Чонвон ковыряет ногтем недавно полученную царапину, пока ждёт кипяток. Нужно взять с собой чай, металлическую коробочку, салфетки, ножницы и пинцет, главное ни о чём не забыть.

Руки Чонвона пахнут ромашковым чаем, но запах этот именно сейчас кажется чужим на его коже. Выуженный из пыльной кладовки термос явно отвык от тёплого наполнения в виде чая без сахара, но с мёдом. Чонвон грустно оглядывает металлического друга, очерчивает кончиками пальцев почти стёршиеся наклейки. Термосу уже много лет. Чонвон надеется, что он счастлив снова быть полезным сегодня.

Главное – не забыть про ножницы.

Чонвон заливает ромашку кипятком и чувствует, как запах детства проникает в лёгкие как к себе домой, обживается там снова за пару секунд и остаётся, не спросив разрешения. Раньше каждое лето у бабушки проходило так. Чонвон гладил соседских котов, лепил пластыри на ноги, вдыхал запах ромашкового чая, который заваривала бабушка почти каждое утро. Чай с мятой и мелиссой был для Чонвона слишком обычным, на чай с шиповником он морщил нос, чабрец просто не любил, а ромашки и их медовый запах – это то, что Ян хотел бы всегда иметь рядом с собой. Тот запах, который он хотел бы в складки своей одежды и между прядей волос. Ромашки остались для него чем-то сказочным, лёгким и уютным. В неприветливом Сеуле Чонвон пил айс американо, как и каждый человек вокруг него.

Честно, Чонвон вообще не понимает, чем он думал, когда ехал сюда. Думал, что станет легче?

Увы, стало только сложнее воспринимать картинку мира. Виной всему нахлынувшие воспоминания, любимые запахи и места, которые Чонвон легко мог обойти с закрытыми глазами. Сейчас у него нет сил даже чтобы элементарно выйти на веранду.

Чонвон часто думал о том, почему ему понадобилось так много времени. Он не был одним из тех сентиментальных людей, которые плакали над романтическими дорамами, но был из тех, кто привязывается один раз и надолго. Так вышло, что в этот раз исчезла слишком важная часть его жизни.

Чонвон вздыхает и молча съезжает по стенке вниз, подтягивает к себе ноги и закрывает глаза.

"Ах, если бы всё было как раньше"

Чонвон открывает глаза ещё в то время, которое с натяжкой можно назвать утром. Он всегда вскакивал рано и без причины, родители и бабушка списывали это на то, что у детей всегда полно энергии. Чонвон не был гиперактивным ребёнком, он относительно спокойно занимался своими любимыми делами, так трогательно раскладывая книжки по местам. Иногда он даже выглядел важным и слишком сосредоточенным – любой взрослый позавидует.

Итак, Чонвон вставал рано и часто заставал холодный рассветный час, когда улица уже выглядит приветливо, но слишком безлюдно и страшно. В это время Чонвон готовился к утренней прогулке за цветами. Маленький Ян совершенно неожиданно для родителей оказался цветочным мальчиком. Пробыв всего одно лето у бабушки, он намертво вцепился своими крохотными пальчиками в книжки с сухоцветами и наотрез отказывался уезжать в душную сеульскую квартиру. Вместо этого он хотел бегать по утрам на поле, высматривая цветы, которых ещё не имел в своей коллекции или просто что-нибудь красивое. Чонвону нравилось ощущать на своём личике тепло едва начавшего греть солнца, а ещё нравилось ловить лучи пальцами и слушать утреннюю тишину.

Громко сказав, что уходит, Чонвон с крайне ответственным видом брал небольшой рюкзак со всем нужным, и отправлялся в своё маленькое волшебное путешествие. Лето всегда ощущалось как что-то бесконечно тёплое, приветливое и беззаботное. Чонвону хотелось успеть впитать это чувство каждой частичкой своего крохотного тела.

По пути к полям Чонвон не очень скучал. Он много смотрел по сторонам, отпечатывая в своей памяти эти места раз за разом, иногда здоровался со знакомыми. Все эти знакомые были взрослыми людьми с тучей проблем над головой. Казалось бы, как можно носить над собой тучу в такую солнечную погоду?

Но один из знакомых Чонвона имел над головой нечто более крутое, чем туча. Он искрил маленькой молнией.

Этот мальчик однажды подъехал, чтобы познакомиться. Он был на красном блестящем велосипеде, но выглядел не очень счастливо. Чонвон был заинтересован просто потому что впервые видел здесь кого-то примерно своего возраста. Позже выяснилась причина того, почему лицо мальчика на красном велосипеде не отличалось радостным выражением: его послали в магазин за молоком в такую рань. Оказалось, что мальчик приехал сюда совсем недавно и не знает дорогу до магазина.

С каждым днём Чонвон отвечал на всё большее количество вопросов о его увлечениях. Его нового друга интересовало почти всё, потому что никогда раньше он не встречал людей, которые засушивают цветы. Чонвон терпеливо объяснял, что сам не так давно узнал об этом, но как только узнал, сразу решил, что хочет попробовать. Как сушить цветы ему рассказала бабушка, а дальше он сам проникся теплотой этого занятия.

Нового друга Чонвона звали Чонсон. Он не интересовался ничем необычным, любил футбол и свой велосипед, был дружелюбным, хоть и вспыльчивым мальчиком, а ещё часто помогал своим бабушке и дедушке. Он через день по утрам ездил за продуктами по указанной Чонвоном дорожке, поливал цветы в саду и заботился о них, хотя иногда по неосторожности ломал ветки кустарников мячом.

Чонвон и Чонсон начали чаще общаться, ходили друг к другу на ночёвки, Чонсон даже иногда терпеливо скрипел своим красным велосипедом рядом, пока Чонвон собирал цветы, а потом они вместе шли в магазин за молоком. Свои первые ссадины Чонвон получил, когда они с Чонсоном упали с велосипеда, а потом было ещё бесчисленное количество синяков и падений.

Эти маленькие моменты счастья складывались в их большое лето. В их простую, такую обычную детскую дружбу. Это продолжалось из года в год. Они уже выросли, каждый год подмечали новые изменения друг в друге. Чонсон давно сменил свой маленький красный велосипед на большой красный велосипед. Он по-прежнему ассоциировался у Чонвона с молнией.

Из года в год "квесты" детства не менялись, самым сложным всегда оставалось задание "собери черешню". Детьми они бегали и соревновались, кто соберёт больше, а потом ,став чуть старше, они полюбили это дело и много разговаривали, по очереди придерживая друг для друга лестницу, чтобы собрать всё и с верхних веток.

Они много дурачились, обязательно ссорились. Вспыльчивый Чонсон сразу кидался доказывать свою точку зрения, а когда понимал, что Чонвон его не слушает, уходил к себе. Чонвон же из тех, кто первым остынет и придёт мириться. Иногда он приходил на участок дома, где живёт Чонсон, вставал под окном и с хитрым выражением лица пулялся в нужное стекло скользкими косточками от сладкой черешни. Они мирились глупыми способами, например, просто делали вид, что забыли о ссоре. Но потом, спустя время, они всё равно много разговаривали о своих эмоциях в тот момент, возмущались и жаловались друг на друга, пихались и сидели ночью на веранде, вдыхая свободный ночной воздух.

Всё было так хорошо и легко, а потом случилась сложная для Чонвона вещь. Его бабушка, с которой он проводил каждое лето, умерла. Он, кажется, даже не запомнил от шока, что конкретно случилось. Бабушкин домик, сухоцветы и ромашковый чай по утрам перестали быть такими приветливыми, мысли тяжко оседали в голове.

Был человек – нет человека. Эту мысль крайне сложно успокоить в своей голове, особенно, когда воспоминания живут в каждом миллиметре этого дома.

На следующее лето Чонвон не приехал. И после этого тоже. Он чувствовал, что должен туда поехать хотя бы ради Чонсона, который наверняка ждёт его и через день по утрам один мотается в магазин за молоком. Но почти сразу, как Чонвон садился перебирать блокноты с засушенными цветами и собирать вещи, хотелось упасть на кровать и свернуться под одеялом. Так Чонвон и делал, второе лето проводя в душном людном Сеуле.

Но как-то в тёплом июле он всё же собрался с силами и поехал в место, где до этого получал все свои хорошие воспоминания.