, так просто и так логично. Он сдаст анализы для медкнижки и спокойно получит ответы на все вопросы. Осталось ещё выведать у Морока, что ж там за заболевание такое, может ещё на что сдать нужно. А так безболезненное решение проблемы нашлось само собой.
Тяжёлые думы Шурика немного отпустили, осталось лишь показаться врачам и дождаться результатов через неделю, в течение которой он на стенку лезть будет, это уж точно. Со Славой они проболтали ещё пару часов, пока парень не стал зевать чаще, чем до этого. Мужчина засобирался сам, решил поехать на тренировку, не дожидаясь, пока хозяин квартиры, который явно до последнего не выпроводит гостя, не рухнет в глубоком сне на стол. У двери уже Воскресенский мечется в сомнениях, но когда Слава кладёт ему руку на талию, то невозможно не сдаться и не потянуться за поцелуем. Он конечно будет переживать и корить себя за такие слабость и безволье, но сейчас просто нельзя отказать им обоим в таком прощании.
Щёлкнув внутренним замком парень вновь несётся в ванную. Он гуглит список ЗППП. Вроде бы самых распространённых и не так много. Нашёл, что через поцелуй передаются только сифилис и гепатиты В и С. Картинки страшные нашёл с характерными ангинами, открыл рот перед зеркалом, морщился, но сравнивал свой зев с воспалёнными на экране телефона. Никаких сходств не нашёл, что уже порадовало. Про ВИЧ и до того знал, что рот в рот он не передаётся, однако нашёл предостережение насчёт открытых ранок во рту. Внимательно разглядел губы — не трескаются. Руки, вроде тоже, однако гигиеничку и крем достал заранее.
Решил рассмотреть себя на наличие прочих симптомов. Практически про все пишут, что появляются они в течение первой недели, либо очень-очень нескоро. Последний раз у Шуры был предельно давно, так что большинство должно было уже показаться. Сначала парень забрался в душ: и после дороги наконец-то нашёл время сполоснуться, и для большей точности осмотра. Тёплая чуть больше меры вода окутала его словно объятиями, призывая понежиться и не спешить, однако мысли предательски крутятся вокруг одной только проблемы и призывают вылезать поскорее. Вытеревшись, хорошенько промокнув и завернув волосы в полотенце он идёт к себе в комнату, где стоит высокое зеркало в пол. Распаренное тело чувствует, что во всей квартире прохладнее, чем в ванной, и на время покрывается стаей мурашек, однако балкон и окна закрыты. В отражении Шура снова проверяет рот — кажется чисто. Ниже живота и на бёдрах не видно никакой сыпи и воспалений. Не чувствуется зуда и боли нигде.
Ещё одним симптомом для большинства заболеваний могут быть неприятные ощущения при самом половом акте. Со Славой он дойдёт до близости лишь после того, как удостоверится в своём здоровье. Но в тумбочке у кровати всегда есть джентльменский набор. Прошлые подарки Хольта Воскресенский убрал подальше, обещая себе к ним не притрагиваться. Бывший Господин никогда не покупал игрушки, превосходящие его собственные размеры. Шура это просёк довольно рано и не был против, однако после расставания специально купил себе вибратор куда крупнее прежних, правда опробовать в действии пока его не успел, не до этого было. Сейчас, видимо, самое время.
Парень снимает полотенце, промакивает волосы ещё раз и стелет его на голый пол, более сухой стороной вверх. Из тумбочки берёт игрушку и смазку, становится коленями на полотенце. Его ворсистый рельеф и влага волос, упавших на шею, заставляют слегка поёжиться. Смазка привычно завораживающе растекается по тонким пальцам. Шурик начинает себя растягивать. Он давно не чувствовал заполненности, поэтому сейчас ощущает, как узок даже для двух своих пальцев. Надо сохранить себя таким до первого раза со Славой, как минимум на ближайшую неделю снова запрятать все игрушки, разумеется после этой проверки. Шурочка вздрагивает, подумав о том, как бы его растягивал сам мужчина. Наверняка сначала одним, нежно и аккуратно. Потом добавит второй, чего наверное всё равно будет больше, чем сейчас. Парень же сам входит в себя третьим, разводит пальцы шире, стонет и дышит уже тяжелее через приоткрытый рот.
После растяжки смазка обильно льётся на вибратор. Воскресенский уверен, что мужчина крупнее Хольта не только в росте и плечах. Размер фаллоимитатора он чувствует новым, понимая, что не зря Август перестраховывался. Внутри себя злорадствует вдогон ему. Скорость выставляет небольшую, прикусывает губы и прикрывает глаза. Колени слегка побаливают от такой стойки, с волос на шею и грудь катятся капли воды, но Шура не замечает этого. Он комкает левой рукой полотенце, правой время от времени поправляет вибратор, вводя обратно, глубже, и думает о Славе. Представляет, как его сильные, но чуткие руки ложатся на изящно прогнутую поясницу, как он двигается плавно и внимательно, на всю длину, как после начинает поглаживать стройные бока, целует загоревшие шею и плечи, мягко зовёт его Шурочкой, как сегодня при встрече. Парень ощущает это всё почти физически. Постепенно скорость увеличивает, с ней бесконтрольно громче стонет. Бёдрами подмахивает навстречу и в итоге, вместе с полотенцем, отползает сантиметров на тридцать назад, упираясь пятками и основанием вибратора в стену. Теперь он выставляет скорость до трёх четвертей мощности, опускается на локти, ложится щекой, прогибается в спине ещё сильнее и стонет уже не сдерживая громкости. Бёдра дрожат, лицо горит, живот приятно и горячо тянет внизу. Забываясь просит вслух: «Славочка, пожалуйста, ещё... Милый, пожалуйста». Наконец касается себя и кончает всего через пару движений рукой.
Игрушку выключает, однако вынимает не сразу. Минуту восстанавливает дыхание, приходит в себя и вспоминает, что вообще всему этому предшествовало. Понимает, что не чувствовал никакой боли и дискомфорта, разве что сейчас подступает чувство несправедливости, что всю эту желанную практику придётся отложить на неделю.
Боль в коленях и локтях ощущается только после подъёма и созерцания их покраснений в зеркале. Аккуратно стирает с себя остатки спермы поднятым полотенцем, которое после отправится в стирку, проверяя её на цвет — да вроде тоже ничего необычного. По первичным симптомам добрую часть ЗППП можно отмести уже сейчас, но удостовериться у врачей стоит бесспорно. Досушивать волосы уже точно нет никаких сил — сейчас он ляжет спать с влажной головой, а утром наверняка пожалеет о своей лени, глядя на розовые разводы на наволочке и вычёсывая спутавшиеся локоны.
Игривая мысль появляется сама собой. Шурочка дует на зеркало, в запотевшем участке выводит пальцем сердечко и селфится, слегка развернувшись спиной и подмигивая в отражение из-за плеча. Обрезает фотографию до поясницы, румянится и отправляет её Славе с подписью: "Ложусь спать, не теряй".
Натягивает тёплую пижаму, скидывает покрывало и забирается под одеяло, наконец-то нежась в родной кровати. Записывает голосовое Алтану, что день прошёл хорошо, что в Славу он влюбляется только сильнее и описывает план разбирательства с новостями от Морока. В ответ спрашивает новости друга, но обещает всё послушать только завтра, потому что сейчас уже вырубается.
Однако желание выключить телефон прерывает сообщение, пришедшее в соседний чат. Слава не остался в долгу. Здесь его фотография с тренировки. Взята практически только часть верха, от мягкой улыбки до нижних рёбер. Майка с расцветкой чёрно-белого хаки облегает взмокшее тело, блестящее рельефом разогретых натруженных мышц. На плечах и шее виднеются вздувшиеся вены, вдоль которых стекают капли пота. А под фотографией подпись: "Спокойной ночи, Шурочка".
Парень краснеет, закрывает лицо руками и скулит несдержанно. В фантазиях сразу рисуется картина, как Слава склоняется над ним, лежащим в этой самой кровати, что они заняты друг другом уже не первую минуту, и Шура укладывает руки на эту живописную грудь. К фотографии отправляется горящее сердечко, и парень наконец ложится спать.
Из-за раннего отхода ко сну проснулся Воскресенский тоже рано, часов в шесть утра. Это дало ему возможность неспешно собраться, удостоверится в том, что за неделю отсутствия на учёбе он действительно ничего важного не пропустил, отправить сердобольным мальчикам и девочкам из группы запрос на сделанную домашку по необходимости и поизучать все ссылки, отправленные Славой. Конечно, перед этим минут на пять пришлось залипнуть на вчерашней фотографии, ещё поувеличивать в определённых местах, пройтись взглядом по телу, чувствуя кожей, будто делает он это своей ладонью.
Поверх футболки хочется натянуть тёплый уютный свитер, имитируя широкие заботливые объятия. Макияж сильный делать не хочет, разве что глазки подвести — всё равно планирует пройтись по врачам сегодня. И губы больше не красит, чтобы не поправлять помаду после поцелуев и не пачкать Славу.
Две утренние пары пролетели довольно быстро, некоторые ребята из группы оценили новый цвет волос и приобретённый за неделю загар, пообещали, что будут ждать больше фоток из поездки в соцсетях. После учёбы Шурик добрался до медицинского центра, куда успел записаться ещё в самом начале дня, действительно легко отделался справкой 086/у, допрошёл необходимые процедуры. Молодая терапевтика, которую парень успел завалить вопросами именно по дерматовенерологии, заметила крайную встревоженность бедного студента этой темой и предложила ему тест на некоторые другие ЗППП за полцены, потому что оформят его не за день в экспресс-режиме, а через неделю, как и книжку.
С чувством выполненного долга и лёгким волнением Воскресенский побежал в спорт-центр. Нет, проходить собеседование он будет только с медкнижкой на руках. А сейчас он хочет встретить Славу с работы. Последний клиент у него заканчивает через полчаса. А Шура не будет терять время. Он прошёлся по зданию, нашёл место своей будущей работы. Милая стоечка со всякими батончиками, пищевыми добавками и напитками. Удобно, тепло, свет приглушённый. Загляденье, а не работа. Большой тренажёрный зал просматривается из коридора, поэтому парень садится там на диванчики и смотрит на волевых людей, которые сделали невероятное усилие над собой, нашли время, деньги и пришли заниматься. Шурик тоже давно подумывал о подобном. Если получится соорудить скидку для сотрудника, то никакие отговорки действовать уже не будут.
Славу среди всех остальных он находит почти сразу. Высокий, крепкий, мускулистый, статный, словно потомок античных богов. В той же майке, что на вчерашней фотографии. Клиента из виду не выпускает, но сам занимается на соседнем свободном тренажёре. Воскресенский как заворожённый смотрит на его работу, как двигаются натруженные мышцы, как рельефное тело поблёскивает от пота, как он сосредоточен на упражнениях своих и клиента. Парень чувствует, как начинают пылать щёки и теплеет внизу живота. Даже свитер стягивает и слегка ёрзает на диване.
Видно, что клиент засобирался. Мужчины жмут друг другу руки, что-то ещё обсуждают напоследок, Слава переводит глаза на окно и теперь замечает Шуру, который улыбается смущённо, машет, вопросительно вскидывает голову. На славином лице первичное секундное удивление быстро меняется на ответную радость. Мужчина тоже машет рукой, подзывающим жестом манит зайти. С интимным чувством Воскресенский повинуется, заглядывает в зал, подходит и приваливается плечом сначала как-то робко. Он ещё не знает всех тонкостей профессиональных отношений здесь, поэтому боится подставить Славу. Но тот сам обнимает парня, поглаживает по спине и ведёт в раздевалку для тренеров. Сейчас там пусто и никого кроме них, поэтому можно наконец поприветствовать друг друга нормально — хорошим, долгим, глубоким поцелуем.
— Привет, — смущённо улыбается Шурик, когда оба успевают отдышаться после поцелуя.
— Привет, Шурочка, — улыбается в ответ Слава, — Ты как здесь оказался?
— За тобой пришёл. Со своими делами я разделался: и в колледж сходил, и в медцентр тоже, всё сдал для мед книжки. Теперь вечер свободен. И я свободен тоже.
— Умница, — мужчина тянется было хвалебно погладит парня по голове, но останавливает собственную ладонь, грязную после тренировки. Разворачивается к раковине, — Чем займёмся сегодня, есть планы?
— Есть. Мне в кино захотелось сходить. Вроде из того, что сейчас новое предлагают, ничего интересного не нашёл, но в центре крутят старые фильмы иностранные с субтитрами. Не хочешь выбрать какой-нибудь вместе и его посмотреть?
— Отлично, я только за. Какие жанры любишь?
Но Шура слегка пропускает последний вопрос мимо ушей. Он смотрит за Славой, как тот моет руки, лицо. Как вода теперь бежит по его мускулистой шее, затекает за шиворот, тёмным пятном мочит горловину майки и проступает кое-где тонкими струйками. Эта картина суммируется с тем, что парень видел несколько минут назад, возбуждение подступает с новой силой, он сглатывает слюну и тихо, как котик, подходит к мужчине со спины. Руками обвивает торс, оглаживает рельеф через тонкую ткань, двумя пальцами «шагает» ниже. Аккуратно трётся о чужое крепкое бедро своим твердеющим членом.
— Романтику люблю, — наконец отвечает практически шёпотом на томном вдохе, — Но я всегда открыт к чему-то новому.
Шурик чувствует, как Слава остановился на секунды, как его рёбра стали расходиться медленнее, но шире. Парень практически уверен в правильности того, что делает, но за накатывающим нетерпеливым пожаром прячется процент беспокойства. Мужчина же тянет к стене руку за полотенцем, слышит на это тихое: «Не страшно», — и вот теперь полностью разворачивается к томящемуся Воскресенскому, наклоняется, подхватывает за мягкое место, обтянутое брюками по погоде, и активными действиями зовёт к поцелую. Конечно же встречает не менее активный ответ, в ход сразу же идёт язык, а жаждущие руки обвивают влажную шею. Для большей устойчивости Слава вместе с любовником садится на скамью — не найдёшь позы лучше. Шура ориентируется сразу, садится на крепкое бедро и проезжает по нему ближе к мужчине, ловко расположив и свою ногу между чужих. Он чувствует широкие жаждущие ладони на своих ягодицах, он также чувствует взаимное возбуждение своим бедром — через тонкую ткань спортивных шорт это распознаётся куда отчётливее, — и всё это невозможно кружит ему голову. Он ритмично скользит от колена до торса, прогибается в пояснице и стонет в поцелуй.
— Славочка, милый, — жарко и сладко зовёт парень, когда в итоге приходиться отпрянуть от губ друг друга из-за нехватки воздуха и переизбытка эмоций.
Слава в ответ так же ласково зовёт его и зацеловывает призывно подставленную шею. Воскресенский не может и не хочет слышать больше ничего, кроме его чувственного бархатного голоса, звуков внимательных губ, общего глубокого дыхания и гулкого, общего на двоих пульса.
Однако сквозь пелену страсти до Шуры добирается, словно прорезает, неожиданное осознание.
— Прости, прости, прости, Слава, прости... Пожалуйста, прости, — шёпотом тараторит он и останавливается, — У меня сменной одежды нет. Пожалуйста, прости меня.
Окутанный чувствами мужчина, конечно, осознаёт сказанное с небольшим опозданием. Он дышит в такт тяжело, всё ещё держит руки на упругих ягодицах парня, который при всей однозначности ситуации, не может сдвинуться с места и разорвать их жаркий клубок. Шурино лицо, разгорячённое, чувственное, с налипшими на лоб тонкими розовыми прядками, теперь становится до умиления скорбным и покаянным.
— Что ты, Шур? Всё в порядке, — ладонь поднимается выше и гладит трепетно подрагивающую спину.
— Давай я тебе помогу? А со мной ну как-нибудь... — оживляется Воскресенский, тянет пальчики вниз, но Слава успевает мягко перехватить его запястье, подносит его к губам, целует раскрытую ладошку и кладёт себе на щёку.
— Нет уж, либо вместе, либо никак.
— Прости. Я правда не хотел, чтобы оно так. Я даже не думал, что мы сегодня так далеко зайдём...
— Не кори себя, всё правда в порядке, — мужчина поднимает искреннее личико за подбородок, заглядывая в яркие синие глаза, отчего у Шуры снова дыхание перехватывает, — Но мне очень понравилось. Давай повторим как-нибудь, когда оба будем готовы ко всему?
— Здесь же? Или на квартире, в машине, в кафе? Или хочешь ещё где-нибудь? — на секунду совладав с собой парень возвращает себе природную обольстительность.
— По обстоятельствам посмотрим где. Но точно знаю, что хочу только с тобой.
Эта фраза прорезает сознание Воскресенского словно весенний бутон молодую почку. Он так давно не слышал подобных слов. Он так давно не осознавал себя действительно тем единственным, от которого не поворачивают голову налево и не засматриваются на других. Он забыл это чувство, он никогда не задумывался об этом, но теперь готов навсегда остаться в этом моменте. Он чувствует всем своим существом, что Слава не врёт. Слава не может ему врать. Он без остатка верит Славе. И это абсолютно взаимно.
— И я хочу только с тобой. Навсегда, — успевает лишь трепетно выдохнуть Шура и вновь утягивает мужчину в поцелуй. Не долгий, сладкий, уже без лишних телодвижений. Ласковые руки скользят по его лопаткам, заворачивая в нежные объятия.
Спустя полминуты парень всё-таки слезает с чужих колен, садится рядышком и тёплым взглядом провожает Славу, удаляющегося в душевую. Возбуждение постепенно отходит, а вечером явно будет, что вспомнить и довести до конца. Возможно они могли бы сейчас найти какое-то решение, но так быстро оно в голову ни одному не пришло. В целом, наверное, можно не переживать настолько и использовать презервативы, но Шура всё равно боится навредить мужчине, хоть в тех же поцелуях не может себе отказать. За мыслями, которые перетекают из приятных в более тревожные, он не замечает времени, не замечает, как возвращается Слава, предусмотрительно уже переодевшийся в сменное бельё. Застаёт он парня в глубокой рефлексии, из которой выводит мягким поглаживанием по ещё взъерошенным волосам.
До кинотеатра решают прогуляться пешком, благо идти с полчаса, а по погоде не предвидится ни дождя, ни холодного ветра. Мужчина берёт Воскресенского под руку, который с удовольствием льнёт к нему, хоть всё ещё и молчит смурно и непривычно.
— Шурочка, что случилось? Ты расстроился из-за того, что мы прервались? — осторожно спрашивает Слава, слегка поворачивая голову к спутнику.
— Нет, не совсем из-за этого. Даже скорее совсем наоборот, — отзывается тот задумчиво, — Я больше переживаю из-за того, как бы ты не подумал ничего плохого. Я понимаю, что мы познакомились в "Пределе". Я тоже тебя помню и могу представить, каким ты меня там видел. Нет, я не стыжусь себя, но я тогда был не в лучшей ситуации, связавшись с этим Хольтом. Я не знаю, чем я тогда думал, вот правда... Понимаешь, для меня очень необычно то, что между нами происходит. Ко мне никогда так не относились. Алтан мой лучший друг, хоть он и был моим Доминантом, но он всё сделал очень грамотно, поэтому мы до сих пор любим друг друга, но по-дружески. От Хольта я просто с ума сошёл тогда. И до этого, до Темы у меня были поклонники, но недолгие. С кем-то на вечер, с кем-то на парочку, с кем-то потусуемся недельки две, а с кем-то когда придётся. Кого-то даже по имени не знал и лица не запоминал. Я ни разу в отношениях не был. Я знаю, что мне только двадцать исполнится скоро, на этом жизнь не заканчивается и всякое может быть впереди, но это всё-таки грустно, когда твоим одноклассницам уже класса с восьмого цветы и игрушки дарят, да даже записочки передают на уроке любовные, а ты во всей это системе лишь наблюдатель или тот, через кого эти записочки и передают. Когда они за ручку после уроков в кино идут, а тебя бьют за школой, потому что ты "на пидора похож". Когда смотришь их посты в соцсетях, где они отмечают, сколько лет уже встречаются, а твой удел только плакать над вымышленными отношениями в сериалах и фанфиках. Потом просто идти в гей-клуб, танцевать с тем, кто оплатит тебе коктейль, и даже там видеть постоянные парочки, счастливые такие, романтичные. И тебе грустно, что у тебя такого нет, да и не было никогда. А я не люблю, когда мне грустно. Не люблю, когда меня обманывают, не люблю, когда я сам обманываюсь. Поэтому я научил себя об этом не думать, смирился с этим, не брал в голову. Я ведь могу оцениваться себя здраво. Я понимаю, что я очень миловидный, яркий, эпатажный, кокетливый. Я знаю, что я цепляю, знаю, чем цепляю. Я знаю, что у них всех крыша едет и слюна капает от того, как я бёдрами виляю, как я ресницами хлопаю, как я умею стонать и сосать. Я брился, потому что они обожали мои по-девичьи гладкие ноги. У меня всегда было людей вокруг: одноклассники, одногруппники, близкие знакомые, друзья. Я люблю их, правда. У меня всегда было море общение и внимания, я научился не переживать по этому поводу. Но так вот насмотришься чего-нибудь, или просто погуляешь на 14 февраля среди парочек всяких, дома отвернёшься к стенке и завоешь от одиночества. И я сам поверил в то, что я из тех, про кого говорят, что с ними только дружат, но под венец не зовут. Что меня можно только хотеть, но никогда не любить, — Шура улыбается с обречённой печалью, — Но в моей жизни появился ты. Я не знаю каким богам молиться за этом. Слава, ты такой невозможный, мне иногда кажется, что я просто сплю. Нет, в выпускных классах меня и в кафе водили, и подарки покупали, и на машинах своих возили, и даже назвать могли как-то мило. А уж сколько денег на меня тот же Хольт спустил, благо у него их не считано. Но я понимаю, что никто на меня так не смотрел. Никто не заботился обо мне так, как делаешь это ты. И я ни к кому не чувствовал такого, что чувствую к тебе. Я очень боялся обмануться, а главное тебя обмануть, заместить так травматичное расставание или нечто подобное. Но сейчас я знаю, что это не обман. Я до ужаса соскучился во время поездки в Гонконг, — парень останавливается, легко разворачивает мужчину за плечи к себе лицом. У него выгибаются брови, слегка дрожат губы и дыхание сбивается от волнения, — Слава, ты очень важен мне. И я очень боюсь сделать что-то не так. Я боюсь, что ты посчитаешь меня пустым, меркантильным и желающим только переспать. Я боюсь, что стану тебе неприятен. Боюсь разочаровать тебя. Боже, пожалуйста, прости, если я уже сделал что-то не так. Я бы мечтал, чтобы у тебя всё было хорошо, мечтал бы не приносить тебе неудобств, а оставить больше хорошего в твоих воспоминаниях. Потому что я в неоплатном долгу за всё, что ты сделал для меня. Потому что ты заслуживаешь только лучшего. И потому что я люблю тебя.
— Шурочка, — Слава отвечает через несколько секунд, в которые до конца осмыслил услышанное, — Прошу тебя, не переживай. Да, я знаю тебя с "Предела", теперь знаю твоё прошлое ещё подробнее, но это ни в коем случае не бросает на тебя тень. Мне не важно сколько партнёров у тебя было до меня, с кем ты был, когда я тебя узнал, как ты всё себя в прошлом. Мы уже достаточно долго общаемся, чтобы я вдруг стал считать тебя какой-то нимфоманкой. Ты очень красивый, обольстительный, заманчивый, живой, интересный. А так же я вижу, что ты очень нежный, искренний, чувственный, романтичный, благодарный, трогательный. Нет, ты не легкодоступный, не пошлый, не развратный. Ты просто невероятно сильный, а чужая сила многих пугает. Ты силён сам выбирать с кем быть, кого обворожить, от кого потерять голову, кому раскрыться и довериться. И я люблю в тебе всё это. И я тоже люблю тебя.
Воскресенский замирает на мгновение. Синие глаза удивлённо раскрыты, брови поползли на лоб, губы задрожали ещё больше. Наконец он всхлипывает и прячет лицо в пушистом шарфе, который спускается со Славиной шеи на грудь. Мужчина тепло обнимает его, утыкается носом в розовую макушку и целует её. Пустив пару слёз Шурик поворачивает голову в бок, слегка осматривается. Они остановились на какой-то довольно узкой улочке. Дома ограждают их от людных проспектов, а сейчас здесь буквально никого кроме них, никто не может их подслушать, никто не помешает им, никто не разрушит их идиллию. Никто и никогда больше не узнает, каким был этот счастливый момент для них обоих, но главное, что это знают они. Главное, что они оба счастливы, что они оба любят друг друга, и что они оба любимы.
— Я сотню раз представлял, как слышу эти слова. Но я никогда не мог бы подумать, что это настолько прекрасно.
— А я уже не думал, что когда-либо смогу сделать кого-то счастливым, — теперь со светлой грустью улыбается Слава. Он видит вопрос в поднятых на него мокрых глазах, аккуратно стирает дорожки слёз с розовых щёчек, одним недолгим и ответным поцелуем скрепляет их признания и снова берёт парня под руку, кивая в сторону, куда они шли, намекая на продолжение прогулки, — Лет десять назад у меня была невеста. Мы с начальной школы учились в одном классе. Хорошая девушка, понимающая, внимательная. Мы всегда ходили со школы и в школу вместе по одной дороге, поэтому много времени и проводили друг с другом. Спортом мы постоянно в одних секциях занимались. Фигура у неё была вытянутая больше, без особых форм. Она носила короткие стрижки, почти не надевала юбки, за других девочек заступиться и подраться могла. Короче была такой, как тогда называли, пацанкой. Мы в старших классах решили, что, наверное, наше общение из дружеского трансформировалось в некое романтичное. Но это было скорее под влиянием общества, что как раз все вокруг встречались, родители начинали нас сватать и про внуков заговаривать, мы смотрелись вместе неплохо, да и у нас была очень крепкая дружба, знали друг друга как облупленных, поэтому решили, что будем теперь считаться парой. Особо в общении ничего не изменилось, разве что стали ходить за руки держась и поцеловаться могли. И праздников совместных добавилось. Но у нас не клеилось в постели никак. Нам обоим постоянно не хотелось. А если начинали пробовать, то я долго возбудиться не мог, а потом кончить, то ей было неудобно и дискомфортно. В итоге решили не мучиться и жить без этого, что обоих вполне устраивало. Мы ещё тогда много вместе участвовали во всяких соревнованиях спортивных, в том числе и на международные выходили. И вот на одних таких, которые у нас в Питере проводились, мы познакомились с участницей из Латинской Америки. Статная такая, подтянутая, обольстительная и очень свободная в поведении и взглядах. Видно, что жизнь уже знающая, хоть и не старше нас. Она довольно быстро раскусила нашу без пяти минут ячейку общества. Сводила каждого из нас в стрип-клуб, но меня на мужскую программу, а мою девушку — на женскую. И поговорила с каждым побольше. Просто ещё лет десять назад, когда ты живёшь в абсолютно гетеросексуальном обществе, геев и лесбиянок от тебя либо максимально прячут, либо клеймят, осознать себя крайне тяжело. Нужно дождаться такую грамотную проводницу. Мы естественно прошли все стадии принятия, долго сидели на страхе, но очень помогало, что с этой проблемой мы были не одни. Та же общая подруга нас и в гей-клуб сводила, так как сами мы слишком боялись и ничего не знали. Мы впервые попробовали с партнёрами своего пола, поняли, что абсолютно мы способны к интимной жизни, и уже не могли врать себе и друг другу. Мы, конечно, расстались, но продолжали близко общаться, как брат с сестрой. И до сих пор мы дружим и поддерживаем связь, в том числе с той девушкой, которая нам глаза открыла на самих себя. Ещё, конечно, интересно мы родителям открывались. Мы решили их всех собрать и каминг-аут одновременно сделать. Не так страшно поодиночке, да и они чуть скованны были наличием другой семьи, хоть это и жестоко было с нашей стороны в определённой степени. Конечно за эти годы уже все всё приняли, смирились, жизнь продолжилась. Главное, что мы стали честнее с самими собой и окружающими.
— Обалдеть, у тебя история прямо сериальная, — отзывается Шура с восхищённой интонацией, — Вы огромные молодцы, и девушка та, с соревнований, прямо героиня. Я и не думал, что у тебя всё так было. Но это очень круто.
— Спасибо, — улыбается Слава, — Но я ещё долго переживал, что мог ранить её всей этой историей. И долго боялся, что и следующие мои отношения могут оказаться обманом и партнёра, и меня самого. Теперь чувствую, что страхи мои беспочвенны. И наша общая любовь в наших надёжных руках.
Всю неделю Воскресенский не бегал, а летал. В день признания несколько часов пищал и снова всплакнул Алтану в голосовых о том, как он влюблён и как счастлив. От друга слушал, что и они с Вадимом помирились, поэтому теперь могут оба делиться своим личным счастьем.
День теперь начинается с пожелания доброго утра от Славы, а заканчивается пожеланием спокойной ночи. Их чат полнится фотографиями: совместными селфи с прогулок, скриншоты рекомендуемых друг другу песен и фильмов, нюдсы. Конечно, интимный вопрос всё ещё стоит остро. Для Шуры необычно так долго общаться с парнем, который ему нравится до изнеможения, но при этом не иметь возможности даже приласкать друг друга как следует. Хотя это и придаёт дополнительной пикантности: Воскресенский чувствует себя совсем мальчиком, когда по всему телу разливается невинный трепет от мягкого и уверенного поглаживания по бедру и глубокого поцелуя, для которого необходимо подняться на цыпочки. Иногда он не может изменить себе и забывается в опасном флирте, который должен по логике заканчиваться в горизонтальном положении и без одежды, но всё до сих упирается в отсутствие результатов из медцентра. Шурка вынужденно не докручивает флирт до конца, но останавливается уже до самых бессовестных моментов. Слава каждый раз включается и останавливается вместе с ним, чувствует этот ритм, не спрашивает лишнего и никогда не давит. Наверное думает, что парень всё ещё боится показаться пошлым, поэтому героически ждёт, чем влюбляет в себя незадачливого Шурика ещё больше.
Воскресенский уже был готов дни в календаре зачёркивать, когда на электронную почту наконец пришло письмо из медцентра. Утром, что интересно, даже до пар. Кажется, вполне себе оправдание для опоздания в колледж, потому что до конца занятий он точно не доживёт. Ему выдали на руки книжку, результаты тестов и заверили, что парень абсолютно здоров и чист. С души камень упал, слегка было обидно за упущенное время, но, главное, что теперь можно было не бояться и начинать продумывать сегодняшний вечер. В чат Алтану отправляется фотография медицинских вердиктов. А Славе — предложение провести вечер на Шуриной квартире. В ответ, конечно, согласие.
По такому случаю вполне логично заключение: "пары не удары, можно и пропустить". Парень возвращается домой, наводит порядок с небывалым усердием, даже ухищряется приготовить карбонару и шарлотку, проконсультировавшись насчёт рецептов с мамой. Она обратила внимание на перемены в поведении сына. До этого как не спросишь про быт и еду — всё отнекивался, что за него везде заплатили. Бегал вечно где-то, никак дома его не отловишь: то такие гулянья, то сякие. А теперь и готовить взялся, и обмолвился, что вдобавок квартиру прибирать вздумал. Чуткое материнское сердце предположило, что теперь-то мальчику попался кто-то хороший и степенный, что под его влиянием Шурка тоже одомашниваться стал. Парень застеснялся, но про Славу рассказал, в лучших красках избранника расхвалил и пообещал обязательного познакомить его с семьёй.
Прихорашивается Воскресенский и сам: выбирает бельё пороскошнее, шорты кожаные, явно не домашние, а ко всему рубашку волнующе полупрозрачную. Какое-то время размышляет над пирсингом сосков, останавливается на незатейливых колечках. В ванной, вычёсывая уверенно отрастающие локоны, замечает бритву и даже останавливается на время. Он давно не брился за ненадобностью. В целом природа не особо наградила его растительностью, волосы у него есть на руках, ногах и интимной зоне, и то тонкие и редкие, не бросаются в глаза даже при том, что тёмные. Справедливости ради, можно было себя не забривать все эти годы. Но теперь Шура может признаться себе, что, похоже, боялся быть отвергнутым даже одноразовыми партнёрами, поэтому стремился к какому-то более менее общему идеалу в таких вещах. Слава же сам говорил, что парень нравится ему в любом комфортном для себя виде, поэтому Воскресенский решает попробовать избавить себя от этой нездоровой навязанной процедуры, оставить бритьё лишь для лица, которое так-то тоже не спешило обрастать особо быстро и заметно.
Слава пришёл с маковым рулетом под мышкой. Романтика его подарков во многом заключалась в гастрономии, и Шура был этому только рад. Цветы, конечно, красивые, получать их приятно, но куда больше удовольствия ему приносили всевозможные вкусности, которые радуют и глаз, и язык. А когда в своё время Хольт раскошеливался на всевозможные букеты бывшему сабу и это не утаивалось от взгляда Алтана, тот неизменно фыркал на эти «мёртвые цветы».
Слава очевидно не готовился к такому приёму, сам лишь в джинсах и бадлоне под курткой. Останавливается в дверях, с интересом рассматривает претенциозный образ парня и явно румянится. Желаемый эффект достигнут. Воскресенский улыбается хитро и довольно, принимает сдобный подарок и сладко целует гостя.
— Привет, солнышко.
— Привет, любимый, — Шурик готов хоть от сотни людей услышать, насколько слащаво они выглядят, но от всех эти встречи, слова и действия он ни за что не откажется.
— Ты выглядишь так нарядно, я как-то совсем не ожидал. Не подхожу тебе по одежде сейчас, пожалуй.
— Не говори так, Слав. Мы друг другу всегда подходим. А одежду всегда можно снять — тогда точно будем в одном стиле, — в голосе появляются томные нотки, однако призывный запах с кухни по принципу доминанты расставляет всё на свои места, — Но сначала ужин!
Парень игриво делает ножкой на развороте, за что получает совсем лёгкий шлепок по аппетитной пятой точке в своих непревзойдённых шортах.
Наперекор всем волнениям готовка удалась более чем. Слава всё съел с удовольствием, нахвалил Шурины кулинарные навыки, даже добавки попросил, чем теперь вогнал в краску возлюбленного. Поделились новостями за день, и уже за чаем Воскресенский похвастался медкнижкой, которая теперь, по его словам, открывает ему бесконечные возможности. Заодно, не убранная словно невзначай, без внимания не остаётся и справка о части других ЗППП. На этот раз мужчина приятно удивляется дальновидности и сознательности партнёра, и от себя обещая допройти те же тесты для большей честности.
— Я тогда сегодня, но чуть позже, запишусь на собеседование к вам.
— Думаю, тебе его назначат завтра же. Не то чтобы у нас постоянно были очереди из потенциальных кадров. А твоя вакансия всё ещё горит.
— Кстати, а есть плюшки какие-нибудь корпоративные?
— А как же? За полцены сможешь оформить абонемент и тоже на тренировки ходить.
— Большего и не надо! — заметно оживляется Шурик, — А можно будет к тебе записаться?
— Мы, вроде, не врачи, которые своих не лечат, так что, думаю, вполне. Я буду даже очень рад с тобой позаниматься. Тем более я тебя знаю гораздо лучше, чем этого позволяют занятия в зале, так что смогу точнее и продуктивнее выстроить программу. И со мной ты точно не будешь от тренировок отлынивать, — улыбается и подмигивает мужчина.
— Слушай, а сможешь сейчас моей физической форме дать оценку? — ещё сильнее загорается энтузиазмом Воскресенский, берёт Славу за руку и тянет за собой в комнату. Благо уже по кружке чая выпито, можно вполне разумно перебраться к другим делам, — Пойдём.
В спальне парень усаживает возлюбленного на кровать, сам встаёт перед ним с вопросом и терпеливым ожиданием на лице. Слава наконец переводит дыхание, ведёт ладонью по гладко застеленному покрывалу и поднимает взгляд, который Шуре кажется совершенно новым и незнакомым. Он глубок, как необъятные морские объятия, и блестит искристой мыслью.
— Мне нужно знать твои силу, растяжку, выносливость. Технику и точность уже знакомых упражнений. Покажи мне, что ты умеешь, — тёплая ладонь тянется к его щеке, отчего к ней сразу хочется прильнуть, и большой палец аккуратно и педагогично ведёт по нижней губе, — Прошу, Шурочка, приступай.
— Тогда начну с классической разминки, — подключается к роли Воскресенский и опускается на колени.
Пальчиками, со свежим с вчерашнего вечера маникюром, он ловко расстёгивает ширинку чужих джинсов. Слава же в это время расставляет ноги пошире и закатывает рукава бадлона, оголяя жилистые предплечья, от чего у парня уже рот слюной наполняться начинает, однако он её сглатывает — техника, как-никак, годами выученная. Член, как и ожидалось, оказался правда больше, чем у последнего партнёра. Удовольствие от этого отражается в синих глазах, которые поднимаются на мужчину, пока рука неспешно ведёт по всей длине, отодвигая крайнюю плоть, а язык осторожно очерчивает головку, постепенно переходя на бóльшие площади. Слава щурится, благодарно гладит розовые волосы, а после придерживает раскрытой ладонь парня под подбородком, нежно ведёт большим пальцем по румяной щеке и наблюдает за процессом из-под опущенных ресниц. У Шуры внутри от этого всё теплеет и тянется вязким сладким сиропом, в бровях и взгляде выражается умилительное смущение. А дальше он укладывает руки на колени мужчине и начинает ритмично двигаться, берёт максимальную длину, благо многолетняя практика позволяет взять побольше. Слава дышит шумно, с приглушёнными стонами, шёпотом периодически зовёт и хвалит: «Умница, Шурочка, молодец. Техника безупречна».
Сам же мужчина прекращает минет, придержав чужую голову и отодвинувшись назад, выходя из жаркого рта. Пальцем манит подняться и утягивает в поцелуй, через него благодаря и лаская слегка припухшие усердные губы, отпрянуть от которых может только после того, как Воскресенский забирается к нему на колени, слегка давит на плечи, заставляя лечь и продвинуться вглубь кровати. На пол скользит изящная рубашка. Слава ведёт руками по стройному телу, которое трепещет и камертоном резонирует от его касаний. Изучает мышечный каркас. От низа живота поднимается по груди до плеч, обратно вниз по лопаткам, выгибающейся спине, пояснице, до ягодиц в гладкой коже. Шура цепко держится за его плечи, поглаживая их, или прихватывая покрепче в особо уязвлённые и неустойчивые моменты.
Мужчина придерживает его мягкое место, сам двигается вниз, а парня сажает себе на грудь, ближе к лицу. Целует удачно подставленные оголённые бедра с нежной внутренней стороны, вызывая сгущение красок на Шуриных щеках. Пальцем проводит по приподнятой ширинке кожаных шорт, призывает: «Снимем?». Однако останавливается лишь начав стягивать их с привставшего на колени Воскресенского — на парне бельё с кружевом. Женское. На этот раз пришла очередь мужчины краснеть ещё больше.
— Тебе не больно в них? — осторожно поглаживает очертания уже твёрдого члена сквозь тонкую ткань, пятнышком темнеющую у головки, — Тугие ведь.
— Да нет, я привык, — глубоко дыша улыбается Шурик, слегка наклонив голову на бок, — Это ведь по случаю только. Нравится?
— Очень. Конечно, только если тебе удобно, — заботливо добавляет Слава, в ответ кивают.
Бельё снимается вслед за шортами, и парень остаётся совсем голым. Он садится обратно на широкую грудь, сразу же получая дорожку поцелуев на молочные бёдра. Боже, у него определённо есть какой-то кинк, связанный с одеждой, потому что сидеть так абсолютно нагим, словно беззащитным, на полностью одетом и сильном мужчине, который заботливо прячет свою силу и ведёт себя так нежно — отдельный уровень райского удовольствия.
— А ты хоть и миниатюрный мальчик, но крупненький в нужных местах, — Слава накрывает рукой чужой член, проводит по нему пару раз и губами касается головки.
Шура даже не сразу понимает, о чём идёт речь. Ему никогда не делали таких комплиментов. Он привык, что к размерам пассивов как-то нет особого внимания. Справедливости ради, он и сам подмечал, что часто не уступал бывшим партнёрам, а порой и превосходил их габаритами. Хоть размер и правда далеко не всегда имеет значение, однако никто подобных вещей парню не говорил: видимо для прочих этот вопрос стоял довольно болезненно. Всё-таки показательно и дико приятно наконец оказаться с человеком, полностью лишённым прочих предрассудков. И, очевидно, обладающим действительно безапелляционными достоинствами.
— Ты как к фейсситингу относишься? — отличительное наблюдение перебивает Славин вопрос.
— Что, прости?
— Сиденье на лице, — с переводом на русский мужчине явно добавляется смущение.
— А... — Воскресенский растерялся слегка, — Знаешь, я никогда не пробовал даже. Но я не против! Если ты подскажешь.
— Да я сам единожды только пробовал, — улыбается Слава и успокаивающе поглаживает Шуру по бедру, потому что тот с каждым словом становится только серьёзнее, — Но там не сложно. Разворачивайся. Вот, теперь давай сюда, повыше... Умница. Теперь не бойся, садись. И руками за меня держись, как тебе удобнее будет. Не бойся главное, всё в порядке. И, пожалуйста, расслабься. Я очень постараюсь.
— Я верю, милый, спасибо. Только ты скажи, если вдруг что. Или знак какой подай, как стоп слово! Пощекотать меня можешь, — предлагает всё ещё немного обеспокоенный парень, но сам начинает хихикать от своего предложения.
— Обязательно, — сзади слышен одобрительный смешок Славы и на правой ягодице оставляется звонкий поцелуй, смущающий ещё больше.
Воскресенский, уже развернувшийся по инструкции, упирается на вытянутых руках в крепкий пресс, прогибается в пояснице для большего удобства и выдыхает. Ноги у него, вроде как, более менее натренированные, о скорой усталости можно не переживать. Больше беспокоит, как бы не устал от позы и недостатка воздуха сам Слава, но Шурик знает, что это довольно распространённые и ложные страхи. В конце концов, он обещал расслабиться, а обманывать точно не хочется. Поэтому парень выдыхает, чуть прикрывает глаза и облизывает пересыхающие губы. Мужчина сначала проходится языком по промежности, вызывая первую трепетную дрожь. Большой площадью ведёт вдоль отверстия пару раз, а после заходит глубже кончиком. Руками он мягко мнёт нежные ягодицы, поглаживает бёдра и спину. Шура стонет протяжно и высоко, прочнее цепляется за рельефные бока взмокшими скользкими ладошками. Каждое движение, каждый однозначный звук заставляет его зардеться только сильнее, выдохнуть жарче и простонать любимое имя. Со временем он входит во вкус, вовсе забывая о прошлых переживаниях, сам удобно подстраивается под чужой ловкий язык, а когда привыкает совсем — начинает в такт дрочить мужчине, ведя ладонью только по головке и поглаживая уздечку большим пальцем.
Несмотря на довольно внушительный опыт, данной практики у Воскресенского никогда не было. Видимо всё те же предрассудки насчёт ведущей роли. Потому что весьма доминантная поза могла бы сбивать неуверенных молоденьких активов. Прочие же просто не предлагали. В Теме, в той роли, в которой Шурик был, такое тоже представить крайне сложно. Даже анилингус он в "Пределе" не практиковал, от этого сейчас на старую и подзабытую ласку тело отзывалось долгожданно и ярко.
— Ты умница, Шурочка, — хвалит парня Слава, когда они заканчивают до разрядки, рефлекторно понимая ответы тела друг друга.
— Нет, в первую очередь ты. Спасибо, дорогой.
Из такого положения пара переходит к растяжке. Но, для начала, с мужчины наконец снимает бадлон и джинсы. Держаться на руках уже тяжело, поэтому Шура позволяет себе растянуться на рельефном торсе, пока Слава наощупь находит по его объяснениям смазку на тумбочке, растирает её по пальцам и не спеша, по одному, входит ими в жаркое жаждущее тело. А уж когда после подготовки Воскресенский разворачивается к нему лицом, съезжает ниже, добавляет смазки и насаживается на чужой член, сознание и вовсе грозится отключиться. Секс с возлюбленным превосходит любые фантазии и представления. Сполна окупается неделя вынужденного целибата, пока оба щурятся и стонут в такт, жадно скользят руками друг по другу и любовно на сладком выдохе зовут один другого.
— Давай на счёт три? — предлагает Шура, растянувшись на широкой груди после оргазмов и восстановлений дыхания.
— С удовольствием, — кивает Слава, мирно поглаживающий его вспотевшую спинку.
— Раз, два, три...
— Я люблю тебя, — произносят оба, счастливо улыбаются и целуют ближайшую к ним часть тела возлюбленного, чтобы при этом особо не поворачивать головы и не тревожить другого.
— В душ? Хочешь вместе?
— Предлагаешь второй заход?
— Только если через время. Потому что сейчас, кажется, меня хватит лишь на умыться и завалиться в твоих объятиях смотреть какой-нибудь фильмец.
— Абсолютно солидарен.
***
Золото:
"Мальвина чист, судя по медицинскому заключению".
Морок:
"Чудненько"
Золото:
"Ничем Хольт не болеет, верно? Если Мальвина узнает о том, что ты просто решил поиздеваться над ним, то спокойно жить тебе не даст."
Морок:
"Это не я здесь кидаю трубку со словами "я перезвоню" и не перезваниваю в итоге"
Золото:
"Ты худший клубный руководитель на моей памяти."
Морок:
"Всё для вас!"