Это пророчество. Пророчество о детях богини неба, Солнце и Луне, что были рождены из света звёзд.

Едва войдя в главный Храм Солнца, Оракул узрел будущее, а после – записал всё в точности, как запомнил. Служители Храма Солнца, прочитав его, были крайне возмущены и хотели заклеймить написанное богохульством, а после предать огню, но перед правителем слово Оракула было сильнее слов служителей, и велением его пророчество было сохранено как предупреждение и предостережение об ужасающем будущем.

Отсюда же люди впервые узнали истинные имена богов.

***

«Как всем известно, Солнце [Итэр] и Луна [Люмин] – дети богини неба, златовласые и златоглазые – защищают мир и людей от чудовищ Бездны. Они разделили между собой время: «днём» мир оберегает Итэр, «ночью» – Люмин. Пусть свет богини Люмин много слабее света её брата, она столь же сильна и ловка, и ночью мы можем быть так же спокойны, как и днём.

Века для них пролетят, словно мгновения. Зимы буду сменяться летами, под присмотром и защитой детей неба жизнь в мире смертных будет множиться, меняться и расцветать во всём своём многообразии и великолепии. Благодатный свет Итэра будет давать рост людям, животным и растениям; нежное сияние Люмин – убаюкивать созданий, давая необходимый отдых и покой.

Однажды Люмин, всегда больше занятая присмотром за небесными границами и оттого не смотрящая на земли людей, услышит, как кто-то позовёт её по настоящему имени, божественному, не по тому, по которому зовут её смертные.

«Люмин!» – голос зовущего будет возмущённым, что будет ещё более удивительно. Богиня глянет вниз, на землю, и увидит в водах океана рассерженного бога морей, Аякса.

«Что случилось?» – спросит она, в ответ воды потемнеют ещё больше, вторя злости их хозяина.

«Твой брат обезумел?! – закричит Аякс. – Почему он выпускает всё больше своего света? Реки и озёра высыхают, даже огромные океаны чувствуют, как теряют воду от его иссушающего света. Обитатели вод уходят всё дальше в глубины, но становится всё жарче и это уже не спасает! Даже ваши обожаемые люди страдают, неужели вам и на них всё равно?!»

Люмин, которая услышит обо всём этом впервые, сильно удивится. Окинет взглядом землю и с ужасом увидит, что всё в точности, как говорит морской бог. Реки и озёра становятся всё меньше, леса увядают, земля иссыхает до пыли и трескается.

«Вот почему воздух стал тяжелее в последнее время, – пробормочет она. Громче она скажет: – Но почему ты спрашиваешь меня? Почему не поговоришь с ним сам?»

Аякс в раздражении вспенит океан.

«Думаешь, я не пытался?! Он не ответил ни на что, что я говорил ему! Игнорирует меня или вовсе не слышит – этого я не знаю, но если первое – ему лучше быть готовым к сражению!»

Люмин нахмурится. Итэр всегда отличался отзывчивостью, он отвечал всем, кто к нему взывал, так или иначе.

«Я поняла, Аякс. Похоже, мне нужно поговорить с братом, это всё очень странно. Но я вижу, что страдают не только моря, земля страдает не меньше. Неужели Кусанали ничего не сказала об этом?»

«Кусанали он не отвечает тоже. А здесь её нет, потому что ночь – единственное время, когда она может отдохнуть от света Итэра, и она засыпает, чтобы лучше восстановиться. Если так продолжится, однажды она не проснётся, как когда-то Руккхадевата.»

Хоть Аяксу несвойственно беспокойство о других, Люмин заметит это в нём. Для неё это будет значить, что всё очень плохо.

Люмин дождётся утра на краю небосклона и подбежит к брату, едва он ступит на край неба, начиная свой путь. Она заслонит собой землю от его палящих лучей, давая Кусанали ещё немного отдыха.

«Итэр, – скажет богиня света, – почему ты стал светить так ярко и так жарко? Не видишь ты, как страдают люди? Как иссушаются воды, земли, растения? Зачем ты так мучаешь смертных? Мучаешь Кусанали?»

Итэр посмотрит на сестру, и прежде, чем он заговорит, Люмин увидит в его глазах тёмный отблеск Бездны. Ругаясь, Аякс окажется прав – Итэр действительно будет сходить с ума. Частички мрака проникнут в его душу, разрушая её. Обычно божественные силы – препятствие для тьмы Бездны, но только если божественность не повреждена эрозией [проклятием]. Божественность Солнца будет подобна треснувшему кувшину, пока что удерживающему свою форму, но более непригодному для использования.

«Всё как обычно, сестра, – ответит Итэр, даже не взглянув на землю, – я ничего не делал, люди в порядке.»

Он попытается уйти и продолжить свой путь по небу, но Люмин не даст, начиная ощущать, что действительно свет Итэра стал горячее прежнего. Люмин предложит брату отдохнуть, оставить свои дела на неё и других богов.

«Уверяю, мы сумеем справится даже с такой трудной работой, как твоя», – мягко, но настойчиво будет убеждать она убаюкивающим тоном, который неизменно успокаивал других богов раньше, но... это только разозлит Итэра.

Солнце обречено на одиночество. Бог Итэр слишком яркий и сильный, мало кто отваживается даже взглянуть на него, не то что завести разговор. Кто-то боится, кто-то благоговейно трепещет. И погружённый в своё одиночество, разделённый с сестрой, с которой может встречаться лишь изредка, неспособный поговорить с отцом или матерью, впавшими в долгий сон, Итэр не сможет вынести слов о том, что ему нужно уйти, о том, что кто-то сможет его заменить.

Маленькое зерно проклятья, упавшее в душу Итэра, разрастётся в то же мгновение, и Солнце впадёт в безумство.

Его свет станет ярче, больше, нестерпимо жарче; его свет, его золотистые глаза и волосы станут красными, и в порыве ярости он схватит меч и бросится на Люмин. Боги Мурата и Эи, что придут посмотреть на ссору небесных детей и глядящие на всё с края небосклона, вступят в битву с Итэром, защищая богиню, но падут от его меча. А потом – будут поглощены вместе со своими физическими воплощениями и станут частью его силы.

Аякс тоже попытается противостоять Солнцу, но все воды, текущие по землям смертных, вскипят и исчезнут, лишая морского бога сил. Он растает быстрее, чем сможет добраться до Итэра. Без рек, морей и океанов земля нагреется, люди, животные и растения погибнут; Кусанали никогда больше не проснётся, повторив судьбу своей предшественницы, Руккхадеваты, и они впредь будут дрейфовать в холодной пустоте бескрайних небес вдвоём, неспособные очнуться от вечного сна.

И тогда, когда Итэр поднимет меч на свою сестру, Люмин не выдержит больше света, жара и горя и распадётся на части, распылится, теряя свою прежнюю форму, рассеиваясь по всему небосклону над погибшими землями людей.

Итэр не поглотит её силу. Оставшись один, он замрёт и застынет, источая красный свет и убивающий жар. А потом постепенно его ярость утихнет, свет станет белым и слабым. Только витающие в воздухе остатки его силы будут напоминать о том, что недавно случилось. Он оглядится вокруг, почувствует поглощённую силу Мураты и Эи внутри, рассеянную силу Люмин вокруг, увидит уснувшую на века Кусанали. И погрузится в отчаяние настолько бесконечное и всепоглощающее, что больше не сдвинется с места и будет ещё долго так стоять, пока от горя не потухнет вовсе.

Иные боги, до того изредка приглядывавшие за людьми, – Барбатос, Моракс, Фокалор, Царица – будут наблюдать за трагедией издалека, не вмешиваясь, а после, поняв, что больше нет людей, за которыми они могли бы приглядывать, и нет мира, частью которого они были, разойдутся по иным мирам. Только Барбатос немного задержится, думая, способен ли он ещё что-то сделать для угасающего Солнца. Но уйдёт и он.

Беспробудных Кусанали, Руккхадевату и Хаагентус унесёт волнами пустоты обратно в тень дремлющего Хаоса, в безмятежный покой, где они останутся непотревоженными до скончания всех миров.»

***

«Это то, что произойдёт тогда, когда внуки наших внуков уже давно обратятся в прах; неизбежная судьба богов, на которую мы, смертные, повлиять будем не в силах. Значит, это не то, что может составлять предмет беспокойства нынешнего правителя или иного последующего. И всё же, я прошу моего великого и мудрого владыку сохранить пророчество, ибо знания о грядущем ценны, даже если не мы не способны на то грядущее повлиять.

– Оракул.»