Чонвон сидит на полу с прижатыми к груди коленями и жмурится, роняя с щёк слёзы. Он вспоминает всё хорошее, что происходило здесь и чувствует себя невыносимо тоскливо оттого, что просто всё оставил.

Он вспоминает вкус черешни, кажется даже слышит стук неприятно липких скользких косточек о стекло. Звук такой реальный, что кажется сейчас Чонвон сможет перекатить на языке эту сладость. И он бы продолжил представлять это, если бы звук не оказался слишком реальным. Чонвон не знает, испугался он или обрадовался, или если всё вместе, то какая эмоция преобладала. Он видел чёртову косточку, которая ударилась об окно.

Он уже и забыл, что плакал. Ему всё равно, потому что в комнате снова запахло тёплым летом. Он поспешно схватился за ручку и повернул, чтобы открыть окно. Там, внизу, на траве у дома, стоял молодой человек в смешной цветастой рубашке с короткими рукавами.

— Чонвон-а, ты что ли прячешься от меня? — он говорит будто с укором, но всё равно широко улыбается и кладёт в рот густо красную спелую ягоду. — Спускайся? — за просьбой следует уже более вопросительный взгляд.

Чонвон был так озабочен потерей и своими чувствами, что совсем не подумал о втором человеке, который был синонимом слова «лето» для него. Вот он сейчас стоит, такой обычный, только повзрослевший, хотя от этого кажется ни капельки не поменявшийся. Чонвон промолчал в ответ на слова старшего и сразу ломанулся к лестнице на первый этаж, а затем к выходу, едва успевая впрыгнуть в кеды. Там его уже ждали.

Он не хотел сильно пугать друга эмоциями, но почти сразу не удержался и стремительно обнял и так же мгновенно осознал, что стал заметно ниже.

— Прости. — голос Чонвона звучит глухо из-за объятий, но им не нужно громко говорить сейчас чтобы понимать друг друга. Чонвон немного простоял так, а потом почувствал тёплую ладонь на своей спине и стушевался. — Как ты понял, что я тут? — теперь уже Чонвон отпустил Чонсона и говорил вполне чётко.

— Ну, это не очень сложно. Ворота-то открыты и ключи ещё валяются рядом в траве. — Чонсон звучал так, будто нехотя отчитывал младшего брата, но в его интонации всё равно преобладала чистая радость. — М, кстати. Вот ключи и…подставь ладони. — он сначала достаёт аккуратную связку ключей и оставляет в своей руке, а потом выуживает из кармана горсть черешни и всыпает ягоды в подставленные руки. — В этот раз без тебя собрал, скучно было.

Он ведёт себя так по-чонсоновски. Будто ничего не случилось. Чонвону приходится напрячь все мышцы, чтобы не тянуть глупую улыбку через всё лицо, когда он смотрит на хёна. Кажется, он стал привлекательнее, но пахнет всё так же, как и много лет до этого. Шампунем, немного травой и иногда чистой одеждой. Может, он и начал пользоваться чем-то потяжелее, чем гель для душа с отдушками, но этому место явно не здесь, а где-нибудь в городе.

Неловкое молчание затянулось, после него они не менее неловко разговорились, всё ещё привыкая к новым Чонсону и Чонвону. Они походили по участку, разговаривая, Чонсон активно жестикулировал, рассказывая, что изменилось за время отсутствия Чонвона.

Как стемнело, они зашли к Чонсону заваривать чай, чтобы сесть на улице у самого дома и продолжить разговаривать, грея руки о горячие кружки и слушая сверчков.

— У тебя нос холодный, Вон-а. Я принесу что-нибудь накинуть. — Чонсон, кажется, стал заботливее. Он правда так повзрослел. Чонвон кивнул в ответ и поднял взгляд на небо. Поменялся ли сам Чонвон? Чувствует ли Чонсон что-то похожее? Это что-то вроде щекотки, когда ты уже что-то чувствуешь, но ещё не до конца понимаешь, что. Но Чонвону и не хочется понимать. Его последний уютный уголок рядом с ним, Чонвону это нравится, но хотелось бы ещё ближе.

Чонсон возвращается довольно быстро, накидывает кофту на чужие плечи и садится рядом. Ближе, чем раньше.

— Давай обнимемся? — вопрос не должен был прозвучать так неловко, но грустно-сентиментально нестроение Чонвона сделало своё дело.

— Соскучился? — Чонсон гоготнул бы, но обстановка не очень располагает. Вместо этого он подвинулся и сел чуть сзади, придвигая Чонвона к себе и обнимая со спины. Наверное, так лучше, что они не видят лиц друг друга. — Я вот да. Честно, испугался, когда ты не приехал. Но потом я подумал, что тебе нужно будет время. — голос прошелестел над самым ухом. Чонсон говорил тихо и неторопливо, обдумывая каждое слово. Где-то внутри затрепетало от того, как Чонвон доверчиво укладывает затылок на плечо, чтобы посмотреть вверх, на звёзды.

Хотя на самом деле Чонвон пытался не заплакать. Этот человек был и остаётся ярким огоньком, о который можно греться. Он понимает и с радостью принимает в свои объятия, когда бы ты к нему ни пришёл. Поглощённый мыслями о том, какой Чонсон уютный, Чонвон пропускает слезу, затем вторую и третью. Он чувствует прикосновения тёплых рук, а потом яркий, как закат, поцелуй в висок, и хочет остаться тут навсегда. Чонвон проворачивается в объятиях, намереваясь повернуться лицом к Чонсону, но лишь заваливает его на траву и падает сверху, обнимая и утыкаясь носом в шею.

Чонсон улыбается вверх, в небо, и гладит Яна по волосам, иногда прижимаясь губами к макушке. Хочется забыть это время без Чонвона.

— Люблю тебя, хён. — Это было сказано так беззаботно и легко, что Чонсон сначала захотел ударить себя за «не те» мысли, но моментом позже сомнения рассеялись вместе с приятным теплом губ Чонвона.

Он не целовал так, как это обычно бывает, просто тепло прижался губами к уголку губ Чонсона и снова удобно положил голову. Сердце не стучало бешено и не выпрыгивало из груди, потому что всё правильно. Потому что им комфортно друг с другом. Потому что у них впереди каждое лето этого мира.