Сегодняшнее утро нельзя отметить ни как хорошее, ни как плохое. Обычное утро, погода ничем не отличилась, желание работать присутствует ровно в той мере, в какой должно: недостаточно мало для того, чтобы не работать вообще, но недостаточно много, чтобы проявлять бешеное желание единолично решить все проблемы в мире.

Отпуская ручку двери, я задумчиво смотрю в блокнот со своими заметками, поэтому не сразу понимаю, что в уже давным-давно ставшем родным домом кабинете сейчас — для утра в середине недели — непривычно тихо. Не то чтобы тишине непозволительно гостить у нас, но в это время мой коллега обычно полон либо энтузиазма, либо, напротив, уныния, так что его голос зазвучал бы в помещении ровно в ту секунду, как моя нога переступила порог.

Причина этому загадочному событию лежит на поверхности: стоит на мгновение оторваться от букв и оглядеться, как становится ясно, что Мелифаро упустил очередной шанс съязвить на тему моего появления, своевременного или не очень, исключительно потому, что он спит. Ну, буквально — сладко дрыхнет, сидя за своим столом, подложив под голову аккуратно свёрнутое пальто.

— Ты что, дома не выспался? — от неожиданности довольно громко спрашиваю я.

Риторические вопросы — не моя специфика, это ясно.

— Даже не сомневался в тебе, — ворчит Мел, нехотя поднимая голову. — От тебя в целом никуда не деться. Не настолько уж я грешен, чтобы получать такие наказания, знаешь ли. И вообще — я, может, не выспался именно потому, что ты мне снился! И во сне, и наяву достанешь, чудовище.

Тирада не удивляет меня ни одной своей частью. Впрочем… Обычно к его выпадам в мою сторону можно прислушиваться только затем, чтобы не огрызаться невпопад, но сейчас кое-что цепляет меня, будто тыкая пальцем в плечо: обрати, мол, внимание.

— А я что, снился?

— Представь себе, да, — Мел сбавляет обороты, и становится заметно, что эта тема его отчего-то действительно беспокоит. — По-моему, в этом сне ты надел странную чёрную хламиду и убил парочку не очень хороших людей. Весьма красочно, надо заметить. Я, по правде сказать, не могу толком вспомнить, когда именно мне это снилось, может, даже не сегодня, но ты мой ночной кошмар, Макс, честное слово.

Ночной кошмар, значит? Эти два слова взмётывают в моей голове, как в болоте, ил памяти. Какая-то мысль проскальзывает мимо языка, неуловимо быстрая, и оставляет за собой мерзкий флёр недосказанности. Я не нахожу ничего лучше, чем банально потрясти головой, но ощущения беды испаряются так же быстро, как и появились.

— Не надейся, я-то тебе точно не снюсь, — ухмыляется в ответ на этот жест злодей Мелифаро. — Тебе на такие хорошие сны в жизни не накопить.

Я собираюсь было ответить ему колкостью, когда входная дверь открывается, впуская в кабинет посетителя. Чисто технически, это именно мой будущий клиент. Ну, если только Мел не сумеет каким-то невероятным способом очаровать его быстрее. Поэтому я моментально вымарываю из головы все околосортирные шуточки и прочие глупости, сосредотачиваясь на вошедшем. Он высок, худ и довольно молод, наверняка младше нас с моим коллегой, вот только печальное до отчаяния выражение лица прибавляет ему десяток лет, а то и все два.

— Добрый день, — вежливо говорю я, широким жестом приглашая парня к своему столу. — Я помогу вам всем, чем только смогу.

Странно, но Мелифаро не цепляется за эту фразу, чтобы пошутить. Он наверняка тоже успел заметить эту тяжёлую печаль в глубине чужих глаз, и, по всей видимости, оказался придавлен ею. Он молча кивает, кончиками пальцев касаясь двери, чтобы она закрылась, но не хлопнула. Я прохожу следом, устраиваюсь на самом краешке стула, напряжённый и собранный, и молча киваю посетителю.

— Я не совсем понимаю, как я сюда дошёл, — тихо, но твёрдо говорит он, глядя мне прямо в глаза. — Но это не играет роли. Как и весь десяток мест, что попались мне до вас. В общем-то, мне даже не требуется кого-нибудь найти — кроме себя самого, но это вам не под силу. Скажите, вы знаете, как отсюда выбраться?

Было бы даже забавно, если бы он подразумевал кабинет. Но, разумеется, это не так. Пытаясь осознать, о чём именно он спросил, я перестаю контролировать лицо, и, кажется, оно приобретает выражение недоумения. У посетителя это отчего-то вызывает смех. Не хотел бы я ещё раз услышать, как он смеётся. В этих звуках нет ни грамма веселья.

— Вы и сами не знаете, мальчики, — резюмирует он, вдоволь насмотревшись на нас с Мелифаро, явно взирающих на него далеко не так спокойно, как нам бы хотелось. — Вы тоже застряли… Что ж, это довольно печально. Мне в какой-то момент показалось, что заблудившихся в лабиринте намного меньше, чем жителей, но с каждой новой дверью я понимаю, что ошибался.

Это весна, думаю я. Весенние обострения не минуют никого из тех, кто обречён за ними следовать. Наверное, можно было бы расслабиться, выбросить эту чушь из головы и перестать слушать, но… Но.

— Я, наверное, пойду.

— Жаль, — говорит Мел каким-то деревянным голосом. — Мы могли бы постараться вам помочь.

— Вы и себе помочь не можете, мальчики, — жутко улыбается несостоявшийся клиент, поднимаясь со стула. — Я поищу кого-нибудь ещё, и вам рекомендую заняться тем же. Пожелайте мне удачи, что ли, она никогда не бывает лишней.

Мы бормочем что-то ему в спину, пока он тянется к ручке, а затем дёргает её на себя. Дверь не чинит ему препятствий и открывается, впуская. Мне почему-то отчаянно хочется выглянуть наружу, чтобы посмотреть, что там, но в то же время я чувствую, что мне нельзя этого делать. Мы с Мелифаро переглядываемся, и он кивает, угадав мои мысли.

— Да, мне тоже так кажется. Это странно, нам ведь, по идее, полагается минимум дважды в день видеть эту несчастную дверь и всё, что за ней располагается. Ерунда какая-то.

И правда, ерунда. Просто слегка опьянённый весенним ветром посетитель наговорил нам глупостей, от которых мы и сами едва не ступили на скользкую дорожку, ведущую вдаль от ума. В этом деле нет никакой загадки, созданной заинтересовать детектива.

Надо бы тему перевести.

— Между прочим, уже два, а мы до сих пор не обедали, — вдруг говорит Мел, даже не стараясь спрятать хитрую улыбку.

— А тебе лишь бы отдохнуть, да? Кто мне угрожал неразобранными документами?

— Есть хочется. И пройтись. Пиццы, конечно, осталась ещё дюжина коробок, но она же не вечная. А если я не смогу сдержать первобытные инстинкты и сожру тебя, мне не с кем будет препираться и шутить дурацкие, только нам понятные шутки. Просто трагедия.

— Видишь, может, ты зря игнорируешь все мои непристойные предложения? — похабно подмигиваю я, чтобы поддержать тон. — Когда согласишься, будет лучше. Во-первых, поешь наконец по-человечески, может, даже выпьешь, а во-вторых — вряд ли затем решишься покуситься на того, кто добровольно обеспечил тебя всем этим добром. Одни плюсы.

— Я уже готов пойти с тобой в трактир, кафе, закусочную, ресторан, бар, клуб, паб, — загибает пальцы Мел, даже не потрудившись убрать с лица ехидную улыбочку, — да хоть в отель, лишь бы только отсюда побыстрее выйти. У меня ощущение, что я сижу в этой комнате лет триста безвылазно.

— Триста — мало. Ещё лет двести, а потом, в честь пятисотлетнего юбилея, я, так и быть, куда-нибудь тебя свожу. Хотя мне казалось, что мы не далее как пару месяцев назад были в каком-то заведении…

Мелифаро усаживается прямо на стол — естественно, на мой, — и эффектным жестом скрещивает руки на груди.

— Надо отметить в календаре этот момент, — серьёзно говорит он. — Сэр Макс только что признался, что два месяца с ним равноценны тремстам годам.

От того, чтобы запустить в него чем-то тяжёлым, меня останавливает только его скорость: пока я оглядываюсь в поисках, Мел быстро спрыгивает со стола, в два шага оказывается у двери и открывает её.